… пряли злато с серебром, лёд и пламень, смерть и, разумеется, любовь. А спряли сказку о верности семье с узором из гендерной предвзятости. Во всяком случае, отзеркаленный тест Бекдел "Зимнее серебро" Наоми Новик не проходит, что не помешало книге взять Локус и Мифопоэтическую премию.
Прежде чем начать, позволю себе невероятно генерализированное обобщение, за которое левые заклеймят меня сексистом, а правые — предателем братства-с-членами. Мифопоэтическое фэнтези, в смысле — фэнтези, за которую положено давать Мифопоэтическую премию, лучше всего выходит у женщин. Ну да, так и есть, несмотря даже на тот факт, что само слово «мифология» для меня — и, уверен, для многих людей на постсоветском пространстве — прежде всего ассоциируется с мужчиной. С Николаем Куном, разумеется.
Три девицы у Новик — это еврейка Мирьем, простолюдинка Ванда и герцогская дочка Ирина. Формально их линии равнозначны, но по факту центральное положение занимает Мирьем — именно она начинает и заканчивает историю, именно ей уделено больше авторского внимания. Мирьем вынуждена заниматься отцовским ремеслом, заимодавством и, в отличие от мягкосердечного отца, достигла больших успехов, "обращая серебро в золото". Заслышав неосторожную похвальбу девушки, к ней является король Зимояров. Зимояры живут рядом с людьми, а превыше всего ценят золото — настолько, что ради него могут напасть на соседей и перебить всё селение. Король предлагает Мирьем обратить зимоярово серебро в золото (трижды, как и полагается в сказках). Если она справится, то получит воистину королевскую награду, если нет — умрёт. Гордая Мирьем принимает уговор, ещё не зная, что награда окажется для неё едва ли не горше смерти…
Истории двух других героинь менее подробны и носят скорее вспомогательный характер. Особенно в этом плане не повезло Ванде, которая вынуждена работать на Мирьем, чтобы искупить долг отца и прокормить братьев, а когда Мирьем пропадает, помогает и её семье. Ирину отец-герцог намерен выдать замуж за царя — с помощью драгоценностей, купленных у Мирьем, ведь зимоярово серебро преображает невзрачную Ирину в неотразимую красавицу. Ситуацию немного осложняет царь, который одержим демоном, но и демону не сладить с женским хитроумием, когда девушки (и автор) объединят усилия.
Книгу Новик с ходу хочется припечатать «Феминизм!11» — женщины-героини тут и умнее, и смелее, а мужики либо негодяи, облеченные властью — безымянный король Зимояров, царь Мирнатиус, либо зависят от женщин, как отец Мирьем или братья Ванды. Действительно, сильные женские персонажи для Новик — не редкость, чего нельзя сказать о мужских. Но ценности её героинь вполне традиционные, в первую очередь — это семья и дом. Ради семьи Мирьем берёт дело отца в свои руки, ради семьи оставляет зачарованное королевство Зимояров — и возвращается туда в момент опасности, потому что нашла близких среди чужих. Линия Ванды почти полностью посвящена обретению семьи, не только и не сколько как родства по крови, но духовной общности. Самой феминистической выглядит Ирина, которая стремительно прокачивается автором в местного игрока в престолы, но поначалу молодая царица просто пытается спасти свою жизнь, а обеспечив себе безопасность, переходит к роли государыни-матушки (этот момент в тексте даже подсвечивается монологом в духе Авдотьи Рязаночки).
Примерно также как с феминизмом, у "Зимнего серебра" дела обстоят и с мифологией. В Литвасе, где происходят события книги, без труда узнается Восточная Европа времён позднего средневековья, но мифологические мотивы Новик черпает из иных времен и мест. Её Зимояры без сомнений близкие родственники английским эльфам и ирландским сидам — недобрые, жесткие, но верные слову, живут со смертными рядом, но ни входа, ни выхода в их земли людям не отыскать, а время там идёт иначе. А в отношениях короля Зимояров с Мирьем слышны отзвуки ещё более древнего мифа — о похищении Персефоны Аидом (конечно, эльфы тоже подворовывали смертных девиц, но без резких климатических сдвигов). Славянский колорит в книге ограничивается буквально парой имён, да аномальными холодами, которые, впрочем, никем, кроме главных героев не ощущаются — Литвас и при июньских метелях живёт спокойно. Оттого не покидает ощущение театральной постановки, где герои выворачивают душу, но на заднем плане замковые башни из крашенного картона и снег из марли. Если вы принимаете такие условности — "Зимнее серебро" будет вам интересно. Считаете, что сказка должна быть яркой? Ну, тут есть зимоярово королевство, чьи пейзажи навевают воспоминания о работах Йона Бауэра, но в целом история тут про отношения, а не приключения и гораздо интересней наблюдать за изменившейся сказочной моралью. Раньше-то стяжательство шло по статье осуждения, а то и наказания, а гордая невеста не подсовывала перевоспитавшемуся жениху брачный контракт. Но мы меняемся, и сказки меняются вместе с нами.
— Это разбойники? — прошептала мать. Я тоже первым делом подумала про разбойников, когда вообще обрела способность хоть что-то соображать. Хорошо, что мои деньги в банке, далеко отсюда. Мы поспешили следом за отцом. На заднем дворе недовольно попискивали куры, которым не дали еды. Ванда показала нам следы. И сразу стаю ясно, что никакие это не разбойники.
Копыта как будто едва-едва коснулись легкого свежего снежка, не проломив наста. Однако это были именно копыта: большие, размером с лошадиные, только раздвоенные, как у оленя, и с не очень хорошо заметными острыми выступами спереди. Следы вели прямо к нашему дому, а потом кто-то, вероятно, спешился и заглянул к нам в окно. У этого кого-то были очень странные сапоги с длинными острыми носами. И сапоги тоже почти не проваливались в снег.
Сначала мне это показалось каким-то бредом. Да, конечно, следы необычные, но наверняка кто-то просто зло подшутил над нами. Как те мальчишки, что швырялись в меня камнями, когда я была маленькая. Кто-то подобрался к дому и оставил такие вот следы нарочно, чтобы напугать нас. Или еще хуже: чтобы отвлечь нас, пока он нас ограбит. И я уже раскрыла рот, чтобы все это изложить, но тут же осеклась. Ведь тогда злоумышленник должен был сам наследить рядом с фальшивыми следами. Разве что он свесился с крыши и нарисовал следы палкой. Но снег на крыше тоже оставался нетронутым. Раздвоенные следы цепочкой тянулись через весь двор, уходили в лес и терялись под деревьями. Я глянула в ту сторону. Меж деревьев все еще поблескивала дорога.
Я ничего не сказала, и отец с матерью тоже промолчали, мы лишь смотрели и смотрели на лес, не в силах отвести взгляда. Из всех нас заговорила только Ванда.
— Это Зимояр, — произнесла она. — Зимояр приходил сюда.
"Сказки мёртвого Чикаго" за авторством Терри Ларс — книжечка тонкая, меньше трехсот страниц, но загадок читателю подбрасывает предостаточно ещё до начала чтения. Сформулирую главную: кто такая Терри Ларс — или, кто такой? Глядя на обложку и аннотацию, читая ознакомительный фрагмент, можно подумать, что перед нами неизвестной широкой публике зарубежный автор и его (или всё-таки, её?) сборник “историй с привидениями” с лёгким привкусом нуара. Возможно, винтаж, может быть — на самом деле ретро. Книга, однако, вполне современная, автор — тут всего лишь предполагаю, никакой информации у меня нет — женщина, русскоязычная. Но про Чикаго пишет так, что веришь.
Лорейне Суини тридцать четыре, она любит книги, вкусно готовить и помогать людям. Чтобы помогать в полной мере, Лорейна открыла детективное агентство, где вместе с ней работают бывший коп Эдвард (отвечает за нуар и цинизм) и ирландский цыган Кит Беэр (ирландские цыгане, это те ребята, к которым едут за домиками на колесах, потом — вышибать свои деньги назад; отвечает за комические моменты). Втроем они занимаются самыми обычными для частных детективов делами: ищут пропавшего жениха, расследуют загадочное самоубийство, пытаются изобличить неверного супруга. Но поскольку “Сказки мёртвого Чикаго” не просто детектив, а детектив мистический, все их изыскания раз за разом приводят к китейнам.
Кто такие китейны? Тролли, ноккеры, ши, слуаги и многие другие — подменыши или феи, живущие в человеческих телах. Тело можно убить, и оно погибнет, но подменыш вернется в другом. Окончательно убивает их лишь хладное железо. Есть китейны благие, то есть, условно-хорошие, есть, соответственно, неблагие — ну, сами понимаете. Но и для тех, и для других Лорейна — человеческий ребенок родителей-китейнов — чужая.
“Сказки мёртвого Чикаго” очень легко определить на полку куда-то рядом к Джиму Батчеру, Лорел Гамильтон и... новеллизациям линейки настолок Changeling: The Dreaming. Именно оттуда, из настольных игр заимствует своих китейнов Терри Ларс, а вовсе не напрямую из кельтской мифологии, как может показаться поначалу (забавно, что от подобного в своё время "пострадал" соседний Маскарад). А Гарри Дрезден подрабатывал розыском людей — как Лорейна Суини. Анита Блейк могла говорить с мёртвыми — опять, как Лорейна Суини. С творчеством Гамильтон здесь есть ещё один общий момент — чувства Лорейны к обаятельному плохишу Дилану Маккене, неблагому китейну и не самом законопослушному человеку. Чувства внезапные, на пустом месте и с легким уклоном в БДСМ — словно автор в какой-то момент спохватился что надо ввернуть что-нибудь этакое, а то читатель заскучает.
Читателю Гамильтон, возможно, и правда будет скучно — дальше эротических переживаний дело не заходит, пусть чувства и выступают основными двигателями для персонажей, как главных, так и второстепенных. А вот детектив есть и неплохой. Не честный, конечно, в том смысле, что дойти до разгадки раньше героев вряд ли у кого-то получится, ибо мистика и игра идёт по другим правилам. Зато исправно держит интригу до последних страниц, где следует классический для жанра монолог, в котором разрозненные улики складываются героиней в единую картину преступления, а потрясенный читатель восклицает: “Я так и знал, убийца — сатир-дворецкий!” И зимний Чикаго такой атмосферный.
Кто бы ещё сказал, ну при чём здесь была настолка?
«Эмансипация, Ло, никогда не зайдёт так далеко, чтобы люди начали доверять частному детективу-женщине», – любил повторять Эдвард. Эдвард был старым мачистом, расистом, любителем срезать углы и просто ворчуном. Но он был прав. Именно поэтому ещё до его появления Лорейна назвала своё агентство «Частные расследования Суини», не обозначив пол этого самого Суини. Именно поэтому она предпочитала, чтобы посетители сразу видели Кита Беэра (не сегодня: Рождество и Новый год её помощник – оплата сдельная – проводил со своей огромной семьёй в соседнем штате) и понимали, что здесь хватает тестостерона и мускулов (знать, что ни то, ни другое не будет иметь решающего значения, им необязательно). Чтобы вытравить остатки недоверия, Лорейна развесила на стенах свой диплом юриста и достойную внимания россыпь лицензий и сертификатов.
Но в общем и целом ей приходилось надеяться на то, что клиент, пришедший к ней в офис, достиг необходимого градуса отчаяния, чтобы остаться, раз уж его угораздило оказаться в кабинете частного сыщика, пусть даже сам сыщик оказался женщиной. В этом смысле на неё работали не лучшие человеческие чувства: невозможность терпеть подозрения или неопределённость, страх, ревность, душевная боль, горе и утрата. Именно они приводили к ней клиентов (Лорейна утешала себя тем, что в этом она мало отличается от других частных детективов). И именно их – эти разъедающие, ядовитые чувства – Лорейна зачастую гасила или хотя бы уменьшала. Не каждый её клиент становился счастливым, но почти каждый обретал облегчение и покой – иногда вместе с пропавшей собакой. Или с подтверждением того, что он вовсе не сошёл с ума, и его безупречная жена, которую стыдно в чём-то заподозрить, действительно изменяет ему с парнем со своей работы со степенью цинизма, которую при желании тоже можно назвать безупречной.
Дипгейт — город, подвешенный на огромных цепях над пропастью, куда некогда был низвергнут с небес восставший бог Ульсис. Здесь считают, что душа человека заключена в его крови, поэтому самое страшная участь — смерть с пролитием крови. Лишенные крови обречены вечно скитаться по Лабиринту Айрил, в то время как сохранившие кровь и душу будут воскрешены Ульсисом, когда тот вернется из бездны со своим воинством ангелов. А последний живой ангел подрастает в Храме, фехтует обломанным мечом и таскается с улитками. Есть, правда, ещё предпоследний, но лучше вам с ней не встречаться — три тысячи лет жажды крови никому на пользу не идут.
“Ночь шрамов” Алана Кэмпбелла — книга странная, если не сказать противоречивая. Поначалу Кэмпбелл замешивают густую, мрачную атмосферу Дипгейта на крови, дыме фабричных труб и религиозном фатализме. То ли тёмное фэнтези, то ли стимпанк — тоже не слишком жизнерадостный. На викторианский Лондон и его многочисленные эрзацы Город цепей походит мало (исключение составляет, может быть, Fallen London Алесиса Кеннеди и Ко), но кое-что общее у них есть — едкий смог повсюду и презрение к жизни простых смертных, тоже повсеместно. Ну и свой Джек-Потрошитель имеется, даже не один.
Но стоит только читателю по-настоящему преисполниться трепетом перед равнодушной громадой Дипгейта, стоит проникнуться его сумрачным величием, автор с криком: “В бездну всё” швыряет... всё в бездну. И увлекает ошеломленного от таких внезапных перемен читателя в адреналиновый экшн нон-стоп с полётами, падениями сквозь крышу и дракой в куполе обсерватории, который мало того, что горит, так ещё свалился с назначенного архитектором места и катится по городу. Напоминаю, город висит на цепях над бездной. Как тебе такое, Джек Воробей?
Юный ангел Дилл готовится принять свои обязанности и сопровождать души умерших в бездну под Дипгейтом. Юная спайн Рэйчел обучает Дилла фехтованию и выслеживает Карнивал, которая каждое новолуние нападает на жителей города. Карнивал малой кровью пытается удержать себя от пролития крови большей. Пресвитер Спайс терзаем кризисом веры и, чтобы разрешить его, пресвитеру нужна Карнивал. А отравителю Девону, чьё тело распадается под натиском разнообразных ядов и токсинов, кто-то подбросил дневник Мягких Людей, которые когда-то, сотни лет назад, смогли получать ангельское вино — эликсир бессмертия, готовящийся из... уже догадались? Правильно, из крови.
Крови в "Ночи шрамов" море разливное и ещё пара стаканов. Будь её хоть немногим, на ту же пару стаканов, меньше, можно было затолкать роман в рамки янг-эдалт фэнтези. Есть в нём такая юношеская поверхностность, которую автор условно более "взрослый" расписал глубже и подробней — про те же сомнения пресвитера Сайпса, который на закате лет сообразил, что из себя представляет его бог. Низвергнут с небес вместе со своими ангелами? Требует неповреждённых покойников с невыпущенной кровью? Эй, люди! Вы понимаете, кому вы молитесь? При этом противопоставляемая Ульсису богиня Айрил — ничуть не лучше (если верить самом Ульсису). Или про рефлексии Карнивал, которая убивать не особо и хочет, но иногда вынуждена, потому что иначе сойдет с ума и вырежет всех — а она может. Наконец здесь имеется недюжинный антирелигиозный заряд, который у кого другого обязательно бы сдетонировал.
А вот Алану Кэмпбеллу всё это не особо интересно, куда больше он занят выдумыванием безумных героев, которых можно столкнуть друг с другом, и безумных декораций, которые можно эффектно взорвать посреди геройской схватки. Но чёрт возьми, в этом он хорош. Выпустил бы кто второй том.
Двадцать или тридцать спайнов, вооруженных арбалетами, собрались на крышах домов по обе стороны улицы, которая резко убегала вниз, словно глубокая черная расселина, и терялась где-то среди кранов и причалов дипгейтских доков.
Неттл стиснул зубы и глубоко вдохнул: даже огонь не посмеет отнять у него последнюю возможность отомстить за смерть дочери. Бродяга снова поднял глаза на возвышавшуюся перед ним стену и начал быстрее работать руками, подтягиваясь на металлических цепях.
Внезапно купол покачнулся прямо над головой, градом посыпались кирпичи и известка. Конструкция медленно накренилась и сорвалась вниз.
Неттл крепко прижался к каменной кладке и почувствовал, как спину на долю секунды обдало пламенным дыханием. Шар упал прямо на жилые дома и с грохотом уперся в карнизы с обеих сторон улицы. В небо ринулись столбы каменной пыли, оранжевых искр и пепла. Купол оказался шире улицы и повис, зацепившись за чугунные фасады зданий, в восьмидесяти футах от земли. Спайны ударились врассыпную, спасаясь от обломков печных труб. Черепица и обломки кирпича оползнем посыпались на мостовую.
Неттл не смог сдержать улыбки — теперь сучка у него в руках. Но улыбка не долго задержалась на грязном небритом лице.
Охваченный огнем и скованной стальной паутиной купол Оберхаммеровского планетария со стоном покачнулся и двинулся с места. Давя крыши, карнизы и водосточные трубы, гигантский шар покатился прямо по направлению к городским докам.
Обычно не пишу про сериалы, потому что практически не смотрю их, а если смотрю, то редко досматриваю дальше 2-3 серий. Но "Парней" за неделю посмотрел два раза, второй раз — почти залпом за выходные, из-за чего, собственно, и проклепал график обновлений колонки. Если коротко — fucking awesome, переводите как вам угодно. Даже удивительно, что эта же команда делала совершенно унылого "Проповедника" с его жутким мискастом.
Америка может спать спокойно, ведь на страже порядка и благополучия её граждан стоит более двухсот супергероев компании "Воут", в том числе Семёрка: Хоумлендер, Королева Мэйв, Поджигатель внуков Прожектор, Поезд-А, Прозрачный, Подводный и Чёрный Нуар. Их обожают фанаты, про них снимают кино, а дикторы новостей захлебываются от вострога, живописуя очередной подвиг — даже если в первую очередь это подвиг маркетологов. Супергерои здесь не просто реальность, супергерои — часть индустрии. Если ваш город наводнила преступность, мы на пару месяцев сдадим вам в аренду Нубийского принца (no racism), главное — о цене договориться. Впрочем, таких деталей Хьюи не знает. Он обычный молодой парень, работает в магазине электроники за мелкий прайс, слушает Билли Джоэла и встречается с Робин.
И всё бы было хорошо у Хьюи и не только, но однажды Поезд-А, самый быстрый человек на планете, пробежал сквозь Робин. На глазах у Хьюи. Нет, Поезд-А потом, конечно, выразил сожаления, но кого когда возвращали с того света сожалениями? И тут как раз появляется Билли Бучер — сотрудник ФБР, чьё дело осаживать зарвавшихся суперов. С этого момента для Хьюи, а вместе с ним и зрителя, начинается путешествие по кроличьей норе, которая оказывается чьей-то дыркой в заднице. Если вас шокирует упоминание дырки в заднице, предупреждаю, в сериале с дыркой в одной конкретной заднице обходятся ещё хуже.
Как легко догадаться из описания, перед нами ещё одна деконструкция жанра супергеройского кино на тему "Кто же всё-таки устережёт сторожей?" А здешних сторожей, право бы, стоило. Комплексы, депрессии, фобии всех мастей (половина супергероев "Воут" нуждается в психиатре) лицемерие, ханжество, наркомания, но главное — полное наплевательство на жизни обычных людей. Помните слова миляги Дэдпула, что с великой силой приходит великая безответственность? Так это у Уэйда Уилсона ещё какие-то моральные рамки были, а суперы "Воут" их давно отбросили. Таким ребятам противостоит группка маргиналов во главе с Бучером, и весь первый сезон они будут пытаться укокошить друг друга максимально кроваво и цинично под роскошное музыкальное сопровождение. Чего стоит одна только драка Бучера с Прозрачным в магазине Хьюи под London Calling от The Clash (бонусные баллы этой сцены зашкаливают, если смотреть в оригинале с субтитрами, когда слышно британский акцент Бучера)!
Однако, вопреки щедро расплескиваемой кровищи и зашкаливающему числу статистов, разрезанных напополам, "Парни" не экшн. В экшн как в лаваш всё завернуто, а начинка неожиданно драматическая, по большей части про ответственность. Про ответственность суперов за "сопутствующие потери", про ответственность Бучера за свою команду. Про ответственность, в конце концов, перед теми, кого мы приручили... то есть, создали, обрядили в трико и плащ, а потом отправили спасать мир.
При этом — о, чудо! — драма не выглядит пустой и надуманной, она органична и здорово углубляет конфликт, который с развитием сюжета всё больше отходит от противопоставления плохих суперов хорошим парням к серо-серой морали большинства персонажей. Единственный, кто по-настоящему тянет на злодея — Хоумлендер, но у него есть причины на это.
А ещё здесь каст отличный. Томер Капон, Эрин Мориарти и Джек Куйэд чудо как хороши, хорошая, хоть и небольшая роль у Прозрачного в исполнении Алекса Хэсселла. Карл Урбан... ну тут нет смысла говорить, Урбан крут как всегда. Но шоу делает Энтони Старр, который играет Хоумлендера — эдакий гибрид Супермена и Капитана Америки. И в исполнении Старра Хоумлендер убедителен в любой его ипостаси: как прирожденный лидер супергероев и любимец простых американцев, как отмороженный психопат, как юноша, одержимый эдиповым комплексом. Придется, видимо, смотреть "Банши".
Хотел ведь просто пару слов сказать. Ладно, напоследок, ответ на главный вопрос этой статьи. Как достать Супермена? Доберитесь до его близких.
На неделе посетил психиатра в Обители безумия, сиречь в психоневрологическом диспансере, а после совершенно неожиданно угодил на собеседование шашлычниц, что, вроде бы, нормально само по себе, но вот звучит немного шизофренически. К сожалению, современная российская литература не находит тему шашлычниц и шаурмы в целом сколь-либо значимой для себя (а я бы почитал), другое дело психиатрические истории, из них можно уже небольшую полочку собрать. "Принц инкогнито" Антона Понизовского, "F20" Анны Козловой, "Доктор Х и его дети" Марии Ануфриевой — точно туда встанут, а "Калечину-Малечину" Евгении Некрасовой и сборник Ксении Букши "Открывается внутрь" можно куда-нибудь рядом положить. Наверняка кого-нибудь забыл и упустил, поскольку в "боллитру" смотрю одним глазком, да и то нечасто. Вот об одном таком моменте, когда взгляд мой упал на роман Марии Ануфриевой, и хочу поговорить сегодня.
Знакомьтесь, Мария Ануфриева — журналист, писательница. Закончила литературную мастерскую под руководством Андрея Аствацатурова. Ещё до этого выпустила дебютный роман, второй роман вошёл в лонг-лист "Русского букера" и номинировался на "Нацбест", "Доктор Х и его дети" тоже входил в лонг-лист, но уже "Большой книги" и завоевал премию имени Гоголя в номинации "Шинель" (лучшая проза).
Теперь знакомьтесь, доктор Христофоров. Едкий и саркастичный бирюк. Во младенчестве евда не умер, но был спасен виртуозным хирургом и когда вырос — сам пошёл в медицину, но врачевать души, не тела. Христофорову пятьдесят два, он заведует отделением для мальчиков в детской психиатрии, и кроме работы у него в жизни ничего нет, не считая медленно погружающейся в старческую деменцию матери. Звучит традиционно-безысходно, но на самом деле никакой чернухи в романе нет, скорее наоборот — книга бодрая и жизнеутверждающая.
Подопечные у Христофорова те ещё. Один собирается взорвать детдом и спрятать трупы, другой отказывается быть человеком, третьего Христофоров вовсе зовет коротко и емко — Омен, и есть за что. Найти подход к таким ребятам непросто, но не для доктора Христофорова. Особого погружения в мозгоправские изыски в книги нет, главный герой действует больше не как психиатр, а как психотерапевт и хороший, внимательный педагог. Подобрать правильные книжки и кино, поговорить по душам, побороться в шутку или просто дать отеческого леща. Одним словом, дает то, что не смогли или не захотели дать родители, ведь не секрет, что большая часть проблем с психикой у детей дело рук именно родительских. Этот момент Ануфриева показывает очень подробно и выпукло. Сначала читатель видит очередного пациента отделения на глазами Христофорова, потом излагается предыстория уже от лица самого пациента, а потом в кабинете Христофорова появляются родители, как правило — мать, из диалога с которой мы выуживаем последние детали.
Роман написан лёгким, но ёмким языком, при всей серьезности темы автор не чурается юмора, комические моменты идут рука об руку с драмой и отстраненной жизненной рефлексией, у главного героя неожиданно — в основном, для него самого — появляется любовная линия, а финал неплохо нагнетает саспенсу. Судите сами, в больнице намечается празднование Нового года, а коварный Омен завладел оконной ручкой (решеток на окнах здесь, вопреки стереотипам, нет). Что-то будет обязательно.
Тут должен быть вывод, но я выводы делать не люблю, люблю перекладывать это на плечи читателей, поэтому скажу так. Я, когда взялся выбирать фрагмент для цитирования, немного увлёкся и по итогу перечитал роман снова, тем более он небольшой. Такие дела.
«Узелок завяжется, узелок развяжется, а любовь — она и есть только то, что кажется», — сообщала о сокровенном певица из радиоприемника.
Христофоров еще раз оглядел в щелку комнату трудотерапии: сидят, голуби. Омен, Фашист и Существо, искоса взглядывая на то, как проворно вяжет макраме Суицидничек, похоже, имели все шансы через пару занятий освоить древнюю технику узелкового плетения.
Элата тоже плела, от усердия даже язык высунула. Поначалу макраме числилось трудотерапией для девочек, но с появлением подаренного спонсорами швейного класса незаметно стало занятием и для парней. От скуки к моменту выписки из больницы некоторые владели им в совершенстве.
В отделении по коридору фланировал Шнырь, смотрел под ноги, бубнил под нос. Христофоров потрепал его по плечу.
Месяц уже прошел, он мог бы ему объяснить, что все выписки задерживались из-за карантина, но Шнырь не интересовался числами. Его мать уже несколько раз не пришла на родительский день — видать, наладилась личная жизнь, а значит, в больничке ему пока лучше. Тут и макраме, и рисование, и поэзия Пушкина. Детская больница — рай по сравнению со взрослым психоневрологическим интернатом, где Шнырьков неминуемо окажется — раньше или позже. Нельзя отнимать у ребенка детство.
облако тэгов
