В 1770-м году сын торговца оружием, поэт и активный участник будущей французской революции Луи-Себастьен Мерсье написал книгу «Год две тысячи четыреста сороковой: Сон, которого, возможно, и не было» о путешествии в далёкое (даже для нас) будущее. Его герой уснул в 1771 году, а проснулся почти через семьсот лет. Каким же предстал перед ним Париж XXV века? По улицам французской столицы по-прежнему ездят конные экипажи, а мужчины носят чулки и пудрят волосы. На оживленных улицах стоят стражники, следя за порядком и одновременно регулируя движение карет. Пожалуй, автор всё же сумел заглянуть в будущее, но не в Париж XXV века года, а в Москву первой половины ХХ-го, с милиционерами в будках на оживленных перекрёстках.

Любопытно, что человек, свергавший в 1789-1793-м короля, двадцатью годами ранее не представлял себе Парижа далёкого будущего без королевской власти. И смертная казнь, хотя и редчайшее явление, но по-прежнему производится в XXV-м столетии публично – преступников расстреливают из ружей на городской площади. Все "ненужные и вредные книги" в благословенном будущем давным-давно преданы огню: «Убедившись на основе весьма точных наблюдений, что рассудок сам создает преграды в постижении вещей, затрудняя последнее множеством ненужных сложностей, мы пришли к выводу, что библиотека, состоящая из огромного количества книг, является скопищем величайшего сумасбродства и безумнейших химер <...> Мы с общего согласия свезли на обширную равнину все те книги, которые сочтены были либо легкомысленными, либо бесполезными, либо опасными; мы сложили из них пирамиду высотой с огромную башню, и поистине то была новая Вавилонская башня. Причудливая сия постройка была увенчана газетами, ее обложили со всех сторон всякого рода пастырскими посланиями, парламентскими представлениями, обвинительными речами и надгробными словами. Её составили пять или шесть тысяч словарей, сто тысяч томов судебных решений, сто тысяч поэм, шестнадцать тысяч описаний путешествий и один миллиард романов. Всю эту устрашающую груду мы подожгли, и это было как бы жертвоприношение истине… Костер горел долго. Некоторые авторы присутствовали при том, как их сжигают заживо, но вопли их нас не остановили…».

Так, что зря пишите, господа авторы!

Всё одно ваши книжки свезут в Париж и сожгут.