Изысканная, ненавязчивая притча. Почти религиозная (хотя... а почему «почти»?) -- но без нудных проповедей. Злые тролли, сделавшие зеркало-коверкало (оч. реалистичная деталь: скажи про книгу и или фильм, что они хорошие — придет команда троллей ;)) и представит их вареным шпинатом!.. Кстати: я до сих пор помню старую книжку из своего детства, в мягкой обложке, истрепанную, но какие чудесные — теплые, воистину задушевные — там были иллюстрации! Добрый тролль-рассказчик, попыхивающий своей трубочкой, улыбается читателю с первой же страницы (да, да, я знаю, что в сказке никакого доброго тролля нет. Но разве нельзя представить, на секунду? Если есть тролли-негодяи, то почему б и не быть хоть одному хорошему?.. Думаю, Андерсен бы только порадовался такой придумке иллюстратора).

И Герда в книжке была такая по-домашнему милая, уютно и весьма домовито одетая, в своих полосатых чулках (по тексту, она не жалея себя решилась босиком обойти полсвета — но Герда, которую изобразила художница Ращектаева, куда более практичная натура! За р-романтическим «квестом» не забывающая и о собственной безопасности... Как видите, тему отмороженных ног можно и не раскрывать вообще; нужны только подходящие иллюстрации)))

Что касается ангелочков... а почему бы нет? «Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Вид у них был диковинный: одни напоминали больших безобразных ежей, другие — клубки змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенной шерстью; но все они сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями. Герда принялась читать «Отче наш», а холод был такой, что ее дыхание тотчас превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, и вдруг из него начали выделяться маленькие светлые ангелочки, которые, коснувшись земли, вырастали в больших грозных ангелов с шлемами на головах; все они были вооружены щитами и копьями. Ангелов становилось все больше и больше, а когда Герда дочитала молитву, ее окружал целый легион».

Без ангелочков Герде просто не выстоять. Она такая добрая, что — само собой понятно — набожна (я имею в виду набожность в хорошем смысле, а не...) Кстати, босиком по снегу — это сюда же: не «тема смерти» (и уж тем более не «фетишЫзм» — что это за страшное слово такое, млин?!) Тут скорее упор на то, что она — страстотерпица, жертвует собой, чем и возвращает любовь Кая. Трактовка Вадима Коростылева (мол, Каю нужна «ледяная Герда», а на обычную плевать) — тоже интересна, но Андерсен-то писал о другом.

Что до самой Снежной Королевы -- она у старины Ганса получилась, наверно, еще более впечатляющей, чем Герда. Несмотря на всю храбрость и стойкость ггероини, ГлавЗло (по кр. мере, в детстве) запоминается больше. Королева и прекрасна, и ужасна. В ней сошлось все -- образ красивой, строгой, но эгоистичной Матери (которая больше любит себя, чем ребенка -- и, собс-но, в ребенке тоже любит себя). Образ властной и жутковатой Жены, временами все же прикидывающейся, что способна на ласку. Образ идеальной (давайте уж скажем это прямо) Возлюбленной -- как там у Пушкина было по схожему поводу: «нежна без упоенья, стыдливо холодна... Восторгу моему едва ответствуешь, не внемля ничему...» Да, -- это лучшая из женщин, каких только знала романтическая литература!.. (Впрочем, боюсь, и литература вообще. Ну кого, скажите на милость, писатели-реалисты могут противопоставить такому величавому, прекрасному и грозному образу? Ласочку из Кламси? А может, Сонечку из мансарды?.. Смешно-с).

Так что теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я так люблю эту сказку. Половина прекрасных воспоминаний из детства у меня связана именно с ней. Думаю, что не у меня одного...

Нота-бене: Интересная деталь. В польском переводе Кай пытается сложить из льдин слово

«Перепев» известного стихотворения Анакреона. Скверный мальчишка -- Купидон, ну а старик, в которого он стрелял, влюбляется... то ли в него самого, то ли в кого-то еще (неназванного). Читатель может додумать сам. (Да, и кстати: Ломоносов с Байроном тоже на этот сюжет слагали оды. Вы же не подозреваете ИХ в содомском грехе?.. ;-)) Верней, Байрона как раз подозревать можно, но... НЕ по этому одному стихотворению ;-)) Так что с автором предыдущего отзыва, увы, не соглашусь).

Кр. того, у Андерсена акцент на другое -- мол, гляньте, каковы-то современные дети! Впустишь его, обогреешь, а он... Спасибо, что среди комнаты не нагадил.

Ну а в целом -- проходная вещь. Великий сказочник мог и лучше. 8-)

Антошка, Антошка! Пойдём копать картошку!

Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили, это нам не задавали...

Ю. Энтин

Содержание этой истории, не имеющей ничего общего со сказкой, очень меня удивило. Ведь история картошки несравнимо интереснее, чем то, что рассказано Андерсеном. Не могу поверить, что в середине 19-го века ему не было известно имя Антуана-Огюстена Пармантье, не было известно, что картофель завезли в Европу конкистадоры, что в Англии инициатором употребления картофеля был Фрэнсис Дрейк. Почему-то Андерсен ничего не написал о быстрой популяризации картофеля в Нидерландах и в Англии и, поэтому ничего не сказал о причинах того, что в одних странах это произошло быстро и не насильственно, а в других — с большим и кровавым скрипом. Автор этой истории почему-то ограничился упоминанием только одного активного «пропагандиста» картофельной идеи — прусского короля Фридриха-Вильгельма I, и ничего не сообщил своим читателям о роли в этой истории французского короля Людовика XVI и его жены Марии-Антуанетты. К 1853 году в Европе не могли не знать (газеты читали) о картофельных бунтах в России и, следовательно, о роли царя Николая I в продвижении картофеля на российские поля. Почему Андерсен ограничился в своей истории картошки только сведениями, рассказанными бабушкой, которая, вероятно, многого не знала? А, может быть, он и бабушку присочинил, чтобы читатель подумал — это бабушка виновата, надвое сказала, а писатель взял да и поверил? Но всё равно ведь некоторые думали — на бабушку надейся, а сам не плошай. И начинали проверять, а это было тогда трудной задачей. Это сейчас всё (ну, почти всё), связанное с историей распространения картофеля в Европе можно узнать за 10 минут, не выходя из дома. А 160 лет назад человек, прочитавший рассказ Андерсена о картошке, так и оставался полузнайкой на уровне Антошки или чуть выше. Или удивлялся написанному по той же причине, что и Ваш покорный слуга и ставил Автору за этот не совсем добросовестный труд оценку на местном датском фантлабе (не помню, как там это называлось) не более высокую, чем только что поставил вышеупомянутый слуга.

Эта история даёт очень хорошее представление о методе работы Андерсена. Очень похоже на то, что, начиная повествование, он понятия не имеет, о том, чем оно закончится. Герои начинают жить собственной жизнью и вытворяют иногда такие вещи, которых сам Автор едва ли мог от них ожидать. Но это естественно, поскольку вполне соответствует авторской манере мышления — он (Автор) сам пишет частенько нечто, идущее вразрез со здравым смыслом, нечто такое, чего и в сказке-то не может происходить. Примеров много даже в этой короткой истории. Розовый куст растёт над прудом и розы любуются своим отражением в воде. Куст растёт у «самой стены домика», и при этом розы видят в воде не только себя, но и гнездо под крышей, где живёт воробьиное семейство. Хитрый сказочник здесь нарушает законы физики, в частности оптические законы отражения света в зеркале, но как будто не замечает этого. Действительно ли не замечает? Об этом невозможно догадаться. Как и о том, почему розовый куст, находясь под самой стеной, остался цел при пожаре, полностью уничтожившем домик. Розы ведь не защищала от огня какая-нибудь фея, а только это и могло его спасти. Что это значит? Что красота не горит или, что Автор забыл, в каком месте он посадил свои розы? И опять правильный ответ дать невозможно.

Вот ещё интересные и трудно объяснимые моменты из этой истории. Старая голубка, которая не знает, что маленькие серенькие птички, прыгающие под ногами голубей, это воробьи. Не знать этого может только птенец, впервые вылетевший из гнезда. Значит ли это, что и среди голубей встречаются выжившие из ума старики? Я склоняюсь к мысли, что Андерсен здесь имел в виду именно это. Основанием для такого предположения послужил весёлый бродяга-старичок-мыловар, не пожалевший не то, что труда и собственной куртки, но даже сусального золота на издевательскую проделку, приведшую к тому, что собственные птенцы приняли участие в убийстве матери-воробьихи. Чисто человеческая, между прочим, акция — заклевать как можно быстрее того, кто не скрывает своего блеска среди серой толпы. Это ли было главной целью Андерсена, а старый маразматик был только средством? Снова вопрос, на который нет ответа. Каков бы ни был метод работы Андерсена, задуматься о серьёзных вещах его истории заставляют не редко.

Кончается история хэппи-эндом совершенно не имеющим отношения к предшествующим событиям, как будто Автора вдруг осенило и, воскликнув «Эврика!», он пересадил чудом выживший куст, количество роз на котором, как легко заметить из текста, было чуть ли не бесконечным, на могилу Торвальдсена у стен его музея. Теперь бессмертная красота цветущих роз объединена с не менее бессмертной красотой творений великого скульптора. И, хотя воробьи не понимают, «что хорошего [такой перевод — mr_logika] в таких красных кляксах?», но всё равно говорят: «Как хороша жизнь!».

Может быть имеет смысл при чтении некоторых (не всех, разумеется) историй этого самого необычного из сказочников 19 века превращаться в беззаботно чирикающего воробья, чтобы не казались сложными, возникающие при этом вопросы? Дело не простое, но сам Андерсен, очевидно, такой способностью обладал.

Когда я вспомнил о том, как читал Ганса Христиана Андерсена в детстве, первым делом мне пришел на ум этот рассказ. Настолько сильно он врезался в память. Одно из первых в жизни сильных переживаний, связанных с осознанием смертности человека и ужасающей социальной несправедливости. Автор использует практически гротескный контраст, который прошибает насквозь. Вероятно, такие рассказы, прочитанные в раннем возрасте, вполне способны формировать этические убеждения человека.

Ну что? К немолодому мужчине постучался однажды вечером хорошенький голенький мальчуган. Остаток вечера мужчина провёл в расстройстве чувств.

В общем, Андерсен в «сказке» про «золотоволосого озорника» высказался настолько откровенно, что это граничит буквально с эксгибиционизмом. Ганс Христиан любил намекать, что он, будучи человеком возвышенным, «любит не так, как другие», но тут он всё объяснил прямо, без уклончивости и двусмысленности: никаких женщин, никаких девушек — хорошенький мальчик и стрела в сердце.

Тем не менее, малоприличную историю переиздают многократно (даже после принятия в РФ закона о запрещении пропаганды гомосексуализма детям), уповая на то, что, наверно, появление голого мальчугана в комнате одинокого холостяка можно понять как метафору чего-то очень хорошего. Ну, или, на худой конец, как перепев известного античного стихотворения, из тех времён, когда педерастия была институализирована и никто не видел ничего дурного в любви мужчин к мальчикам.

Особенно трогательно, когда гомосексуализм, смешаный с педофилией, оправдывают тем, что, вот, «Ломоносов с Байроном тоже такими делами баловались, а мы их не осуждаем, а чо такова?».

В этом случае Андерсен не сам придумал сюжет, а взял народную сказку, известную в пересказе братьем Гримм, и обработал, дополнив и чуть иначе аранжировав известную историю.

Получилось очень хорошо. То, что сюжет чужой, не дало разгуляться извращённой фантазии Андерсена, и это, пожалуй, к лучшему. В результате в «Диких лебедях» намного меньше психопатологии, чем в других текстах этого славного сказочника. Впрочем, свой сексуальный фетиш — босые ноги — Андерсен всё же впихнул в сказку, не удержался. В его оправдание могу сказать, что босая Элиза выглядит всё же адекватнее, чем босая Герда из «Снежной Королевы».

«Дюймовочка», образцовая сказка Андерсена, предствляет собой характернейшее для этого автора совмещение гадости со слащавой сентиментальностью. Но при этом есть юмор, есть динамика, есть ход сюжета — чем Андерсен не так уж часто баловал своего дорогого читателя.

Конечно, эту сказку надо прочитывать быстро, чтобы не успеть зацепиться за то, что Дюймовочка ни раз не вспомнила про свою мать и что вообще история осиротевшей матери, которая страдала без детей и будет страдать впредь, Андерсена не интересует ничуть. И всякие другие мелкие гадости, вроде обречённого на смерть мотылька, прикованного Дюймовочкой к листу кувшинки, которые для самого Андерсена, человека, любившего самого себя страстно и нежно, и ненавидевшего всех окружающих, никакого значения не имеют.

Да и вообще, эта мазохистская одиссея маленькой секс-рабыни, переходящей от одного хозяина к другому (Андерсен подчёркивает, что хозяева Дюймовочки испытывают к ней в первую очередь эротический интерес), весьма и весьма напоминает детскую версию «Жюстины» маркиза де Сада (порнография, разумеется, вычеркнута, оставлен лишь намёк на ненормальные отношения), и это довольно быстро превращет текст в гротеск черного юмора.

И всё равно, посреди сказки вдруг возникает слом — происходит то, чего никогда не бывает в сказках Андерсена — Дюймовочка вдруг начинает помогать умирающей ласточке! В самом деле, ведь у Андерсена никто и никогда никому «за просто так» не помогает, это полностью вне представлений Ханса Кристиана. И вот, как будто этой сюжетной неожиданности мало, именно ласточка, бескорыстно спасённая Дюймовочкой, в свою очередь спасает маленькую девочку! Это замечательно!

Несколько неискреннее прославление технического прогресса в привычной для Андерсена форме разговора обывателей о том, о чём они, по ограниченности своего кругозора, понятия не имеют — и, тем не менее, высказывают мнения.

Написано явно под случай, для заполнения места в книжке или в журнале. Мне кажется, что подобные «сказки» Андерсен мог гнать километрами, без напряга.

В принципе, это выплеснутый на бумагу комплекс парвеню, которым страдал Андерсен. Хотя он был вхож в высшее общество, вплоть до королевской семьи, был одним из самых богатых литераторов Европы, да и в детстве не страдал от бедности, но ему всё время хотелось предстать в глазах читателя бедным, обиженным, одиноким, униженным и оскорблённым.

В этом эссе он смог достичь своей цели, не используя свои обычные слёзовыжималки, за что ему большое человеческое спасибо. Рассказик и впрямь забавный, без пошлости и сентиментального надрыва.

Мне эта сказка никогда не была интересна, потому что она выстроена по чёткой схеме без отклонений в сторону, без нюансов. Вот, есть одиночка, отвергнутый большинством. Он страдает от одиночества, ищет место в жизни, но большинство по прежнему его отвергает, потому что он «не такой». Наконец он находит себе подобных — и счастлив. При этом ничего хорошего и доброго отвергнутый большинством одиночка не совершает, никаких добрых поступков. Он страдает — и всё.

Написано, как всегда у Андерсена, очень сентиментально, с отчётливым желанием разжалобить читателя. Вот эта вот установка на «разжалобить любой ценой» меня лично раздражает. Мне не нравится, когда автор на меня давит, не давая мне самому подумать. И при этом Андерсен всё время играет на одной и той же эмоции, очень однообразно.

Потом-то, узнав о личности Андерсена, я понял, о чём эта сказка. Андерсен в форме метафоры рассказал, как искал подобных себе, таких же, как он, гомосексуалистов, как мучился оттого, что общество отвергало молодого мужчину, который любит мужчин. Но, хотя сказка стала понятней, симпатии к ней у меня не прибавилось.

Впрочем, я вижу, что массовому читателю она нравится чрезвычайно. Вероятно, каждый был когда-то одинок и непонят и мечтал о единомышленниках. Я о единомышленниках не мечтал и, вероятно, именно поэтому мне терзания «гадкого утёнка» кажутся схематичными — я бывал, конечно, одиночкой, противостоящим большинству, но никогда не мечтал о «банде, к которой можно примкнуть», я не могу наполнить текст собственным опытом. Ну и ладно. Главное — сказка нравится людям. Значит, она хорошая.

Безмерно печальное произведение, одно из самых трогательных произведений Андерсена. Собственно, проблема «живую или искусственную елку покупать» актуальна как никогда. Андерсен — мастер грустных сказок, но они отнюдь не депрессивные, а наоборот, они поучительные.

Блистательное произведение, конечно, и сразу вспомнился советский мультфильм, до слез пробирающий. Одно из лучших произведений мастера!

Сказка «Снежная королева» казалась мне в детстве борьбой зимы и лета. Я не задумывалась, что от пропажи Кая до его встречи с Гердой прошел минимум год. В детстве это просто ускользало. И для меня забранный зимой Снежной королевой Кай весной попадал домой.

А потом надо было в школе перечитать и проанализировать... Первое, что пришло в голову : «сказка рассказывает о борьбе добра и зла». И я развёрнуто описала мир Снежной королевы – холодное безжизненное пространство, вечные льды и снега, и тролля, злющего-презлющего. О добре одно предложение в два слова: «Герда добрая». Оценка была невысока, и я сидела, залившись краской.

Что я могу теперь сказать об этой сказке? То же самое: «Борьба противоположностей». Видимо, ни капли не выросла. В «Снежной королеве» есть дьявол (в начале при описании тролля) и Христос (старый псалом, плюс ангелы), холодный разум (сердце и глаз с осколками дьявольского зеркала) и доброе сердце (плюс описание пламени сердца, которое не может загасить пламя костра). У добра есть свои помощники, у зла — свои. И как в любой хорошей сказке, есть длинный путь, препятствия и счастливый конец...

И это был бы не Андерсен, если бы не включил в сказку смерть:

В «Калошах счастья» фея, желающая блага людям, в очередной раз оказала медвежью услугу, как и в сказке Гофмана «Крошка Цахес».

«Лучшее, что сделали калоши» —

Есть вещи, о которых вообще нужно говорить очень осторожно, особенно если на ногах у тебя калоши счастья!

Моё знакомство с аистами Андерсена состоялось в сказке «Дочь болотного царя». Это были аисты-сказочники. Я и представить не могла, что эти белые птицы способны на месть. В аннотации мягко написано «Осенью птицы нашли способ сделать доброе дело Петеру». Каково же матери неразумного малолетнего малыша, который первым запел дразнилку,

Ах... Не утешайте, что сказка о стойкости... Маленький черный тролль — злой рок — ни с того ни с сего швыряет в печку. Каким бы ни был путь. Насколько бы ни был стоек. Вспыхнешь разом и — конец... Сердце сказочника, переполненное эмоциями, выплёскивает переживания в произведение. Сравните судьбы этой игрушечной пары и героев «Пастушка и трубочист».

Добрая сказка. Как много значат выдумки, услышанные ребёнком перед сном.

Отчего завял букетик? Это вопрос о смерти. Ответ принёс спокойствие, а не грусть.

И больные цветы веселятся вместе со всеми

У Андерсена смерть частая гостья.

В сказке «Маленький Клаус и Большой Клаус» она в избытке:

Для чего детям такие сказки? Увидеть разнообразие человеческих поступков? Узнать жизнь со всех сторон? Пережить запретные в реальности ощущения? Подготовиться к переживанию страха в реальности? Преодолеть страх смерти?

У меня нет ответа на эти вопросы.

Говорят, что 4-5 лет — это возраст, когда ребёнок осознаёт, что смерть есть. Появление страха смерти... После смерти хомячка девятилетняя дочь подруги звонит ей по дюжине раз за день: «мам, ты где? у тебя всё хорошо?». А восьмилетняя даже не вспоминает, что он у них был. А трёхлетний, увидев в мультике похожего пушистика, говорит «умер»...

Почему-то мне не кажется, что эта сказка поможет старшей меньше бояться...

«Чем набиты у вас тюфяки? Чем наполнены пуховики?» — эта песенка крутится в голове, как только слышу «Принцесса на горошине». Ещё не свекровь, а уже какая изобретательность! А деликатная принцесса? Легко и честно... из-за горошины выносит «гостеприимным» хозяевам мозг... Весёлая у них будет совместная жизнь...

У меня два издания. 1979 и 1986 г. Переводчик А. Ганзен. Тексты разные. Суть одна.

Проверяющий видит ткань там, где её нет...

И наверх докладывают, что всё идёт согласно плану...

И никто не осмеливается первым признаться, что всё давно идёт не так...

И лишь тот, кому нечего терять, говорит правду...

И власть имущему становится жутко... но надо довести церемонию до конца!

Грустно, но так оно было, есть и будет. Не всегда, не везде, но сплошь и рядом...

Сколько лет было русалочке? 15? Первая любовь... Милое, доброе дитя... Сердце, жаждавшее человеческого счастья и бессмертной души... немой найдёныш с говорящими глазами... Её вечное существование зависит от чужой воли... Она любила и страдала и получила шанс заслужить душу...

«Русалочка» была маминой палочкой-выручалочкой. Если мы с сестрой днём вели себя плохо, мама перечитывала нам эту сказку, сильно сокращая и обращая наше внимание на последний абзац:

И мы не любили принца. Казалось, что он виноват в смерти русалочки. И только сама прочитав, с удивлением обнаружила, что он просто жил своей жизнью. И не в чем упрекнуть. Русалочку никто не заставлял. Это был её выбор быть рядом с любимым. И какое-то время она была счастлива. Но в его сердце был образ другой... он даже во сне произнёс имя своей жены — она одна была у его в голове... Разве в этом можно упрекнуть?

Добрая сказка о трогательном отношении между людьми. Гармоничная пара: оба молоды, оба из одного и того же фарфора и оба одинаково хрупкие. Маленький трубочист — настоящий мужчина. Он поддерживает пастушку, подсказывает, вразумляет. Она сначала просит: «Убежим со мной куда глаза глядят», а потом плачет: Я ведь пошла за тобой на край света, а теперь ты проводи меня обратно домой, если любишь меня!» — настоящая женщина. И для счастья иногда не хватает малого: чтобы у того, кто решает, что лучше знает как лучше, в затылке появилась заклёпка.

Сказка хороша. Не доверяйте встречным, даже если они кажутся молодчинами. Не верьте купленным друзьям. Не сдавайтесь, даже если за душой не гроша. Принцессы, помните, что целующий вас молодчина-солдат мог по дороге старушку жизни лишить! Никому не нравится, когда его повесить хотят. Стать королевой, даже принцессе приятно. Собаки, конечно, перестарались...

Эта сказка Андерсена ассоциируется у меня с жизненным путём. Не каждый персонаж, а все вместе. Принцы — тело. Элиза — душа. Умерла мать — закончилось детство. Отец — неопытность и неготовность принимать решения, анализировать, вера в поверхностное. Мачеха — взросление. «Летите прочь из дворца и сами добывайте себе пропитание». Вот тело несёт по жизни к самым облакам, а душа ещё играет с зелёным листочком. И Элиза пытается вернуться в уютное родительское гнездо. Где не надо взрослеть. Но Мачеха по-прежнему выталкивает в мир. Брести по полям и болотам, не зная, куда идти. Душа сбивается с дороги. Она не едина с телом. Этот разлад — внутренняя противоречивость, неопределенность. Затем происходит открытие внутреннего «Я», осознание собственной индивидуальности и ее свойств. И душа с телом вместе продолжают путь. Через бушующее море. Душа обретает мужество и стойкость, чувствуя боль, страх, муки. И жизнь и смерть в её руках. Появление Короля — изменение семейного статуса, горькие слёзы на её королевском платье — нелёгкое испытание бытом... И если пройдены испытания и сохранена невинность, сами собой зазвонят все колокола в городе. Это — счастье.

Люблю сказки. Особенно сказки с хорошим концом.

В детстве мучал вопрос, отчего мама, сказавшая в начале: «Он вырастет сильным и пробьёт себе дорогу», потом говорила: «Глаза бы мои тебя не видали»... И вот однажды одноклассник сбежал из дома. Его быстро нашли. Но я успела увидеть его маму во время поисков. Строгая, всегда собранная и невозмутимая, с каменным лицом... на ней в тот день не было лица.

Дюймовочка... мама сказала, что я заплакала, когда услышала эту сказку в первый раз. Попросила, чтобы снова прочла, и разрыдалась ещё сильнее. Плакала ли я о дюймовочке? Нет, меня расстроило, что мотылёк не смог освободиться. Видимо, слишком мала была, чтобы прочувствовать сложный путь малышки...

Когда пришло время самой читать эту сказку в школе, меня удивило, почему Дюймовочка расплакалась, когда майские жуки прогнали её :«ей было обидно, что она такая некрасивая». Как она могла поверить? Мало ли, что кто-то наговорил!

Прошли годы. Пришло время выложить из коробки на книжную полку книги из детства. И вот уже мои дети слушают... И вот уже мои дети читают...

Каких только сказок не рассказывают... Малышам — сказки попроще... А смышлёным... подавай сказку и про семью, и про... родню.

Эту сказку впервые мне рассказала 8-летняя девочка. И мне было очень стыдно, так как книгу она взяла из моей библиотеки. Крупные буквы, неяркие картинки... и живой несмолкающий поток: «Смотри, тут дом в болоте... А это аисты... А она плачет... А здесь... А потом она царапалась и кусалась!» Малышка, недавно научившаяся читать, по картиинкам спутанно пересказала мне сказку...

Потом я прочитала сама. Сказка «Дочь болотного царя» Ганса Христиана Андерсена свела вместе и египетскую принцессу, и викингов, и аравийского принца. У этой сказки несколько начал и несколько концов.

И каждый прочитавший сможет пересказать её на свой лад. И каждый рассказ её всё лучше и лучше.

Прочитал. Сделал поправки на возраст произведения, возраст целевой аудитории, так же на то, что это одна из ранних сказок, к тому же короткая, следовательно расписывать принятые решения у автора просто нет места, но всё же...

Нет, я не критикую, но мне кое что не понятно. Зачем рассказывать детям, как человек обустраивает свою жизнь и избавляется от проблем при помощи убийств и воровства? Не нашел я в произведении ни явного, ни скрытого смысла, кроме упования на неожиданные богатства.

А так мне понравилось. Люблю чернуху.

Сказка в буквальном смысле слова ни о чём. Виртуозность ради виртозности, каллиграфия без смысла.

Очень красиво написано, изящно выстроено, но смысла никакого. Просто приятно и грустно читать.

Если же попытаться разобраться в посыле Андерсена в этой сказке, то возникает примерно следующее: «Человеческая жизнь жестока и абсурдна. Человек, никогда и никому не делавший зла, хороший человек, может быть наказан просто ни за что.» Пессимистическая банальность, не правда ли?

Наряду с «Пастушкой и трубочистом» это моя любимая сказка Андерсена.

Это описание работы художника, сказка о творчестве и потребителях искусства.

Разумеется, этой сказкой Андерсен намекал на собственную гениальность и на неблагодарность современной ему датской критики. Этот мотив самолюбования, самовлюблённости не даёт оценить сказку по высшему баллу. Но всё равно, если забыть об Андерсене и приложить сюжет к любому другому художнику, получится очень хорошо и убедительно. И очень красиво.

Прекрасная сказка о течении времени. Собственно, там нет ничего, кроме утверждения о том, что «всё проходит», зато упаковано это довольно-таки банальное утверждение в дизайн высшего качества.

Кто-то скажет, что писать в подобной манере пара пустяков, всего-то два-три вполне примитивных литературных приёмчика. Даже какая-нибудь Линог Горалик (не к столу будь помянута) может написать ничуть не хуже. Но! Андерсен был первый. Он-то и изобрёл эти приёмы. Все остальные — эпигоны по отношению к нему.

Довольно странная сказка про то, как пожилой норвежский тролль-вдовец приехал с сыновьями в Данию за невестами для своих мальчиков, но в результате женился сам на юной сверстнице своего младшего сына, а пацаны только посуду били и спьяну блевали за сараем, не интересуясь девочками.

Какая, собственно говоря, мораль следует из короткой и, честно говоря, путаной сказки? Я это не очень понял, но, по-моему, какая-то нехорошая мораль. В принципе, даже националистическую мораль (типа «мы, датчане, молодцы, а норвежцы отстой») отсюда извлечь трудно: старый норвежский тролль явно умён, хоть и брутален, а датские «девушки из холма» оказались недостаточно эротичны, чтобы вызвать интерес у заморских принцев. В общем, непонятна суть дела. Мы, современные читатели, явно не в теме.

Перечисление разнообразных монстров, конечно, впечатляет, но никто из описанных чудовищ в сюжете не участвует. Список разноообразных «трёхногих лошадей без головы» мог бы быть в три раза длиннее или в два разо короче — в сказке ничего не изменилось бы.

Поскольку все положенные восторги высказаны предыдущими рецензентами, сосредоточусь-ка я, пожалуй, на анализе этого бессмертного шедевра, дабы шершавым языком аналитики ободрать лакировку, наложенную бесчисленными восторженными облизывателями «Снежной Королевы».

Сразу скажу, что сказка существует в двух вариантах — в сокращённом варианте и в полном, причём сокращённый вариант имеется не только в советских изданиях, но и, скажем, в немецких и английских версиях начала ХХ века.

Я (уж простите невольную исповедальность) прочитал эту сказку в раннем детстве, в советском сокращённом варианте, проиллюстрированном Конашевичем, и влюбился в этот текст на всю жизнь... Естественно, став старше, не утерпел, раздобыл «каноничный авторский вариант», из известного двухтомника с оформлением Трауготов, и был дико разочарован. Право! Всё очарование было убито напрочь.

Сокращённый вариант рассказывал о девочке, которая ради любви к мальчику бросила вызов целой Вселенной — и победила, потому что была верна и любила. Но «авторская» версия показывала, что девочка вовсе не бросала вызов всему миру, а, как безвольная марионетка, как зачарованный зомби, шла туда, куда её вели поющие ангелочки Господина Бога (то есть, самого автора сказки), и весь героизм девочки заключался в том, что она не роптала, когда оказывалась в аховых ситуациях: уповая на доброго боженьку, терпела и возносила хвалы боженьке, в ожидании, когда ангелочки поведут её дальше... Тьфу! Слащавая проповедь конформизма!

Я понимаю, что есть огромное количество сторонников именно авторской версии, но мне такой подход к истории Герды представляется попросту похабным. Те, неведомые мне, редакторы, которые вычистили из сказки ангелочков и прочую квазирелигиозную порнографию, превратили второсортный текст в настоящий литературный шедевр.

Ну, а если обратиться к аналитике, то вызывает определённый интерес пристрастие Андерсена к босоногости: Герда остаётся босой (выбросив свои новые (!) башмачки в реку) практически в начале сказки. Этот же сексуальный фетиш босоногости проходит красной нитью и по другим сказкам многоуважаемого Андерсена — и в «Русалочке», и в «Диких лебедях» и в «Дочери Болотного Царя» и во множестве других текстов восхваляются босоногие девочки (и постоянно подчёркивается их босоногость), а вот с обутыми девочками в «Красных башмачках» и в «Девочке, наступившей на хлеб», Андерсен расправляется с совершенно неадекватной свирепостью, вызывающей сомнения в его психической полноценности.

Другой интересный момент — по сюжету девочка ищет мальчика, а не наоборот, как положено по традиции. Вдобавок, отношения девочки и мальчика подчёркнуто асексуальны. Андерсен упорно, на протяжении всей сказки, настаивает, что это не «девочка ищет своего мальчика», а «сестричка ищет братика», и только в последних строчках сказки сдаётся, скрепя сердце признав, что Герда и Кай — влюблённая пара. Упорство Андерсена в проталкивании нелогчной мотивировки действия, заметно ослабляющей сюжетное напряжение (ведь Снежная Королева, похитившая мальчика, похитила его совершенно очевидно с эротическими намерениями — как Зевс похитил Ганимеда — и таким образом выступила соперницей девочки Герды), не поддаётся приличным объяснениям. Тут настоящий прорыв в текст подсознательных вожделений автора. Получается, что Андерсен совершенно определённо не желает, чтобы Герда была влюблена в Кая, а Кай — в Герду.

Почему? Тут стоит вспомнить о гомосексуальности Андерсена, который и хотел бы описать, как мальчик ищет мальчика, но понимал, что такая сказка энтузиазма у читателей не вызовет. Но искать похищенную девочку... Фи! Поэтому «похищенное сокровище» осталось мальчиком, а герою, вышедшему на поиски, Андерсен сменил пол. И, поскольку девочки его не особо не интересовали, придал Герде сомн ангелочков, которые эту слабую глупышку должны охранять от опасностей и вести к цели. Плюс, ослабил сюжет, нелогично убрав влюблённость девочки в мальчика (ревнуя Герду к Каю, не желая делить своего воображаемого мальчика с какой-то там девочкой).

В общем, анализировать и разбирать детали можно долго (один Таинственный Розовый Сад, позже отозвавшийся в графике Обри Бёрдсли и в стихах Александра Блока чего стоит!), но это целая монография получится. Ведь «Снежная Королева» — очень сложный текст. То, что он несовершенен и отчасти патологичен, только усиливает его очарование и желание разгадывать загадки одного из самых эзотерических текстов европейской литературы XIX века.

Красивая, грустная сказка о напрасно прожитых жизнях. Андерсен любил писать такое — «Бутылочное горлышко» и многие другие сказки тому свидетели.

От аналогичных сказок «Ветер рассказывает...» отличается особой изысканностью композиции, своего рода повествовательной каллиграфией.

Впрочем, как и аналогичные сказки, «Ветер рассказывает...» абсолютно пустой текст, потому и не особо известен даже в среде почитателей Андерсена. Но мне нравится. Красиво. Своего рода красивый, приятный яд, порождающий глубокую печаль об утратах и несостявшихся приобретениях... Да-с, воистину, сей текст — квинтэссенция меланхолии.

Ух, вот тут-то добрый сказочник Ханс Кристиан Андерсен наконец-то выпустил на волю своих внутренних демонов! Перестал притворяться добрым, умным, всепонимающим и любящим детей! На нескольких страницах — полномасштабное упражнение в садизме, упоённное купание в мерзости, прикрытой тонкой, никого не обманывающей, плёнкой псевдорелигиозного морализаторства.

И, конечно, этот текст свидетельствует, что Андерсен, при всей декларативной набожности, при всех непрерывно поющих ангелочках и восклицаниях «Ах, боженька, как ты хорошо всё устроил!», никаким христианином не был. И что понятие божьего милосердия ему было абсолютно чуждо. Он попросту не понимал, что это такое — милосердие.

«Вся передняя была запружена изнемогающими грешниками, ожидавшими, что вот-вот двери милосердия отворятся. Долгонько приходилось им ждать!» — хихикая и потирая ручонки, бормочет автор сказочки. То, что Христос — это любовь и прощение, и что Христос сказал «Кто сам без греха, пусть первым бросит в неё камень» (сам он камень не бросил, хоть был без греха), Андерсена не интересует. Ханс Кристиан Андерсен упоённо швырается камнями в наивных девочек, виновных лишь в глупости.

PS. Что характерно — ни в царской России ни в СССР эту сказочку не стремились предлагать детям, она появлялась только в полном собрании «Сказок и историй» Андерсена — для комплекта, не более. Однако с 1998 года плотину прорвало и этот психопатический текст, истекающий ненавистью, многократно перепечатывается каждый год, каждый год, каждый год...

Совершенно омерзительная сладкая до тошноты история, свидетельствующая, что Андерсен был не только злым, эгоистичным (хотя крайне, до слащавости, сентиментальным) человеком, но и плохим христианином. Наверно, он был очень набожным, но не как христианин.

По отвратности эта история может соперничать лишь с «Девочкой, наступившей на хлеб».

Прекрасная притча о напрасности таланта.

Искусство, говорит Андерсен в этой сказке, существует только тогда, когда оно востребовано. Творчество для самого себя, без зрителей, без читателей, без слушателей — нонсенс. Художник, говорит Андерсен, всегда обращается к людям. И если его не слушают, он молчит и перестаёт быть художником.

Грустно, но очень верно.

Эта сказка в разной оптике может казаться и очаровательной и довольно мерзкой. Так довольно часто бывает у Андерсена, Ганса Кристиана.

Разумеется, бесконечные слащавые «детские» интепретации «Свинопаса», милые иллюстрации, прелестные мультфильмы, фильмы и спектакли на детских утренниках заложили в восприятие определённый канон, отлакировали чтение этой сказки, но... Если читать сказку, как совершенно незнакомый текст, то и Принц покажется не таким уж положительным персонажем, и Принцесса будет не так уж неправа, и её в финале будет жалко всерьёз. Жалко... Но, с другой стороны, если бы принцесса по наивности вышла бы за этого принца-психопата, который к ней сначала сватался, а потом унизил, фактически, плюнул ей в лицо, счастливая и долгая жизнь ей явно не светила.

Это моя любимая сказка Андерсена.

В отличие от большинства андерсоновских сказок, «Пастушка и трубочист» богата не только сюжетом, но и побочными деталями, готовыми сложиться в самостоятельные истории. Но главное — это горькая сказка о напрасном порыве к свободе.

Это горько, это больно и цинично, но читатель, при желании, может сделать из рассказанной истории вывод, не совпадающий с выводом самого автора, грустного конформиста.

Вечная сказка. Не забывается даже во взрослом возрасте, наверное,

потому что персонажи часто мелькают перед глазами)

Эта сказка являет собой своего рода каталог перверзий. Тут и некрофилия, и садомазохизм, и фетишизм, и секс с представителями других биологических видов, и немножечко вуайеризма. Всё есть, на любой вкус!

А в основе использован фольклорный сюжет о «благодарном мертвеце», совмещённый с «Задигом» Вольтера и «Турандот» Гоцци. Несмотря на такую мешанину, «Дорожный товарищ» читается с удовольствием... Если, конечно, воспринимать текст не как детскую сказочку, а как разудалый макабр. Главный герой, предпочитающий ночевать на кладбищах, поближе к покойникам, его ласковый попутчик, ловко сбивающий с ног старушку, несущую вязанку хвороста, принцесса, по ночам таскающаяся к мерзкому троллю и развешивающая у себя в садике трупы женихов — Андерсен неподражаем в нагромождении отвратительного, подаваемоего, впрочем, шутливым, напринуждённым тоном.

В этой канонической, известной всему миру ехидной и смешной сказке о конформизме есть забавный нюанс, связанный с конформизмом самого Андерсена и его русских переводчиков.

В оригинальном тексте никакого короля нет. Там фигурирует Император, потому что верноподданный Андерсен предусмотрительно постарался избежать аналогии с датским королём. Типа «действие происходит не у нас, а в соседнем районе». Сказка так и называется — «Новое платье Императора» (Keiserens nye Klæder). Зато, когда русские переводчики адаптировали сказку для страны конфеток-бараночек, они аккуратно заменили Императора на Короля. Чтобы никто не подумал на Русского Императора. Дескать, «действие происходит не у нас, а в соседнем районе».

Лишь англофил и социалист Займовский в 1924 году рискнул назвать героя сказки Андерсена «Императором» — ну да его перевод никто не переиздавал.

В общем, получилось очень смешно — Андерсен высмеял самого себя в собственной сказке, а потом ту же хитроумную операцию повторили русские переводчики.

Один из шедевров Андерсена. Вопреки общепринятому мнению, у Андерсена не так уж много шедевров, большинство сказок, написанных им, неприятно читать. Но «Соловей Императора» — сказка на все времена. Это великая литература.

Читать «Соловья» можно в любом возрасте, со временем и с обретением литературного вкуса эта сказки ничуть не утрачивает своего обаяния. А если не читать, а слушать, то могу посоветовать старую запись советского радио — чтение «Соловья» Валентиной Сперантовой. Вибрирующий голос великой актрисы усиливает впечатление от прекрасного текста.

Весёлый макабр с убийствами, подлостями и предательствами, балансирующий на грани некрофилии, уже предвещает зрелое творчество Ганса Христиана Андерсена. Пока что молодой писатель пробует перо, пересказывая народные сказки с усилением гнусности персонажей, но чувствуется, что он определился со своей дальнейшей дорогой.

Одна из любимых сказок детства. В ней есть все, что нужно для ребенка: злая ведьма, храбрый солдат, самая прекрасная принцесса и счастливый конец. Помню, как страшно мне было читать про собак в подземелье, и сколько радости было, что солдат женился на принцессе. Немало важно было, что и книга была удачная, с большими красочными иллюстрациями. И вот спустя много лет, моя книжка перекочевала к моей дочери, которая тоже ооочень много раз приносила именно ее для прочтения перед сном. Несомненно, эту сказку стоит прочесть своим детям.

Помимо забавной истории с перевешенными на другие дома вывесками для детской аудитории, есть за что зацепиться и взгляду взрослого. Ведь буря, поменяв все вывески, обличила истинную сущность строений, на которых висели эти вывески. Над дверью газетного редактора теперь висит вывеска селедки — якобы он сам себе голова, как говорит нам автор. Следуя вывеске с церковью — мы попадаем в театр. Заглянув под вывески серьезных государственных чиновников — мы попадем в детский сад с бегающими мальчишками. И так далее. Случайны ли эти метаморфозы? С точки зрения бури — да. Но с точки зрения автора — вряд ли. Противопоставление маски и истинной сущности в наиболее доступной и примитивной форме.

Мораль: вывеска — одно, а то, что под этой вывеской, — уже другое.

Помнится, в начале 90-х Анджей Сапковский неплохо поиздевался над теми, кто видит в этой сказке не столько любовь, сколько довлеющее всем и вся чувство долга. «Любящий жертвует! Я ради него жертвовала собой, ежедневно вылезала на скалы, все чешуйки на попе протерла, плавник растрепала, простыла. Насморк схватила! А он ради меня не хочет пожертвовать двумя своими паршивыми обрубками?» Ясно и понятно — проще призывать других отдать что-то ради твоего блага, чем попытаться жертвовать САМОМУ. Но правда в том, что избавление от мук не покупается чужой жизнью...

"— Мы отдали наши волосы ведьме, чтобы она помогла нам избавить тебя от смерти! А она дала нам вот этот нож — видишь, какой он острый? Прежде чем взойдёт солнце, ты должна вонзить его в сердце принца, и когда тёплая кровь его брызнет тебе на ноги, они опять срастутся в рыбий хвост... Наша старая бабушка так печалится, что потеряла от горя все свои седые волосы».

Не жалко ли старую бабушку? Да, конечно. Жалко — до слез. А вот принц — легкомысленный и глупый — вполне заслужил смерть. И что же?.. Русалочка не может убить принца и его молодую жену, бросает нож в море...

За свое благородство она, кстати, в итоге получает награду:

«Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и Русалочка не чувствовала смерти».

Скажете, этого мало?.. А я так не думаю. Любовь победила — пусть даже любовь без взаимности. Станет ли беспутный, глуповатый и пошловатый принц в итоге человеком?.. Возможно. В японском мультфильме 60-х он под конец все понял, раскаялся (правда, слишком поздно). Да и советскому драматургу Людмиле Разумовской тоже подобная идея приходила в голову.

« -- Кто говорит со мной? -- Сестра души твоей. -- Русалочка? -- Меня так называли...

-- Ты где, любимая? -- Я везде, возлюбленный... И в этом вот цветке, в травинке, в поле, и в солнечном луче, в ручье прохладном, в розовом сиянье дня, в вечернем воздухе, разлившем ароматы ночи...

Меня не увидать, -- но если вправду тебе я дорога, меня почувствовать ты сможешь сердцем. Лишь вспомни обо мне, и я приду мгновенно. [И, если] на щеке разгоряченной почувствуешь дыханье ветерка, то знай, что это я, что я — с тобой, что это я тебя целую нежно. Что я тебя люблю. Прощай.»

( «Что на сказку кивать?» — пел когда-то добрый волшебник Олег Ефремов. — «Сказки есть и сказки будут...

В жизни вряд ли придет

К вам на помощь чародей.

Люди сами должны

Друг для друга делать чудо,

Только люди должны

Быть похожи на людей».

А обитатели Той Стороны — они куда больше похожи на людей, чем мы сами. Что такое подлость и предательство, Русалочка просто не знает: она на такое неспособна. Хотя каждый шаг по мерзкой и грязной земле отдается в теле жуткой болью... хотя излить душу кому-то не получится — Русалочка нема. (Да, конечно, аллегория более чем очевидна — Андерсен имел в виду себя. Вернее... «и себя тоже»). Поэт, затравленный тогдашним грязным и пошлым обществом... а, может, и не обязательно поэт. Просто умный, тонко чувствующий человек. Таких во все времена было много.

Поэтому — неизбежен трагический конец. Чтобы его изменить, пришлось бы переписать весь сюжет. Что в свое время сделали диснеевцы (топорно и неумело). Что в принципе могло быть сделано — грамотнее и тоньше. История Русалочки могла бы завершиться счастливо, но тогда... тогда это должна быть другая сказка. (Собственно, она напрашивается сама собой: Русалочка не умерла бы, если бы нашла человека, который — в отличие от принца — от неё не отступится. Но это не Андерсен, это — спор с Андерсеном).

Конечно, это не означает, что не может быть иных версий. Например:

«-- Любимый мой, жизнь так прекрасна! Живи! Ты должен жить! Со смертью не шути. Не вправе мы распоряжаться жизнью. Теперь ты не один. С тобою верная твоя подруга, мать будущих твоих детей..., и уберечь ее от злых тревог — твой долг. Ступай к ней, не тревожь ее печалью. И мне пора. Я больше говорить с тобой не властна. Прощай, прощай, моя любовь, и помни, я с тобой навек! (Исчезает.)

-- Прощай, любовь. Какая в сердце боль... Но надо жить. [И] я смиряюсь, и буду жить, чтоб помнить о тебе!»

Здесь об этом уже писали, я тоже добавлю. Меня еще в детстве царапнуло, как подло солдат обошелся с ведьмой. Она-то ему ничего плохого не сделала! Да и вообще никому. И финальная сцена... в некоторых переводах ее смягчают. Собаки не разрывают короля с королевой, просто бросают их вверх-вниз, пока они соглашаются выдать принцессу за солдата.

Какой чудесный зимний и морозный денек. Да и не за горами Новый год. А на всех столах жареный гусь с яблоками. В домах тепло, красочно и волшебно. Аромат хвои заполняет легкие. Кому есть дело до маленькой девочки со спичками. Андерсен прекрасен и безжалостен.