Шарлотта Бронте «Шерли»

В первых строчках соглашусь с предыдущим отзывом: порою аннотации это зло.

Это первое произведение, что я читала у сестер Бронте вообще. «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал» смотрела фильм и читать меня не тянет. В отличии от «Шерли»... С удивлением узнала, что ее экранизировали всего один раз в 20е годы. Непростительно.

Роман гораздо более социальный, чем все произведения Остин, он открывает нам завесы жизни женщин 19 века без прикрас. Читать это было жутковато. Я была очень впечатлена и прониклась атмосферой беспросветной и тусклой жизни, до самых краев своей души.

Есть у Шарлотты непревзойдённое умение кольнуть в больные места и несколькими фразами, достать до самой сути читателя: ни одно, так другое заставит тебя задуматься и запомнить момент навсегда.Например, о сестрах Йоркшир.

О живых характерах ГГ и окружающей действительности, умолчу, все это, как мне кажется, черезвычайно правдоподобно.

Из удивительного: упоминание России, без спесивости и... Романтика не главное в этой книге.

Больше она похожа на манифест к мужчинам: женщины тоже мыслящие создания! Наверняка, в то время этот роман произвел фурор.

Мне он тоже понраву, а сцена признания

Достойный английский роман, очень понравился, жаль, нет современной экранизации.

Теперь меня ждёт Агнесс Грей, Энн Бро́нте.

Воистину, аннотации — страшное зло. Вот и здесь аннотация от «Азбуки» обещала «события стихийного рабочего движения — восстания луддитов», а также «чувства и переживания главных героев: милой девушки из клерикальной семьи, охваченной тоской и мечтами, молодого фабриканта с байронической внешностью и, конечно, самой Шерли — блестящей аристократки, обаятельной и сильной духом». АСТ и вовсе подало книгу как «самый, пожалуй, «остросюжетный» роман Шарлотты Бронте» и обнаружило в тексте «готические мотивы» и чуть ли не классический детектив.

А я бы, наоборот, назвала этот роман чуть ли не самым спокойным у Шарлотты Бронте. Настраиваться на динамичный сюжет, готику и детектив в данном случае — верный путь к читательскому разочарованию. Это не «Джейн Эйр», мрачных тайн здесь нет, да и любовная история далеко не на первом плане. Именно романтическая линия в романе не слишком выразительна. Автор вспоминает о ней под конец и улаживает все затруднения своим авторским произволом. Впрочем, второй главный герой, Луи Мур действительно производит впечатление (в отличие от молодого фабриканта с байронической внешностью).

Точно так же Шарлотта Бронте не собиралась предвосхищать Золя с его «Жерминалем» и Стейнбека с «Гроздьями гнева». Луддиты в романе присутствуют, но тоже не слишком выразительные. Собственно, мисс Бронте очень по-женски сочувствует обеим сторонам, а потому не может по-настоящему отстаивать позицию ни одной из них.

А вот то, что писательница, по-видимому, и впрямь хотела сделать, — высказаться. До конца, до донышка, обо всем, будь то манеры младших священников ирландских кровей или истинная роль праматери Евы. И автор, и герои (а особенно героини) высказываются охотно и долго, с блеском и темпераментом. Не помню уже, по какому случаю мне попалось на глаза выражение «протофеминистский роман». «Шерли» — это оно и есть. Шарлотта Бронте с сарказмом и даже с яростью описывает общество, в котором живет. Типичная реакция в романе на попытку женщины высказаться:

— Джо, неужели вы серьезно думаете, что вся мудрость мира заключена в головах одних мужчин?

— Я думаю, что женщины — создания мелочные и вздорные, и свято почитаю то, что сказано у апостола Павла во второй главе первого Послания к Тимофею.

— Что же там сказано?

— «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева…»

И здесь уж об авторском нейтралитете и речи быть не может. Писательница безоговорочно на стороне героини. О феминизме, каким мы его видим сейчас, речи еще нет. Великолепная Шерли всего лишь не желает «быть в безмолвии». Нужно ей на самом деле совсем немногое: возможность самостоятельно решать свою судьбу и признание ее интеллектуального равенства с мужчинами. Грустно, что викторианское общество отказывало половине человечества даже в такой малости — тем более, если речь идет о женщинах, подобных сестрам Бронте.