fantlab ru

Ник Харкуэй «Гномон»

Рейтинг
Средняя оценка:
7.61
Оценок:
197
Моя оценка:
-

подробнее

Гномон

Gnomon

Роман, год

Аннотация:

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан — все во имя существования самого безопасного общества в истории.

Диана Хантер — диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть — это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное: в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый — это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. И вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Пять сюжетов и эпох, философский эпик, научно-фантастическая головоломка, изощренный детектив, один из самых неожиданных и удивительных романов английской литературы последних десятилетий, — все это «Гномон».

Номинации на премии:


номинант
«Итоги года» от журнала «Мир Фантастики», Итоги 2020 // Книги — Самая нестандартная книга года

номинант
«Итоги года» от журнала «Мир Фантастики», Итоги 2020 // Книга года

Похожие произведения:

 

 


Гномон
2020 г.

Издания на иностранных языках:

Gnomon
2017 г.
(английский)
Gnomon
2018 г.
(английский)
Gnomon
2018 г.
(английский)
Gnomon
2018 г.
(английский)




 



Рецензии



— Shean: Ник Харкуэй ГНОМОН 2020-02-23 43 (15)
— beskarss78: "Гномон" 2020-02-26 31 (7)

Отзывы читателей

Рейтинг отзыва


– [  23  ] +

Ссылка на сообщение ,

Эта книга— не то, чем кажется, в ней всё— не то, чем кажется, и , поверьте, концовка вас непременно поразит.

«Гномон»— роман постмодернистский,— это ребус, интеллектуальная головоломка с многочисленными отсылками к древнегреческой мифологии, философии, нейролингвистике и прочим премудростям. Это нарратив, нарратив в нарративе и контрнарратив одновременно. Текст до того насыщен мыслью и идеями, что захватывает дух! Чтение «Гномона» явно не для ленивых, оно требует от читателя заинтересованности и интеллектуального труда.

Для разгадки этого литературного ребуса Харкуэй в тексте в большом изобилии разбросал отсылки и подсказки. Начинается всё с имён двух героинь—библиотекарши, восставшей против Системы, и детектива, расследующей гибель диссидентки во время допроса. У инспектора финско-египетское имя Мьеликки Нейт. Нейт( Neight)— древнеегипетская богиня. Она считалась матерью всей материи, исполняла много других функций, в том числе являлась проводником мёртвых и это последнее очень согласуется с ролью инспектора в романе, — ведь именно она расследует гибель Дианы Хантер, погружаясь в визуализацию её прижизненных ментальных образов. Имя Мьеликки правильнее было бы писать Миликки. Миликки( Mielikki)— финская богиня охоты. Диана Хантер...Хантер(Hunter)— охотник. Диана— древнеримская богиня охоты. Итак, два охотника, но вот вопрос: кто на кого охотится? Раскрывать интригу не стану, ответ найдёте в самом конце романа.

В этой книге всё не просто, здесь нет случайностей, ни одного лишнего предложения, ни одного лишнего слова. Задача у этой увлекательной постмодернистской игры— изменить читателя, его отношение к миру. Талантливый писатель всегда смотрит немного, а иногда и много дальше, его внутренний взор обращён в будущее. Но только поняв, что происходит с обществом и технологиями сегодня, можно спрогнозировать будущее. Идея произведения такова: если мы сегодня соглашаемся на ограничение нашей личной свободы, начинаем оправдывать систему тотального наблюдения, становимся коллаборационистами с верхами, которые нас убеждают, что всё делается во имя нас, то легко представить такое антиутопическое общество, которое описал Харкуэй, в не столь отдалённом будущем, когда Система: «Идеальный механизм контроля и управления, притворяющийся свободой и удобством. Медленное падение от идеальной демократии к государству-птицефабрике».

Лично я в таком « дивном новом мире» жить точно не хотела бы, потому что «я— это я, и я— не ваша».

P.S. Интересно было бы сравнить свой коннектом до и после прочтения «Гномона», ведь по версии Харкуэя каждая прочитанная книга меняет читателя независимо от его воли. А ещё Харкуэй считает, что книга становится книгой только когда её прочтут. Поэтому дайте шанс хорошему произведению, даже если вам не стыдно признаться, что вам незнакомо слово омоним и производное от него омонимистика. Честное слово, от знаний ещё никто не умирал.

Оценка: 10
– [  16  ] +

Ссылка на сообщение ,

Если вы любите Умберто Эко за богатство исторических реалий и глубину аллюзий, Майкла Флинна и Яцека Дукая — за правдоподобные сюжеты из жизни постчеловечества а Уильяма Гибсона — за идеально сходящиеся фракталы сюжетных линий...

Впрочем, вот тут-то есть сложности.

Но по порядку.

Инспектор по фамилии Рыцарь (Нейт) получает задание — тщательно исследовать смерть гражданина страны. По всей видимости, несчастный случай. Одинокая пожилая женщина, чудаковатая библиотекарша и писательница, умерла во время теоретически абсолютно безопасного ментального допроса, который даже неясно, по какой причине и кому понадобился. Ситуация эта абсолютно неприемлема, и нужно предпринять все возможные меры, чтобы ни при каких обстоятельствах этот несчастный случай не мог повториться — и, разумеется, наказать проявивших халатность специалистов.

Инспектор — вопиюще честный и добросовестный человек, которой, пожалуй, еще лучше подошла бы фамилия Паладин, со всей серьезностью приступает к делу — изучает и обстоятельства допроса, и дом погибшей женщины, и, разумеется, требует от Свидетеля — ИскИна, обеспечивающего безопасность общества, полную запись ментального допроса.

...С обстоятельствами допроса что-то нечисто.

...В доме, экранированном от бесчисленных камер Свидетеля, на инспектора неожиданно нападает некто, похожий на плод связи Тильды Суинтон с Дэвидом Боуи.

...Допрос, загруженный в мозг инспектора, раскрывается, как гиперкуб и превращается в потоки сознания сразу нескольких человек... и не только человек. Инспектора разрывает между попытками разобраться в фактических составляющих произошедшего (все более напоминающих изуверское убийство) и необходимостью упасть где-нибудь и просмотреть очередной неконтролируемо всплывающий нарратив (каждого из которых, по уму, хватило бы на небольшую отдельную повесть). Отдельные названия, имена и локации из каждого нарратива начинают тревожно перемелькиваться друг с другом, инспектор, не в силах удержать всю эту махину в памяти, поручает ИскИну проводить гуглеж по историческим источникам и поиск сопряжений... Но все больше, с каждой итерацией, подозревает, что Свидетель — один из соучастников преступления.

В конце концов, когда инспектор падает и засыпает прямо на стуле во время допроса одного из очень косвенных свидетелей, волей-неволей вспоминаешь, что всё — и знание, и ответственность, и окончательное решение — навалены на одного, смертного, ограниченного обычным человеческим телом человека, хотя и избранного... Избранного кем?

Пожилой библиотекаршей с скучным провинциальным английским именем Диана Хантер.

***

Все, все имена и большинство терминов в книге говорящие. Причем в большинстве случаев подразумевается не самый популярный, а чуть более отстраненный смысл. Например, персонажи-кардиналы не кардиналы в том смысле, что они мужчины в красных платьях или красивые красные птички, а олицетворяют собой характеристики математических множеств, сходящихся в искомую точку (пояснений об этом вам в тексте не дадут, придется погуглить или расспрашивать френдов — как сделала я). Никакие солнечные часы в тексте не появятся. Противостояние дионисийского и аполлонического начал вообще ни разу не будет названо прямо — за одного выступит предтеча, за второго вообще всю книгу отдувается сестра. Тем не менее, при всей этой уклончивости и увертках (мне кажется, порой чуть избыточных, но может быть, я просто слишком плохо образована), основной вопрос ставится достаточно ясно.

Кто должен контролировать массовые социальные процессы?

Если мы признаем, что сырой человеческий коллективный уровень нуждается в присмотре — то кто будет присматривать за присматривающими? и как мы должны создать эксперта, достаточно квалифицированного и достаточно этически кондиционированного, чтобы присматривать за теми, кто будет присматривать за тем, кто присматривает за человечеством?

Обеим женщинам, которые в итоге становятся суммарным ответом на этот вопрос, женщине-прокурору и женщине-экзекутору, в итоге очень сочувствуешь. Но, в конце концов, кто-то же должен удерживать баланс между контролем и свободой, порядком и спонтанностью, математикой и тайной — ну в общем, кто-то же должен спасти человечество от вырождения в роботов или коллективного самоубийства. Аполлона и Диониса нельзя примирить, но можно держать обоих в узде. Чем каждый человек, в сущности, всю жизнь и занимается.

С определенной осторожностью хочу заметить, что я не все поняла в истории Константина Кириакоса. Такое ощущение, что его математическая подготовка, его банкирская острая наблюдательность, его жизненная история должны были сыграть что-то большее, чем провести алхимичку и художника из одного, условно, места за ручку, в другое, условно, место. Но то ли автор не стал этот момент подробно проговаривать, то ли что-то гульнуло при переводе, то ли мне не хватило подготовки — в общем, возможно, люди, более сведущие в матанализе финансовых потоков, смогут сказать точнее, а я не берусь.

Точно так же я не поняла, как попал в неприятности военнослужащий Сципион (то есть, как он погиб — это понятно, но почему он? Почему его засосало именно туда и как он оказался в числе нападающих?) И вот эти, а также еще пара более мелких недоумений мешают мне любоваться схождением линий сюжета.

Думаю, нам еще предстоит обсудить с другими читателями, КТО ЧТО ПОНЯЛ и попытаться сложить эту мозаику потщательнее.

Может быть, это самое ценное в книге.

Оценка: 8
– [  15  ] +

Ссылка на сообщение ,

Единственное удовольствие, которое я получил от этой книги – это то, что она, наконец-то, закончилась. Скучная нудятина, неимоверно перегруженная мыслеформами и, что более печально, неимоверно перегруженная ненужными словесами. Такое ощущение, что писал ее графоман в жестком приступе шизофазии (ага, погуглите, что это значит, привыкайте использовать поисковик, если вы собрались ЭТО читать).

+ у этого творца был доступ к интернету (ибо объяснить такое количество незнакомых слов всего лишь наличием у аффтора 160-томной энциклопедии «Обо фсём» смехотворно). Еще более смехотворно предположить, что подобные слова входят в его активный словарный запас. Не, не так. «Еще более смехотворно предположить, что подобные слова входят в активный словарный запас нормального человека».

Комментарии к этой книге, которые поясняли бы авторские аллюзии и прочее, требующее пояснения, думаю, равнялись бы по объему основному тексту. Но их, увы, нет.

Терминальное количество редкоупотребляемых и узкоспециальных слов, само по себе, еще не катастрофа (хотя инфантильное «Смотри, читатель, какое я умное слово знаю!» как-то даже не проглядывается, а прямо выпячивается). Катастрофа это то, что автор, растекаясь мыслью по древу, все же не удосуживается в столь громадном количестве текста однозначно прописать то, что он имеет в виду. Ну, то есть, ему понятно, что он хотел сказать, и этого достаточно. То, что это может несколько иначе восприниматься читателем, будет создавать для последнего отдельные неудобства. Это как следовать за кем-то в абсолютно темном помещении: идешь, идешь, глядь – ни автора, ни смысла. Бегом обратно, до предыдущей развилки, где ты ушел направо, а автор налево. А, чччёрт, он ушел не налево, а еще куда-то!..

Скорость чтения из-за неудобоваримости текста в некоторых местах снижается на треть. И тут начинается новое неудобство – на такой скорости текст перестает восприниматься. То есть он тупо дробится и разваливается на отдельные слова, в лучшем случае – словосочетания, общий смысл от читателя ускользает, и сам читатель проваливается в текстуры… э-э-э… текста. Это даже если не ходить к Гуглу с насточертевшими тому вопросами типа «дяденька, а что такое омонимия».

В общем, первую четверть книги я прочел тупо из-за того, что было жалко потраченных денег. Потом уже было наплевать на деньги, полз, скрежеща зубами, на волевых. Надеялся на сюжет. И да, мне там много чего вкусного обещали в аннотации.

С этой книгой у меня не случилось ни одного оргазма. И даже нет охоты симулировать подобное. Поставил 5 – для меня это крайне низкая оценка (я книги ниже 6 обычно не дочитываю, и не имею морального права их оценивать). Отзыв пишу для тех, кому книга «не зайдет» страницы до 150-ой – поверьте, дальше лучше не станет, не тратьте свое время на все 860 страниц.

Оценка: 5
– [  14  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Гномон»: парадоксальная литературная акула, которая готова вас растерзать

Великобритания, отдалённое будущее. Система наблюдения, связанная с искусственным интеллектом «Свидетель», — высший пик развития демократической мысли. Автономная машина, запрограммированная отслеживать перемещение, заказы, покупки, социальные связи и разве что не мысли жителей Лондона или предотвращает преступления, или позволяет раскрывать их намного быстрее. Таков мир Мьеликки Нейт, инспектора «Свидетеля», которая непреклонно верит озвученным истинам, и благодаря ИИ действительно хочет сделать мир лучше. Вскоре она получает крайне странное дело — пожилая диссидентка Диана Хантер погибает при мысленном допросе. Что это? Страшная оплошность специалистов? Ошибка при работе с инструментами? Злой умысел?

Чтобы расследовать дело, Нейт начинает буквально снимать мыслеобразы с головы Хантер, и вскоре оказывается в настоящем лабиринте, где её поджидает не Минотавр, но четыре совсем других персонажа: грек-финансист из начала XXI, переживший странный случай столкновения с акулой, которая теперь рушит финансовый рынок; бывшая возлюбленная ещё-не-Блаженного Августина по имени Афинаида, отправляющаяся в Нижний мир, чтобы спасти умершего сына; когда-то впавший в немилость эфиопский художник Берихун Бекеле, дочь которого создаёт видеоигру нового поколения; социопатический искусственный интеллект Гномон типа «рой» из далёкого будущего, где люди вышли за пределы Солнечной системы и колонизировали десятки планет. Клубок намертво перепутан, одни нитки в плетены в другие, и чтобы всё распутать, нужно найти схожие узоры и образы. И помочь в этом Мьеликки может некий таинственный и неуловимый андрогин, начавший свою игру.

Не могу ответить на вопрос, что в «Гномоне» первичнее — форма или содержание, поскольку одно цепляется за другое. По структуре роман больше всего напоминает водоворот, сперва идут масштабные главы о каждой личности (и эта только половина «Гномона»), а затем им уделяется времени всё меньше, пока повествование не затягивает в самый центр, где всё схлопывается. Это совершенно постмодернистская игра, которая напоминает мне «Сказки сироты» Валенте — нужно отслеживать уровни повествования, создавать эдакий «стек» в памяти. Если не упорядочить, то особо не продвинешься и не увидишь за кружевом основного сюжета. (Мне подсказали, что тут скорее похоже на «Сияние» Валенте.)

Другое сравнение — «Гиперион» Дэна Симмонса, который в своё время стал «срезом» фантастических жанров. Первый том цикла объединил в повествовании шесть историй, каждая из которых отсылает к определённому периоду, от гибсоновского киберпанка до милитаристских романов Хайнлайна. Только в «Гномоне» Харкуэй резонирует не с отдельными периодами и стилями, а скорее со множеством идей. Самая выпуклая — антиутопический технотриллер с поднимаемым вопросом «Кто сторожит сторожей?». А за ней — извечные проблемы отцов и детей, гедонизма и ответственности, доверия, влияния творчества на мир, и всё это так мастерски гармонирует друг с другом! Роман-мозаика, в котором автор хоть и подчёркивает основную мысль в послесловии — мол, вот что я имел в виду, — тем не менее оставляет полным-полно фрагментов, чтобы каждый мог составить свой посыл, и он будет верным.

Но чтобы сперва написать столь выдающуюся картину, а потом и разрезать её на пазлы, соотносящиеся друг с другом в любом порядке, нужно обладать нетривиальной эрудицией, и в «Гномоне» с этим всё в порядке. Приготовьте блокнот, чтобы записывать говорящие имена и соотносить их с героями, приготовьтесь гуглить термины и искать значение в словарях (лучше — в специализированных). На первом прочтении многое прошло сквозь меня — возможно, тут нужно перечитать куда внимательнее. Однако интеллектуальные игры тут скорее приятный бонус, а не необходимость для понимания. Получится расшифровать код в самом начале и уловить шутку про just a line of numbers at the beginning — замечательно. Если нет, то роман хуже это не сделает и даже на основном повествовании не скажется.

В конце можно посетовать на излишнюю перегруженность — при всём мастерстве Харкуэя. Мысль, которую вполне можно было уложить в предложение, он разворачивает на абзац, и «стек» памяти начинает трещать по швам. Из-за этого многие инфодампы — например, вроде бы незначительный рассказ про парня с трупом в отеле, — ощущаются перегруженными. Но в итоге многие из таких историй в истории в истории так или иначе выстреливают, а в конце становится понятно, для чего нас так близко знакомили с действующими лицами.

А ещё можно заметить, что для алармистского романа «Свидетель» показан будто не в полную силу. ИИ хоть и уделено должное внимание с техническими деталями, но его возможности явно не соответствуют предполагаемому развитию — с Big Data и нейросетями «Свидетель» сможет ещё и не такое вытворять.

P.S. В финале остаётся только отвесить поклон переводчику. Ефрем Лихтенштейн (он же перевёл всего «Песочного человека», например) просто герой. У меня заплывали мозги от ру-издания, а как справляться со всем этими значениями, терминами, фразами, сравнениями и прочими приёмами — ума не приложу.

Оценка: 10
– [  5  ] +

Ссылка на сообщение ,

Как работать с книгой, переполненной головоломками и отсылками, о которых сам автор благополучно забыл, потому, что увлекся следующими?

(С) Ник Харкуэй

Лучше автора не скажешь.

Книга классная, но объективно перенавороченная. Когда пошел «третий слой реальности», чувствовалось, что уже многовато.

Электронные книги — великая вещь. Поиском можно быстро найти, что это за персонаж в конце книги, о котором была пара строчек несколько сотен страниц назад.

Оценка: 8
– [  7  ] +

Ссылка на сообщение ,

[не]очарованный strannik

По дороге разочарований Снова очарованный пойду.

Разум полон светлых ожиданий, Сердце чует новую беду («Воскресение»)

Вероятно, в таких случаях принято говорить «эта книга стала для меня разочарованием». Но разочароваться в чём-то (ком-то) можно только если ты был очарован этим самым кем-то/чем-то. А для меня и книга, и автор были персонами категории «терра-инкогнита», так что, как в той самой мультяшной мудрости (для того, чтобы продать что-то ненужное, нужно сначала купить это ненужное), не разочарован, но однако и очарования не произошло. Не случилось. А ведь какие-то ожидания бесспорно были.

Казалось бы, книга вполне претендовала на переход в это состояние «я тебя хочу». По крайней мере, они с автором делали всё возможное из того, что они умели, чтобы переход этот совершить. Внедряли в повествование множество вполне оригинальных героев, занятных персонажей и разных вычурных мимопроходилов. Закручивали повествование лентой Мёбиуса, загоняли читателя в критский Лабиринт сюжетных заворотов (безо всякой ариадниной нити), вручали клубок гордиева узла межличностных связей и отношений и сотворяли ещё кучу разных несообразностей, хоть к бутылке Клейна прикладывайся!

Вообще, повествование было весьма неровным для моего восприятия. В общении/обсуждении со своими друзьями даже пригрезился образ вибрирующего, дрожащего, размытого, переливающегося и подёрнутого рябью текста и смыслов, в этот текст заключённых. Такая интерференция с аберрациями, вибрато тремоло, блин.

Не всегда понимаешь, что началась новая глава, и даже когда видишь переход к ней, не сразу и сообразишь, с кем из персонаже-героев имеешь сейчас дело. Да и изъясняются эти люди порой с такой заумью, что топорщишься весь как перья на крыльях разгневанного ангела и соображаешь, что это он тут хотел сказать. Он — герой, и он — автор. Такое ощущение, что у них тут свой междусобойчик, а ты — читатель — сбоку припёка, стоишь и подслушиваешь, из-за чего тем приходится перешёптываться и изъясняться иносказаниями. А ты себя невольным соглядатаем чувствуешь. И ещё напихано всяких умных слов охапками и вязанками, вот и возишься, прикладывая их друг к другу, как фигурки пентамино, чтобы сложился паззл во что-то удобоваримое.

Отчасти спасает книгу её осмысленная и целевая направленность. Причём этих целей и смыслов автор выгоняет на-гора несколько, и тут уже сам читатель вправе выбрать те темы, которые ему наиболее близки и понятны, на которые отзываются именно его душа и разум. Ну, вот я живо откликнулся на размышлизмы автора и героев о сущности человека, о том, где и когда он — Человек — начинается, и где перестаёт им быть. И тут уже в параллельку вылезли ремонтный робот Терминус из одноимённого рассказа Станислава Лема (там робот лепил своими железными руками заплатки на места утечек из реактора, а ритмы ударов складывались в морзянку диалога погибающих и ждущих спасения людей, и получалась такая жуткая история, просто мороз по коже) и лемовский же Солярис с его нейтринными «куклами» — и в том и в другом случае всплывала тема о сущности человека — была ли человеком возлюбленная Криса Кельвина Хари, или нет?.. Да и в «Охоте на Сэтавра» (и снова это пан Станислав) тема возникновения разума в машинной голове робота тоже всплывает не по-детски. Я так подробно об этом упоминаю потому, что в своё время другие авторы нашли гораздо более сильный вариант зацепить мой интерес к теме Разума, нежели это получилось у Гномона с Ником Харкуэем.

Ну, о направленности книги против засилья кибернетических машин и компьютеров и упоминать не нужно — сам автор в послесловии об этом написал открытым текстом. Так что тема «бунта машин» и порабощения человека и человечества всякими Скайнетами и прочими оразумевшими железяками, конечно, держит строй и линию в этой книге. Матрица не пройдёт! Хотя…

Ещё мне зашла тема соотношения виртуального и реального миров. Т.е. когда ты живёшь в своём мире, то ты не можешь точно узнать, реален твой мир, или ты существуешь только как часть программы. И не зря автор то и дело запутывает читателя и тот вынужден «гонять» свои сомнения о реальности мира то одного персонажа, то другого героя (помните, вопрос о том, возможно ли сознание человека разместить в книгах). Но, опять же, тут автор совсем не пионер — помню великолепный фильм «Нирвана» и не менее шикарный цикл «Звонок» — в последнем некоторые герои вообще умудрялись перевоплощать свою сущность, своё «Я» из вирта в реал и в обратном направлении, и т.д. Опять получается, что тема хороша, да только у других более заходисто сделана.

А ещё вот читаешь всю эту чехарду с героями и персонажами, все эти Вася как будто Петя, а Петя на самом деле Мариванна, и прочие метаморфозы, и думаешь вслух матерными словами «Ну зачем, Карл? Разве нельзя было найти другую форму для воплощения своих неглупых задумок!». Так что получается, что автор и книга перестарались в своих усилиях. Особого удовольствия я от чтения не получил, а каких-то особенно новых идей и сущностей из книги тоже не почерпнул.

НЕочарованный остался strannik!

Оценка: 7
– [  10  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Мир, который сгинул» был таким оригинальным и интересным, хулиганским по интонации текстом, что от «Гномона» ожидаешь сходной оригинальности. Однако Харкуэй написал в жанре, где до него трудилось немало народа. «Гномон» — это лже-антиутопия в стиле Дэвида Митчелла, смешанная с «Маятником Фуко», но воспринимающаяся порой как Дэн Браун. Ощущается также влияние позднего Гибсона. Это с одной стороны. С другой, Харкуэй решил сделать свой «большой роман», и в нем есть нужные элементы, чтобы зацепить других людей. У Харкуэя подлинный дар описывать неизбито, тем более удивляет выбранный им вторичный тип головоломки. В романе также присутствует интересная работа с форматированием сознания чужим нарративом. Пропитываясь чужими свидетельствами и воспоминаниями, герой изменяется. Решая загадку, требующую полного погружения в ход мышления другого, человек становится другим.

В романе мир управляется неподкупной Системой, чьей частью является всеохватное наблюдение Свидетель, причем наблюдение в том числе идет за эмоциями, поведением. Предиктивные алгоритмы тонко настроены ловить отклонения в поведении. Вопросы решаются постоянным онлайн-голосованием по разным темам, причем Система подталкивает людей подходить к голосованию продуктивно, выбирая подходящее время и экспертов. Инспектор Мьеликки Найт горячо верит в способности Системы, однако умирает пожилая женщина Диана Хантер, полностью отказавшаяся от наблюдения. Она жила в уединенном домике и умерла во время обычного допроса, чего категорически не должно было произойти. Исследуя это отклонение, инспектор получает доступ к записи сознания женщины. Она хочет понять, что Диана Хантер собой представляет. Однако вместо обычных воспоминаний ее огорошивает история женщины-алхимика из древних времен, личность нагловатого банкира, получившего дар предсказания после встречи с акулой, затем художника-эфиопа, рисовавшего дизайн к игре, ставшей прото-Свидетелем, и т.д. Все эти рассказы очень четко оформлены, и это щит, сквозь который нужно пробиться.

До тех пор, пока неясна роль персонажей-рассказов в голове Дианы Хантер, «Гномон» кажется очень многообещающим. Первая половина книги нешуточно захватывает. Это не антиутопия, а писательское упражнение в разламывании повествования и последующем его сборе, политое паранойей на тему судьбы Европы. Персонажи являются расколотыми частями одного, общего нарратива. В них встречаются повторяющиеся образы, а смесь из египетских, христианских, греческих источников и запутывает, и подбрасывает лживые наводки. Проблема в том, что несмотря на нелинейное устройство романа, которое выглядит достаточно красиво, «Гномон» очень простой, даже плосковатый в том месте, где Харкуэй связывает все части воедино. В результате форма выглядит ненужной мишурой. В финале романа Харкуэй утомительно показывает читающему, как кусочки мозаики сходятся, но читать финал, вообще говоря, уже нет нужды, все самое лучшее происходит раньше. И все же «Гномон» нестандартный, в нем много амбиций, а язык у Харкуэя очень крут. Надеюсь, «АСТ» не остановится на этом и переведет еще его романов. Я прочитаю все )

Оценка: нет
– [  9  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Метамодернизм между Оруэллом и Хаксли,

или (анти)утопия цифрового века»

«Гномон» Ника Харкуэя прочитал еще месяц или больше назад, но копания в философском нон-фикшине отнимает слишком много времени для создания рецензий и чтения художественной литературы. В принципе, глядя по рецензиям и комментариям, по большей части все о романе, его подтекстах и контекстах, сюжетных ветках и фантастических ходах раскрыли и обнаружили. Попробую вставить пару-тройку небольших пометок от себя. Тем более перерыв между прочтением произведения и написанием очерка по нему может помочь сказать лишь главное и должное, без лишних слов.

«Гномон» — книга метамодернистская. Попытка преодоления иронии и релятивизма интерпретаций постмодерна. Притом методами, инструментами и механизмами самой постмодернистской махины. Ломанное, нелинейное повествование, стог из нескольких, казалось бы, никак не связанных, параллельных историй, вроде бы широкое поле для интерпретаций, целый список отсылок на те или иные произведения литературы современной и классической. Все как в хорошем постмодернистском тексте. Но Ник Харкуэй в романе (как он сам отмечает в послесловии к работе) занимает достаточно ясную и прямую позицию. Делает политический жест, который проходит через всю канву основного сюжета и собирает в самом финале все прочие истории. По сути вся книга — один многослойный манифест в современной литературной форме. Призыв бороться с диктатом в реалиях цифрового капитализма, который в год коронакризиса может и разрастается сильнее, чем раньше... Другое дело, что призыв и вся эта манифестация — красивая, книжная, но, на мой вкус, несколько затянутая — снова негативная. В смысле чистого отрицания, но не предложения. Такие же, как антирасистские выступления в США в недавнем времени, которые мелькают у Харкуэя в описании Англии скоро будущего.

Все сюжетные линии «Гномона» так или иначе обнажены прошлыми комментаторами. И ветка-стержень в виде полицейского расследования Нейт Мьеликки (которая в конце неожиданно перевернется, хотя, думаю, ценители фильмов и книжек с подобными особенностями ближе к финалу хотя бы почувствуют примерную точку кульминации), и первой любви Августина (отсылки на гностиков и мистические пышности поздней античности), и трагичного грека-нарцисса Константина (в истории которой продолжаются неоплатонические оммажи Харкуэя, которые, позволю себе заметить, хоть и красивы, но особой глубины «Гномону» не добавляют; писатель явно читал платоновский «Пир», но его же «Парменид» — вряд ли), и эфиопского художника из эпохи ажурного авангарда и «новых левых» в веке высоких технологий и «новых правых», и... Успели разобрать их имена и связи. Добавлю, что постепенное нарастание взаимности между историями, связности и выдерживание гармонии роста и развития между ними — мой поклон Нику. Отлично сработано. Другое дело, что я опечален историей с «Гномоном». Честно, хотелось *спойлер!* увидеть в фундаменте сюжетных ураганов и цунами, в самой книжной тверди что-то вроде «Города в конце времен» Грега Бир. Черт подери, я обожаю «стэплдианы», самого Стэплдона и особенно этот бировский роман. По моему скромному мнению, одна из лучших книжек о столь далеком будущем, в котором умирает вселенная, технологии давно живут по законам Кларка о магичности, а люди стараются вернуть все на свои места. Очень жаль, что Харкуэй лишь забросил удочку для любителя подобных книг, как я, в аннотацию «Гномона». Какие-то фрагменты истории столь далекого будущего имеются в романе, но для меня их было слишком мало. Кстати, из схожих мест и возможных отсылок на другие произведения мне явно вспомнился Рэй Брэдбери с его классическим и затертым от регулярных цитирований «451...», а также некоторые общие места с классикой телевизионной фантастики 21 века — «В поле зрения». И совсем чуть-чуть увидел что-то общее с «Миром дикого запада». В виде сериала, конечно.

Итак, вернусь к политической жестикуляции Харкуэя. Повторюсь, что «Гномон» не шибко философский и глубокий по содержанию (хоть и любопытный по форме) роман, но рассчитанный на прогрессивного «левого»(в самом широком смысле) читателя из среднего городского класса в Западном мире. Автор рисует в принципе красивый мир «Культуры» Бэнкса на минималках. Капитализм с человеческим лицом и, что самое главное, без беса государства и бюрократии. Все, как по Ленину, казалось бы, стали бюрократами, а значит никто не бюрократ! Электронная демократия пронизывает все уровни общества и решает все вопросы. Но в конце *спойлер!* выясняется, что это далеко не так. И за колоссом эгалитарного равенства в цифре кроется левиафан диктатуры единиц. Ради общего блага, конечно, который позволяет этим ребяткам совершать трепанации и убийства вредоносных для Системы элементов. В конце Ник показывает, что эти злодеи скорее павшие в череду ошибок антигерои, которых можно вернуть на правильный путь. В конце концов за все их «ошибки» главная героиня (настоящая, которая Хантер) никак их не карает, да и вообще суда над ними нет. Как и работу Системы. И все станет хорошо... Но, боюсь, это не так. Такая антиутопия не станет утопией. Это мелкобуржуазный, простите мой лево-французский, рай, который в любой момент может стать чистилищем. Я бы мог сказать про классовый вопрос и прочий «типичный марксизм», от которого, возможно, некоторых уже тошнит в моих рецензиях. Но я скажу другое. Главная героиня, Мьеликки, и многие другие персонажи книги — безмерно одиноки. И второстепенные, и главные герои. Они живут в атомизированном мире лишь с иллюзией всеобщей взаимосвязи. Разорванный мир, который Харкуэй предлагает преодолеть («хватит разрываться», как кричали греческие националисты и монструозный Гномон), не преодолевается, потому что все одиноки и оторваны друг от друга не по собственному желанию, а по объективным причинам. Система одиночек никогда не приобретет человеческое лицо, потому что сами ее атомы-люди расчеловечены. Настоящая общность и адекватное равенство не в виде уравниловки наступит, которая само общество и каждый его участник станут наполнены человечностью — непосредственными связями друг с другом и мировым культурным наследием человечества.

Иначе перед нами предстает электрофизированная оруэлловщина. Система в «Гномоне» это как ленинская формула коммунизма (а точнее только начала пути к нему) из суммы советской власти и электрификации. Здесь же цифровизация и диктатура большинства плюс избранных единиц из него. Тоталитаризм в модернизированным варианте из «1984», такой же децентрализованный, и от того крайне устрашающий. Мир «Гномона» чем-то схож на «техноутопию в отдельно взятой стране» Игана в рассказе «Дискретная машина...», где люди тоже утратили свободу над собой. А свобода утрачена из-за разрывов между людьми и узости трудовой специализации. Так или иначе, оканчивая с подноготной «политотой», которую я осилил разглядеть в романе, книга Ника Харкуэя — неплохой представитель метамодернизма и новой чувственности, которая старается преодолеть каноны жанра оруэлловской антиутопии, но впадает в более развитый, но тоже устаревший антиутопический вариант «О дивного, нового мира» Хаксли. «Атомная бомба» последнего, метафорически выражаясь, в том, что некоторые читатели видят в этой антиутопии совершенно обратное и очень даже утопическое...

Оценка: 10
– [  8  ] +

Ссылка на сообщение ,

Много философии в этой книге, но больше посторонних описаний.

Автор, сводя в финале множество линий — а какие-то обрывая — львиную долю времени пытается втереться в доверие к читателю, сродниться с ним, заставить сочувствовать персонажам. Будто Андре Нортон выдавала в печать длинный исторический детектив, постоянно вспоминая волшебную страну, и с заметным недовольством должна была выписывать на страницах книги автомобили и полицейские участки.

Читателю пытаются не показывать логику развития истории, но заставить пережить множество моментов, после чего, спинных хребтом и разбитыми костяшками пальцев он сможет ощутить — чего же хотел автор от своих героев, и как собирается пятичленная загадка, что должна разрушить привычный мир. Расти и вжиться лучше чем понять — вот простой девиз автора.

И тут, как многие философы до него — но ярче всех Декарт — автор пытается упростить природу. Пусть не всю природу, но технику. Картезианский Большой брат в его исполнении — будто пришел из восьмидесятых, с туповатыми Терминаторами и кубическими мониторами. Он все видит на улицах, но почти ничего — в домах, особенно если это дом показательного ретрограда. Для лучшего контроля над людьми он нуждается в имплантах — будто автор не желает знать о завтрашней тотальности интернета вещей и контроле медицинских браслетов. Автор просто не хочет ощущать всей силы ИИ, всего умения нейронок перебрать миллионы вариантов, всей железобетонной мощи «больших данных». И это чувствуется буквально с первых строк — Большой брат здесь как автоматический перевод по словарём — который всегда будет ошибаться и нужен человек, чтобы поправить элементарные ляпы.

Противостоит Машине — странный набор историй, мелких деталей, вычурных биографий и ядрёных исторических мистификаций. Кроме логики развития капиталов, прокладки железных дорог и монтажа камер на перекрестках — есть и другая логикам. Полурасказанных историй, выдуманных книг, случайных разговоров в подземке и замыслов, которые уже точно не получиться воплотить в этой жизни, потому их смело дарят следующим поколениям. Из неё вырастает сама суть развития человеческих культур. Это циклопические аистиные гнезда, в которых уже может откладывать яйца сама птица Рух. Это вавилонкие библиотеки и каталоги-внутри-каталогов-внутри-каталогов. Матрёшка Мёбиуса с лукавой улыбкой — вот что такое культура. И лишь этой силе — сплаву техники и волшебства, детали которого абсолютно не смущают автора — по силам противостоять спокойной логике «цивилизованного города Лондона». Автор явно пытается играть картами Умберто Эко, но не смеяться над историей коспирологических выдумок, а толкнуть маятник Фуко в обратную сторону. Чтобы в случайных списках имен и описаний ритуалов рождалась Тайна.

Всё остальное — это постепенно закручивающаяся улитка сюжетной спирали.

Первый виток — сдача карт. Почти половина восьмисотстраничной книги. История инспектора в мире Большого брата, греческого биржевого спекулянта a la 2008-й год, эфиопского художника, бывшей жены Аврелия Августина (еще не совсем Блаженного) и странного ИИ, которого прислали из далекого будущего, а тут зовут Гномон. Когда поймут, кто перед ними :)

В каждой истории хватает откровенных натяжек. Вроде слишком уж богатеющего биржевика, который только благодаря дару предвидеть новые рыночные крахи, быстро и элегантно входит в мировую финансовую элиту. Думается, его бы притормозили на полдороги.

Но яркость переживаний и длиннющая низка прилагательных — весьма уместных — куда важнее низменной логики.

А значит страница за страницей, шаг за шагом, от воспоминания к воспоминанию, от первой экспозиции ко второй...

Потом расследование ускоряется, и в каждой истории проходит своя доля сюжетных поворотов. Этот виток короче.

Следующий — еще короче.

И так — до финала.

Если вы хотите подлинной научной фантастики — её тут нет. Глубокой мистики — вообщем-то тоже. Есть добротная эмоциональная игра на литературных сюжетах середины прошлого века, которую автор малость осовременил искусственным интеллектом и умеренного качества описанием возможностей Сети. Дионис и Министерство любви...

Потому если вам, пообщавшись с банкоматом или системой оценки кредитного лимита, вдруг хочется ощутить, что в мире есть силы, которые не учитываются банковскими программами — то восемьсот страниц отдохновения уже ждут.

Оценка: нет
– [  5  ] +

Ссылка на сообщение ,

И вновь наступило будущее. В мире возник новый политический строй — прямая демократия. Почти все вопросы решаются голосованием в различных комитетах, которые состоят из граждан выбранных туда по жребию. За исполнением законов следит электронная система с простым названием Система. Чтение мыслей не проблема. Людей больше не сажают в тюрьмы. Зачем? Теперь можно покопаться в мозгах преступника и исправить его, делая человека другой личностью. Теперь можно «вылечить» человека даже от преступных наклонностей.

Инспектору Мьеликки Нейт дают расследовать «странное» дело. Во время допроса, посредством сканирования мозга и чтения мыслей, скончался человек. Неслыханное дело. Как такое может быть? Это случайность или за этим стоит что-то большее? Но в этом мире даже смерть человека неспособна прервать допрос. Мьеликки Нейт внедряют в мозг часть личности предполагаемого преступника, которую смогли отсканировать во время допроса. Нейт предстоит довести до конца «допрос» и это дело.

Роман представляет из себя смесь из детектива (скорее Чейз, чем Агата Кристи) и игр разума в стиле «Начал» Нолана и «Шестого чувства» Шьямалана. Роман очень медленно раскручивается. Введение составляет половину книги, а книга, между прочим, содержит 800 страниц. Автор пытается играть в литературную игру и различные символы (в тексте множество древнегреческих и римских символов). Используются ли эти символы с толком? Есть ли у данного роман «второе дно», кроме сюжета, который лежит на поверхности? Я думаю, что нет. И автор не столь сильно заморачивался этим, а использовал их только для литературной игры. Могу ли я ошибаться по этому вопросу? Могу, но копаться глубже в хитросплетениях авторской символической мысли у меня желания нет (сложно заставить себя искать черную кошку в темной комнате, тем более, если ее, может быть, там нет). Если не брать в расчет символизм, то сюжет прост и может уместиться в нескольких предложениях:

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
Весь роман происходит внутри мозга. Там нет ничего реального от начала до самого конца. Роман — это попытка взлома Системы «хакером», который должен собрать «вирус» у себя в голове, чем он и занимается на протяжении всей книги.

Тема прямой демократии не раскрыта, на что я надеялся. Можно было бы попробовать препарировать прямую демократию, выявить ее сильные и слабые стороны, но автору это неинтересно. Есть «плохие парни»@, которые управляют Системой и, оказывается, подделывают результаты выборов. face palm. «Гениальная» мысль. А главное очень новая.

Если вы любитель литературных игр, игр с символами и т.д., то эта книга может вам понравиться. Если же вы любите, когда автор четко, без всяких иносказаний, подает сюжет, то, думаю, вам следует воздержаться от этой книги (велика вероятность, что вы не сможете дочитать эту книгу даже до середины).

P.S. И главный вопрос книги, как мне кажется: Снится ли Чжуан-цзы, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжуан-цзы?

Оценка: 7
– [  4  ] +

Ссылка на сообщение ,

CATABASIS NOT FOR MASSES

Итак: дверь, которую можно открыть или закрыть; комната, что существует только иногда и лишь для имеющих глаза, чтобы видеть. Нужен ли вам ключ? Thus, a door that can be opened or closed, a room that exists only sometimes and only to those with the eyes to see. Would you like a key?

«Гномон» тренд сезона. По крайней мере, был таковым, пока COVID-19 не вытеснил из умов и сердец прочие темы. На фоне коронованного вируса меркнет все, способное держать внимание. Что уж говорить о фантастическом романе, изначально заявленном как интеллектуальный, объемом под девять сотен страниц. Если бы еще тема как-то корреспондировала со злобой дня, вроде кингова «Противостояния» или «Станции Одиннадцать» Мандел. Но нет, реальность «Гномона» даже и не Мир, который сгинул, а вовсе утопия. Я не оговорилась, не антиутопия «1984» с Большим Братом, перманентно подозревающим граждан в мыслепреступлениях. Но идеально сбалансированное общество, где тотальный контроль «Свидетеля» диагностирует тупики на ранней стадии прохождения.

Своего рода страховочная сетка для предотвращения кризисов. Мир, где миллион камер нежно приглядывает за гражданами, чтобы не допустить агрессии и насилия, а регулярная процедура освидетельствования на одноименном аппарате стала большей рутиной, чем нынешняя диспансеризация. Полчаса-час обследования и в мозгах у тебя полный порядок: заглянем, почистим, проанализируем и устраним причины беспокойства лучше любого психотерапевта — продолжай идти по жизни в гармонии с собой и миром. Неудивительно, что престиж инспекции «Свидетеля» непререкаем, а на службу в эту структуру попадают лучшие из лучших.

Миеликки Нейт из таких. Больше того, молодая и амбициозная, она мечтает стать лучшим инспектором «Свидетеля». О том, что мечты небезосновательны, говорит скорое продвижение по карьерной лестнице, практически триумфальное шествие от самых рутинных случаев к сложным и запутанным. Как смерть Дианы Хантер во время освидетельствования. Ничем не примечательная пожилая одинокая тетка, в молодости написала пару романов и даже стала культовым автором для кучки молодых интеллектуалов. Нет, почитать никак, только на бумаге, ограниченным тиражом на руках у немногих поклонников, с которых взято обещание не оцифровывать.

Впрочем, с писательством она давно покончила, живет уединенно, к системе нелояльна. Говорят, учит молодых методикам ускользания за радиус обзора камер. Учила. пока не скончалась на «Свидетеле». Едва начав расследование, Нейт, в доме погибшей, подвергается нападению загадочного существа, возникшего словно из ниоткуда. Называет себя Лонрот, не мужчина не женщина, лицо скрыто, голос неидентифицируем, система не отреагировала на появление. Говорит, что может проходить сквозь стены. Врет, конечно, ну ничего, поймаем и расколем.

А непосредственно в ходе расследования выясняется две вещи. 1. Личность Дианы Хантер не была единственной в сознании погибшей, по сути, это многослойная стеганография (текст, скрывающий под собой другой) или матрешка, чтобы понятнее: нечто внутри другого, таких индивидуальностей четыре. 2. Процедура освидетельствования продолжалась не полчаса и не час, а больше двухсот шестидесяти часов. Одиннадцать суток ментального допроса, неудивительно, что пациент скорее мертв. По поводу второго необходимо побеседовать с коллегами, что не доставит удовольствия ни им, ни Нейт (честь мундира и всякое такое).

Что до первого: кто все эти люди?. Что ж, поехали. Константинас Кириакос, миллиардер, гений, плейбой. В прошлом ботан и задрот, обретший сверхспособности к финансовой аналитике в результате диковинного происшествия у берегов Эгейского моря, где плавал со своей девушкой Стеллой. Гигантская акула появилась из ниоткуда, любимая погибла, а Кириакос стал своего рода Мидасом — все, на что обратит взгляд, обращается в золото. Вы уже догадались, что счастья это ему не приносит? Потому что, правильно, ничто не заменит утраты любви. Да еще эта акула. Становится персональным тотемом и фетишем, а треугольный плавник (как вариант четверка в остроугольном написании) всюду преследует его.

Афинаида, умна и хороша собой, в прошлом возлюбленная Блаженного Августина (того самого, столпа христианства), оставленная им ради служения Богу. Сын подросток Диодатис, который последовал за отцом и погиб, был прислан ей Августином в гробу, заполненном медом. Примитивный, но действенный способ бальзамирования. И мед пахнул немного тленом, немного мочой, а вынуть тело юноши из вязкой массы было почти непосильно, но она справилась, конечно и затосковала навеки. Теперь призвана в качестве эксперта в недавно обнаруженную Камеру Исиды. Бредни, разумеется, вместе с тем безграмотным свитком, какой, якобы, найден внутри и обещает алгоритм воскрешения (помните историю Осириса, возвращенного сестрой-женой из мира мертвых?) Внезапно человек, доставивший ее сюда, найден убитым и расчлененным на пять частей. И ни капли крови — в точности как в предшествующем обряду жертвоприношении. Но что, если попробовать вернуть Диодатиса?

Художник Бекеле, слава пришла к нему рано, в конце бунтующих шестидесятых успел побыть символом нового искусства новой Африки и придворным живописцем императора Хайле Селассие, которого растафарианство, на минутку, считает земным воплощением Джа. После Военного переворота в Эфиопии друзья помогли ему эмигрировать в Англию, где прожил большую часть жизни, терзаемый горьким чувством вины и совершенно утратив былые лавры. Но вот внучка Энни предложила принять участие в проекте компьютерной игры, внезапно обретшей безумную популярность, вместе с деньгами, славой и ненавистью «народных масс», сопровождаемой всплесками агрессии, направленной на мигрантов. И тогда игра трансформируется, станет виртуальным концептом того, что после воплотится в реальность как проект «Свидетель».

Пятым будет загадочный Гномон, сверхинтеллект, способный творить и разрушать миры, трансформировать законы Вселенной. Которому для его непостижимой миссии необходимы все четверо творцов: писательница, эзотерик, математик, художник и охотница (Нейт одно из имен египетской богини охоты и войны, на всякий случай) — отражение Дианы Хантер. Такой зеркальный коридор, необходимый для странствия в иные пределы. То, что в культуре обозначается словом Катабасис — схождение. В Сути, пятый роман Ника Харкуэя есть нисхождение и последующий подъем по пяти концентрическим кругам. Действие. трансформирующее мир. Читать интересно, концовка великолепная.

На самом деле, чувства дополняют друг друга и каждое из них питает остальные. Труднее услышать кого-то. если вы не видите движения его губ. Труднее отличить холод от сырости, не ощущая запахов. In fact, the senses are complementary, each feeding the rest. It’s harder to hear someone if you cannot see their lips, harder to tell the difference between coldness and wetness if you cannot use your nose.

Оценка: 9
– [  2  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Начал читать gnomon ника харкуэя. не могу сказать, что сильно захватило (хотя там еще ничего толком не началось, кажется), но это, по-моему, первая попавшаяся мне антиутопия, которая, во-первых, вполне вероятна и логична, а, во-вторых, описана с точки зрения персонажа, которому все нравится (и он, как мне кажется, представляет большинство)». Владимир Гуриев

Оценка: нет


Написать отзыв:
Писать отзывы могут только зарегистрированные посетители!Регистрация




⇑ Наверх