Баррингтон Дж. Бейли
Медлящая смерть
Ночь полнилась страданием. Это были вопли умирающих городов, стенания камня, металла и машин, покинутых и осуждённых своими богами, без которых они не могли существовать.
Беспомощные существа истязали себя, раздирали свои мегаполисные внутренности, подчиняясь воле своих незаменимых богов-паразитов, и начали Исход.
По первому же приказу мыслительные процессы сократились. Технологические мощности неохотно перенаправили свои усилия, неспособные сразу ассимилировать новые требования. Затем, что было неизбежно, механизмы ускорились, пришли в движение в яростной спешке, огромные создания изрыгались и грохотали в деловитом, беспомощном плаче. Города были очищены.
Оставшись в одиночестве, исторгнув из себя искры жизни, города застонали на рассвете. Они были неспособны поддерживать свои собственные процессы, и тридцатью четырьмя рассветами позже всякое осознание исчезло, и города умерли.
В последовавшие за этим ужасные для людей месяцы, выжил только один человек. Он не представлял, почему. Он также не знал наверняка, что случилось с его народом, и где находился он сам. Он помнил вспышку, когда выпал из машины Исхода на электрический кабель, и булькающий грохот городских механизмов, пытавшихся спасти его в тот миг. Но это было всё.
Теперь он самым жалким образом валялся в пустыне, возясь с пишущей машинкой. Та была забита песком, заедала, оказавшись полностью бесполезной. Он бродил два дня по пескам, а потом нашёл машинку, и сейчас трудился над ней. У него была смутная мысль написать что-то, что будет найдено рядом с его мёртвыми костями. Пытался напечатать послание на обрывках бумаги, найденных в кармане, потому что умирал от жажды и, возможно, однажды его найдут мёртвым. Он колотил по клавишам, которые скрежетали по мёртвой ленте, снова и снова ударял в одно и то же место, и на бумаге проступал слабый отпечаток буквы. Ряд нечётких вдавленных знаков без цвета.
О, проклятая пишущая машинка!
Внезапно он услышал гул в обнажённом синем небе, и в нескольких ярдах от него среди разрывающего и разбрызгивающего облака песка рухнула гондола, корчась несколько мгновений после катастрофического удара.
Молодой человек, спотыкаясь и задыхаясь, выбрался из машины, за ним волочился рваный грязный плащ.
— Транстер. У тебя есть транстер? — требовательно спросил он, вытирая слёзы с глаз.
— Нет, — ответил озадаченный Мэйлстон.
— Нет? Тогда, во имя Пралдрока, как ты сюда добрался?
Молодой человек — на вид ему было не больше восемнадцати — нахмурился. Затем он увидел пишущую машинку. Его лицо побледнело от ярости.
— Господи, ты сумасшедший! — обвинил он.
— Я не…
Он ударил Мэйлстона по лицу.
— Движущиеся части! В ней есть движущиеся части! Неудивительно, что ты прячешься в пустыне. Тебе за это глаза вырвут! — Повернулся и принялся изучать едва различимые символы. — Что это за бред? — спросил он. — Нет! Было бы отвратительно проявлять любопытство к машине.
Мэйлстон, чувствуя себя слабым в овладевшем им смятении, потрогал своё лицо. Пришелец с небес смотрел на него с крайним презрением.
— Я забираю тебя в Центральную долину на суд, — объявил он. — Где твой транстер?
— Суд? Что я сделал?
— Использование механизмов. Сам знаешь это. Ты предатель и еретик.
Мэйлстон счёл происходящее крайне несправедливым.
— Но вы же используете механизмы. А как насчёт этого? — Он обвиняюще ткнул пальцем в обломки, которые теперь походили на какую-то дохлую рептилию.
— Движущиеся части, идиот. Движущиеся части! Какие движущиеся части ты найдёшь в транстере?
— Не знаю! — снова взвыл Мэйлстон. Он начинал чувствовать себя очень несчастным. — Я был в городе. Упал на кабель под током...
— Город? Теперь я уверен, что ты сумасшедший. — Суровые чёрные глаза сверкнули в его сторону. — Как назывался этот город? — тихо спросил молодой человек.
— Сиденни.
— Сиденни? Или ты имеешь в виду Сидней?
— Когда-то он назывался Сидней, — озадаченно признал Мэйлстон. — Но это было давно.
— Его никогда не называли Сиденни. — Голос собеседника внезапно стал резким. — Я изучал предысторию, и точно знаю это. Могу проследить его историю от самого основания до эвакуации.
— Эвакуация! Вот когда это случилось со мной…
— Эвакуация, — сказал человек с жёстким отвращением, — произошла двести двадцать шесть лет назад.
— Это произошло... позавчера...
Молодой человек сделал шаг вперёд и схватил его за запястье. Испуганный Мэйлстон не пытался сопротивляться.
— Я Джал, третий член правительства Центральной долины, и мне нужно сражаться на войне. У меня нет больше времени на твоё бормотание. Понятно?
Мэйлстон кивнул.
— Говоришь, у тебя нет транстера. — Он оглядел голую пустыню ищущими глазами. — Очень хорошо; до ближайшего оазиса всего пятнадцать миль. Мы пойдём пешком и будем молиться Семи богам, чтобы он всё ещё оставался под властью Центральной долины.
Джал дёрнул его вперёд, и они пошли, как присмиревший пёс и его хозяин, оставив пишущую машинку собирать в себя песок и ржавчину.
Сражение шло неважно. Виейра пригнулся в своей тяжёлой бронированной командирской машине, прижавшейся к земле, и смотрел через прорезь для глаз. Оборонительный вал, на строительство которого его войскам потребовалось пятнадцать дней, был прорван в трёх местах, и в каждом месте скопились машины мхалро, механические колёса которых отвратительно грохотали и вращались, пока они пытались прорваться, а их механическое оружие ревело.
Виейра вознёс горячую молитву за своих храбрых воинов, надеясь, что их электрические заряды хоть ненадолго задержат орду мхалро. Если захватчик прорвёт оборону и получит доступ к тропе, то долина внизу окажется беззащитна, поскольку в ней практически не было оружия. Отряд под командованием Виейры был спешно отправлен из Центральной долины. Вскоре Виейре стало очевидно, что потребуется больше людей и оружия, если они хотят сдерживать нападающих дольше нескольких дней. Неужели Джал никогда не вернётся?
Виейру обеспокоило оживление, которое он заметил в нескольких сотнях ярдов ниже по тропе. Некоторые из гигантских металлических щитов были отодвинуты, и показалось огромное орудие. Оно находилось далеко за пределами досягаемости даже самого мощного электрического разряда.
Чудовище медленно тащили вперёд напрягающиеся рабы мхалро, их зелёные тела блестели. Виейра приказал дюжине своих воинов как можно скорее сфокусировать своё оружие на нём; но оно остановилось вне пределов их досягаемости. Инженеры мхалро медленно, с натугой навели орудие на вал. Прогремел взрыв, и огонь заплясал вокруг множества стволов. Виейра услышал крики, когда стена рухнула, явив четвёртый пролом.
И снова орудие блеснуло при осторожном движении.
Виейра почувствовал, как его надежды рушатся. Быстрый взгляд в небо не показал никаких признаков Джала с обещанным им флотом транстеров, оружия и людей. Виейра вспотел.
Он чувствовал на себе тревожные взгляды. На земле, которую теперь удерживали мхалро, он видел потрёпанные остатки транстеров, которые упали в начале битвы. На протяжении долгого времени его командирский транстер оставался единственным уцелевшим, и подчинённые войска не осмеливались выйти на открытое место.
Но вражеские машины уже роились вокруг четвёртого пролома, и вслед за угрожающим движением нового орудия Виейра увидел пятый и шестой...
Он повернулся к своему заместителю.
— У нас должно было остаться семнадцать бомбовых контейнеров.
— Да, сэр.
— Поднять на борт... десять. Мы совершим налёт на орудие мхалро.
Аппарат поднялся над дымящимся валом, как измождённая бабочка, и немедленно дюжина стволов прочертила вслед за ним дюжину дуг. Виейра вновь почувствовал крайнее отвращение ко всему механическому, ко всем искусственным, неестественным движущимся вещам, которые гнусные мхалро использовали в таком изобилии. Несомненно, они заимствовали силу у заброшенных дьяволов.
Вокруг них начали проноситься плюющиеся огнём ракеты. Виейра отдал команду; пилот сделал движение у неподвижной контрольной панели. Произошло едва заметное изменение в магнитном поле транстера, и аппарат скользнул по воздуху с возросшей скоростью, раскачиваясь под напором агрессивной ярости врага внизу. Виейра мельком увидел вращающиеся роторы; мхалро пытались поднять в воздух одну из своих неуклюжих летающих машин.
Он улыбнулся.
Члены экипажа достали бомбу из изолированного контейнера.
Её подняли руками в перчатках, а затем сбросили вниз, чтобы она ударила по ряду щитов, защищающих по бокам орудие мхалро. Произошла синяя вспышка и жгучий треск при высвобождении колоссального электрического потенциала. Крики обожжённых мхалро затерялись в грохоте искусственной грозы.
Виейра снова улыбнулся, наполовину ослеплённый, и приказал транстеру снизиться. Руки работали быстро, осторожно. Один... два... три гальванических выброса последовали один за другим без паузы. Два пилота изо всех сил пытались управлять аппаратом, сопротивляясь ударам ракет мхалро и магнитному напряжению, созданному бомбами. Транстер тошнотворно накренился.
— Слишком близко! — крикнул Виейра, осознав свою ошибку. — Вверх, вверх!
Но в них попали, и они упали, как марионетка с перерезанными нитями, в расплавленное месиво, которое только что сотворили из вражеского орудия.
Мэйлстон чувствовал себя не в своём уме. Он следовал за быстрыми шагами третьего советника через пустыню, волочась ноги по пыли без единого слова. Сумерки опустились, как крадущийся призрак, и он нелепо взволновался, потому что не мог найти солнце. Небо потемнело с бездушной однородностью, сделавшись серым, а затем чёрным. Его обеспокоило отсутствие звёзд и луны, а единственным источником света была слабая фосфоресценция земли. Но когда на рассвете не появилось солнце, он запаниковал.
Когда он подумал об этом, то не смог вспомнить, видел ли его накануне. Свет был, очень горячий и яркий. Но откуда он исходил, Мэйлстон не мог определить. Его отчаянные вопросы к Джалу не вызывали ничего кроме насмешек и угроз, что в Центральной долине ему действительно не поздоровится, если он не перестанет вести себя как помешанный еретик.
И вот он здесь, в оазисе, где все любили ближних своих и были проникнуты праведной ненавистью к мхалро, а поскольку его нашли за копированием их дьявольских обычаев, то и к Мэйлстону тоже.
— Мхалро! — воскликнул он, услышав это слово. — Но ведь именно из-за них мы должны были покинуть города!
— Именно, — презрительно подтвердил Джал. — Приход мхалро показал нам порочность наших путей. Мы покинули города, потому что не могли следовать за врагом в таких вещах.
— Нет, — сказал Мэйлстон. — Потому что у них была превосходящая технология. Мы должны были найти другие пути и, в любом случае... — Его глаза сузились в медленном размышлении. — Вы говорите, что ничего не знаете о космосе, звёздах и тому подобном. Вы говорите, что Земля — это всё, что есть. Ну, а откуда тогда пришли мхалро?
Но в ответ он получил только пинок по голени.
Через несколько дней они покинули оазис, который также служил оружейным складом. Три гондолоподобных аппарата нагрузили чем-то похожим на электрическое оборудование, и весь флот поднялся в воздух.
Транстеры, по-видимому, функционировали с помощью какого-то электромагнитного устройства. Фактически люди Джала, казалось, всё делали с помощью электричества. Мэйлстон заметил, что даже в органах управления использовались не рычаги или переключатели, а ряд электромагнитов, мощность которых менялась при контакте с руками оператора.
— Но электрические токи движутся, — настаивал он.
К его удивлению, Мэйлстона не пинали и не били, ибо к этому времени его преследователи были совершенно озадачены. Почти ласковым тоном они спросили, что он имеет в виду под током, и объяснили, что электричество и магнетизм — это не потоки какого-либо рода, а два состояния бытия, к тому же, благословенные Семью богами и предназначенные для использования человеком. Гнусные мхалро неспособны использовать эти божественные сущности и вынуждены призывать дьяволов, чтобы те обеспечили их своими святотатственными механизмами. Сила, основанная на движении, говорили они наставительным тоном, была нечестивой.
Мэйлстон со слезами на глазах возразил, что он знает всё о субатомных свойствах, и что электричество — это движение, ей-богу. Дайте ему инструменты, и он это докажет.
Они дали ему инструменты, но всё, что ему удалось сделать, это лишь убедиться в обратном. Он ошеломлённо уставился на циферблаты, которые ему было трудно читать, и несколько раз даже начинал плакать. Он никак не мог обнаружить ни потока электронов, ни возмущений энтропии. Мэйлстон увидел, что все его ценности бесполезны, а все его знания брошены ему в лицо. Но, продолжая отчаянные поиски на ощупь, он нашёл признаки чего-то смутного, чего-то призрачного за пределами своего опыта и понимания. Он обнаружил, что может делать фантастические вещи с этой странной версией электроники, которые опровергали все известные ему прежние атомные концепции.
— Это бесполезно! — закричал он. — Всё это неправильно!
Он лежал в расстройстве на открытой палубе транстера, под бессолнечным небом. Странные люди смотрели на него с новым сочувствием.
Жалкое маленькое неприкаянное существо!
Они достигли долины, где сражался и погиб командир Виейра, но прибыли слишком поздно. Мхалро наступали на беззащитное поселение, их механические гусеницы месили изуродованные тела людей.
Но это было неправильно! Мэйлстон снова чуть не заплакал. Это несомненно были мхалро. Он узнал зелёные сегментированные тела и различные оттенки цвета, характерные для разных каст. Но механизмы! Паровая энергия и взрывчатые вещества... такие примитивные, по сравнению с пугающей мощью, которая заставила человечество покинуть свою культуру в состоянии, близком к панике.
Неуклюжее чудовище поднялось к ним, хлопая крыльями и вращаясь, и вокруг них начали взрываться снаряды. Они окутали вражеский летательный аппарат сферой божественного электрического огня и наблюдали, как он опускается в долину. Затем сбросили двадцать пять бомб на караван мхалро и повернули свои суда к Центральной долине, средоточию власти и силы, и — по словам Джала — точному центру мира.
Перед ним было семь лиц — совет Центральной долины. Слева от верховного советника, одетого в мерцающие золотые одежды, полнящиеся вспышками и треском статического электричества, сидел Джал, молодое, решительное лицо среди шести более спокойных. А за помостом, где восседала эта семёрка, виднелась мраморная плоскость зала, наполненная шёпотом посланцев и быстрым топотом торопливых ног. Сияние божественных светильников наверху вытесняло дневной свет из зала.
— В пустыне, — сказал Джал. — В двадцати милях от базы снабжения Кахалино. С пишущей машиной — с клавишами и рычагами, внутри которой всё щёлкало и стучало. Меня чуть не стошнило.
— Кажется, тут мало что можно добавить, — проворчал в свою белую бороду пятый советник — И у нас нет времени, чтобы тратить его впустую.
— Нет, — согласился немного озадаченный Джал. — Но он странный...
Мэйлстон вздрогнул.
— Это всё ненастоящее! — запротестовал он, прищурив глаза, как будто желая отгородиться от посягательств на его существование. — Это не так!
— Убейте его быстро, — тихо потребовал пятый советник.
Посланник выбежал из дальней двери и прошептал быстрые испуганные слова на ухо верховному советнику.
— Долина Халлана взята, — объявил советник. — Вражеские силы продвигаются в нашем направлении.
Семь лиц мрачно нахмурились.
— Я знаю вас! — закричал Мэйлстон, с силой прижимая руки к лицу. — Человеческая раса была уничтожена — лидеры говорили, что так и будет — но вы не могли этого принять. О нет. Вы, вы мёртвые существа, вы сами себя создали! Вы просто искажение во вселенной, заблуждение, сотворённое в ваших собственных мёртвых умах. Вы ошибка!
Советники поднялись все как один. Каждый человек в зале замер. Казалось, что даже свет немного померк.
— И вы знали, что никогда не сможете победить мхалро, — продолжал обезумевший Мэйлстон. — Поэтому созданные вами мхалро — слабое подобие настоящих. Поэтому вы сделали их хуже чем они есть на самом деле. Но вы всё равно никогда не сможете их победить, глупцы! Из-за вашего комплекса неполноценности!
По мере того как вселенная исправляла ошибку, подталкиваемая к этому собственным осознанием, зал и окружавший его мирок начали таять, словно дым. Мэйлстон понял, что и он сам стал частью этой ошибки. Немного запоздало он почувствовал, как сила электричества в кабеле прожигает его насквозь, и те лишние несколько часов жизни, которые он украл, перестали существовать.
The Reluctant Death
Authentic Science Fiction, #1, 1956 jan
Перевод В. Спринский, Е. Миронова