Филип Рот «Унижение»

Чарльз Буковски предварил свой роман «Женщины» такой фразой: «Сколько же мужиков оказались под мостом из-за бабы». Хороший был бы эпиграф к вот этой вот книге.

Или Сартр: «Жизнь человека — трагедия, исход которой предрешен». Тоже подходит.

Но эпиграфом стала запись Альбера Камю о том, что недолговечному человеку только недолговечное и может принадлежать.

В том числе и его собственная жизнь. И право ею распоряжаться.

К концу собственной жизни Рот стал (а может и всегда им был) заправским экзистенциалистом и писал очень грустные и жестокие книги. О том, что бы ты не делал — возмущался, унижался, пускался во все тяжкие, кто ты — трус ты или храбрец — финал будет ужасным и неотвратимым.

Казалось бы, впору разрыдаться и биться от бессилия головой об стену. Но у Рота помимо очевидной поверхности ужасных историй есть еще и глубина. Такой спокойной мудростью, таким пониманием человека и его мира веет со страниц его последних книг, что это каким-то подспудным образом укрепляет дух, помогает выстоять и выдержать самые суровые душевные испытания. Именно сила духа тут важна, потому что осознание собственной беды и трагедии ничему не поможет.

А еще у этой книги есть добрый литературный бог. Это Чехов. Прозрачность стиля, элегическая тональность и глубочайшее понимание любых житийных перипетий в романе очень чеховские. Сам Рот, потому что главный герой Экслер — актер, сопрягает свой текст с сюжетом и историей «Чайки». Но я бы прежде всего вспомнил чеховские повести — «Скучную историю», «Рассказ неизвестного человека», «Три года». Там тоже говориться о «не убоюсь я зла» и несокрушимой силе все-таки данной человеку неведомым источником. Природой ли, богом ли...

Потому что Саймон Экслер, хотя и дал слабину на какой-то миг, все же победил, не утратил своей глубинной сути, не уступил своего места во вселенной — актера на сцене. «Крепкого актера, на которого когда-то ходили».

Пойду смотреть экранизацию. Узнаю, что из этой истории сделали Барри Левинсон и Аль Пачино.