Слушайте, ну сколько можно уже. Который раз я намереваюсь прочитать новую книгу Джоанн Харрис — а читаю «Шоколад: Перезагрузка». Надо уже, наверное, «Джентльменов и игроков» прочитать и успокоиться.

Снова эта ее women's power, снова «сильная героиня против всего мира» (правда, на этот раз у нее, для разнообразия, нет дочери), снова бизнес-разборки на почве недвижимости, снова загадочные мужчины с другой планеты, и даже снова французская глубинка (для разнообразия — остров у бретонского побережья). А написаны эти 450 страниц для того, чтобы выразить свежайшую мысль, которую Борис наш Борисович уже высказал двумя строчками: «Каждый человек — он дерево: он отсюда и больше нигде». Главная героиня, которая возвращается на родной островок налаживать отношения с нелюдимым отцом и односельчанами, стройно и хрестоматийно эту мысль воплощает. Впрочем, ближе к финалу еще закручивается интрига, достойная мыльных опер и индийских фильмов, и ее наличие в романе Харрис, которая вообще-то очень неглупая и с хорошим вкусом тетка, несколько дезориентирует...

Да, и если на минуту принять за истину идею, что писатели в своих текстах проживают собственные неврозы, то Харрис наконец разобралась с материнской фигурой и взялась за отцовскую. Впрочем, это тоже могло быть сделано для разнообразия.

Читается текст довольно гладко и быстро, и переведен он неплохо. Правда, слог автора сделался куда менее сочным, более холодным и остраненным, нет в нем того восторга перед красотой и разнообразием мира, который пропитывал «Шоколад». То ли творческая эволюция писателя, то ли издержки конвейерного производства...

«Ты знаешь, что этот свет и ад соединяет дорога? Я ездил по ней. Много раз. Так вот, на той дороге ловится только одна радиостанция, и там всегда передают одну и ту же музыку: твою. Должно быть, дьявол так наказывает грешников».

Не самый оригинальный сюжет, если разобраться: наворотивший много чего в юности главгерой приобретает Ужасную Вещь, к которой прилагается Ужасный Призрак, который превращает жизнь героя в Ужасный Ад в наказание за грехи молодости. Впрочем, это только кажется, что автор выкладывает все карты на стол с самого начала: впоследствии окажется, что они не той масти и что главзлодей совсем не там, где казалось, а главгерой чист, как слеза младенца, — даром что он искупил свои прежние грехи любовью. Но так или иначе, героев — рок-музыканта и его юную подружку — волнует главным образом то, как от призрака избавиться. Это и есть единственный двигатель сюжета. Капелька кухонного фрейдизма (взаимоотношения героя со своим отцом) прилагается.

Читателя же волнует несколько другое: что этот призрак еще выкинет?! Потому что, в то время как автор не преуспел в сюжете и композиции, у него отлично вышло с антуражем, в смысле призраком. Фантазия у Хилла — дай бог каждому, или не дай бог, как вам будет угодно. Призрак, движущийся как бы отдельными кадрами; глаза мертвых, замазанные движущимися темными штрихами; два круга света от фар, оставшиеся висеть в воздухе после исчезновения призрачного пикапа; все тот же призрак, выбирающийся из стоящей на полу коробки (кстати, коробок в форме сердца в книге две) и проникающий в человеческое тело через рот, заставляя жертву «проглотить» себя... Подобных восхитительно-жутких штришков по книге рассыпано немало, без них я бы давно потеряла интерес к чтению.

В общем, надо читать рассказы Джо Хилла — в малой форме такая фантазия должна чувствовать себя вольготнее, чем в большом романе, который еще надо уметь выстроить. Есть еще чему учиться у папы, словом. Или не у папы: если Хилл все это серьезно про тему отцовства, ему как-то не очень улыбается прожить жизнь не собой, а сыном своего отца.

Ух. Три дня жила в книге. В собственную квартиру приходила как в квартиру Аспирина и пыталась вспомнить, в каком углу у меня пианино, которого нет. И — честное слово, выйди сейчас на меня из подворотни девочка с плюшевым мишкой, я бы не знала, что ей сказать...

Дяченки все-таки изумительно пишут: вроде ничего особенного, никаких словесных изысков — а в итоге ни одного лишнего слова и упругий, мягкий и четкий ритм повествования, вырваться из которого сложно, притом что никакого особого экшена в тексте нет, это скорее приключения чувств, чем «приключения тела». Вряд ли они ди-джеи, как Аспирин — скорее уж музыканты, как Алена и ее... хм, скажем так — опекун. В книге он безымянный, но если хорошо подумать, то... спойлер, господа. Об этой книге вообще тяжело рассказывать без спойлеров.

О чем «Алена и Аспирин»? Во-первых — о творчестве, настоящем и пластмассовом, созидательном и разрушительном, и всегда — волшебном, потому что оно — единственная магия, доступная в нашем несовершенном мире («наш несовершенный мир» — это дяченковский постоянный лейтмотив, пунктик, можно сказать).

"— Я музыкант, — Аспирин, опомнившись, сунул булку обратно в хлебницу. — Всякий музыкант — немного манипулятор. Тебе ли не знать.

— Нет, — тихо сказала Алена. — Музыкант... особенно если он композитор. Он берет кусок себя, и кровавый кусок... со вкусом жизни, любовью и страхом смерти. И он консервирует... нет, не так, он переводит лучшие — или страшные — моменты своей жизни в другую... знаковую систему. Другой код. И посылает в пространство. Или записывает значками на бумаге. И ему при этом наплевать, раскупают ли у бара спиртное, подрыгивают ли ноги у сидящих и вибрирует ли танцпол».

Во-вторых — о чуде. О том, как обычные (те, кого принято называть «нормальными») люди реагируют на странное, не вписывающееся в привычную картину мира. О попытках подвести это странное под рационалистический знаменатель. О том, как сама реальность начинает на эти попытки реагировать. В тексте есть два почти равнозначных объяснения происходящего, каравай-каравай, кого любишь, выбирай. И... да, почему же все-таки бультерьер остался жив?..

В-третьих — о любви и ответственности. О набившем оскомину «мы в ответе за тех, кого приручили, даже если они сами напросились». О том, что два незнакомых и не очень-то доверяющих друг другу человека (даже если один из них — как бы и не совсем человек) не обязаны за неделю научиться любить друг друга и быть счастливы вместе, как в какой-нибудь голливудской семейной комедии. О том, что рано или поздно приходится брать на себя ответственность хотя бы за собственную жизнь, если уж с чужой не складывается.

P.S. Книга очень любопытно рифмуется с «Крысиным королем» Чайны Мьевилля — но это, конечно же, просто совпадение.