6. Статья Аркадиуша Дзержавского/Arkadiusz Dzierżawski посвящена японским фильмам жанра “Horror” и называется:
Как утверждают психологи, современные японцы скрывают под маской спокойствия и самообладания вулкан негативных эмоций. Это следует из того, что стресс, страх, боязнь сопутствуют им на каждом шагу, мотивируя действия. Специалисты подчеркивают также, что негативные эмоции из поколения в поколение набирают силу, отыскивая разные пути разрядки. Одним из этих путей является массовая культура, считающаяся вентилем безопасности, благодаря которому стравливается скрытое в современных японцах безумное напряжение. Выпускающиеся в Японии комиксы, фильмы, игры, книги и даже радиопередачи эпатируют насилием, жестокостью и страхом, вознесенными на такую высоту, которая не достигается ни в какой другой стране. Благодаря этому Япония – это рай для любителей жанра “horror” во всех его ипостасях.
Кошмары из прошлого
Японская мифология сформировалась в эпоху Хэйан (749—1192). Тогда произошли радикальные перемены в функционировавших религиозных доктринах. Буддизм стал склоняться в сторону мистицизма, таинственности и эзотерики. В исполненном гармонии японском мире появились таинственные значения, демоны, магия и странные и страшные божества, почерпнутые из индуистских верований. В те времена религия представляла собой отражение общественных настроений. Беспокойные времена, войны, неуверенность в бытовой стабильности способствовали поклонению новым божествам. Вокруг новых верований возникли тысячи мифов и легенд, которые в ХХ веке послужили источником вдохновения для творцов кинофильмов жанра «дзидайгэки» (jidai-geki), то есть костюмно-исторических фильмов, в которых реализм сплетался с магией.
В 20-х годах прошлого века режиссер Макино Сëдзо (Makino Shojo) снял ряд фильмов о Дзирайи (Jirayi) – ниндзя, который путешествует по феодальной Японии, встречая на своем пути призраков, духов и демонов.
(И, кстати, Макино Сëдзо не сам придумал этого своего героя. В средневековой Японии – эпохи Эдо – были очень популярны сочиненные разными авторами истории о приключениях этого героя, владеющего магией и способного призывать себе на помощь жаб. W.)
Он установил стандарт, обязывавший в фильмах того времени, где герой-рационалист противопоставляет себя нематериальному и неестественному миру божеств, таинственных мест и вредоносных секретов. Киношедевром тех времен в жанре «дзидайгэки» считается “Kwaidan/Кайдан” режиссера Масаки Кобаяси (Masaki Kobayashi).
На грани 50-х — 60-х годов прошлого века ставились несколько десятков horror-фильмов такого типа. Производители и режиссеры старались приурочить премьеры своих фильмов к июлю-августу, то есть тем месяцам, которые посвящаются в Японии памяти умерших.
(Выше представлены кадры из фильмов в жанре «дзидайгэки» «Сказки туманной Луны после дождя» [1953], «Дом с кошкой» [1958], «История призрака Яцуя» [1958]. W.).
Впрочем, и ныне для большинства японских horror-ов организуется премьерный показ в указанном временном промежутке. И до сих пор японские кинематографисты снимают фильмы ужасов в классическом стиле «дзидайгэки», такие как “Samurai Resurrection/Воскрешение самурая”
или “Onmyoji/Колдун”.
Однако эти фильмы, хоть и относятся к жанру horror, перестали пугать японских зрителей. Ставя в пример мифологических героев, они должны были помогать зрителям преодолевать собственные слабости, но тем временем с развитием цивилизации радикально изменились общественные вкусы, а публичность перестала искать в кино моральной поддержки.
Жуткая действительность
80-е – 90-е годы прошлого века внесли новый тренд в японский horror, который носит название “splatter” или “shoker”. Эти фильмы избегали обращения к проблемам сверхъестественного мира, а с хирургической прямо-таки точностью и вниманием к деталям показывали сцены насилия и жестоких убийств. Они напоминали регистрацию деятельности сумасшедших мясников, а о их содержании многое говорили уже сами названия – «Внутренности девицы», «Лаборатория дьявола», «Подопытные кролики». Съемки были настолько реалистичными, что американские зрители заявляли в ФБР о них, как свидетельствах преступлений. В случае фильма «Guinea Pig 2/Морская свинка 2» (1985) дело дошло до следствия, после которого режиссер Хидеси Хино (Hideshi Hino) вынужден был снять документальный фильм “Making of…” и выступить в нем под руку с актрисой, которую он ужасным образом «убил» в фильме «Морская свинка 2».
И все это, чтобы шокировать, удивлять и, как утверждали сами кинематографисты, выйти вместе со зрителями за рамки их будничных занятий. Поглощенные своей работой, фрустрированные, живущие в состоянии неустанного сильного стресса, с огромным багажом каждодневных страхов японцы требовали чего-то, что вырывало бы их из маразма и в то же время разряжало накопившееся напряжение. И это должно было быть чем-то чрезвычайно сильным. Однако японский зритель очень сильно отличается от западного зрителя. Согласно утверждениям психологов, обычный потребитель из Страны Цветущей Вишни явственно отличает мир киноиллюзии от действительности. Поэтому японские режиссеры horror-ов, чтобы сильнее воздействовать на зрителя, не боялись переступать границы, нарушение которых в каком-то другом месте вызвало бы отпор со стороны общества. Здесь следует вспомнить о двух фильмах цикла “Tetsuo/Тэцуо” режиссера Синъи Цукамото (Shinya Tsukamoto), чрезвычайно жестоких и кровавых историях о человеке, превращающемся в боевую машину.
Эти два «шокера», признанные критиками классическими, были также первыми сигналами возникновения в японском «ужасном» кино очередного тренда – «неврастенического horror-а».
(Продолжение следует)