Поначалу увлекло, но потом разочаровало. Автор построил вполне атмосферное Средневековье (или, скорее, начало Нового времени), но отношения людей мало соответствуют нашим представлениям об этом времени.

Об этой — литературно-философско-научной — стороне деятельности Сирано расказывает роман А. Казанцева «Иножитель». Можно по-разному относиться к творчеству последнего, но в наблюдательности Казанцеву не откажешь. И если предвосхищение де Бержераком, к примеру, парашюта кажется явной натяжкой, то вот, скажем, подробное описание борьбы лейкоцитов с инфекциями... Откуда Сирано мог знать о фагоцитозе? Просто нет слов.

Отличный рассказ, написанный в пандан к рыбаковскому «Трудно стать Богом». В результате получился очень интересный разговор Стругацких, Рыбакова и Васильева (обратите, кстати, внимание — это не украинский Владимир Васильев, который «Ведьмак из Большого Киева» и прочая). Причем Рыбаков, насколько я понимаю, учел критику Васильева в «На чужом пиру ...» (см. рассуждения «па Симагина» в финале романа).

Замечательная повесть о правде и будущем – очень советская (в хорошем смысле). История удивительно трезвая, но без отчаяния. При этом ‘идеология’ не подминает под себя искусства: персонажи тщательно и со вкусом выписаны, их поступки жизненны и глубоко правдивы. Вот только стихи, включенные в текст, подкачали.

Главное в этой повести? Наверное, основанный на стилизации язык — здесь и сказовые интонации Гоголя, и Достоевский, а временами, как ни странно, и Хлумов (правда, эта буйная смесь временами немного слишком корява). А еще чертовщина и фантасмагория современности, сменяемые спокойной правдой вечной истории.

Вообще странное время – начало второй полвины 1990-х. Много интересной фантастики выходило, но многим читателям было совсем не до чтения. Хорошо, что можно наверстать. Начало повести:

«Она спит и бодрствует одновременно, ибо слышит, как тихо и спокойно бьется ее сердечко, как осторожно-внимательно к ней проплывают вверху стерильно белые облака, сейчас уже больше похожие на птиц-голубей, но не обычных, не почтовых, а других, огромных, несущих не вести, но жизни. И еще ей чудится какой-то странный звук, не-то звонкий, как медный колокольчик, не-то скрипучий, как старая пружина, но, определенно, тревожащий и, как будто, что-то обещающий».

Очень хорошая статья, позволяющая лучше понять творчество известных фантастов. Особенно глянулось мне указание на драматическое противоречие: ситуация в начале карьеры этих писателей (трудности с публикацией) приучила создавать тексты очень плотные в литературном и смысловом отношении. Плотные и короткие. А потом пришел рынок — потребовал романов. И вот, кто как может...

Положение осложняется еще и тем (Володихин не говорит об этом прямо), что начало этого поколения дало им понимание того, что такое настоящая фантастика, какой должна быть писательская 'планка'. Трагизм ситуации в том, что типичный русский Писатель никак не может признать себя ремесленником и делать просто качественную жанровую прозу (как Акунин, скажем). А русский выход из ситуации, к сожалению, типичен: в ожидании Великого проходят годы, а его все нет. В результате Писатель разражается какой-нибудь новелизацией или чем-то в «Секретных материалах». «Королем быть не могу, герцогом не желаю»… И уж лучше быть подёнщиком, чем хорошим ремесленником. Грустно!

Захотелось сказать об альтернативном Толстом: Можно, конечно, восхищаться стилизацией. Но, скажем, Сорокин стилизаторствует куда как лучше и осмысленнее. Сам ‘content’ выдуманного романа – чепуха несусветная для немного начитанных. Предполагается, наверное, что это все – авторская ирония. Если и так, то ирония эта незамысловата и – что хуже – совершенно бесцельна. Ни уму, ни сердцу.

Здорово! Вполне дяченковский текстик вытанцовывается. Нравятся Лукьяненко такие игрушки, вот и в «Черновике» персонаж романа (писатель-фантаст) набрасывает, как разные (вполне узнаваемые) писатели стали бы развивать исходную посылку «Черновика». И персонаж честно признается (за автора, вероятно) в собственной всеядности (читай: «профессионализме»).

Благодаря сборнику начал читать молодых авторов. До этого был очень осторожен (наверное, это поколенческое). И совершенно не ожидал встретить такие сильные тексты как «Хомка», «Воин Добра» и «Любовь в третьем секторе».

Рассказ не очень понравился: так, зарисовка какая-то про экстрим не очень отдаленного будущего (хотя как часть возможного авторского сборника вполне пристойно). Из тех рассказов, что можно читать, а можно и не читать – разница невелика. «Одиннадцать вольт для Феникс» из того же сборника написана в том же, в принципе, ключе, однако, там больше психологического движения.

Довольно сложный и амбициозный в литературном отношении текст, что приятная редкость в современной русской фантастике. Ожидать от потребителя популярной литературы медленного, тщательного, квалифицированного (:) чтения — на это нужна смелость. Не сказал бы, что повесть мне очень понравилась, но точно впечатляет.

Роман сильно пожилого человека — это если о центральных персонажах. Но классика. Правда, очень головная классика (что у Михайлова не редкость). Представления о политике — на уровне желтоватых газет (т.е. все, вроде, так и есть, но ужасно скучно выходит).

Роман для меня попадает в категорию «фантастики ближнего прицела» (вместе с, например, «Войной за Асгард» К. Бенедиктова, «На будущий год в Москве» В. Рыбакова). Не лучший роман в этом ряду.

Чудесная вещь, но «Хомка» понравился больше. История про эпосы разных культур очень любопытна (вызывает сомнения, да, но это ж литература, а не научная работа), а рамочная история какая-то нескладная: не веришь в то, что человек, имеющий скафандр (и готовый путешествовать), сидел бы рядом с аварийной шлюпкой и слушал инопланетные байки.

Варианты ведь возможны разные. Скажем, на аварийной шлюпке должен бы быть скафандр (или еще где-то на корабле). За ним вполне можно было бы сходить. Впрочем, дело не в вариантах. Просто рамочная история сшита грубовато, не очень ей веришь.

Отличные пуговицы, отличные (иллюзорные) мама с папой, которым гораздо лучше без обременяющей их дочки. В общем, чудесно сделанная детская страшилка, как и было сказано. Кроме уже названных параллелей слышится эхо «Постояльца со второго этажа» Р. Брэдбери.

К сожалению, текст одноразовый (что, наверное, характерно для страшилок).

По прочтении романа убеждаешься в двух, нет, в трех вещах:

- писатель Олег Дивов знает толк в горных лыжах;

- писатель Олег Дивов старается не опускаться ниже определенного литературного уровня;

- стальной кант у горных лыж необыкновенно острый.

Это, собственно, и все. Читатель, не погруженный в творчество Дивова, все ждет, что «сейчас-то все и начнется».

Удалась, на мой взгляд, партнерша героя — Маша. Совершенно не удалась его любимая (образ на уровне комиксов, высказывания и смс-ки вроде «Ты мой герой» несут печать невыразимой пошлости, которую автор все же зачем-то выразил). Мир через 22 года совершенно никакой, что происходит в России — непонятно (отчасти это мотивировано погруженностью героя в спорт и программным космополизтизмом).

В общем, 6 баллов — за красивые горные лыжи и писательскую мастеровитость.

Одна из лучших, на мой вкус, российских «альтернативных историй» от автора мейнстрима (забавно, но и главный российский постап тоже написан не фантастом).

Эти двоящиеся-троящиеся зеркала в сознании, больном литературно-газетными штампами (мы-советские, Запад, мы-современные, мы-другие, но такие похожие). Нем-русский язык – просто прекрасен (может показаться дурацким гротеском, но язык переехавших в Германию русских немцев – он в конце 90х примерно таким и был). Эти размышления о невозможном слиянии приблатненной местечковой Европы и СССР (возможном, возможном – мы с вами в этом одержанном слиянии, собственно, и живем). Мастерски остраненная социально-расовая сегрегация, характерная для современной России (обладатели черных аусвайсов — те, что ездят с мигалками, желтые — стал быть, гастарбайтеры и прочие лица кавказской национальности, ну и мы остальные — синие).

В общем русский «Человек в высоком замке», процентов на 70. Эх, добавить бы сюда 30% сюжетных умений Лазарчука из ВСДО – и получился бы наш Ф.К. Дик, а не только впечатляющий оммаж оному.

Без сюжета роман сильно «проседает» – и совсем не понравится любителям жанровой литературы.

YA читаю, чтобы посоветовать что-то детям, так что не принадлежу к целевой аудитории романа. Прочел уже вторую книгу автора, в целом понравилось. Хорошо выстроенные увлекательные сюжеты. Ненадуманные проблемы (хотя сюжетообразующая сердечная коллизия в этом романе кажется высосанной из пальца очень правильного взрослого человека:

Попытки как-то отразить медийные интересы аудитории. Последнее, правда, немножко напоминает рассказ сорокалетней мамы, понаглядевшейся на экран из-за плеча играющего сына («А чего там у тебя мигает?» – «Это здоровье» — «А чего-ты дальше не бежишь?» — «Лут ищу. Опс! Вот сейчас не отвлекай меня, ладно?» — «Хорошо… А что такое лут?») Но в целом – очень добросовестная попытка. Видно, что автор и музыку послушал, и пару игр прошел. Наконец удобоваримая и пользительная для вьюношества философия, вынесенная в заглавие. Все на месте.

Единственная серьезная проблема – это язык и, соответственно, сознание школьников. Да, все мы выросли на произведениях Алексина, Рыбакова и прочих советских авторов, создавших абсолютно условный язык абсолютно условных, но таких привлекательных, подростков. Однако прямой перенос этой модели в сегодня просто не работает (тогда вся литература и кино были такие, а сегодня есть и реалистичные произведения про подростков). Ведь целевая аудитория этих книг И. Мартин – в принципе, та же, что у «13 причин почему», «Конца гребаного мира», «Зыбучего песка», «Класса коррекции», наконец. Ну есть, с чем сравнивать.

Когда в «Детях Шини» герой дает завуалированную цитату из Голдинга, и человек пять влет понимают, о чем речь… Это даже и не смешно, это другая вселенная. Когда десятиклассник в обычном разговоре говорит: «Моя мама прикована к инвалидному креслу». Или одиннадцатиклассник, которого «понесло», орет вот так: «Я же так тебе доверял! Больше, чем самому себе. А теперь ничего нет. Уничтожив себя в моих глазах, ты уничтожила и меня во мне». Ну это же чисто артикуляционно выговорить невозможно, не то что сказать живому человеку!

Нет, я понимаю – нужны диалоги, повествование от лица подростка и пр. Иначе эти «они» читать вообще не будут. И я понимаю, что из реалистичного косноязычия, перемежаемого матерком, живых диалогов не наклепаешь. Т.е., наверное, можно как-то, но это будет уже гениальная книжка. Эти же – просто хорошие :=)

Что получится, если зарядить хорошо сделанный ТНТшный сериал (а вдруг?) идеями из «Банальности зла» Ханны Арендт? (И поздних Стругацких с люденами сюда же, до кучи). – Угу, получится роман Сальникова «Отдел».

Первое мне показалось на редкость удачным: фантастическое допущение, помещает сто раз описанные вещи в современность – с просто ошеломляющим эффектом.

Но в целом – must read, разумеется.

Смысл рассказа в том, что можно смешать паропанк с Бабелем (или сериалом «Ликвидация»?) — и создать атмосферу атмосферного рассказа.

Книга — ни о чем. Автор делает какие-то авансы (в самом деле, откуда бы ему знать о посмертии героев скандинавского эпоса?), но ответы оказываются на редкость скучными:

Ну, т.е. после Олди и др. украинцев все это как-то неприлично даже. Не знаю... нарциссические периоды по поводу того, что древние герои говорят сниженным штилем... Так это еще в советской фантастике говорено-переговорено (это если не думать о том, что 90% нынешних авторов по другому и не умеют в силу очевидной неспособности даже к элементарной стилизации).

С другой стороны, вполне достойная книга, если подойти к ней как к популярному изложению скандинавского эпоса — для общего, так сказать, развития.

Ощущение такое, что сооавторы писали свои части, не выработав общей концепции: в результате получился набор в лучшем случае занимательных разнородных кусков, но не роман. Организация фронтовой медицины, разведывательный поход подлодки, судьба альтернативного Эйнштейна... Связаны лишь последние две линии, медицина и пробежки по военной технике — очевидно, просто для общего развития. Мир победившего нацизма — скучен до нытья в зубах, единственное светлое пятно — реверанс в сторону «Демона истории» Севера Гансовского.

Прочел 80% текста. Надеюсь, остальные 20% все в корне меняют, но выяснять не буду.

Набрел на эту серию, прочитав отличную детскую книжку «Crenshaw» (2015).

Это маленькие такие книжицы числом 54 (прочел 2), плюс еще несколько (добрая половина — изделия лит. негров). Язык — бедный, сюжетная канва (дети со сверхспособностями против инопланетных слизней-кукловодов) — ниже критики. Единственное светлое пятно — живые попытки показать, как выглядит мир глазами, вибрисами, телами тех животных, в которых детки перевоплощаются. В целом получилось (если верить синопсам в Вики) масштабная такая вселенная.

Примерно две трети романа оставили очень приятное впечатление: любопытными показались оккультные войны глазами «лоха», не очень впечатляющие, но добросовестные попытки представить психологию советских людей конца тридцатых, изящно вводится шумерская линия, временами глаз цепляется за вполне художественные сравнения, метафоры всякие...

Но в завершении романа все это как-то схлопывается: герои думают и говорят уже по-современному, намеченные нравственные проблемы решаются разводным ключом,

В сравнении с другими произведениями Zотова (читал «[Элемент] крови», «Печать Луны» и что-то еще в том же духе) этот роман, на мой взгляд, выигрывает. Т.е. непритязательный стеб и юморок а ля «Comedy Club», кое-как втиснутые в жанры, с которыми автор с грехом пополам справляется, — все эти фирменные приемы никуда не делись. Однако в романе про Конец света появились идеи, без которых фантастика (с ее тягой к разговорам о городе и мире), неизбежно пробуксовывает. Может быть, я вчитываю, но роман Zотова показался мне даже многомерным.

Странный «цикл» — скорее, «work in progress». Криптоисторические вариации на сюжеты сказаний о Зигфриде/Сигурде, нибелунгах и пр. Есть неплохой первый рассказ, построенный на сочетании двух несводимых перспектив — Зигфрида и говардовского Конана (будто сошедшего со страниц михаилхаритоновского «Дракона XXI». Задумчивый получился рассказ (особенно в линии Рагнарека). Есть «Второй подвиг Зигфрида» — никакой текст, что-то про конный спорт. Есть третий рассказ — из разряда «стихов на случай» но с какой-никакой идеей (по истории Зигфрида, он располагается между первым (до ученичества) и вторым (события в Вормсе). Возникает ощущение, что авторы «прицениваются» к сюжету на предмет сделать что-то вроде «Карла, герцога» и «Римской звезды», между делом публикуя наброски — чтобы, значить, добро не пропадало.

Текст совершенно запредельный в 1984 г., когда фантастика претендовала еще на какую-то научность. Предлагается альтернатива казанцевской идее палеоконтакта: чудеса древности, загадочные 'несвоевременные' научные достижения достались нам не от инопланетян, а от древних сверхцивилизаций, снесенных природным катаклизмом. Идея о высоких цивилизациях прошлого едва ли не древней самих этих цивилизаций, но любопытно, что начали ее тиражировать еще в застойной фантастике. Потом-то эта линия развернулась так, что не остановить. Интересно, что Ю. Каныгин, на которого ссылается автор, уже в новое время договорился до холодного термояда у ариев и Рамы на берегах Днепра.

Рассказ написан средне, но любопытен исторически — это сейчас экстрасенсы, заговоры и пр. вытеснены в желтую прессу, а 20 лет назад все это как-то вписывалось в 'продвинутое' научное мировоззрение. И посвящение Кашпировскому умилило.

Растащили бедного Лавкрафта! Сам Шерлок Холмс не побрезговал, чего уж нашему Президенту чиниться! Но вполне мило получилось и даже, кажется, остроумно.

Переплетение множества человеческих и даже не совсем человеческих историй, грозящее скатиться в суматошную бессвязность. Но не скатывается, балансирует на грани хаотичной фрагментарности, на пути от бреда к гениальности. Читатель фрагмент за фрагментом восстанавливает судьбы героев, данные нам в нелинейном повествовании. Истории центральных героев связаны не столько даже сюжетно, сколько общей для всех идеей мистического опыта, глубоко индивидуального пути в Истории. Здесь трудно выделить какой-то главный сюжет (если не считать таковым собственно мистическую интригу), при этом многие сюжеты лишь намечены, не проговорены до конца.

В общем, написано посредственно, но замысел грандиозен: апофеоз внутренней свободы в условиях внешней связанности, ограниченности судьбой. При этом сама фрагментарность трудночитаемого повествования удивительным образом соответствует замыслу (как я его понимаю). Незавершенность, невыстроенность текста создает впечатление живого куска реальности, не помещающегося на страницах романа.

Рассказ с настроением, легкий. Звонкое дачное лето, этюды, недоверие к слишком нормальной жизни, банда странненьких детей, средневековая легенда на заднем плане, «человек не должен быть один» – такая вот окрошка. И ответом на отсутствие внятного сюжета является название рассказа.

Недурно написанный рассказ (что-то, правда, (слишком?) часто в последнее время появляются рассказы про наркоманов будущего — тенденция, однако). Захотелось еще что-нибудь у Овчинникова почитать.

Миленькие миниатюры в формате, который сегодня именуется «криптоисторией». Текстик про древние (финансовые) пирамиды и наперсточников (прелестненький) + историйка про древнюю же бюрократию (скучненькая). Бывали у Е. Первушиной вещи и поизанимательней, и помастеровитее.

Рассказ я бездумно пролистал. На взгляд поверхностный – очередная глубокомысленная китайщина в формате «побеждает тот, кто не сражается», «действие посредством недеяния» и пр. Короче, «гитара ерхой-лабадай». Может быть, вполне пристойный текст в рамках цикла, но как отдельное произведение совсем не трогает.

Отвязный, безбашенный, ироничный — иными словами, очень хороший текст. Этакая современная жутковато-веселая гофманиана. Совсем не поклонник Макса Фрая, но за антологию «Книга врак» как-то даже зауважал (впрочем, быть может, имя «представителя» на обложке — просто рекламный трюк).

И продолжая сопоставления со Стругацкими: очень, мне кажется, умно дать сверхчеловека (или сверхчеловечество) глазмами человека вполне ординарного. А то вот как примутся современные фантасты воображать себя на место сверхразума... А у самих мысли коротенькие-коротенькие, как в свое время у Буратино.

А сама повесть (как уже отмечено в предыдущих отзывах) — любопытный взгляд на идеи Стругацких и Лема (язык не поворачивается назвать повесть вторичной), сдобренный вполне исторически понятным скепсисом по поводу неизбежного Иного.

Сама идея этой фэтезийной альтернативки мне глянулась. Исполнение — среднее. При этом читать один роман имеет немного смысла, Алферова и сама говорила, что ее римское пятикнижие — это, по сути, один роман (правда, судя по всему, ужасно многословный).

Действительно, герой — это такой Мэрри Попинс. Активничает, как Вустер, решает проблемы в духе изящной благопристойности, как Дживс.

Но что такое книга в целом? Ретроутопия (герой романа, вышедшего после Второй мировой и под занавес Вьетнамской войны — блаженный многоликий Нью Порт, не знающий, что он — межвоенный)? Что-то другое?

Может быть, я пытаюсь вчитать в текст то, чего там нет (страшный грех — видеть в тексте лишь себя любимого... но не мог же автор великого романа «Мартовские Иды» деградировать до Вудхауза? Ведь не мог?)

Может быть, это история современного святого, не верующего в Бога (оставшегося, в противоположность Элоизе, в миру) — всеобщего человека, любящего всех, не привязывающегося ни к кому, абсолютного альтруиста даже в интимной сфере? Эдакого короленковского Колобка?

Или все счастливые исходы существуют только в воображении героя, и книга — о том божественном чуть-чуть, что нужно, чтобы счастье всем, даром? (на это, кажется, указывает финал).

Чтобы разобраться (если интересно) стоит, наверное, поковыряться с композицией, разложив главы по проблемам, девяти призваниям героя и девяти Нью Портам.

Очень смешанное впечатление. Сюжет вокруг стареющих родителей Дани – да, отличный, близкий. Близкий, правда, лишь в анамнезе. Поскольку сюжетообразующие действия героя показались не очень мотивированными. Герой и сам, как бы в насмешку над автором, удивляется,

Роман, вроде, про психологию, но психологически убедительным и по-настоящему живым получилось лишь отношение Дани к пожилым родителям. Сюжет вокруг Тульина оказался довольно скучным: 80% романа маленький человек, раздавленный Большой Драмой, влачит никакое существование, выслушивая разные лекции.

В этом, кажется, и главный провал книги:

Роман еще, конечно, и про ближайшее будущее. Автор временами находит удачную интонацию, смещая приметы будущего на периферию зрения, банализуя новое, расцвеченное дешевым линолеумом. Т.е. сам по себе лениво-конспирологический режим, позволяющий порассуждать о всяких там технологиях, – вполне работающий прием, вписанный к тому же и в рамочный сюжет. Но роман сильно выиграл бы, если бы лекций было поменьше (автор — не Нил Стивенсон, к сожалению), а бытовых примет будущего, вроде этих напыляемых бахил и звонков на ключи – побольше.

Чтение для подростков («Я какой-то не такой! Или все какие-то не такие? А, да пошло бы все!»). Фоном — лубочное ницшеанство десятой свежести со столь же оригинальной его критикой. — Нет, я понимаю, что главный посыл рассказа — чистой воды эстетство, трещина в эпическом полотне — но это, по-моему, не выстреливает из-за тривиальности содержания.

Ничего не понял, к сожалению.

Не мастерский, но вполне добротный рассказ по мотивам старинной теории.

Роман понравился, но показался немного скомканным. Сначала — нормальный себе реализм в современном исполнении, впрочем, с тайной на заднем плане и неспешным ее обсуждением. А все криптоисторические чудеса происходят буквально в последней четверти книги (по ощущениям, текста под рукой нет), галопом по евразиям. Я вовсе не любитель монструозных криптоисторических опусов в стиле «Посмотри в глаза чудовищ», но здесь получился даже не роман, а скорее растянутая повесть: в начале авторы берут явно романное «дыхание», а потом как-то быстренько так закругляются, срезая последние круги. Что жаль.

Самым для меня любопытным оказалось балансирование текста между жанрами криптоистории (тайная история событий, «на выходе» остающихся неизменными) и альтернативной истории (исторические события меняются). Так до конца читатель и не ведает, поменяет «подводка» историю или нет. Ну, и стилевые решения интересны (в одном из интервью автор отмечал трудности именно языкового характера) — правда скорее в контексте фантастики.

Сделан рассказ живенько, но писать такую беспомощную чепуху о бюрократах через сорок лет после «Сказки о Тройке»… Далее по регламенту следует, вероятно, хором исполнить «Мы не пашем, не сеем, не строим…».

Мораль в финале – редкий даже по нынешним временам образчик претенциозной банальности

Как же Панову – автору многотомного и местами многонудного цикла о ТГ хочется побыть просто писателем – человеком, которому позволено поставить точку в истории. В большинстве рассказов чудо только показывается, приоткрывается обыденному человеку – с тем, чтобы раствориться затем где-то в московских улицах, исчезнуть за горизонтом событий. И это – правильное решение.

Получился очень атмосферный цикл (а не просто сборник), пусть и не лишенный отмеченных уже недостатков.

Любопытный цикл, правда, неровный, но вполне органичный (за что и поставил оценку, несколько превышающую среднее арифметическое). «Террорист» и «Те, кто всегда медлит» — выморочный лубок, «Пришел солдат домой» и «День космонавтики» — оченно понравились.

Очень хороший рассказ с великолепной последней фразой. Двойной пуант очень глянулся — альтернативка + ... И даже услышалось мне здесь эхо «Изгнанников» Брэдбери. Очень, правда, далекое.

Занимательная статейка. Только вот школьная сцена с фантастами и критиками — в «Дневном дозоре». И слов у Лукьяненко там нет.

Лукьяненко, как водится, мастеровит и, по обыкновению, вторичен (перед нами — вывернутый наизнанку рассказ Шекли «Кое-что задаром», см. также отзыв be_nt_all).

История и мир, представленные в рассказике, не очень понятны, но занимательны.