Неизвестный автор «Песнь о нибелунгах»
Язык написания: средневерхненемецкий.
Бургундская принцесса, красавица Кримхильда однажды видит сон, в котором вольного сокола заклевали два орла. Распознав в этом сне предсказание, Кримхильда решает не выходить замуж из страха, что ее муж будет предательски убит, как сокол из ее сна. Однако встретив героя-«драконоборца» Зигфрида, девушка меняет свое решение...
Входит в:
— антологию «Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о нибелунгах», 1975 г.
— антологию «Песнь о Нибелунгах. Сказание о роговом Зигфриде», 2004 г.
- /языки:
- русский (18)
- /тип:
- книги (18)
- /перевод:
- Е. Балабанова (1), М. И. Кудряшов (1), Ю. Корнеев (11), О. Петерсон (1), П. Полевой (1), Л. Яковлев (1)
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
glupec, 19 октября 2014 г.
Каким было это сказание в самом первом варианте, в седой древности — остается только гадать. Песни о битве смелого героя Зигфрида с драконом, а также о его бесчисленных победах над великанами, не сохранились — надо думать, «эпос, пафос и прочий кактус» там присутствовали не просто так: всё это был (и есть! до сих пор...) один сплошной Crowning Moment of Awesome, Brutality & Total Removal of the Brain. Как там говорил небезызвестный киногерой: за свою улётность денег не берём, а за красоту — тем более. Собс-но, и Зигфрид был для средневековых германцев кем-то вроде такого киногероя ;))))))) ну вы поняли ;)))))
Еще можно добавить, что эпические песни во времена Аттилы и подобных ему царьков воспринимались «просвещенной публикой» при княжеском дворе... примерно как мы сейчас воспринимаем супергеройские комиксы: куча отсылок к уже известным событиям (не все из них расшифровываются, потому что «кто фанат — тот и так знает!»), странная радость узнавания хорошо понятных тебе вещей («Верь мне, Вейландовой работы верно клинок послужит» — а кто такой Вейланд, почему не упоминался раньше?.. А-а, да-да-а-а... это ведь ТОТ САМЫЙ... про которого на вчерашней пьянке бродячие скальды пели!) Кстати, в благословенную эпоху Ренессанса куча слушателей\читателей реагировала точно так же; Вейланд для них, правда, был совсем другой персонаж (архидьявол Воланд, не кто-нибудь там!) — но в остальном реакция была: АААА, узнАААл!!)
Но в той версии «Нибелунгов», которая дошла до нас, все это уже изрядно «затушевано», ослаблено сентиментальностью, как всегда в куртуазном жанре (Зигфрид, хотя и остается героем, силачом и т.п., всё же при этом — галантный кавалер, и для сюжета очень важны его ухаживания за прекрасной Кримхильдой: то, что называлось в XIII веке Sehnen (то есть «томление» или даже «страдание»). Ну, а главной идеей «Песни» оказалось описание глубокого горя безутешной женщины, потерявшей мужа (зверски загубленного её братьями). А также — кровавой мести (по канонам эпоса, за убийство рано или поздно всем воздастся. Впрочем, Нибелунги — даром что негодяи, каких свет не видывал — умирают весьма благородно).
Автор поэмы прекрасно живописует «пиры, забавы, несчастия и горе». Он упивается изображением того, как принцесса и её служанки готовят наряды к прибытию Гунтера и Хагена с войны. И ещё больше — изображением того, как Зигфрид впервые видит свою возлюбленную (Сама эта глава, в принципе, вся уместилась бы в 2-3 абзаца -- даже той пары страниц, что на неё отведена, и то слишком много. Так в чем же секрет?.. А вот в этом: филигранно «вычеканенные» описания нарядов, женских прелестей и прочего, без чего классическая литература не была бы такой утонченной и изысканной. Это вам не «Гибель богов»... Но о Вагнере я ещё скажу потом.
«Повсюду так сверкали и восхищали взгляд \то щит с отделкой пышной, то дорогой наряд, \то золотою нитью расшитое седло, \что и у тяжко раненных уныние прошло.»
«Каменьем драгоценным наряд ее сверкал, \а лик, как роза утром, был нежен, свеж и ал. \Когда б ей повстречался хулитель самый злобный, \ и тот изъяна б не нашел в красавице подобной.
Как меркнут звезды ночью в сиянии луны, \когда она на землю взирает с вышины, \так дева затмевала толпу своих подруг».
Словом, вы поняли. Такая вот... мелодраматика вместо суровых воинских игрищ. Потом, в XIX веке, много раз делались попытки «восстановить» древнюю мифологическую основу поэмы. Больше всего нашумел Рихард Вагнер — маститый композитор, но при этом *triple facepalm mode on* оголтелый антисемит (несмотря, что сам еврей!!) И просто плохой поэт, колченогие вирши которого слабо гармонируют с музыкой (это не фигура речи — я читал его стихи, поэтому знаю, что говорю).
Скромная, не претендующая на «гениальность» трилогия К.-Ф. Хеббеля мне импонирует больше. Между прочим, Хеббель не раз прохаживался в адрес Вагнера, ловил его на незнании той самой мифологии, к-рую тот брался «реконструировать». Хотя некоторые вещи Р. В. понял правильно. Например, что воительница Брюнхильда — совсем не комический персонаж, как её представлял автор «Песни». Не над чем тут смеяться — бедную девушку сделали «разменной монетой» в мужских интригах. Но, опять же, у Хеббеля она изображена интересней; глубже — психологически...
Стоит ли читать? Я считаю, что стоит. Жестокая романтика скандинавского эпоса, прошедшая через «фильтр» христианской морали, дала прекрасный результат. (Кстати, отдельным удовольствием было искать на карте все эти города: Вормс, Пассау, Бехларен... Как будто сам путешествовал с героями «Песни»).
И — замечу ещё в скобках: широко известный в советское время перевод Ю. Корнеева на поверку оказался не таким уж хорошим. Желающих отсылаю к статье Аарона Гуревича (доступна в сети) — среди прочего, вы узнаете еще и про дореволюционный перевод (Кудряшова), который В. Адмони обозвал «лишенным художественной ценности»: Гуревич утверждает, что это не так, и приводит убедительные доводы (даже странно, как наша цензура эту статью пропустила 8-))
kerigma, 6 ноября 2014 г.
Джордж Мартин вместе с Шекспиром нервно курят в сторонке, поскольку количество и разнообразие смертей и трупов в Песни на единицу текста им не уделать никогда.
Даже странно как-то, что я только что добралась до этой прекрасной вещи — поначалу меня терзали сомнения, что будет длинно и скучно, но ничего подобного. Она, в общем, не особо большая, прекрасно переведена и очень легко читается на русском, а помимо этого, очень обильна в плане событий (которыми являются в основном драки и убийства).
В целом Песнь очень хорошо раскрывает нам суть взаимоотношений полов. Казалось бы, столько зла и трупов — и все из-за женской гордости и зависти, не говоря уж о глупости и нежелании уступать и идти на разумный компромисс. Но если чуть копнуть, выясняется, что дело вовсе не в женской, а в мужской гордыне — от нее все беды, если бы Зигфрид непонятно зачем не спер у Брюнхильды кольцо и пояс и не разболтал об этом собственной жене, никто бы ничего не узнал и все жили бы спокойно. Зачем он это сделал — полная загадка, учитывая, что никому, кроме жены, об этом было и не рассказать без угрозы королевского гнева. То ли это внезапная клептомания, то ли такой вариант составления донжуанского списка — у каждой упереть что-то ценное, раз уж нельзя сделать селфи на ее фоне. В общем, глобально виноват, конечно, Зигфрид, хотя и реакция Кримхильды достаточно странная. Если бы я узнала, положим, что незадолго перед нашей свадьбой мой муж лишил невинности невесту друга, я бы ему первому голову открутила, а остальным уж опционально, и это точно не было бы поводом для гордости. Кримхильда в данном случае встает на мужскую совершенно позицию в оценке этого «достижения».
Не буду пересказывать сюжет, наверняка все, кроме меня, его и так знали. Мир Песни, несмотря на наличие активно действующих женских персонажей первого плана — это мужской мир, мир мужских ценностей и мужских поступков. Женские персонажи действуют, по сути, так же как и мужчины, с той разницей, что делают они это не сами, а через мужчин. И даже заходят чуть дальше, чем готовы были бы пойти окружающие их мужчины в отсутствие постоянного подначивания. Что характерно, мужчинам-то по тексту в основном свойственна соглашательская позиция формата «ты достойный рыцарь, я достойный рыцарь, разойдемся миром», только женщины и инфернальный персонаж Хаген, который держит под каблуком трех королей Бургундии, требуют постоянно крови.
Еще интересный момент — уж не знаю, является ли это типичным для рыцарской тематики того времени — это полное отсутствие отрицательных персонажей. Притом, что большинство героев первого плана периодически творят феерические глупости или гадости, типа убийства детей. На следующей странице они вновь блистающие неземной красотой дамы и достойные рыцари. Отсюда и отношение к врагам, традиционно уважительное, при этом демонстрация презрения воспринимается как нечто вон выходящее и потому тем более оскорбительное.
Забавно, кстати, что пресловутые «нибелунги» в начале текста — это некий мифический народ великанов, который побеждает Зигфрид в приквеле, а далее по тексту так начинают называть, собственно, бургундцев, родичей Кримхильды.
В целом — внезапно получила удовольствие, было интересно и легко читать, хотя ожидала, что потребуются определенные усилия, как для Эдд, к примеру, хотя бы для того, чтобы не путать персонажей, но нет.