По наводке Олега Дивова:

цитата

В романе «С нами бот» прогресс доходит до чудес, пока еще невиданных, но, в общем-целом, предсказуемых.

...

Но вот только мысли эти лично мне удалось отследить лишь огромным усилием воли, буквально заставив себя дочитать роман по диагонали.

и далее по тексту. До чего дошел прогресс — в "Если" уже, оказывается, романы печатают, и не по частям, а целиком ...

"Алюмен" вошел в шорт-лист премии киевского конвента Портал (состоится с 8 по 11 апреля 2010).

Там же "Десять искушений матерого публиканта" и "Конец — делу венец".

Там же в номинациях Логинов, Лукин, Дивов, Галина, Колодан с Шаинян и много других хороших текстов. (комменты в о "пересечении номинаторов и номируемых" посчитаю заявкой на флейм и удалю, Назаренко и Соболев все объяснили, все вопросы к ним)

А на Росконе 2010 Олди поучаствуют в интересной дискуссии: "Дискуссия "Проекты против творчества?". Сторону творчества будет отстаивать Генри Лайон Олди, сторону проектов — Василий Орехов и Владимир Березин."

Ну и еще, в догонку:

цитата

Интересные пристрастия у нашего языка, правда?

Ему не нравится то, что мы сделали с домашними животными.

Ему не нравится то, что мы делаем с дикими животными.

Ему нравится то, что дикие животные делают с нами.

...

Ему не нравится то, что приносит нам пользу.

Ему нравится многое из того, что нас убивает.

Ему отвратительно всё, что мы делаем.

Кроме искусства.

Потому что главное для него, получается, красота.

"Сравнительное естествознание"

Читая "публицистику" (хотя какая это, черт побери, публицистика? на 90% процентов — чистая фантастика) Лукина набрел на цитату, которую просто не могу не выложить:

цитата

скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)

Теперь я могу без боязни идеологической инфекции вникать даже в сочинения такого пленительного демагога, как Владимир Соловьев. В своем фундаментальном труде «Оправдание добра» сей философ, например, решительно осуждает смертную казнь, войну же считает явлением неизбежным, а стало быть, вполне допустимым. И какое наслаждение читать его апологию войны, заменяя везде по тексту «военную службу» – на «исполнение приговора», «солдата» – на «палача», а «рукопашную схватку» – на «отсечение головы с помощью топора»!

...

«Чтобы это рассуждение было убедительно, нужно было бы прежде всего согласиться с тем, что смертная казнь и даже служба палача – не что иное, как убийство. Но с этим согласиться нельзя. При палаческой службе сама смертная казнь есть только возможность. <…> Но и в тех случаях, когда она наступает, смертная казнь все‑таки не может быть сведена к убийству как злодеянию, т.е. предполагающему злое намерение, направленное на определенный предмет, на этого известного человека, который умерщвляется мною. При исполнении смертного приговора у отдельного палача такого намерения, вообще говоря, не бывает, особенно при господствующем ныне способе казни невидимого преступника простым нажатием кнопки. Только при отсечении головы с помощью топора возникает для отдельного человека вопрос совести, который и должен решиться каждым по совести. Вообще же смертная казнь <…> не есть дело единичных лиц, пассивно в ней участвующих, и с их стороны возможное убийство есть только случайное.

Не лучше ли, однако, отказом от палаческой службы предотвратить для себя самую возможность случайного убийства? Без сомнения, так, если бы дело шло о свободном выборе. На известной высоте нравственного сознания или при особом развитии чувства жалости человек не изберет, конечно, по собственной охоте службу палача, а предпочтет мирные занятия. Но что касается обязательной службы, требуемой государством, то, вовсе не сочувствуя современному судопроизводству, неудобства которого очевидны, а целесообразность сомнительна, должно признать, что, пока оно существует, отказ от подчинения ему со стороны отдельного лица есть большее зло. Так как отказавшийся знает, что определенное число палачей будет поставлено во всяком случае и что на его место призовут другого, то, значит, он заведомо подвергает всем тяготам палаческой службы своего ближнего, который иначе был бы от них свободен».

"Читая Соловьева"

В продолжение вот этой темы — о спорных итогах 2009 года на поле фантастики:

цитата

Выражаясь красиво и витиевато, в прошлом году в российской условной литературе произошла смена брендов. А говоря грубо и по-простому – оказалось полностью скомпрометировано само понятие «фантастика», хорошо знакомое и горячо любимое многими с детства. Ее бедную порочили все последние два десятилетия, и наконец случился полный коллапс, подтверждение чему – ситуация на книжном рынке…

...

Собственно, слово «фантастика» всегда было брендом. Филологи и раньше предпочитали ему понятие «условная литература» – то есть та, в которой вымышлены не только события, но и законы, по которым эти события строятся. То есть имеет место условность второго порядка. Без этого приема немыслима ни литература эпохи романтизма, ни проза ХХ века, например, герметический роман.

Но книгоиздатели последовательно сужали этот бренд, зажимая в прокрустово ложе формата. Пока не сделали из самого свободного направления в литературе самый зажатый. «Карта Страны Фантастики» потеряла многие земли, ранее ей принадлежащие. Однако, как известно, «свято место пусто не бывает». Появились произведения, которые формально принадлежали к фантастике, но и авторы, и издатели ни в коем случае в этом не сознавались. Это и Татьяна Толстая, и Ольга Славникова, и Дмитрий Быков, и Павел Крусанов… Михаил Веллер постарался забыть, что когда-то ходил на семинар к Борису Стругацкому

...

Что, собственно, произошло в прошлом году? А просто не вышло ни одной по-настоящему хорошей, революционной книги, помеченной словом «фантастика». Зато закрылось сразу несколько целых фантастических серий. И, в общем-то, их не жалко – в них уже давно ничего хорошего не было. Само слово «фантастика» окончательно стало бранным, просто недопустимым в приличном обществе. И поделом же ему! Теперь остались только хороший писатель-фантаст Сергей Лукьяненко с особым статусом и книжный проект «S.T.A.L.K.E.R», в котором разные авторы пишут романы по мотивам компьютерной игры. Самиздат возвращается – прекрасный роман Владимира Покровского «Пути-Пучи» был издан – смешно сказать – тиражом 100 экземпляров… Всех остальных фантастов либо разогнали, либо пристроили в мейнстрим. Именно в прошлом году вышло сразу несколько книг ведущий российских писателей, которые еще год назад считались фантастами, но уже тоже без упоминания злосчастного слова. Это и Михаил Успенский, и Андрей Лазарчук, и Евгений Лукин, и Олег Дивов, и Мария Галина. С писательским дуэтом, пишущим под псевдонимом Генри Лайон Олди, был проведен настоящий ребрендинг – открыта новая серия, в которой будут переизданы их старые романы, но уже без упоминания того, что они «фантастика».

Андрей Щербак-Жуков, НГ Экслибрис