В странные времена мы живем, господа любители фантастики! В суетливые какие-то времена мы живем. Нет, чтобы спокойно, неторопливо порассуждать о предмете нашей любви, о ее тенденциях и перспективах, или о нынешнем ее положении… Порассуждать, я имею ввиду, а не устраивать разборки на тему «я – знаю, а вы нет», «вы не доросли до моей гениальности» и «наш-то все равно круче». Ведь это так здорово – пообщаться со знающим человеком, пусть не во всем со мной согласным, пусть даже вообще не согласным со мной. И выслушать его аргументы, и быть уверенным, что и он твои аргументы выслушает. Ведь здорово, согласитесь!
Но обстоятельства сложились так, что большинство из нынешних дискутантов слабо представляют (я специально выражаюсь мягко), что есть правила дискуссии, требования, так сказать, к участникам. И требования эти достаточно просты, хотя именно их невыполнение и превращает любую попытку выяснения истины в нелепую и бессмысленную перепалку.
Скажем, дикостью сейчас может выглядеть даже намек на то, что, согласившись с каждым аргументами в частности, вы просто обязаны согласиться и со всем утверждением в целом. Да, собственно, мысль о том, что в дискуссию вступают не с целью покричать, а для того чтобы подумать, и что диалог не способ разговора, а метод анализа — многим кажется нелепой и странной.
Ну и абсолютно неприемлемым может оказаться то обстоятельство, что, ведя спор по правилам и с сохранением объективности, придется признать, что твой любимый писатель-художник-критик может допускать не только профессиональные небрежности и неточности (я снова выбираю мягкие выражения), но и вести себя не слишком порядочно и нравственно. Не в быту, естественно, в быту – это его собственное и личное дело, а, так сказать, в жизни общественной.
Нет, мы очень внимательно следим за сохранением приличий в околофантастическом мире. И если кто-то, не наш любимец, а кто-то другой позволит себе некорректное высказывание в адрес другого (или, о ужас!) в адрес именно нашего любимца, мы начинаем шумную кампанию восстановления справедливости, крестовый поход за нравственность и порядочность, объявляем это негодяя нерукопожимаемым и всячески отказываем ему уже не только в благородстве, но также в уме, чести и совести вкупе с талантом.
За последнее время подобных вспышек обостренной справедливости произошло довольно много. Кто-то заподозрил кого-то в НЕЧЕСТНОМ вручении премии, кто-то уличил кого-то в ПАСКВИЛЕ на уважаемых людей, кого-то не устраивает критика в адрес ВООБЩЕ ЛЮБОГО члена сообщества. Некто утверждает, что возрождает ЖАНР, а тут набегает группа товарищей, доказывая, что у возрожденцев нет ни права, ни ума, ни таланта… И, похоже, никого не волнует, что спор сводится к беглому обмену репликами «дурак – сам дурак», «я прав – ты не прав», «ты ни фига не соображаешь – а ты-то сам кто?». Процесс, как говорится, идет, иллюзия дискуссии сохраняется, а движение, как известно, есть жизнь. Да и Бог с ней, с дискуссией. Нравится тыкать деревянным в деревянное, как в старом неприличном анекдоте – пожалуйста. Гораздо неприятнее, на мой взгляд, когда исчезает АБСОЛЮТНОСТЬ понятий.
То есть, ситуация и поступок оцениваются не с точки зрения соотнесения этих самых поступка и ситуации с абсолютными, абстрактными понятиями порядочности и нравственности, а оценивают самым что ни на есть прикладным способом.
Как в постперестроечном анекдоте. – Вася, сколько будет дважды два? – А мы продаем или покупаем? Чтобы определить для себя, насколько порядочно поступил в той или иной ситуации человек, мы сначала уточняем, кто именно назвал имярека козлом, и только потом, взвесив, кто нам ближе, козел или обозвавший, выносим свое просвещенное мнение. Кстати, о книге мы также высказываемся с точки зрения авторитета ее автора (простите за невольную тавтологию).
Не обращали внимания – если господин А (буква выбрана произвольно и без намека) назвал, скажем, целую нацию сборищем уродов, его дружно простят и даже поддержат. А если господина А назовут по этому поводу уродом, то тут же возникнет некое благородное объединение борцов с голословными обвинениями.
Или еще, писатель Б (уважаемый и чтимый) в своем произведении назовет некоего человека, с указанием имени, фамилии и города проживания, наркоманом, педиком и вором – все посмеются. А если того же писателя Б заподозрят в тяге к гонорарам и намекнут об этом в рассказе, то общественность тут же примет к защите своего любимца энергичные меры.
К чему это я?
Возникла у меня идея – поставить некий этический эксперимент. Может быть, рискованный и даже провокационный.
Я предлагаю вначале обсудить некое происшествие независимо от личностей участников, и лишь потом, после набора некоего количества мнений и оценок, перейти к обсуждению персональному.
Итак, некий писатель Х (икс) обвинил некое издательство Y (игрек) в том, что оно незаконно опубликовало его произведение. Обвинил недвусмысленно и публично, а уличенный этим самым издательством, сослался на свою забывчивость. И да – извинился. Несколько странным, на мой вкус, образом.
Итак – вопрос. Как можно назвать действия писателя Х, как они, по-вашему, характеризуют его лично?
Вопрос номер два. Писатель Х длительное время сообщает о себе, как письменно, так и устно, ложную, так сказать, информацию. Проще говоря – врет о своем образовании. Трудно сказать, зачем он это делает, но, то, что он лжет – факт, получивший документальное подтверждение. Как же мы должны относиться к этому писателю? И не является ли эта ложь знаком, что и в остальном он, скажем так, не слишком честен?
Еще раз подчеркну – обсуждение предлагаю провести, для начала, без упоминания имен и фамилий. Если виновники торжества сочтут необходимым высказать свою точку зрения до оглашения подробностей – это им, полагаю, зачтется. И, надеюсь, еще больше поднимет их авторитет в глазах коллег и поклонников.
Не исключаю, что оценка ситуации анонимной будет у многих сильно отличаться от оценки ситуации персональной. Заодно сможем увидеть, как именно. Но это уж как получится.
И, чуть не забыл, имена явки и пароли будут названы через неделю.
цитировать
свернуть ветку
