Автор имел все основания назвать книгу «Моя борьба». Потому что это и есть история борьбы отдельно взятого индивидума за право состояться в советской системе.

Веллер рассказал о своём пути и своей борьбе. В 25 лет — первые литературные опыты, в 35 — первая книга. Между этими событиями не десять лет, между ними пропасть, наполненная рухнувшими надеждами и потерянной верой в человечество. Он рассылал рукописи по редакциям и получал в ответ кукиши, выслушивал поучения от людей, которых презирал за непрофессионализм и коекакерство. Он имел все основания думать, что состоялся как профессионал почти сразу, а ему предлагали посидеть за партой с пэтэушниками. Десять лет бился головой о стену, перебивался случайными заработками, и работал, работал, работал.

И ведь победил! Пробил-таки головой стену! Таллин был соседней с Ленинградом камерой, однако режим вместо усиленного общий, и за три года книга состоялась. Пусть прошёлся по ней редактор, пусть из запланированных 16 тысяч тиража вышло всего четыре, пусть вымотали душу местные классики — это была победа. Человек переиграл равнодушную и дряхлеющую, но по-прежнему зловещую машину.

Будучи той самой свиньёй, перед которой писатель безуспешно метал бисер, остаюсь при мнении, что, мягко говоря, переоценивает Михаил Иосифович свой талант и достижения на ниве короткой новеллы. Иначе придётся признать, что все вокруг слепцы были, нет? И Борис Стругацкий, и Самуил Лурье, и прочие люди, собаку в литературе съевшие и знающие, что по чём и где лежит, читали веллеровские рассказы, и хвалили, но при том от восторга кипятком не писали. Да и не рассказы составляют нынешнюю славу писателя Михаила Веллера.

Но! Именно за прущую через край уверенность в своих силах, за осознание своей значимости я Веллера и уважаю. Потому что в литературу только так и надо приходить — что бы быть первым, что бы писать лучше Гоголя, Толстого (любого), Кафки, Булгакова. Когда-то советские полуклассики Бакланов и Астафьев в разные годы высказались почти одинаково, вроде того что бедные-бедные читатели вынуждены читать наше дерьмо вместо Пушкина и Толстого. Думаю, что писателю не стоит таким слогом говорить о своей работе. Иначе непонятен сам смысл выбора профессии.