Олаф Стэплдон «Создатель звёзд»

Прочитав два самых известных романа Олафа Стэплдона, становится ясно, за что его так ценили и уважали титаны научной фантастики — А. Кларк и С. Лем. Позволю себе поделиться впечатлением от обоих романов в рамках одного отзыва, т.к. первый является по сути одной из составных частей второго.

Стэплдон изобразил грандиозную картину зарождения, становления, рассвета и увядания нашей Вселенной, на которой жизненный путь человечества, даже с учётом фантазий автора о перемещении человеческой расы сначала на Венеру, а потом на Нептун, выглядит не более чем вспыхнувшей на несколько мгновений искоркой в безбрежном океане космоса.

Роман «Первые и последние люди» повествует о развитии человечества от наших дней до самого конца его существования. Автор выводит контуры восемнадцати человеческих рас, последовательно сменявших друг друга, показывает взлёты и неизбежные падения, а также неуклонное движение от индивидуального разума к групповому, а затем и мировому.

Честно говоря, повествование временами немного утомляет, про некоторые аспекты «очередного» человечества читать было откровенно скучно, но масштаб повествования поистине завораживает. Читатель не найдёт здесь ни конкретных персонажей, ни диалогов, роман больше похож на некий трактат. Персонажами выступают сами расы, сменяющие одна другую. Книга не проста для прочтения, но втянувшись в происходящее на страницах, хочется непременно узнать, чем же закончится эта история.

Про прозорливость автора уже было написано ниже, добавлю лишь про инцидент с гибелью красивой и любимой всеми британской принцессы в начале романа. Ничего не напоминает? Удивительное совпадение!

В целом я ждал от этого романа немного большего, но он без сомнения заслуживает внимание читателя и почётного места в истории жанра, сподвигнув многих фантастов на творческие изыскания.

Второй роман условного цикла, «Создатель звёзд», предстаёт ещё более масштабным творением, напоминая межгалактическую, или даже «надгалактическую» сагу. Перед читателем проносится множество различных миров, описываются жизненные циклы планет, звёзд, галактик, туманностей, всего нашего космоса и, наконец, Создателя звёзд и вереницы его творений.

Автор проследил последовательную эволюцию разума от индивидуального до мирового (этот уровень человеческая раса не смогла превзойти), галактического и в итоге космического, который смог наблюдать за самим Создателем звёзд. Одна из краеугольных идей романа — разум, достигнув очередной вершины, обнаруживает вдали ещё более далёкие и неприступные высоты, снова стремится к ним, и так далее.

В нескольких строчках, можно сказать «между делом», рассказывается история, изложенная в «Первых и последних людях» и выглядящая как незначительный и мимолётный эпизод в жизни космоса. Здесь очень наглядно виден разный масштаб этих произведений.

Запомнился эпизод, когда бестелесные путешественники, умчавшись в пустоту за пределами нашей галактики, наблюдали со стороны этапы её формирования, начиная с туманностей и заканчивая зрелой галактикой.

Какое чувство возникает после прочтения у обычного человека? Увидев вместе с героем повествования мириады событий, миров и рас, наблюдая за недоступными для человеческого восприятия массивами времени и эпох, невольно возникает желание (как и у главного героя) вернуться в свой маленький безопасный тихий мирок, где всё просто и понятно.

Но хватит банальностей, которыми невозможно описать титанический замысел Стэплдона, просто возьмите в руки книгу и совершите это восхитительное путешествие.

Олаф Стэплдон – редкий, дивный тип автора-фантаста первой половины 20 века, не обласканного ни значительными тиражами, ни большим общественным вниманием, ни жанровыми наградами, но вместе с тем писатель странного, особого дара, позволившему ему создавать вещи исключительные по внутреннему потенциалу и смысловому наполнению. Обычная история: заурядный с точки зрения постороннего обыватель, Стэплдон оказался мечтателем и демиургом таких масштабов, на которые никогда никто раньше до него не замахивался.

Показательны в этом смысле два его самых известных фантастических романа – «Первые и последние люди» (1930) и «Создатель звезд» (1937). В первом романе писатель сосредотачивается на эволюции человеческой расы с горизонтом в миллиарды лет, смело, дерзко и совершенно справедливо предположив, что человек изменится в будущем до неузнаваемости, претерпев целую серию скачков в своем развитии. Избрав в качестве литературного инструмента прием рассказа-монолога, Стэплдон разворачивает перед читателем подробную историю будущего человечества в виде дорожной карты, со всеми поворотами, взлетами и падениями.

К похожему средству он прибегает в «Создателе звезд», на этот раз не ограничившись нашей расой и размахнувшись еще шире. Сюжет играет в произведении чисто декоративную роль, как и центральный персонаж, человек, рядовой житель английской глубинки, что однажды ночью вышел из дому, вырвался из телесной оболочки и смог отправиться в ментальное путешествие по вселенной. В романе раскрывается красочная, последовательная история развития разума во всей известной науке вселенной. Стэплдон затрагивает зарождение, расцвет и упадок разума во всех его проявлениях, причем носителем разума на планетах он осознанно называет людей, то есть человек в его понимании — это любое разумное существо, имеющее материальную оболочку. Человек — это не вид, это ступень в развитии разума, на какой бы планете тот ни находился. Впервые в фантастике раскрываются альтернативные векторы эволюции с учетом особенностей планетарного климата разных миров. Стэплдон не ограничивается антропным каркасом в описании внеземных существ, а скорее опирается на него как на основу, свободно импровизируя в описании внешнего вида существ.

Здесь Стэплдон мог бы остановиться, но нет, он продолжает раздвигать границы возможного, в какой-то момент их попросту уничтожая. Задумавшись о проблеме разума в известной нам вселенной, он приходит к парадоксальной, но не такой уж и невозможной идее наличия разума у планет и даже звезд, попутно раскрывая их историю, генезис и будущее.

Центральной идеей пространного романа-путешествия остается вопрос существования некого Создателя звезд, существа-демиурга, которого люди традиционного именуют Богом. Однако англичанин Стэплдон уходит от такого клише и пытается трактовать Создателя как нечто иное. Да, по Стэплдону, вселенная есть результат осознанного акта творения, но вот каковы истинные цели такого акта, герою-путешественнику предстоит выяснить.

Характерной особенностью авторского стиля является не только пренебрежение обычными сюжетными схемами, что автоматически делает его тексты не понятными широкому читательскому кругу, но и масштабы происходящих событий. Стэплдон измеряет действие даже не сотнями лет и тысячелетиями, а миллионами и миллиардами лет, что вызывает невольное содрогание при осознании таких величин и превращает вселенную из статичного привычного нам по ночному небу полотна в динамичную гонку разбегающихся галактик, в кипящий котел туманностей и взрывающихся сверхновых.

Иными словами, Стэплдон уходит еще на несколько шагов дальше Герберта Уэллса с его «Машиной времени», используя при этом не только временную, но и пространственную шкалу, разворачивая континуум вселенной во всех системах координат.

Надо ли напоминать, каким ничтожным выглядит на этом фоне человек?

Надо ли напоминать, какой мимолетной является на этом громадном протяжении вселенского хронотопа наша история? Секунда, сотая доля секунды, ничтожное мгновение, коротенькая вспышка микроскопической пылинки под названием Земля на полотнище искр в лиловой пустоте.

Не случайно отголоски подобных мотивов можно заметить в творчестве всемирно известных фантастов Артура Кларка, Брайна Олдисса и Станислава Лема, которые очень высоко ценили Стэплдона за смелость мысли и безграничность фантазии.

Именно поэтому намного опередивший свое время роман «Создатель звезд» Олафа Стэплдона занимает хоть и не столь заметное, но очень важное, ключевое место в мировой фантастической литературе – благодаря безграничности масштаба и времени, в которых разворачивается удивительный вояж по вселенной.

Никто и никогда ранее не позволял себе подобного – уничтожить границы мыслимого и освободить разум для осмысления его места в этом удивительном мире.

Стэплдон смог показать, что это возможно.

И доказать, что никаких границ никогда и не было.

В обзоре на «Первых и последних людей» я написал, что писатель продукт девятнадцатого века из ультра ортодоксальной пуританской семьи, заквашенный на викторианском воспитании и морали. И эта книга еще раз для меня подтвердила, что всё написанное полная Ахинея с большой буквы.

Весь текст представляет религиозный трактат христианского извода. Все интересные идеи (а они есть) меркнут перед откровенным бредом сивой Кобылы. Ничего нового, кто видит там какие-то семена доброго и разумного – тот их увидит и в выгребной яме. Приводить все глупые цитаты не буду, это придется всю книгу здесь разместить, однако наиболее откровенные стоит:

«Было договорено, что в будущем религиозные службы будут занимать заметную часть эфирного времени и что десятая часть всех лицензионных пошлин будет передана церквям».

«… на планете не было ни церквей, ни духовенства, но религиозные идеи доминировали в жизни каждого человека до степени, казавшейся мне невероятной»

«… институт религии получил такую власть над самыми цивилизованными народами, что три четверти их общего дохода тратились на содержание религиозных учреждений. Рабочие, которые за гроши трудились на собственников, отдавали большую часть своих жалких заработков священникам и жили в еще большей нищете, чем жили бы без этого».

«Религия тогда была настоящей силой в жизни всех этих народов».

Вот это и есть сокровенные мечты любого пуританина. Ну и куда же без пуританского секса, да, Олаф?

«В некоторых странах разрешались только программы для мужчин и запрещались для женщин, чтобы сохранить невинность более чистого пола. В других местах духовенству удалось запретить все подобное на основе того, что радиосекс, даже только для мужчин, может стать дьявольской заменой такого желанного и ревностно охраняемого религиозного акта, как непорочный союз».

«Гениталии у них тоже были снабжены вкусовыми рецепторами. Существовало несколько различных мужских и женских наборов химических характеристик, каждый из которых был сильно притягателен для противоположного пола. Они слегка ощущались через прикосновения рук или ног к любой части тела и очень ярко – при совокуплении». Ну и дела! Ванька-встанька с вкусовыми сосочками от языка, нет слов...

«За умеренную плату, зависящую от уровня желательности отца, любая женщина могла быть оплодотворена «дикарем».

«В некоторых государствах искусственное осеменение от Повелителя допускалось только в качестве высшего знака отличия для женщин совершенного типа. Обычные женщины любого класса, однако, имели возможность быть осемененными кем-нибудь из специально отобранных аристократических жеребцов-«дикарей». В некоторых странах сам Повелитель снисходил до того, чтобы стать отцом всего будущего населения».

В прошлом отзыве я не отметил презрительное отношение к рабочим (то гору взорвут, то работать не хотят, негодяи):

«… класс работодателей был представлен небольшой группой мелких и процветающих племен, а рабочий класс – большой группой крупных и нищих племен».

«Научный метод, изобретенный несколько веков назад, был столь плодотворным, что мог легко продолжать приносить урожаи еще много веков даже в руках рабочих, неспособных к какой-либо высокой степени оригинальности».

«… рабочий класс был весь пронизан породой изгоев, и среди богатых и уважаемых классов вовсю шло движение за то, чтобы установить институт рабства по отношению к изгоям и полуизгоям, чтобы их можно было открыто использовать как скот, которым они и так уже являются».

Апофеоз этого отношения:

«… хозяев, естественно, должно быть меньше количественно, чем рабочих, и такая система привела к чрезмерной многочисленности потенциальных аристократов. Эта проблема была решена следующим образом. Рожденные с правого борта дети рабочих и рожденные с левого борта дети аристократов воспитывались своими родителями; а от «левых» детей рабочих, как правило, избавлялись, принося их в жертву, и лишь немногих обменивали на «правых» детей правящей касты».

Вот так просто взяли и принесли в жертву младенцев, молодец Олаф. Что вы (вы с маленькой буквы) потребляли при написании этой извращенной Бобуйни?

Классифицировать данное произведение как роман я бы не стал, это философско-футурологический (если не космогонический) трактат. Когда сюжет составляет история жизни и разума в масштабах вселенной термин роман кажется очень уж неуместным и нелепым. Потому и литературная составляющая здесь очень слаба и эту слабость прекрасно осознает сам автор, который неоднократно оговаривается, что он пытается очень приблизительно и в меру возможностей своего языка описать полученный героем (автором) опыт видения. Впрочем и философская сторона книга не отличается особенной изысканностью и сложностью. Простые, лежащие на поверхности идеи и наблюдения, во многом обусловленные «катастрофическим» опытом человека первой половины 20 века (войны, отчуждающий человека капитализм и индустрия, чудовищное социальное неравенство). И наконец сильный религиозно-мистический дух или даже пафос. Есть соблазн современному читателю воспринять это как непритязательную, если не дешевую, эзотерику. Но удивительно, что книга так не воспринимается. Для эзотерики здесь слишком много научно-фантастических элементов (впоследствии использованных поколениями фантастов), слишком чувствуется «надломленный» дух эпохи 1920-30-х годов и наивный образ играющего Бога-ребенка как-то подчеркивает авторские поиски смысла существования разума и жизни в космосе. Для современного читателя фантастики книга покажется необычной и уже потому она заслуживает внимания.

Конечно, это эпическое произведение, которое охватывает огромный период времени и является плодом философских рассуждений автора на тему бытия разума. Я не хочу сказать человека, ибо автор дал на сей счет очень точный ответ: человечество лишь микроскопический эпизод в истории мироздания и разума, который его наполняет. Жаль, конечно, что такая роль отведена нам, человекам, но автор проследил все этапы восхождения, падения и замыкания в бесконечном круге, а может всё же спирали, развития разума, спирали, когда нет начала, нет конца, а процесс просто бесконечен в пространстве и времени. И вот именно этим привлекает автор: умением мыслить масштабно, эпически и не бояться исследовать то, что казалось бы неподвластно человеческому мозгу. Конечно, читать трудно, но ради познания есть смысл ознакомиться, ибо почти все идеи потом будут встречаться в фантастической литературе.

Несомненное достоинство книги — это её концептуальность. В некотором смысле «Создатель звёзд» напоминает научно-популярный фильм канала «National Geographic» — «Путешествие на край вселенной». Всё начинается с нашей родной планеты Земля, затем перемещается на Луну, к ближним и дальним планетам Солнечной системы и к Солнцу, а затем уносится в просторы космоса, чтобы обозреть звёзды, затем галактику, скопление галактик и, наконец, вселенную!

Также роман Стэплдона похож на произведение Немо Рамджета «Все грядущие дни» . Последняя книга уникальна тем, что по сути является хроникой истории человечества, человеческого генома с момента начала освоения Марса и на миллиард лет тому вперёд.

Фильм «National Geographic» описывает вселенную в астрономическом ключе. «Все грядущие дни» помимо описания постоянных естественных и искусственных трансформаций культур иных миров описывает причудливую, нередко выдающую самый настоящий гротеск и сюрреализм биологическую эволюцию привычного нам двуногого двурукого розовокожего прямоходящего человека.

«Создатель звёзд» подобен и в то же время отличен от упомянутого фильма и книги тем, что путешествующий и в пространстве, и во времени телепатически, а не на корабле или с помощью какого-то телепорта безымянный англичанин в основном сосредоточен не на астрофизике, не на строение тел разумных и даже не на политической трансформации инопланетных сообществ из дикого хаоса к утопии, а на развитии культуры, взаимопонимания и духовности.

По причине последнего книгу не рекомендуется читать атеистам-материалистам. Потому что первая глава — это довольно банальные, идущие в никуда размышления о смысле жизни маленького человека в великих просторах вселенной. Затем писавший строки в 1937 году, то есть в канун огненной бури Второй Мировой войны, автор посредством летающего душой и разумом от звезды к звезде, описывает общества стоящие перед теми же социальными, культурными и духовными проблемами, какие стали испытанием человечеству в первой половине двадцатого века. Покончив с политикой, автор переходит в самому важному, к тому ради чего и задумывался «Создатель звёзд».

Духовный или, выражаясь языком книги, умственный прогресс, неразрывнейшим образом связанный с телепатическим общением. Именно благодаря телепатии личность в романе становится единым целым со множеством, составляющих общество личностей и в тоже время не теряет своего уникального «я». Постепенно, на протяжении веков, тысяч и миллиардов лет телепатия создаёт единое целое из хаоса, постепенно образуя самый настоящий космический, вселенский разум. Разум, в котором помимо живых существ пребывают и звезды, и туманности, которым только суждено послужить материалом рождения звёзд, планет и жизни. Потому что всё вокруг на самом деле живое, своеобразным образом мыслящее и в мыслях своих устремлённое к познанию. Познанию самого себя, вселенной и Создателя звёзд, то есть Бога.

Начавшись с набивших оскомину, во многом тупиковых рассуждений, через концептуальную, но всё же банальную социальную фантастику, книга становится самой настоящей религиозной фантастикой, описывающей ни что иное, как мистическое видение устремлённого к пониманию вселенского смысла человека.

Роман Олафа Стэплдона «Создатель звезд», как и другое его произведение — «Последние и первые люди» — я прочитал два раза. В обоих случаях первое впечатление было близким к восторженному (особенно в отношении «Создателя»); второе — куда более сдержанным по причине многочисленности поводов для критики.

Думаю, для 1937 года «Создатель звезд» — произведение достаточно смелое по использованным в нем идеям и необычное по содержанию многих авторских фантазий. Но для меня оно слишком завязано на популярные тогда (да и теперь некоторые из них сохраняют значительный вес) представления и концепции, которые вызывают у меня скепсис или даже отторжение. Это, конечно, не основание для того, чтобы отказываться от чтения. Но основание достаточное для того, чтобы не ставить оценку выше 6 баллов и тем более выделять в будущем время для третьего раза.

Сперва объясню, за что я поставил оценку «6» (то есть довольно высокую). Роман имеет то важное достоинство, что он стимулирует читателя на размышления. В моем случае эти размышления имели характер преимущественно критический (своего рода односторонний спор), но это тоже конструктивный аспект, интеллектуальное созидание.

Теперь о слабости содержания (кстати, я не беру в расчет весьма посредственный язык произведения, так как оно не является в полной мере художественным, и скудные литературные средства изложения могу признать простительными). Слабость (местами откровенно разочаровывающая) «Создателя звезд» в том, что в довольно экстравагантную форму Стэплдон вложил прискорбно тривиальное содержание.

Безусловно, надо отдать должное оригинальности его фантазии в сочинении рассеянных по Вселенной миров, их космогонии, географии, биологии. Но социальной составляющей я могу дать характеристику, пользуясь названием книги Ницше — «человеческое, слишком человеческое». Везде Стэплдон придает разумным мирам черты человеческой истории, только при этом вкладывает такие идеи, которые при их полноценном развитии (которого в человеческой истории нет и не может быть) приводят к далеко идущим результатам. Суть этих идей — эволюционизм, который на определенном этапе становится искусственным: целенаправленное «конструирование» живых существ и их социумов. Прогресс у Стэплдона имеет целью изменять не только условия жизни, но и саму СУЩНОСТЬ индивидов (для чего нужны культурный отбор и столь популярная на Западе в 1930-е годы идея евгеники). Это приводит, конечно, и к кардинальному изменению общества, на каковом пути, кстати, фигурируют такие чисто западные утопические типы социального устройства, как коммунизм и демократическая диктатура (NB!).

Любопытно, кстати, что Стэплдон, похоже, верил не только в то, что возможен изменяющий сущность прогресс, но и в обратный процесс. Некоторые из описанных им разумных рас в силу крайне неблагоприятных обстоятельств регрессировали до животного состояния. Я никак не могу согласиться с таким представлением. Человек может как угодно деградировать, но он не может потерять разум, который всегда сохраняется, пусть и в крайне ничтожной малости. При крайне неблагоприятных обстоятельства разумные существа просто исчезнут — но я не верю в то, что они станут животными.

Также обращаю особое внимание на то, что Стэплдон полагал совместимыми (и даже, вероятно, необходимо совместными) духовность и бурную материальную деятельность. Я не берусь спорить с этим, но скажу лишь, что не знаю в человеческой истории ни одной действительно глубокой концепции, которая бы это допускала. Разве что, возможно, протестантская этика? — но только на ранней стадии. Сейчас все это давно заброшено.

Любимым коньком Стэплдона является «коллективный разум». Его он «продвигает» на всех космологических уровнях существ. Этой «коллективной разумности» он придает то свойство, что все же отличает от человечества — телепатию. Правда, воспринимать его всерьез лично для меня непосильно.

Об этих уровнях надо сказать особо. Первые 2/3 книги посвящены существам простого «биологического» уровня, к каковым относятся и люди; тут Стэплдоном придумано много рас, подчас действительно экзотических. К сожалению, несмотря на экзотичность внешних форм, суть этих рас не особо разнообразна (и, еще раз подчеркну, слишком человечна), поэтому по прочтении этого объема книги испытываешь от нее усталость до степени надоедания.

В этот момент автор переходит на новый космологический уровень — и вводит в действие разумных звезд. Вот это действительно смело и экстраординарно! Но моя эйфория от этих новых персонажей длилась недолго. Ибо здесь опять появляются такие человеческие понятия, как грехи, партии и проч. Это касается и следующего уровня — разумных галактик. Они почему-то тоже наделяются религиозным сознанием и страстями (!), что выглядит в моих глазах уныло.

Очень жаль, что Стэплдон пошел по пути наделения разумных звезд какими-то добродетелями и грехами, вместо того, чтобы фантазировать как-то более оригинально. Например, можно было бы придумать в отношении погасших звезд нечто более интересное, чем просто использовать их в качестве утилитарных кусков мертвой материи. Ведь к 1937 году уже было знание о теоретической возможности существования «черных дыр» (пусть этот термин появился спустя 30 лет). По-моему, это плодородное поле для весьма необычных выдумок.

Теперь следует сказать о том, кто (или что) дал(о) название роману — Создателе звезд. До него повествование доходит по прошествии примерно 5/6 книги, хотя намеки и упоминания о нем рассеяны и раньше. Становится ясно, что вышеупомянутый эволюционизм, достигнув эпохи разрушения Космоса, подводит коллективный разум («биосуществ» + звезд), сфокусированный в сознании наблюдателя-рассказчика, к некоему Моменту Истины, или Просветлению.

Эта часть, что составляет (с последующим вычетом совершенно неинтересного сентиментально-пафосного эпилога) около 10% объема романа; и только она возымела ценность для меня как читателя. Даже несмотря на то, что я не придерживаюсь концепции креационизма. Во-первых, здесь Стэплдон наглядно показал образ Творца Миров (образ, по-моему, скорее деистический, чем теистический). Во-вторых, результаты творчества Создателя звезд описаны в безупречно точной форме — как небольшое число емких и красочных фраз, демонстрирующих фантазию самого Стэплдона, которой можно с восторгом поаплодировать.

Приведу три примера, которые мне более всего запали в сознание. Это космос, в котором субстанцией являются звуки; космос существ, проживающих в двух измерениях времени; и космос, [цитирую] «в котором вообще отсутствовала единая объективная физическая природа. Населявшие его существа не оказывали друг на друга никакого воздействия, но в результате непосредственной стимуляции со стороны Создателя звезд каждое из них создавало свой собственный иллюзорный, но достоверно и целесообразно организованный физический мир и населяло его созданиями, которые были плодом его собственного воображения. Эти субъективные миры математический гений Создателя звезд приводил в совершенное систематическое соответствие».

Если бы Стэплдон этим ограничился, я бы без колебаний поставил его труду «десятку» и внес в свой список избранной литературы. Но он написал произведение, по объему сопоставимое с таким шедевром, как «Машина времени», а по претенциозности — многократно его превышающее. И, к сожалению, в «Создателе звезд» оказалось немного того, что можно было бы сопоставить с уэллсовскими острыми социально-философскими идеями, увлекательным динамичным сюжетом и завораживающе-тягостной картиной конца Земли.

… он снабдил всю последующую мировую НФ удобным каталогом-шпаргалкой сюжетов и тем…

Станислав Лем

Отсутствие всякого попсового оживляжа, упрощение антуража вкупе с менторским тоном делают книги Степлдона непригодными для издания в обычных нф-сериях. Однако же и нф-ориентация автора не оставляет ни малейшей надежды на издание его книг в сколько-нибудь серьезных издательствах. Вот его книга и вышла где-то на маргинальных задворках, среди брошюр о “третьем глазе” и пособий по высшей магии, на дурной бумаге, с дикими опечатками и в безвкусном оформлении.

Стиль, конечно, далеко не сахар: межгалактические войны с покорением планет и взрывами звезд, сверхдревнейшие цивилизации, отстранено наблюдающие с нечеловеческим спокойствием на тотальный геноцид, — все это намечено пунктиром у Степлдона, простым, обыденным языком. Лексическое удушье автора? Переводчика? Несомненно, Степлдон проигрывает в эрудированности Станиславу Лему. Степлдон не изощряется в изобретении наукообразных неологизмов, и когда ему не хватает специфических терминов — переходит на поэтические метафоры. Его речь (в переложении переводчика О.О.Чистякова) выглядит такой же скучной и прямолинейной, упрощенной до примитивизма, как и язык, допустим, А.Э. Ван Вогта, а ведь в энциклопедии Клюта отмечается, помимо всех достижений Степлдона в создании современной космической философской системы, еще и великолепие языка и структурной логики. Право, не мог же человек, сочиняющий стихи, писать так жутко! Впрочем, Степлдон объясняет это несоответствие так: «В памяти автора этой книги, человека, остались лишь обрывки этого видения, которое так потрясло и взволновало его, когда он был космическим разумом. И все же я должен стремиться поймать это ощущение в очень непрочную сеть слов.» (с.253-254). «И хотя человеческий язык и даже человеческая мысль в силу самой своей природы не способны передать метафизическую истину, я должен ухитриться это сделать, пусть даже при помощи одних только метафор» (с.261). Может, в другом перекладе будет лучше, а пока мы видим только лишь «бесконечно жалкие и банальные слова» (с.253).

Речь Степлдона напоминает стилистику писателей, сравнительно поздно начавших литературную карьеру — лет эдак с сорока. (Фармер, например). Есть что-то от спешки, от стремления побыстрее высказаться, что ли. Отсюда и пунктирная манера повествования. Прав был Вл.Гаков, когда писал, что «для специалистов-филологов проза Стэплдона — ниже всякой критики, а для профессиональных философов его философия слишком “литературна”».

Итак, о чем же эта книга?

Стоя на холме, автор усилием воли отправляется в космическое путешествие по вселенной. «Судьба предоставляет мне возможность не только исследовать физические глубины вселенной, но и узнать, какую именно роль в звездном мире играют жизнь и разум.» (с.29).

В путешествие отправляется только разум человека, причем, как можно догадаться из дальнейших описаний, из органов восприятия у него имеются в наличии только аналоги человеческих глаз, причем изо всего обилия волн и излучений эти “виртуальные” глаза воспринимают только привычные человеческому глазу волны. Однако для широты картины Степлдон широко использует возможности телепатии — посредством которой главный герой вживается в новые миры, дабы изучать цивилизации изнутри.

Вот как Степлдон описывает коммунистическую идеологию на планете, максимально приближенной к Земле как по природно-климатическим условиям, так и по социальному устройству разумной расы, ее населяющей: «Коммунисты, тем временем, упорствовали в своем отрицательном отношении к религии. Но в двух крупных коммунистических странах официальное “безбожие” стало во всем походить на религию, за исключением названия. У него были свои учреждения, свои священнослужители, свои ритуалы, своя мораль своя система отпущения грехов, свои метафизические доктрины, которые, несмотря на весь их ярый материализм, являлись, тем не менее, суевериями. А вкус и запах божества были заменены вкусом и запахом пролетариата.» (с.62).

Степлдон несколько раз особо акцентирует внимание ни то, что “цивилизация” и “механизация” не являются синонимами, и что вслед за развитием техники следует рост заболеваний нервной системы. (с.67-68). Кроме того, он считал, что космос надо исследовать не физически, а телепатически! Степлдон даже не стал придумывать космических кораблей для дальних межзвездных перелетов: высокоразвитые цивилизации отправляются “в гости” к своим соседям по галактике на собственных планетах!

«Заповедь “Возлюби ближнего своего как себя самого” чаще всего вызывает у нас желание воспринимать ближнего своего, как бледную копию себя самого, и ненавидеть ближнего, если он не соответствует этому представлению» (с.98).

«На примере всех без исключения войн она видела — на первой стадии любое общество старалось лишить врага человеческих черт, внушая себе, что он — простейшая форма жизни. И все ради того, чтобы, убивая, не испытывать угрызений совести.» (Г.Бир, Смертельная схватка).

А вот что пишет Степлдон про патриотов: «Все идеи нации или класса, он, как и все его соплеменники, воспринимал безропотно и с фанатизмом. Стоило только ему увидеть какой-нибудь символ или лозунг его суперплемени, как переставал быть личностью и становился чем-то вроде тупого животного, способного только на стереотипные реакции» (с.98).

«Аристократы были также очень подвержены умственным расстройствам, в особенности, невротическому преувеличению собственной значимости» (с.107).

Про историю: общество «оглядывалось на прошлое с недоверчивым любопытством и с очень большим трудом могло разобраться в запутанных, позорных и, по большей части, глупых мотивах, толкавших на активные действия даже самых достойных из его предков.»

Кем только не населяет вселенную Степлдон: бегло описывает разумных кентавров, крабов, одноногих прыгунов, моллюсков-наутилусов, крылатых людей, медуз, пауков, рыб и даже растения… Люди-растения сразу же напомнили мне рассказ К.Саймака «Зеленый мальчик с пальчик» (1954), про разумное дерево, прилетевшее на Землю, и общавшееся с помощью телепатии.

Роман Создатель звезд — подлинный взрыв фантазии и “бесконечный фонтан миров”: на трех сотнях страниц перечислено слишком много типов разумных существ и способов их социальной организации, чтобы до конца века все оставшиеся фантасты смогли бы исчерпать эти кладовые. Может быть, именно поэтому Степлдона так высоко ценили Герберт Уэллс, Клиффорд Саймак, Артур Кларк, Станислав Лем и Джеймс Блиш.

Но все у Степлдона как-то мрачно, почти без юмора. Прочитав Степлдона, я понял, например, откуда растут Сексотрясение Лема, или его же Мир на Земле. Помните распыляемых мелких-мелких роботов из этого романа С.Лема? Похоже, что идея впервые озвучена именно Степлдоном, который придумал цивилизацию “композитов” — рассредоточенное разумное существо из мелких модулей. Например, разумная туча воробьев, или других, еще более мелких существ — например, насекомых. «Некоторые очень большие и сухие планеты были заселены насекомообразными существами: каждый рой или гнездо представляли собой состоящее из отдельных частей тело с общим разумом» (с.134). «Разумом в этих огромных мирах обладали не отдельные личности, а разумный “рой”. Подобно насекомоподобным, эти маленькие создания в отрыве от роя были лишь обычными, руководствующимися инстинктами животными, живущими только одним желанием — вернуться в стадо» (с.233).

Все цивилизации, по Степлдону, погибали от космических, технических или биологических катастроф (зачастую устроенных самими себе, как и атомная бомба), а выживали только те разумные расы, чей интеллект смог слиться в единый “мировой разум”.

А потом появился общегалактический сверхразум, объединяющий всех разумных существ Галактики в единый мыслящий организм.

Интересен экскурс по жизни Вселенной — история мира от Большого Взрыва и разбегания галактик до энтропийной смерти вселенной изложена в 10 главе. Эти несколько страниц вполне можно использовать как иллюстрации при популяризации теории звездной эволюции в популярной книжке по астрономии.

Массовое заселение космоса во времена утопической эпохи: планет с разумной жизнью со временем стало больше, чем звезд! (с.235).

Интересна теософская гипотеза о скучающем Боге и причинах, подвигнувших Его на акт Творения вселенной: «Мы вообразили, что вначале Создатель Звезд был одинок, но жаждал любви и общения, и потому решил сотворить совершенное создание — свою любимую» (с.202).

Кто знает, сколько еще долго придется ждать появления романа «Последние и первые люди», поэтому процитируем авторский пересказ содержания этой книги : «Мы видели Человека на его маленькой Земле, выбирающегося из мрака на свет, и снова возвращающегося во мрак. От эпохи к эпохе формы его тела менялись, как меняются очертания облаков. Мы видели его отчаянную борьбу с пришельцами с Марса; и спустя мгновение, в которое уместилось еще немало веков прогресса и упадка, мы видели как из-за неизбежности падения на Землю Луны, он был вынужден переселиться на негостеприимную Венеру. Мы видели, как еще через несколько миллионов лет, которые были всего лишь мгновением в жизни космоса, он был вынужден, ввиду неизбежности взрыва Солнца, бежать на Нептун, чтобы там, спустя еще несколько десятков миллионов лет, вернуться в обычное животное состояние. А затем он снова поднялся и достиг сияющих высот разума, но только для того, чтобы сгореть, как бабочка, в огне неотвратимой катастрофы» (с.210).

«Телепатическая связь с ближайшей галактикой была довольно надежной, но, как я уже говорил, было решено, что физические контакты между мирами будут просто бесценны для взаимопонимания и сотрудничества.» (с.215).

«И хотя “расширение” пространства уже отдаляло галактики друг от друга со скоростью, превышавшей скорость света, телепатия по-прежнему связывала меня с любой точкой космоса» (с.238).

Странно, как это Степлдон не стал использовать телепортацию?

Степлдон нарисовал нам три степени самосознания, по котроым прошел его герой: «от самосознания индивидуума к самосознанию мирового разума, а от мирового разума — к общегалактическому» (с.239). И если один из землян нашего, нынешнего уровня развития, смог пропутешествовать по Вселенной от звезды к звезде, от эпохи зарождения разума и расцвета цивилизаций до полного заката и угасания мира, смог общаться как с муравьями, так и со звездами, то остается надежда, что это будет под силу и всем остальным.

Я читал этот роман с точки зрения реализма понятий существования Вселенной. Во имя чего эта Вселенная? Неисчислимое количество звёзд, Галактик, планет, астероидов -для чего всё это? Пройдёт время и мы может будем по -другому понимать Вселенную, но сегодня вопрос задаем: Разум — это обыденность или исключение? Возможно будущие контакты с инопланетянами помогут нам понять на основе более обширной информации как устроена Вселенная с учётом роли Разума в ней, но сейчас только строим гипотезы.

Я считаю, что Вселенная не может быть мёртвой, это противоречит всей логике -научной и ненаучной. Не могут почему -то образоваться пыль, газы, гравитация, излучения и всё — ради чего? Ради своего бессмысленного движения? Все эта материя и излучения существуют и образовались ради какой-то цели.

Какой же? Вот академик Вернадский и его учение о ноосфере (https://ru.wikipedia.org/wiki/Вернадский,_Владимир_Иванович).

Вот и Олаф Стэплдон с романом «Создатель звёзд» -романом -гипотезой.

Смысл обеих теорий -Вселенная живая. Вселенная развивается как Разум. И развивается как живое существо.

Почему бы не предположить, что макромир и микромир взаимосвязаны и все процессы схожи.

И Большой взрыв это никакой не взрыв, а образование новой клетки живой при слиянии сперматозоида и яйцеклетки. И растёт живой организм, а мы наблюдаем расширение Вселенной.

Стэлпдон в 1937 году написал гениальный роман о живых планетах и звездах, и о живых Галактиках.Живое — имеется ввиду, когда все индивидуальные личности объединяются в единый Разум планеты, звезды или галактики.

Возможно он и прав. Узнаем через столетия или тысячелетия.

Когда несколько лет назад я покупал книгу, где были «Последние и первые люди» и «Создатель звёзд», то с удивлением обнаружил, что её надо искать не в отделе фантастики, а среди книг по философии.

В «Создателе звёзд» Олаф Стэплдон продолжил и расширил тему, поднятую в «Последних и первых людях». Причём масштаб событий по сравнению с первой книгой увеличился настолько, насколько та больше, скажем, описания одного дня. Никогда я ещё не встречал настолько глобальной книги. Я поражён! В некоторых местах мне казалось, что автор книги повлиял на Ефремова (понятия не имею, так ли это на самом деле).

Да, гипотеза Джинса об образовании планетных систем устарела, возраст Вселенной преувеличен (о чём сам автор говорит в послесловии). Но это, возможно, одна из первых художественных книг, в которых упоминается Большой взрыв.

P. S. Забавно, но в одном месте книги упомянута «Флатландия».

Наверное, самая противоречивая книга, прочитанная мной за последнее время. С одной стороны я вижу непревзойденное по размаху описание истории Вселенной и эволюции разума во Вселенной на протяжении всего её существования от зарождения до конца и далее за пределами космического пространства и времени — как пишет автор в Предисловии, «набросок ужасной, но жизненной совокупности всего». С другой стороны, роман необычен по форме, в нем практически полностью отсутствуют диалоги. Складывается ощущение, что это не художественное произведение, а скорее некий философский учебник. По этой причине лично мне читать его было довольно тяжеловато. Но это мое субъективное мнение.

Масштаб. Это первое, что приходит на ум после прочтения этой книги. Масштаб. Автор не мелочился — для него миллион лет — мгновение. Стэплдон показал в небольшой книжке историю Вселенной от рождения до умирания, при этом он дал описание целой кучи цивилизаций, как похожих на людей, так и нет. Фантазия у человека была богатейшая. Рекомендуется как минимум для повышения культурного багажа.

Роман Олафа Стэплдона «Создатель Звезд» (1937) являет собой едва ли не уникальное произведение в жанре НФ — шутка ли: росчерком пера охватить все мироздание и ответить на все вопросы бытия. Ничего подобного не писали ни до, ни после — хотя попытки полемизировать именно со Стэплдоном заметны в творчестве Станислава Лема (всех интересующихся отсылаю к его трактату «Фантастика и футурология» и рассказу «Записки всемогущего»). И там, где Лем с шутками и прибаутками рассказывает о Боге, мироздании и «вообще вокруг», Стэплдон торжественно поет трагическую балладу о жизни, вселенной и энтропии. Балладу, надо отдать должное, основанную на самых прогрессивных идеях и физических концепциях своего времени. Чего тут только нет! Список предсказаний, тем, гипотез и концепций покажется бесконечной энциклопедией жанра НФ. Остановлюсь лишь на двух: автор прямо предвосхищает «эвереттовскую» интерпретацию квантовой механики (расщепляющиеся параллельные миры!) и описывает разнообразные астроинженерные конструкции, включая Сферу Дайсона. Тут только руками развести — и подивится силе человеческой фантазии. Фантазии, впрочем, основанной на глубоком знании автором многих философских и физических концепций 30-х годов, включая даже труды Уайтхеда (в споре с которым автор выпустил целый научный труд в свое время).

Сюжетно книга построена примерно так же, как и «Последние и Первые люди» — вначале это телепатическая экскурсия, устроенная коллективом связанных сознаний инопланетян (к которым присоединяется и сам автор) по планетам, наподобие Земли. Затем детальное описание иных цивилизаций сменяется контактом с империей «больцмановских мозгов» (!!!), состоящих их газовых туманностей. Далее подробно описывается политическая и философская жизнь галактики (тут единицами разума становятся разнообразные галактические империи), напоминающая по масштабам и детальности «Сильмариллион» Толкиена, которая завершается точкой высшего космического слияния всей разумной жизни галактики в единый телепатический «компьютер». Именно полубожественный мозг галактики выходит на вселенский простор, наблюдает историю Вселенной от большого взрыва до энтропийного заката и выходит на контакт с самим Создателем звезд.

Последняя четверть книги описывает явления, находящиеся за пределами нашей Вселенной. Эта часть шокирует больше всего. По Стэплдону Бог — что-то типа спонтанно возникшей флуктуации, которая вроде Брахмы из индуизма генерирует в себе фантазии на тему иных вселенных (разной физической конструкции!), совершенствуясь по мере творения до тех пор, пока не создает идеальный и почти равный себе мир-Вселенную. А потом — перезагрузка и по новой... До тех, видимо пор, пока сама флуктуация-бог не рассосется в первичном вакууме. Бог Стэплдона это скорее не бог Спинозы, а бог Декарта, которого автор согласует с современными ему теориями из статистической физики. Это ребенок-творец, самообучающийся компьютер, которому поклоняться и смысла-то нет. Можно ли его боготворить? У выходца из богатой семьи Стэплдона да, подгибаются коленки, в то время как переживший холокост Лем, дойдя до тех же рассуждений (в «Солярисе» и множестве прочих «постстэплдонианских» трактатов) просто машет на все рукой и замечает, что «бог есть тайна до такой степени, что может его и нет вообще». Автор приоткрывает тайну возникновения самого «творца», вероятно, сравнивая вселенную с полотном, а Бога с художником. Видимо мольберт существует не в единственном числе, но эту область описать средствами искусства уже сложно — тут необходимо оперировать математическими терминами, до которых во времена Стэплдона ещё не додумались (см теорию математической вселенной/конечного ансамбля).

Главное в этом романе, или, по определению С. Лема, эссе не какие-либо литературные красоты, которых там просто нет (едва ли перевод мог в данном случае сильно навредить), а идеи. «Создатель звезд», прежде всего, пример грандиозного, прямо-таки подвижнического воображения. Причем речь идет о воображении (научного) фантаста в современном понимании этого слова (не сказочника или религиозного мистика). Это значит, что фантазия Стэплдона при всем своем размахе остается концептуальной, подчиняется избранной логике, и потому впечатляет гораздо сильнее иных весьма занимательных сказочных историй.

Общеизвестно, что «Создатель» — сокровищница идей «классической НФ». Но главная его ценность, может быть, абсолютная уникальность в том, что эта вещь принадлежит к космогонической фантастике, к фантазиям о судьбе всего мироздания. А это на фоне (анти)утопий, космических опер, фэнтези, обычной технологически ориентированной «твердой НФ», «постмодернизма» и фантастики как литературного приема – совсем уж редкий жанр. (Вероятно, многие о нем и не слышали.) Кажется, никто из фантастов всерьез и не задумывался в своих произведениях о вопросах столь глобального масштаба как Стэплдон. А ведь, казалось бы, глобальность масштабов открывает простор и глобальности воображения, неисчерпаемость космобытия – неисчерпаемости сюжетов. Правда, кое-где встречаются фрагменты космогонических рассуждений, например, в рассказе Дж. Балларда «Место ожидания». Но это, скорее, исключение. Может быть, к «космогоническому» уровню приближаются работы типа трилогии С.Снегова «Люди как боги» (в отдельных моментах).

Можно, конечно, обсуждать те или иные идеи автора, которые сами по себе заслуживают внимания. «Создатель звезд» — удивительная книга, которая устанавливает горизонты представимого объекта литературного творчества. И в этом смысле конкретные авторские концепции как таковые интересны, но, возможно, менее важны.

Совершенно гениальная книга. По степени концентрации мысли этот текст только с творениями философов можно сравнить. При этом мысль его полностью системна, его конструкции развиваются в пространстве и времени. Как сказал Лем, Верн, Уэллс и Степлдон показали, что может фантастика; но если у первых двоих много последователей и открытые ими континенты весьма населены, то степлдонский остается практически пустым.