Ингебора Бихман. Морской романс

В прошлый раз просчитался.

Но теперь точно второй перевод с немецкого.

Сканы страниц есть в сети — картинки наличествуют.

Ингебора Бихман

Морской романс

Eine Seerӓeuberromanze, 1958

16 ноября 1720 года в Порт-Рояле состоялось заседание Морского суда. Самое обычное и вряд ли заслуживающее внимания более четверти тысячелетия спустя. В то время суд заседал на одном из Больших Антильских островов — Ямайке — почти без перерыва, и все судебные процессы проходили одинаково — за исключением этого, привлёкшего на несколько недель внимание общественности даже в Европе.

Обычно заседания носили чисто формальный характер. Обвиняемые знали, что вскоре потеряют голову, а судьи не желали терять время. Задули ветры перемен, и вчерашние герои стали преступниками.

Более века флибустьеры властвовали в Карибском море. Их набеги охватывали даже побережье Тихого океана. Ни один испанский корабль, набивший брюхо мексиканским золотом или добычей перуанских серебряных рудников, не был в безопасности. Бескрайнее море полнилось сражениями и смертью. Морское право никого не волновало. Флибустьер был вольным искателем приключений, смелым до безрассудности, признающим над собой лишь капитана и пиратский закон. А закон сей был суров и не знал пощады: любой, притащивший на борт женщину, неизбежно наказывался смертной казнью. Такое же наказание полагалось за дезертирство и за трусость в бою. Эти грабители, омытые водой всех морей, отрезали нос и уши любому посягнувшему на имущество товарища, и навсегда изгоняли вора из своего сообщества. Приговор выносился судом под председательством капитана. Однако при вынесении приговора он зависел от присяжных, выбранных из состава команды. Кроме того, флибустьеры были людьми набожными. Они никогда не садились за стол, не произнести молитву, и грабежи не совершались без торжественной службы для представителей обеих конфессий. При этом они взывали к небесам о щедрой добыче, и в большинстве случаев их молитвы были услышаны. Поэтому они никогда не упускали случая предоставить своему небесному союзнику справедливую долю, выкладывая на церковные алтари самые ценные части своей добычи. Во времена своего правления в Англии, Елизавета выписывала каперские грамоты против испанцев «своим храбрым сыновьям», официально взяв разбойников под свою защиту. В следующем столетии Людовик XIV жаловал дворянское звание морскому разбойнику Жану Бару, на чьём счету числилось 698 потопленных голландских кораблей. Успех не меньший, чем у сэра Фрэнсиса Дрейка, пирата-джентльмена английской королевы-девственницы. Но все эти весёлые и прибыльные гулянки должны были вот-вот закончиться. Англия, Франция и Испания заключили мир и, кроме того, заключили союз для борьбы с пиратством в водах Вест-Индии. Королевское помилование был пожаловано флибустьерам, спустившим «Весёлого Роджера» — чёрный пиратский флаг с черепом и скрещёнными костями, и отказавшимися от разбойничьей вольницы.

Вначале пираты отказывались легко, ибо в карманах всё ещё бренчали трофейные дублоны и пиастры. Любовь в порту прекрасна — пока у тебя есть деньги. Но вот выпивался последний глоток, и девушки становились холодны, а хозяин кабачка, вчера ещё такой услужливый, захлопывал дверь перед носом.

— Сегодня мы живы, а завтра — нет; к чему нам жалеть деньги? Мы считаем только счастливые дни. И не думаем о будущем.

С таким легкомысленным настроем флибустьеры недолго задерживались в портах. Лучше сплясать по утру с верёвкой на реях собственного корабля, чем гнить в нищете и безделье на суше. Старые каперские капитаны оснащали новые корабли, и снова отправились на очередную весёлую гулянку! И если раньше они не сильно различали друзей и врагов, если добыча казалась достаточно жирной, то теперь они стали врагами всем и охотились на любое судно, какой бы национальности оно ни было.

Снова взвился «Весёлый Роджер» и над кораблём Джона Рэкхэма, известного на всех Антильских островах, как Ситцевый Джек. И не менее знаменитыми или, точнее, печально известными были два его помощника, Рид и Бонни. Ниже его ростом, моложе и изящнее, но в их телах жил тот же дьявол, что и у Ситцевого Джека. Были они самыми храбрыми из команды Джона Рэкхэма, и многие флибустьеры, поседевшие в каперской войне, брали пример с отчаянной пары молодцев, в слепой ярости и смертельном безрассудстве бросавшихся на врага, стоило прозвучать команде «На абордаж!».

Но и Ситцевого Джека в конце концов постигла участь многих его коллег. На борту были гости. В знойную тропическую ночь вино было особенно прохладно и приторно. Дым из длинных глиняных трубок поднимался к закопчённому потолку каюты, и настроение становилось всё более приподнятым и весёлым. Кто обратил внимание на белые паруса, что появились на горизонте и взяли курс на пиратский шлюп, небрежно стоящий на якоре? К тому времени, когда в борт вонзились абордажные крючья, и английские морские пехотинцы бросились на борт капера, было уже слишком поздно. Полупьяный экипаж был быстро перебит. Лишь Ситцевый Джек и двое его помощников всё ещё сражались, желая продать жизни как можно дороже.

Когда капитан Джонатан Барнет предложил Джеку сдаться, тот в ответ сбил шляпу с его головы. Но борьба продолжалась недолго. Песенка была спета. Фрегат доставил трёх каперов в Порт-Ройял, где их ждала виселица. Те равнодушно пожимали плечами: такова судьба пирата! И всё же процесс под председательством сэра Николаса Лоуза, губернатора Ямайки, уже судившим и передавшим палачу многих флибустьеров, завершился внезапно, неожиданно и даже сенсационно.

Джон Рэкхэм предстал перед судом в камзоле, отделанным золотым шитьём и тончайшими кружевами. На длинной золотой цепочке болтался лорнет, через коей он надменно взирал на судейскую катедру. Рид и Бонни сидели рядом с ним на скамье подсудимых в своей одежде, известной на всех Антильских островах: простая светлая блузка, заправленная за пояс широких матросских брюк. Слушание дела заняло всего несколько минут. Суть дела была ясна. Судьи не были готовы проявить милосердие, да и обвиняемые не думали умолять о снисхождении. Был оглашён приговор: Рэкхэм, Бонни и Рид приговариваются к смертной казни через повешение. Ни один из троих даже глазом не моргнул. Но Рэкхэм внезапно забеспокоился и весьма странно проявил себя, взглянув в невозмутимое лицо Бонни. Закованными в тяжёлые цепи руками он дотронулся до блондина и нежно провёл по коротко остриженным локонам. А затем сделал нечто, вызвавшее презрительный взгляд со стороны двух его товарищей. Он попросил слова и заявил:

— Я готов умереть. Но двое моих помощников не могут принять решение Вашей милости. Энн Бонни и Мэри Рид — женщины. Энн носит моего ребёнка, а Мэри беременна от плотника Гарри Мортона.

Это заявление потрясло весь зал, а истории их жизней, неохотно рассказанные суду, были столь необычными, что заставил затаить дыхание даже многоопытного сэра Лоуза.

Мэри Рид была шотландкой, отца своего она не знала. Муж её матери погиб в море. Но это было давно — слишком давно, чтобы Мэри могла считаться его ребёнком. Почти одновременно с её рождением умер её старший брат, любимец матери. Мэри вскоре пришлось взять на себя роль покойного брата. Но позже старуха умерла, не оставив после себя никакого состояния. Мэри продолжала играть мужскую роль, ибо домашним слугам платили лучше, чем служанкам. Она долго прислуживала вдове французского офицера, пока хозяйка не влюбилась в красивого «мальчика». И Мэри сбежала на военный корабль. Там она узнала о девятихвостой кошке, так рвущей кожу матросских спин, что те на несколько дней теряли сознание. Мэри ужасно испугалась — не столько из-за ударов, сколько из-за того, что её секрет обязательно раскроется. Вот так моряк превратился в солдата. И когда во Фландрии Мальборо вступил в схватку с маршалами Короля-солнца, она оказалась в гуще событий, сначала в качестве пехотинца, а затем в качестве драгуна. Именно тогда случился её первый роман: она влюбилась в товарища, что бился рядом с ней, что ехал рядом с ней и с кем она спала вместе на камнях и соломе в полевом лагере. Однажды ночью, сидя у костра, покуривая трубку, она отдалась страсти и раскрылась перед ним.

Свадьба двух солдат, — большая редкость. Вот почему офицеры и рядовые не пожалели денег, когда дело дошло до приданного. На эти деньги Мэри и её муж открыли паб, что был набит битком, пока продолжалась война во Фландрии. Но когда наступил мир, а муж Марии, вдобавок ко всему, был зарезан в ссоре с пьяным солдатом, молодая вдова решила прикрыть заведение. Она сняла платье, и драгунский мундир, чинно лежавший на дне сундука, вновь превратил Мэри в изящного воина. Мэри отправилась в порт Амстердама, где капитаны набирали команды для опасного плавания в Вест-Индию. Но жизнь на громоздком торговом судне среди неуклюжих, скучных голландцев на радовала. В то время как христианские моряки молили Бога о защите от проклятых морских разбойников, Мэри ничего не жаждала больше, чем встречи с флибустьерами. По крайней мере, эти молодые и храбрые парни не шли ни в какое сравнение с осторожными, склонными к фатализму голландцами!

И желание Марии сбылось в водах Вест-Индии, когда их курс пересекло судно, поднявшее чёрный флаг с изображением черепа и скрещённых костей. Едва укомплектованный купец сел на мель. Команда выстроилась на кормовой палубе с поднятыми вверх дрожащими руками. К тому времени Мэри окончательно устала от трусливых голландцев. Она предложила свои услуги флибустьерам и была с радостью принята как соотечественник, хорошо владеющий клинком. Так Мэри стала пиратом на корабле Ситцевого Джека. И смелость выделяла её среди диких парней, что вели войну бесконечную, столь же безрассудную, сколь и жестокую, но весьма прибыльную. Но как бы храбро не сражалась она вместе с морскими разбойниками, всё же не смогла не влюбиться во второй раз. На этот раз её чувства обратились на стройного, красивого помощника капитана. И пока её товарищи пьянствовали в пабах и проводили ночи в портовых кабаках, Мэри, краснея, тайно следовала за любимым. Но тот не обращал на неё никакого внимания. В конце концов, у неё не было другого выбора, кроме как признаться изящному помощнику. Но вместо того, чтобы ответить на ухаживания Мэри, пират рассмеялся так, что на глазах выступили слёзы.

— Да кто бы мог подумать, две женщины на пиратском корабле! Вот моя рука! Давай заключим верную дружбу!

Энн Бонни была дочерью богатого фермера. Она бросила семью и сбежала с моряком. Но вскоре девушка обнаружила, что совершила глупость, покинув отцовскую мясную лавку, чтобы выйти замуж за бедного моряка. Когда Энн познакомилась с Ситцевым Джеком, из чьих карманов столь соблазнительно выглядывали испанские золотые дублоны, то увидела способ исправить ошибку. Она надела мужскую одежду и последовала за пиратом на его корабль. Ни один человек, кроме капитана, чьей любовницей она стала, не заподозрил в дерзком парне с короткой стрижкой красавицу-блондинку. Несмотря на это, Ситцевый Джек ревновал свою возлюбленную, и однажды он её заподозрил в слишком дружеском отношении к новому товарищу. Морские разбойники не стали долго препираться, и в мгновение ока оба выхватили пистолеты из-за пояса. С криком Энн бросилась между ними и в тот же миг разорвала блузку предполагаемого соперника. Когда обескураженный Джек увидел женскую грудь, то схватился за голову. Это было слишком убийственно для честного пирата. Но по отношению к женщинам Ситцевый Джек всегда был джентльменом. Он протянул им руку и потребовал только торжественной клятвы, что никто ничего не узнает об этом деле.

— Всё в порядке! — ответствовали Энн и Мэри.

Навстречу новым каперским походам! Весёлая морская жизнь продолжалась. С британского сухогруза «Сара» на борт перешёл корабельный плотник Гарри Мортон, безупречно красивый мальчик, что мог уже доставить удовольствие женщине. При виде него сердце Мэри снова учащённо забилось. То была её последняя любовь.

В Порт-Ройяле откровения Ситцевого Джека разнеслись со скоростью урагана, и люди запели на улицах балладу о любви двух пираток:

—...Как рог стали твёрдыми руки, что бархата были нежней.

Чинили они паруса, пили эль, сражались, как моряки...

Но такая популярность не произвела впечатления на сэра Лоуза. Приговор двум женщинам остался в силе: смерть через повешение!

Однако исполнение приговора было отсрочено до момента рождения детей. Однако для Ситцевого Джека пробил последний час. Ему оставалось только попрощаться с Энн Бонни. Женщина-пират смерила его холодным презрительным взглядом:

— Мне жаль, что ты стоишь на виселице. Но если бы ты дрался как мужчина, то сейчас тебя бы не повесили, как собаку.

Затем она резко повернулась к нему спиной.

В судебных документах ничего не говорится о смерти Энн Бонни. Но Мэри Рид, привыкшая к свободной, полной приключений жизни, быстро угасла в тесной камере. Она умерла от истощения после четырёхмесячного заключения. Морской романс о пиратках стала песней смерти для золотого века флибустьеров. С окончанием эпопеи амазонок под флагом «Весёлого Роджера» закатилась и пиратская звезда, что так опасно сияла в течение столетия над водами Вест-Индии.