– Может, снеговика слепим? – спросила Ленка и, не дожидаясь ответа, присела на корточки и принялась загребать снег. Антон невольно залюбовался сестрой. Она только что сняла шапку, и теперь ее волосы, раскинувшиеся по плечам, блестели на солнце, как расплавленное золото с серебром. На щеках девушки играл легкий румянец, так что она немножко напоминала героиню одного из мультиков Миядзаки. Правда, у той не было таких длинных эффектных ресниц – а вот у Ленки были.
– А что, идея! – отозвался Васька. – А морковка у тебя есть?
– Морковку найдем! – выпалил Антон.
Он обожал снеговиков. Точнее, не их самих. И процесс лепки его тоже не слишком занимал. А вот что ему действительно нравилось – бить их и ломать. Если перефразировать О. Генри, про Антона можно было сказать следующее: «Каждого целого снеговика он воспринимал как личное оскорбление». Ну, разве не классно – пинать мягкое безответное тело, издеваться над ним, отрабатывать разные удары?!
Раньше Антон пробовал бить и живых, настоящих людей. Как-то раз после уроков докопался до одноклассника Димки – тот казался ему слабым и безобидным. Закончилось все для Антона печально – фингалом и парой выбитых зубов. Оказалось, Димка был не так прост и вот уже пару лет ходил на бокс. Чуть позже Антон не сдержался и поколотил в парке одного мелкого пацаненка, который чем-то его разозлил. Но финал оказался еще более плачевным. Когда на следующий день Антон вышел из школы, его поджидал мужик, напоминавший бандита из фильма «Жмурки». Он при всех схватил Антона за ухо, отвел за угол и надавал лещей. Это было очень больно и унизительно... После такого случая Антон дал себе зарок: никогда не обижать тех, за кого можно получить сдачи. А вот снеговики в эту категорию явно не попадали...
Так что сейчас он воскликнул:
– Вы пока начинайте, а я погнал за морковкой. Захватить еще что-нибудь?
Ленка на секунду задумалась, потом хихикнула:
– Тащи все, что под руку попадется! Что не жалко! Старый шарф, шапку...
А Васька добавил:
– Если ягермайстер остался – можешь прихватить. Для сугреву.
– Ладно, – кивнул Антон и, перепрыгивая через сугробы, помчался домой.
В этом году декабрь выдался необычайно холодным и снежным. Старожилы уже и не помнили, когда последний раз стояли такие морозы. Днями и ночами напролет дул ледяной ветер, несущий откуда-то – возможно с самого Северного полюса – хмурые тяжелые облака. Валил и валил снег. Городок погрузился в полусонное оцепенение, люди старались как можно меньше высовывать нос из дому. К тому же дороги убирались из рук вон плохо, и ехать куда-то без крайней необходимости, рискуя застрять, желающих было не слишком много. Все вздохнули с облегчением, когда начались новогодние праздники, – теперь целых полторы недели можно было сидеть дома в тепле.
Но уже первого января ветер утих, прекратился снег и резко потеплело. Так что к третьему января основные дороги расчистили, и жизнь в городке закипела почти в прежнем режиме (с поправкой на праздники). А еще через денек маме Антона – Марине позвонила Наталья Лопухина – ее двоюродная сестра и заявила, что собирается приехать в гости. Конечно же, не одна, а с детьми. Антон едва не прыгал от радости. Он не виделся с Ленкой и Васькой несколько лет. Раньше Лопухины жили на соседней улице в десяти минутах ходьбы, но потом Наталья развелась с мужем, нашла какого-то бизнесмена – тот жил в областном центре, – и недолго думая переехала к нему. Детей, естественно, забрала с собой. Для Антона это стало настоящим ударом – ведь с братом и сестрой они были не разлей вода. Все детство провели вместе. А тут их разлучили... Конечно, они продолжали видеться, периодически наведывались друг к другу в гости, но происходило это все реже и реже. А когда Антон с Васькой, а чуть позже и Ленка закончили школы и стали студентами, – причем, учились все трое в разных городах, – их встречи прекратились совсем. И вот теперь, наконец, бывшие друзья собрались вместе.
Антон обратил внимание, что Ленка сделалась настоящей красавицей, – она и раньше-то была ничего, а тут еще и начала следить за собой до полного опупения. Васька по секрету рассказал Антону, что у сестры завелся парень, известный в узких кругах рэпер, и теперь Ленка не вылезала из спортзалов, соляриев, парикмахерских и прочих салонов красоты, чтобы, как она считала, не ударить в грязь лицом и не упустить такого завидного жениха. Что в нем такого завидного, Васька в упор не понимал, да и Антон, посмотрев парочку безвкусных пафосных клипов, тоже не проникся крутизной 100парика – такое погоняло было у рэпера, а настоящего имени сего покорителя женских сердец, кажется, не знала и сама Ленка.
Что касается Васьки, то Антон с облегчением отметил про себя, что тот, похоже, остался примерно таким же оболтусом, каким был раньше. Это не могло не радовать, потому что и сам Антон пока не думал браться за ум и остепеняться. Помимо учебы, а учился он довольно паршиво, его увлечениями были компьютерные игры, просмотр кое-каких сериалов… вот, собственно, и все.
И вот, он заскочил домой, не разуваясь, ураганом пронесся по комнатам под возмущенные крики мамы, со смехом схватил огромную морковку, потом отыскал ополовиненную бутылку ягермайстера, затем порылся в шкафу и извлек на свет божий свой старый бордовый шарф. Схватив все это, Антон опять выскочил на улицу.
Небо было голубым и безоблачным. Солнце светило радостно и ослепительно, будто пытаясь наверстать упущенное за долгие пасмурные дни. Снег сиял и искрился, а с крыш уже начинали срываться первые капели.
Пока не было брата, Лопухины успели скатать здоровенный ком и теперь отдыхали. Полянка, где они находились, была испещрена длинными, петляющими следами, словно здесь только что проползла огромная гусеница, втянувшая весь снег на своем пути.
– Настоящие жуки-навозники! – прокомментировал увиденное Антон.
Васька заржал, а Ленка ответила:
– Сам навозник. И вообще – дальше катайте сами.
– А ты чего?
Девушка достала телефон и принялась что-то яростно строчить. Не отрываясь от своего занятия, она сказала:
– Я потом морду ей нарисую. Точнее, лицо.
– В смысле «ей»? – удивились Васька с Антоном.
Ленка еще немного попечатала, потом спрятала телефон в сумочку и сказала:
– А почему это обязательно должен быть мужик? Что за ущемление женщин по половом признаку?!
– А ничего, что снеговик будет белый? – покатываясь со смеху, спросил Васька.
– Чего?
– А чего они все белые, да белые? Не пора ли соорудить черного? Чтоб все по справедливости?
Антон загоготал, а Ленка показала Ваське средний палец и опять уткнулась в телефон. Когда Антон вдоволь насмеялся, они с Васькой принялись катать очередной шар.
– Так что, будем лепить снежную бабу? – спросил Васька.
Антон на минуту задумался. Ему больше нравилось избивать представителей мужского пола. Впрочем... Почему бы и нет?
От открывающихся возможностей у него на миг перехватило дыхание.
– Ага, бабу, – сказал он. Потом мечтательно протянул: – Сиськи...
– Ага, и сиськи ей присобачим, – согласился Васька.
***
Минут через двадцать заготовка для бабы была готова – под два метра ростом, с пышными грудями и могучими бедрами.
– Теперь отвалите, – капризно сказала Ленка. – Сейчас буду наводить красоту.
С этими словами она взяла морковку и воткнула снежной бабе в лицо. Затем отыскала два круглых камешка примерно одного размера и прилепила вместо глаз. Продавила пальцем рот, прочертила ногтями губы. Немного «поколдовала» над формой лица. После взяла у Антона шарф и повязала бабе на голову.
– Ну, такое себе, – фыркнул Васька.
– Это еще не все.
Ленка открыла косметичку с эмблемой известного бренда. В руках девушки замелькали помада, пудра, румяна, разные карандаши, тени, что-то еще, с трудом подающееся идентификации. Лицо снежной бабы становилось все краше, выразительнее и как-то... осмысленнее что ли... Теперь у нее были пухлые алые губы, скуластое, точеное лицо, задумчивые, устремленные в пустоту глаза с поволокой под черными изящными бровями. Антон вдруг поймал себя на мысли, что если бы не нос-морковка, лицо снежной бабы было трудно отличить от человеческого, точнее от лица мертвой женщины с плотным, густым макияжем. Ему вдруг сделалось не по себе. Легкий холодок пробежал по коже, и на миг показалось, что солнце заслонила небольшая тучка, как будто на несколько секунд тени легли по-другому: по-пасмурному, по-вечернему. Он поднял голову – нет, было все также безоблачно, все также ярко светило солнце. Правда, оно висело теперь куда ближе к горизонту, а небо потихоньку затягивалось сероватой дымкой. Антон посмотрел на часы и удивился, как быстро и незаметно пролетело время. Тут вспомнил про ягермайстер, достал из кармана бутылку и молча вручил Ваське, который, не отрываясь, глядел на снежную бабу и казался немного растерянным или даже подавленным.
Васька отхлебнул, встряхнул головой и произнес:
– Вот это в самый раз, а то неожиданно какая-то хмарь накатила.
Он отошел на край полянки и присел в сугроб. Антон последовал за ним и пристроился рядом. Они вяло переговаривались; бутылка гуляла из рук в руки.
– А теперь главное! – Ленка достала очередной тюбик. Он был перламутровым и искрился, как драгоценный. Девушка открутила крышку, вытащила кисточку и прильнула к снеговику.
Когда она закончила и подошли братья, чтобы оценить результаты работы, – то так и застыли, раскрыв рты.
Эффект оказался поразительным! У снежной бабы и в самом деле как будто выросли длинные темные ресницы, и даже каменные глаза сделались точь-в-точь как настоящие. Живые...
– Колдунство... – Васька икнул. – Вот что косметика творит. Вот так повстречаешь красотку, а на следующее утро она превратится в тыкву…
– Точняк, бро… – Антон высосал последние капли из бутылки и зашвырнул ее подальше.
– На следующее утро... ловеласы нашлись, – передразнила Ленка. – Думаете, у всех такая тушь есть? Да она пятнадцать тыщ по скидке, между прочим, стоила! Ваши курицы сроду себе такого не купят. К тому же это экспериментальная вещица, так сказать… в открытом доступе не найти.
– Это как? – удивился Антон.
– А так. В ней использованы новейшие технологии. Нано-пребиотики, или что-то типа того… – Ленка прищурила глаза, пытаясь прочесть этикетку на тюбике. – Ага, вот: тушь «Necro-long-extra-super-effect», так… короче, тут дальше сказано, что она оживляет любые ресницы, поднимет даже мертвые, сделает их сильными, крепкими и сексуальными. А все за счет какого-то недавно открытого секретного соединения.
– Маркетинг... навешали тебе лапши на уши и содрали пятнадцать тыщ, – вздохнул Васька.
– Ага, маркетинг! А сам не видишь, какой эффект?!
– Не, ну, эффект есть! – признал Антон.
Васька неохотно кивнул.
Они долго глядели на снежную бабу. Она странно действовала на всех троих, будто зачаровывала, а еще будто красовалась, заставляя рассматривать себя, рассматривать каждый сантиметр тела: огромные груди, широкие бедра, выпуклый шарообразный живот, ну и, конечно, свое «очеловеченное» лицо. Но главными были глаза... Они казались живыми, чертовски живыми, но в тоже время смотрели равнодушно и немного свысока, словно преисполненные недоступного простым смертным знания.
К этому времени солнце совсем склонилось к закату, повсюду протянулись длинные тени. Восточный край неба сделался темно-синим и теперь чернел на глазах, будто на него наползала болотная муть. Ребята не заметили, как умолкли капели, и наступила мрачноватая тишина. Казалось, весь мир притих, и даже планета как будто перестала вращаться вокруг собственной оси.
Неожиданно Антон хлопнул в ладони, так что все вздрогнули, и сказал:
– А теперь второй акт!
– Это какой?.. – пробормотал Васька.
– Какой-какой!? Для чего мы ее лепили? Чтоб раздолбать к чертям!
С этими словами Антон занес руку и шагнул к снеговику.
– Ты чего? – голос Васьки дрогнул. – Серьезно? Н-не надо.
Ленка оказалась решительней. Она кинулась к брату и схватила за рукав:
– А ну, не тронь!
Он попытался вырваться, но тут и Васька вцепился в его вторую руку, приговаривая:
– Стой-стой. Не трогай ее, бро!
– Да вы чего? Она же все равно завтра-послезавтра растает! – Антон продолжал вырываться, но уже делал это с меньшим остервенением.
– Растает – это одно. А ломать я не позволю! – Ленка сверкнула глазами. – Для кого я старалась, тушь переводила! Не ожидала от тебя такого! Ведешь себя как маленький! Не приеду больше, раз ты такой дурачок!
Антон притих и долго стоял, удивленно глядя на нее. Потом шмыгнул носом и сказал:
– Ну, ладно. Отпустите уже! Сделали из мухи слона. Просто любил в детстве снеговиков ломать.
– Ну, а сейчас тебе сколько? – Ленка оттолкнула его руку. – Взрослеть не пробовал?!
Антон уже открыл рот, чтобы послал ее куда подальше, но чудом сдержался: все-таки он любил сестру, и угроза больше не приезжать в гости подействовала на него отрезвляюще. Он исподлобья глянул на нее, затем перевел взгляд на снежную бабу. «Повезло же тебе! Ну-ну, не слишком-то радуйся, я еще доберусь до тебя!» Ему вдруг почудилось, что она быстро-быстро моргнула и что в каменных, нарисованных глазах мелькнуло что-то недоброе, угрожающее. От неожиданности Антон дернулся, словно прислонился голой спиной к глыбе льда.
Зато Васька вдруг заявил:
– Ой, ладно, отстань от него! Думаешь, нашла себе этого гнусавого рэпера, так теперь стала взрослой?!
Ленка кинулась к нему и хотела влепить пощечину, но Васька ловко увернулся и бросился наутек. Ленка погналась за ним. Оставшись один, Антон невольно втянул голову в плечи и отступил от снежной бабы на несколько шагов. «Тебе привиделось, – шепнул он себе, – просто привиделось». С некоторым трудом он заставил себя посмотреть бабе в лицо еще раз. Нарисованные глаза были пустыми и лишенными каких-либо эмоций. Антон облегченно выдохнул и побежал догонять Лопухиных.
***
Ночью он проснулся и долго лежал с закрытыми глазами, но скоро понял, что в ближайшее время уснуть не получится. Перед его мысленным взором все стояло лицо этой дурацкой снежной бабы. Антон уже не помнил точно, но, кажется, оно являлось к нему и во сне. Баба улыбалась, показывая темные кариозные зубы, качала головой из стороны в сторону, будто маятником, и напевала сиплым голоском: «Чоорный воорон, я не твооой!» Теперь эта песня раз за разом звучала в голове, повторяясь на разные лады.
Антон не выдержал, сел на кровати, нащупал ногами тапочки. Через занавеску пробивался мягкий лунный свет. За окном виднелся клочок сине-фиолетового неба с россыпью звезд. По полу ползали расплывчатые тени. Рядом на тумбочке тускло поблескивал смартфон. Антон протянул руку, взял его. Разблокировал экран, щурясь, долго смотрел на ярлыки приложений, потом решил узнать прогноз погоды. Лопухины оставались еще на пару дней, и неплохо было определиться, как провести это время: сидеть дома или поехать куда-нибудь на природу.
Обещали сильное потепление. Завтра, точнее уже сегодня температура должна была подняться до плюс двенадцати. А на следующий день – аж до пятнадцати. «С одной стороны – хорошо, будет тепло, но с другой – все будет в слякоти и грязище», – размышлял Антон. Тут ему пришло в голову, что за это время снежная баба если и не растает полностью, то наверняка превратится в безобразный комок в потеках косметики. Антон чертыхнулся. Он так хотел разнести эту сучку в пух и прах. А пока родственники уедут, от снежной бабы уже ничего не останется… «Черт, а почему не сделать это прямо сейчас?» Он вздрогнул и нерешительно посмотрел в окно. Видно было, как голые ветки деревьев шевелятся, словно лапки какой-то мерзкой многоножки, перевернутой брюхом вверх. Из соседской трубы валили клубы сизого дыма, и их затягивало наверх, будто в огромные легкие неведомого курильщика.
«А что такого? Пойди и уничтожь это недоразумение!» Он глупо хихикнул. Потом вспомнил живой, злобный взгляд снежной бабы и притих. «Да тебе это привиделось! Ты же не веришь, что она может быть живой?» – «А почему вообще ты так хочешь ее разломать? Разве это нормально?» – неожиданно задал он себе встречный вопрос.
Антон долго размышлял, и наконец, прошептал:
– А разве нормально бить или убивать живых? Тем не менее, многие это делают. А я всего-навсего хочу расфигачить одного долбаного снеговика! Что в этом плохого?! И что может быть безопасней?! Напридумывал себе… живые глаза... Чепуха!
Эти слова придали ему уверенности, он встал и, стараясь не шуметь, принялся одеваться. Потом прокрался в прихожую, обулся и тихонько выскользнул за дверь.
Было холодно. Он оделся легко и не ожидал такого мороза. Почему-то ему казалось, что потепление уже началось, однако, похоже, у природы на этот счет было другое мнение.
В чистом бездонном небе висела огромная Волчья Луна, вокруг нее перемигивались колючие звезды-ледышки. Воздух обжигал легкие, покалывал кожу. Антон поежился. «Ладно, сейчас согреюсь», – подумал он и быстро-быстро зашагал к полянке со снеговиком.
Он прошел несколько сот метров по Каштановой, свернул на Лермонтова, миновал школу, шиномонтажную мастерскую, пару магазинчиков, один из которых был давно заброшен, – и очутился на небольшом пустыре, окруженном глухими стенами и зарослями кустарника.
Антон резко остановился и почувствовал, как сердце стукнуло у самой шеи и ухнуло вниз, словно в бездонную пропасть. Он пару раз глубоко вздохнул и заставил себя пройти еще несколько метров. В свете полной луны вся полянка была видна как на ладони. На фоне тускло светящегося снега выделялись длинные темные полосы – там, где катали вчера шары для снеговика. А вот сам снеговик куда-то исчез...
– Что за хрень? – пробормотал Антон, оглядываясь по сторонам. Мало того, что снеговик пропал, так даже не было заметно следов, указывающих на то, что его сломали, или, скажем, как бы странно это не звучало, увезли или уволокли. Антон подошел еще ближе. Стоял, пытаясь согреть дыханием окоченевшие ладони. Рассматривал пятачок темной земли – место, где совсем недавно находилась снежная баба.
Вдруг что-то мелькнуло сбоку и сверху, он вздрогнул и повернул голову. На крыше соседского дома стояла знакомая фигура.
Знакомая до боли.
Два шара, один на другом, один больше, другой меньше, а сверху еще один шарик, обвязанный старым бордовым шарфом. Шарфом, который совсем недавно лежал у Антона в шкафу. На месте глаз у снеговика горели красные злобные огоньки, оставлявшие в воздухе легкий дымовой шлейф.
Антон вскрикнул и хотел бежать, но ноги сделались ватными и он словно во сне медленно побрел в сторону магазинчика, рядом с которым тускло горел одинокий фонарь.
Вдруг сзади захрустел снег. Антон застыл, потом заставил себя обернуться. Теперь снежная баба стояла всего в пяти-шести шагах от него. Ноги парня подкосились, и он осел на землю. Снежная баба медленно приближалась. Теперь было хорошо видно ее лицо. Рот с красными губами чуть приоткрылся, на мгновение мелькнул тонкий язычок. Зубы во рту были на удивление ровные, белоснежные, острые, – вовсе не такие он видел во сне. Почему-то это ужаснуло его сильнее всего. "У не не должно быть зубов! Откуда они взялись?!!" Антон заскулил. Слезы брызнули из его глаз, потекли по щекам, покрываясь блестящей ледяной пленкой.
Снежная баба опустила вниз свое большое скуластое лицо, а потом резко ударила им, так что морковка почти во всю длину вошла в левый глаз Антона. Он закричал, дернулся несколько раз и затих. На снег потекла кровь. Немного позже на месте глаза образовалась красная изогнутая сосулька.
Скоро послышался тихий звук бубенцов. Он приближался, приближался, наконец, из-за крыш выплыли обледеневшие сани, запряженные четверкой оленей-альбиносов. В их раскидистых рогах серебрился лунный свет.
В санях сидело полупрозрачное существо с огромной седой бородой, в голубом расписном халате и со скипетром в когтистой руке. Его глаза тускло поблескивали как два сапфира. Повозка сделала круг над полянкой и опустилась на землю. Один из оленей склонил голову над мертвым человеческим телом, будто отдавая последнюю честь, но потом губы оленя разжались, явив длинные острые клыки. Он резко вырвал полоску мяса со щеки Антона, так что обнажились кости черепа и два ряда сжатых, словно усмехающихся зубов. Порванные волокна мышц и сухожилий повисли как дохлые червяки.
Тем временем снежная баба залезла в сани. В тот же миг кони рванулись вверх, повозка взмыла в небо, и скоро растворилась в сине-фиолетовом пространстве, пронизанном светом звезд, где нет ни верха, ни низа, ни конца, ни края, – и лишь над округой еще долго стоял тихий мелодичный перезвон...
цитировать
