Неоконченнная поэма. Стихотворение Колдун уходит могло входить в её состав в качестве одной из частей.
*
Поэт говорит, обращаясь к изображению Бодлера в рамке на книжном шкафу:
Горит беззвучно лампа в воздухе стоячем,
Как будто в затхлой и глухой пещере. Через окна
Приносит полночь тишину со звёзд
И ароматы, что во сне планета видит.
Псы перестали выть, цикады прекратили
Игру на арфах гоблинских. Сова, что до того
Про голод ухала на полную луну,
Настигла суслика, а может, улетела
В соседний лес за дальними холмами,
И на поляне ведьм Геката собрала
На тайный шабаш.
В комнате моей
Неумолимо, быстро, зло стучат часы,
Тяжко, как демона неугасимый пульс,
Иль скрип весла Харона, когда он
Плывёт меж берегов, заполненных тенями.
Пробуждены средь склепов мозга моего,
Родятся голоса, сипящие тревожно,
Трепещут языки гадючьего расплода,
Ещё не выросшего толком среди клочьев
Истлевших саванов, бинтов иссохших мумий
И рассыпающихся костяных сплетений.
И эти голоса поют негромким тоном
Все ядовитые, докучные мотивы,
Которые ты тоже слышал, о Бодлер,
Среди полуночи, когда луна спускалась
В сопровожденьи катафалка грёз из туч
К надиру безнебесного унынья.
Мерцающие тьмой раздвоенные жала!
И хоть мы возгоняем неустанно
Болиголова и непентеса экстракты,
Не в силах мы убить тех малых, тонких змей,
Рождённых ламией Меланхоли́ей,
Что пьют дыхание, высасывают вены,
И душат бархатною массою своею.
Ныне
Мысли мои влекут сандал и мирра скорби,
Под саванами всех печалей вечных,
Средь сожалений о былом они, как некрофоры*,
Ходы копают от могилы до могилы,
Иль, приостановившись, вдруг бормочут
Обрывки древних незапамятных элегий,
Плач вознося какой-то дивной и великой
Любви ушедшей, точно пышность Экбатаны,
Что ныне жи́ва лишь в эподах, но восстанет,
Дабы преследовать как призрак дни и утра,
Обеззолоченнные силою упадка,
В одеждах цвета ослабевших солнц
И коронованные осенью тлетворной.
Иные мысли дышат
Ломким и лёгким, точно трупы мотыльков,
Иссохшим прахом давних идеалов,
Или являют пред пытливым взором
Мумифицированный лик пылающих невзгод,
Угрюмость вечеров и лун погибельный полёт,
Их кры́ла потемнели. О смертях влюблённых
Я размышляю и сквозь дважды пролитые слёзы
Вновь собираю нити, что сплели Лахезис с Клото
И перерезала Атропос; вижу мрачный
Зловещий блеск железных хладных ножниц
Сквозь рассечённый гобелен времён.
Что ж за оружье взять теперь? Какой оплот
Воздвигнуть против времени и горя?
Какие рвы очистить и наполнить
Вода́ми смерти, что Гоморру окружали,
Которых не пересечёт морской термит,
Чтоб грызть эбеновую башню, чернодревый
Ковчег, хранящий муз завет? Какого
Великолепием грааля налитого
От бога или Сатаны достанет
Для всех бесхлебных дней, трудов ненаграждённых?
И всё же, за столь малый кошт, несомым песнью
Поплыть куда-то, за Элизиум и Те́лем,
И увидать восставший из забвения
Прекрасный берег дивных ароматов,
Легенд бескрайних! Чтоб мечты возжечь
В Тельце, на розовом Альдебаране
Иль на Антаресе огромном, точно небо,
Затем умерить жар и закалить
Дамаски мыслей в хладных апоастрах,
В афелиях, вдали от ярых звёзд!
Пройтись неспешно по твердыням солнц Тифона!
Возлечь на дальних кольцах у Сатурна, прокатиться
С Плутоном по его орбите ввечеру,
Чей Геспер — гаснущее солнце! Красоваться
Перед слепыми в пурпуре нетленном,
Из мурекса морей Урана извлечённом,
И в киновари пламенной Вулкана,
Надетой против сих томительных туманов
И зимних те́ней! Так мы торжествуем,
Так лавр вздымается над тисом и анчаром,
И мы не отрекаемся ни разу
Ни от трудов тяжёлых, ни от скорбей
Что исполняем по судьбы обету
В высокой Алхимической твердыне,
Нам служат ревностно Азот и Алкагест.**
Из грязи тусклой и песка мы сотворяем
Металл пактольский***. Испаряясь из кубов,
Мир растворяется как опиумный дым
Иль каплет, сгущиваясь в зелия и яды,
Что грезились Цирцее с Симаэтой****. Мы
Как Дедал возвели свой лабиринт из слов,
Где наши мысли — Минотавры о двух смыслах,
Которым суждено прожить эпохи.
Бесчисленных ироний наших сонм,
Ползущих точно мраморные змеи
Сквозь бездны времени, вонзит свои клыки
В мозг будущих поэтов. Наши луны
И трупы красоты продолжат плавать
В краях, где дымом вечно курится земля,
Где Лар с Лемуром спор давно ведут без толку,
Где носится Химера, и где Сфинкс
Всё так же правит безраздельно, где фантомы
Оттенка крови, те, которых мы
Из Дита выпустили, всё ещё блуждают
По городам и чащам, люд пугая.
И наши фосфорные лампы уж конечно
Служить способны нам не хуже прочих
На торном тракте к пристани Харона.
__________
Примечания
* Некрофоры — насекомые и животные, питающиеся трупами.
** Слово Azoth имеет несколько значений:
1. Скрытая трансформирущая сущность в человеке.
2. Одно из имён философского камня.
3. Алхимическая ртуть.
4. Имя шпаги Парацельса, в эфесе которой был заключён джинн.
Алкагест — универсальный алхимический растворитель.
*** Пактол — лидийская река, в которой искупался царь Фригии Мидас, чтобы избавиться от грозившего ему голодной смертью дара превращать в золото все, к чему прикасалась его рука. После того, как Мидас искупался в Пактоле, река стала золотоносной, а Мидас исцелился от своего дара.
**** Симаэта (Симайта) – чародейка из второй Идиллии Феокрита, где она описывает свершаемое ею со служанкой эротическое колдовство; во второй части она разговаривает с Селеной в ночном небе, рассказывая ей о своём коротком романе и предательстве со стороны красивого юноши Дельфиса.
Перевод В. Спринский, Е. Миронова
цитировать
свернуть ветку