Ганс Христиан Андерсен «Картинки-невидимки»

Андерсен родился в 1805-м, а года через два Копенгаген сожгли англичане. В дальнейшем государство обанкротилось, рассталось относительно безболезненно с южными колониями и Норвегией, пытаясь сохранить Шлезвиг-Гольштейн, повоевало раза два.

То есть, дела шли всё лучше и лучше, датчане даже смогли позволить себе Андерсена.

Автобиографии (три) изображают утенка, из которого неминуемо ожидался лебедь. ЖЗЛ описала, каким трудом Андерсен делал себя сам. Но, ради справедивости, его сомнительная наследственность, слабые способности к иноязыкам, анормальная наивность встретили внимание и непустую заботу людей из правящего класса, как-то уловивших: этот небезнадежен. И с поддержкой жизнь несла Андерсену много слез, но стипендия, учеба, тур за казенный счет, корректор из профессуры, пенсия... Путь сказочника (несказочного, включая либретто, оставил на томов 30) свидетельствует: в королевстве были официальная и неофициальная системы поддержки талантов. Любых отечественных, даже с дислексией.

Проза Г.-Х., при всем при том, пропитана тотальным, почти японским пониманием ничтожной цены жизни и искусства в этом мире. См. «Девочку со спичками», но фон, на котором развилась пресловутая жестокость Андерсена (лишь «Тётушка зубная боль» жестче притч Толстого), лучше объяснят менее знаменитые «Картинки-невидимки», они же 'Книжка с картинками без картин'.

Эта вещь, открывшая Андерсена российской аудитории, по сути 33 фрагмента в духе «заглянем в чужую жизнь». Рассказчик — месяц, манера — трезвые сантименты и свобода в выборе предмета. Есть Китай, смерть эскимоса и жизнь караванного торговца, но основное про Европу.

Истощенные поля шведов. Когда замерзнет море, горе потерять тракт. Музыкантам снится водка, актеры бесправны, Париж помнит лужи крови, на могилы суицидников валят сор. Малыш трубочист так мил! Почти как девочка-водоноска римских развалин. Дети везде, по пять мордашек в детской и рожают еще, послушницы провожают взглядом почтальонов, подпись к празднику Ротшильдов: «Мать». В городах курятники, зато в Помпеях туристов мало, пой себе арии. Ликует скульптор Торвальдсен, а больную проститутку (был у Андерсена эпизод в теткином борделе... Но сейчас не об этом) гонят работать за час до смерти. Можно жить, не отходя на шесть миль от каморки, а крестьяне бегут, от германских налогов и бесхлебья, к лихорадке и прочему яду Америк. 1840-е, однако.

Но в самом финале знак грядущих перемен: ребеночек молит боженьку о маслице на хлеб. Видимо, том самом фермерском, экспорт которого дал Дании больше, чем Сибири золото ее приисков.

«Я гляжу сквозь безграничное воздушное пространство на бегущие подо мною облака, гляжу и на пробегающие от них по земле длинные тени».