Я брался за эту книгу со скепсисом, зная, что автор не вполне советский, но по прочтению вынужден признать, что она мне понравилась. Так что либо талантливый автор написал по заказу неплохую книгу, либо я не замечаю каких-то мелочей. Объективная сторона — это одна из немногих книг серии «Пламенные революционеры», переиздаваемая и в постсоветское время.

Мне кажется, что Аксёнов написал даже не повесть, а небольшой роман, поскольку действующих лиц, как исторических, так, вероятно, и вымышленных, довольно много, их линии часто пересекаются. А собственно Красину уделена от силы треть текста. Действие охватывает около десяти лет с 1903 по 1913 год, но бо́льшая часть книги посвящена годам Первой русской революции. Повествование часто разбавляется обильными вставками выдержек из различных документов тех лет: газет, писем, докладов и т. п., возможно, некоторые из них вымышлены. Находится место даже гротеску, в виде периодически попадающегося Красину обывателя, единого во многих лицах, или, например, городового, способного спать стоя.

Читать было увлекательно. Героям сопереживал. И да, пожалуй, это самая приключенческая из прочитанных мной книг серии.

Литературоведение без литературоедения

«И Смерть говорит: «Прочь!

Ты же один, как перст.

Против кого ты прешь?

Против громады, Эрнст!

Против —

четырехмиллионнопятьсот-сорокасемитысячвосемь —

сотдвадцатитрехквадратно-километрового чудища

против, —

против армии, флота

и угарного сброда,

против —

культургервышибал,

против национал-социализма, – против!

Против глобальных зверств.

Ты уже мертв, сопляк?..»

«Еще бы», – решает Эрнст

И делает

Первый шаг!

Эти стихи Вознесенского, конечно, не об эффективном менеджере с Первого канала, а о скульпторе Эрнсте Неизвестном, тогда совсем молодом и никому не известном, во время разгрома Хрущевым выставки в Манеже осмелившимся ответить первому лицу государства: «Если бы вы сами были когда-либо раздавлены взрывом. вы бы тогда поняли, что это означает». В аксеновских «Лекциях по русской литературе» этот рассказ и стихи стали моментом, когда просто удовольствие от умной интересной книги превратилось в острую влюбленность — так немыслимо все соединилось: стихи любимого с юности поэта в рассказе любимого с примерно тогда же писателя о событии, ставшем началом конца, Оттепели. Узнаваемо для, опоздавших к своему лету, нас.

На самом деле, курс русской литературы для иностранцев предполагает куда более широкий временной диапазон, «Лекции...» Василия Аксенова охватывают очень небольшой промежуток времени: от середины пятидесятых до начала восьмидесятых, когда и были прочитаны в Университете Джорджа Вашингтона. И это, действительно, расшифровка лекций с периодическим: «Ну что, давайте прервемся?», с репликами из аудитории, помогающими подобрать более точное слово для обозначения некоего понятия, с ответами на вопросы студентов и спонтанными диалогами. Но какой божественной легкостью они отличаются от лекций Мамардашвили, например: прекрасных мудрых, культовых — но читать и слушать их тяжелый труд. Здесь паришь на крыльях, Аксенов рассказчик не уступает Аксенову писателю в беллетристической легкости изложения. Все тот же «Вася, ну кто ж его не знает», вы ведь в курсе, что песенка про стилягу из Москвы изначально о нем?

Я отдаю себе отчет, что уровень интереса к предмету прямо пропорционален подробности знакомства с ним и мой восторг от «Лекций...» во многом обусловлен тем, что книги, песни, стихи, фильмы большинства упоминаемых здесь персоналий читала, слушала, смотрела. То есть, попытка слушать аудиокнигой «Автора и героя в лабиринте идей» Андрея Аствацатурова закончилась сокрушительным фиаско не в последнюю очередь потому, что у Т.С.Элиота читала только «Бесплодную землю», а у Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и «Выше стропила, плотники», остальные рассказы о Глассах шедевры, но не мои. Однако есть еще одно: если вы аудиалка, то чтение Михаила Рослякова как железом по стеклу. Владимир Князев читает Аксенова как дышит, это, в самом деле, немыслимо хорошо, как он интонирует, как улыбается и время от времени посмеивается, как читает стихи, а их в тексте много. Эйфорическая радость для читающих ушами.

Для меня главная ценность книги в том, что это рассказ равноправного участника событий. Литературоведение, которое не становится литературоедением, как часто бывает у второ-, третьестепенных литераторов и критиков, имевших опыт вращения в кругах, который позже начинает играть роль дойной коровы. Аксенов был гений, пусть не на всем протяжении своей писательской карьеры, но отсвет этой гениальности ложился на все. что он делал.

Советский удалой постмодерн с яркими персонажами, лихим обращением с языком и приятным юмором. Притча без видимого поучения: у местных самураев нет цели — только путь. Книга вышла очень уютной, домашней, если хотите. Читать для поднятия настроения, тюриться и цвести по вкусу.

P. S. Всю книгу не покидало ощущение, что я что-то упускаю за аллегориями хорошего и плохого человека. Не покидает и сейчас. Надеюсь, когда-нибудь я пойму, что же хотел сказать автор.

Все герои тут перевёртыши – могут по надобности, по выгоде становиться то одним, то другим, то есть абсолютно продажны – даже интеллигенты. В этом и есть замысел автора – «всегда в продаже». Идеалов не существует. То ли пародия, то ли фантастика, то ли неправдоподобная история из раннего Василия Аксёнова.

Я думаю всему свое время. В детском возрасте наверное повесть вызвала бы у меня более живой интерес, чем сейчас. На волнах ностальгии прочитал повесть в любимейшем в школьные годы журнале «Костер» и так как привык дочитывать начатое, довел это дело до конца. Сюжет представляет собой легкое, ироничное повествование о приключениях советского пионера Геннадия Стратофонтова и его борьбе с международными злодеями. Очень сильно ощущается вкус той самой «заграницы», запретного плода так манившего к себе советского человека. Стоит отметить оригинальный стиль изложения, некий сплав памфлета и детектива, с элементами обязательного патриотизма. Этот стиль подразумевает так называемое отдыхающее чтение, когда не надо особо вдумываться в текст, строчки мелькают сами собой и как скоростной локомотив проносится незатейливый сюжет.

Что ж, литература должна быть разной и что интересно, обладать свойством по разному восприниматься в различном возрасте и историческом времени. Сейчас повествование наверняка покажется весьма наивным, а вот в момент написания, я думаю было довольно интересным для читающего подрастающего поколения. Поэтому важно знать «вкус» прошедшего времени, особенности ушедшей эпохи, тогда это позволит быть не слишком строгими в оценках. Люди жившие в то время в этом смысле находятся в более выгодном положении, чем сегодняшний юный читатель, в том числе и с точки зрения ностальгии. Поэтому и неудивительны максимальные оценки рецензентов в предыдущих отзывах. Я же оцениваю повесть как произведение среднего уровня, но все вышесказанное позволяет мне понять как более высокие, так и более низкие оценки читателей.

В детстве прочитал, как и полагается, сначала «Памятник» (книгу 1972 года), затем был очень удивлён , встретив её продолжение в выписыеваемом в 1975 году журнале «Костёр». Просто не поверил своим глазам и с нетерпением ждал выхода очередного номера журнала. Могу точно сказать, что эта дилогия оказала на меня сильнейшее влияние и усилила интерес и тягу к познанию западного образа жизни, что безусловно повлияло на всю мою последующую жизнь. Не зря творчество В.Аксёнова вызывало такое беспокойство у идеологического сектора ЦК ВЛКСМ (а, может быть, и у более высоких инстанций — у самого Суслова(?). Однозначный подрыв мировоззрения молодого поколения и «прозападная диверсия». На журнальных иллюстрациях «Сундучка» Гена Стратофонтов (он же Джин Стрейфонд, на Эмпиреях — Стратофудо) почти везде, между прочим, изображён в красном пионерском галстуке — для «Костра» же рисовалось! Лёгкие перемещения в капстраны(где такое видано?), памятники предку и особняки от Ленсовета(Четвёркин), западные шпионы и «чёрная биржа» в Ленинграде, подпольные спекулянты-валютчики(Кукк-Ушкин), наличная валюта в карманах, наёмники «музыканты»-головорезы(Пабст, Грумло, Орландо) и их тренировочные базы, рядом сидящие миллионеры и террористы(Сиракузерс и Мизераблес), приёмы запрещённого карате, бары, сногшибательные красотки в бикини(Буба Флауэр), бабушки-миллионерши(деди Леконсфилд), культуристы в леопардовых плавках (Рикко Силла), автоматы в руках пионера(!), нападение на советский корабль(«Алеша Попович»), управление лайнером, вообщем, полнейшая свобода — вот это да! Просто «бомба» для глухого застоя 1970-75 гг! Ничего даже близко похожего в те годы не встречал. И такое при тогдашнем почти полном незнании проявлений западной культуры!

Я постарался передать впечатления школьника именно тех лет, которые отпечатались в памяти навсегда, а не такие, какими они могли бы быть теперь при первичном ознакомлении. Вполне допускаю, что для человека, читающего на потоке современную фантастику и фэнтези, дилогия может показаться просто неприглядной белибердой. «Редкие земли» не читал и не собираюсь — современный продукт не ко времени. Такое должно «корнями произрастать» из солнечного детства. Для меня эта дилогия стоит в одном ряду с Томин «Шёл по городу волшебник», Петкявичус «Приключения Жёлудя», Успенский «Гарантийные человечки», Крюс «Проданный смех». Держу и периодически снимаю с полки все виды первых изданий — журнальные и книжные.

В предисловии к «Моби Дику» я вычитал, что роман Мелвилла является полифоническим. То есть в нем одновременно играют несколько жанров: производственный, морской, географический, бытовой, психологический, приключенческий, философский, мистический...

Так и роман Гривадия Горпожакса является ОДНОВРЕМЕННО: приключенческим, детективным, военным, шпионским, сатирическим, фантастическим... И, кстати, историческим. Время действия там обозначено четко и оно «значительно» раньше, чем время написания...

Как уже и неоднократно... пишу отзывы в большинстве случаев, когда на глаза попадется чей-то отзыв, который меня сильно заденет... в ту или другую сторону.

Вот предыдущий отзыв меня сильно зацепил... разумеется, не в ту, а как раз в другую сторону... :-))

Не считаю себя в чем-то более компетентным, чем автор этого, да и авторы всех других отзывов... однако ж, думаю, мой дряхлый возраст дает мне слегка более широкое поле зрения. Вот если вдуматься, я родился в тот год, когда умер Сталин. В относительно сознательном возрасте видел и хрущевскую оттепель, и Карибский кризис... и фиг его знает — сколько всякого я видел... В том числе, и самого Аксенова...

Но ближе к делу. А вот что тут русофобского? Это первый вопрос. Ну я бы понял, если бы Аксенову «шили дело» об антисоветчине. Да, роман где-то «антисоветский». Но никак не «русофобский». Как раз наоборот. Там автор показывает некую альтернативную реальность, как мог бы развиваться даже сравнительно небольшой, отдельно взятый регион без «руководящей и направляющей роли партии». Но тут не будем забывать и про выгодное географическое расположение Крыма.

Вот давайте представим, что «красные» не взяли бы Перекоп. Хотя не будем забывать, кстати, и про роль махновцев в его взятии... и про то, как «красные» потом с ними поступили... Крайне не люблю, кстати, вступать в споры с верующими, которые не знают наизусть Евангелие, и с теми, кто не знают — «не по учебникам» — элементарные исторические факты...

Так вот. Мог бы стать «такой» Крым ничуть не хуже Тайваня? Да как нефиг делать, и, собственно, именно об этом и пишет Аксенов. Это русофобство? Как по мне, так совсем наоборот.

И не надо тут и мне самому клеить «антисоветчину»... :-)) У того самого «совка» были и вполне положительные стороны. И вот как раз мне, в силу возраста, это хорошо видно.

Но фиг с ней... с политикой.

Вообще, мне больше нравится «ранний» Аксенов, чем «поздний». Но вот «Остров Крым» — как по мне, так вершина его творчества. И сам Аксенов — в расцвете своего творческого мастерства. И еще не совсем утратил «юношеский задор». И еще не стал слегка уставшим от «литературных подвигов». Прежняя безудержная «аксеновская» фантазия — и практически безупречное мастерство великого — ну вот так я думаю — писателя.

И само «фантдопущение». И его реализация. И «любовная линия». Вот даже за большие деньги — и то не нашел бы, к чему придраться... :-))

Разумеется, мое мнение — всего лишь мое мнение. Но, скажем, в список 50 произведений, которые ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно прочитать — я бы включил.

P.S. А еще я безумно люблю Крым. С детства. Когда во всем Коктебеле не было практически ничего кроме небольшого Дома Творчества писателей, вокруг дома Волошина. И, когда в очередной раз перечитываю «Остров Крым», на какое-то время снова туда возвращаюсь... Ну, простим дедушку за старческие сопли... :-))

Отличное, очень мощное произведение, нисколько не потерявшее своей актуальности после «события 2014». Безусловно, здесь есть над чем задуматься, присутствуют и блестящие фразы, которые смело можно использовать как афоризмы. Каждый думающий читатель найдет в романе что-то для себя! Книгу бы прочесть «руководителям» разного уровня, было бы полезно))) Сравнить с другими работами автора не могу, т.к. это первое знакомство (в будущем планирую прочесть «Московскую Сагу», «Ожог» и «Желток яйца»)

Бесподобный по языку Аксенов — таким языком написаны только лучшие его рассказы.

Однако, не уверен что он будет восприниматься адекватно в день сегодняшний — мир, который там описан в стиле «магического реализма» перестал существоать уже давно. Боюсь, что ирония и логика действия будет понятна лишь людям жившим в то время.

Великолепный может быть лучший модернистский роман в русской литературе. Равно ненавидим как красными, так и либерастами — и есть за что. Переполнен мемами, может быть разорван на цитаты как, пожалуй, никакой другой его роман.

С точки зрения именно литературы как искусства возможно лучшее из написанного в 60-70е (если вы не подходите к литературе с требованиями сугубого реализма, точнее псевдореализма, а-ля поздний Лев Толстой :) .

Я просто фанатею от этих бесконечных «совпадений», уважаемый потенциальный читатель. В 1981-ом Василий Аксёнов живописал «параллельную реальность», в которой Дума крымского государства обращается к Верховному Совету СССР с просьбой о присоединении. А в Реальности нашей, через 33 года, Крым делает абсолютно то же самое, и просьбу озвучивает — Сергей Аксёнов. Не родственник писателя, а — реальный политический деятель, глава крымского государства.

И обрати внимание на срок, уважаемый потенциальный — 33 года. Да, это — тоже, вроде бы, некое совпадение. Только совпадений этих — уже так много, и они… эээ… так страннЫ, мягко говоря, что невольно приходит на ум сравнение нас с тобой, уважаемый потенциальный, с бумажными героями некой бумажной — и уже не первой — версии Истории, которые, как ты, надеюсь, помнишь, интерпретируются уже не иначе, как «…в виде фарса…».

Сама книжка (вот эта, конкретная, про остров) сегодня, при наличии новых реалий — уже практически ни о чем. Но это вовсе не означает, что она недостойна внимания. Совсем даже наоборот! Эвереттовских основ Мироздания — никто не отменял, и вкушать особенности спектра альтернативных реальностей, отделяя мух от котлет, выковыривая изюм универсальных принципов из булочек частных реализаций конкретных случайностей и политических амбиций — это супер-пупер увлекательное занятие. Супер-пупер увлекательное. То, что при этом несколько снижается пафос восприятия данной конкретной книжки — ну, да, есть такое дело. Но… это уже неизбежные потери. Как говорил Мюнхаузен — «…не делайте умное лицо, господа. Все глупости на свете делаются именно с этим выражением…»

Добрый день. Прочел эту книгу. Вернее как — заставлял себя читать эту хрень. Какой однобокий автор в этом произведении. Такое чувство что книга написана на заказ от капиталистических стран в то время. У автора явно не хватает сексуальных отношений. И думаю что есть зависть к своему же персонажу, который спит с красотками, ест все самое дорогое и имеет все что хочется иметь в жизни. В наше время книга просто не актуальна. Короче никому не советую.

А ведь я читал эту повесть (пять раз подряд) в журнале «Костёр» пятьдесят лет назад. Потом журналы куда-то задевались, а книги я так и не достал. Но помню, Помню, ПОМНЮ!

«Позор презренному Перейре!»

«В дебрях Лабрадора живёт принцесса Вуги. Буги женится на ней и на Великих Эмпиреях воцарится династия Буги-Вуги!»

«Эмпиреи, я немею! Чую ветер голубой.

Чую, но не очумею! Ближе берег мне родной!»

Не так много на свете книг, которые я до сих пор могу цитировать наизусть.

Ах, 1968 год! Ах, журнал «Юность«! Ах, «Затоваренная бочкотара«! И презрительный отзыв отца: «Что ты читаешь эту фигню? А я и не читаю, я перечитываю и уже не первый раз. С этой повести началось моё представление о том, какой должна быть современная литература. Кем бы мы были, если бы бочкотара не затоварилась, не затарилась и не затюрилась?

Во-первых, это не фантастика. Магический реализм? Ну тогда под эту категорию попадают все произведения, где кто-то что-то аллегорически сравнивает с чем-нибудь или где просто описываются пьяные бредни.

Во-вторых, это стилистические эксперименты Аксёнова с текстом, персонажами, идеями.

В-третьих, это попытка типичного «лирика» 60-х переодеться в тогу (личину) «физика» и посмотреть на жизнь, трудовые будни, ценности и интересы «физиков» с их позиций, но при этом совершенно не разбираясь в естествознании.

И, в-четвёртых, это попытка понастольгировать по своей молодости, по своей студенческой поре в Ленинграде 50-х.

Естественно мне, имеющему отношение к «физикам» и органически не воспринимающему бессодержательный треп «лириков», это произведение Аксёнова жутко не понравилось. И сравнивать его с «Понедельником, начинающимся в субботу» (который написали «физики») — это оскорбление Стругацких.

Но допускаю, что «лирикам», особенно 60-70-х годов, этот опус Аксёнова должен понравиться. Кстати самому Аксёнову понравилось писать такую «хрень», и он продолжил творить её в виде романа «Ожог». Также рекомендую его «лирикам» — вам понравиться.

Ну а столь высокий балл ставлю только за первую половину повести, которую читал хоть с минимальным, но интересом, не раздражаясь.

Оставим в стороне былые страсти вокруг этой повести, мегаскандал с публикацией и ее немысленную популярность. Я прочитал повесть впервые и она впечатлила. Никакие Ремарки, рубленные фразы и пафос не отменяют неподдельного лиризма, достоверности в описании психологии влюбленности подростка. Нежная и нервная вещица, которая цепляет в отличие от многих лучше написанных романов взросления. Шарм оттепельной молодежи воссоздает на все сто. Неприятие конформизма и неумение наслаждаться мелочами жизни на ровной дистанции, все то через надрыв и идеалы. Нынешний расцвет гедонизма отнюдь не отменяет и не девальвирует романтиков пролшлого. Аксенов здорово повлиял на Анчарова и В.Рыбакова. Прием с авиакатастрофой неважный: автор явно не придумал, что делать со старшим братом. Ну и для популяризации прибалтийского богемного отпуска Аксенов этой вещью много сделал. Краеугольная книга лириков в споре с физиками.

Аксеновский роман и наполовину не так плох, как о нем написал, например, Данилкин. Мне сравнивать с другими романами того же автора «Москву» не приходится — Аксенова читал мельком, давно и мало. Если уж сравнивать «Москву» с чем-то, на ум приходит проза Алешковского с абсурдом, гипертрофией социалистической мифологии, лубочным юмором. Ярости и мата у Аксенова, правда, нет, но диалоги поэта-лауреата Смелякова( Симонова) со Сталиным, ирония над советской аристократией, стилистикой эпохи — все это очень неплохо. К концу, правда, начал автор несколько сбоить со своими югославскими шпионами, но почти всю дорогу книга откровенно веселила. Аксенов почти не перехлестнул за грань вкуса и меры, написал озорной и забавный роман. Зря его ругают.

Автобиографическая публицистика, которая читается как роман.

Нет, Аксёнов не восхищается Америкой, и не разочаровывается ей, как многие пытаются изобразить в рецензиях на “Грустного бэби.” Автор задался целью рационализировать представление о стране, убрав всякую идеологическую призму. Он показывает США такими, каковы они на самом деле, и полностью принимает их именно такими.

В отличии от России. Здесь видна большая боль и обида.

Ну и кроме интересной и занимательной информации, это просто качественная проза, хорошо образованного и культурного человека, которую, у современных авторов, очень трудно встретить. Читается спокойно, с большим удовольствием.

Как на мой взгляд, эта вещь написана примерно в расцвете творчества Аксенова. Где-то лет в 35, ну и это тот Аксенов, который мне ближе всего.

Почему — именно тогда расцвет его творчества? Можно и поспорить, но это — мое личное мнение.С возрастом мы что-то приобретаем, что-то теряем? Банальная истина, кто-то не согласен? И в творчестве, и в спорте, ну и вообще — в жизни...

Приобретаем опыт — теряем юношеский задор. Ну и так далее...

Здесь Аксенов — уже уверенный в себе автор, знающий секреты писательского мастерства. Но и еще по-юношески беспечный, я бы так сказал.

Опять же, общая истина — сначала ты работаешь на свое «имя», потом «имя» начинает работать на тебя. Но вся фигня в том, что этому «имени» приходится соответствовать. В 25 лет можно заявиться на серьезное собеседование в футболке и джинсах — и это тебе может сойти с рук. В 45 лет — уже надо костюм с галстуком надевать. Если заявишься в рваных джинсах — тебя точно не поймут.

Ну вернемся к Аксенову. В этот период он уже знает, что ему подвластно — все! Сознает свое мастерство, сознает свою силу. И в то же время, не нужно думать — а не слишком ли я тут разрезвился...

Но ближе к теме. «Затоваренная бочкотара» — вещь крайне несерьезная, где-то даже «проходная», ни на что особо не претендующая. Но! Она написана настолько свободно, насколько раскованно, что даже где-то завидуешь... Нет, не писательскому мастерству автора, а его внутренней свободе. Завидуешь, если так можно сказать, — высокоталантливому «раздолбайству» автора. «Я могу написать любую хрень — но это будет восхитительная хрень».

Примерно так. Ну вот — как мог, так и написал. Получилось донести мои мысли — не знаю. Ну так и я — не Аксенов, с трудом буковки на клавиатуре подбираю.

«Не стреляйте в тапера — он играет как умеет» (с)

Не будь замечательного отпуска, я бы еще, наверное, долго мусолил это объемное произведение. Наличие же двух полноценных недель, свободных от офисных и бытовых заморочек, позволило уместить чтение «саги» во вполне приемлемые сроки. Ну да хватит обо мне, давайте поговорим о книге.

Честно скажу – ожидал от нее большего. Временной отрезок описываемых в книге событий – интереснейший – с 1925 по 1954 – сроки «сталинского правления». Масштаб описываемых событий – грандиознейший. Количество персонажей – огромно. И у меня создалось впечатление, что Аксенов просто-напросто не вытянул своего замысла. Многие события в жизни героев описаны чисто схематически, а некоторые – и вовсе оказались не освещены, хоть и названы.

Огромным недостатком книги считаю также излишнее педалирование тем секса «всех со всеми» и огромное количество мата. На нем тут также общаются все со всеми – без различия пола, образования и воспитания. Из-за этого роман вышел до неприличия грязен. Причина этого явления, на мой взгляд, кроется во времени написания романа – рубеж 80-х – 90-х годов прошлого века. Время, когда стало можно. Можно ругаться матом, ругать Сталина и Советский Союз. Практически ставить равенство между действиями фашистской Германии и Советского Союза.

Роман грязен еще и потому, что в нем, перефразируя известную поговорку, практически нет незапятнанных, есть недоразоблаченные. По прочтении я честно пытался вспомнить хоть кого-то из персонажей, кто не совершил бы хотя бы одного неблаговидного поступка. Нашел. Троих. Агаша (второстепенный персонаж, домработница семьи Градовых – главной семьи романа), да Пифагор с АрхиМедом – замечательные собаки семьи Градовых. Даже у сугубо положительных героев – старшей пары «клана» Градовых – Бориса Никитича и Мэри Вахтанговны – есть темные пятнышки на судьбе. Вот уж, воистину – «чем лучше узнаю людей, тем больше нравятся собаки».

В книге есть пара интересных особенностей, о которых мне хотелось бы упомянуть.

Особенность первая – довольно обширные врезки – цитаты из газет того времени. Эти врезки синхронизированы со временем описываемых в романе событий, и тем интересны. Одна беда – на мой взгляд, не хватает каких-то авторских комментариев к этим врезкам. Хотелось бы знать мнение автора о тех газетных заметках, которые он приводит. Понятно, что далеко не все они правдивы, но ведь, наверняка, и не все лживы. Хотелось бы помощи автора в вопросе отделения зерен от плевел.

Особенность вторая. Также, как и врезки из газет, в романе время от времени встречаются и врезки некоторого мистического плана. Дескать, рядом с миром людей на улицах Москвы обитают и некоторые животные персонажи, в которых переселились души небезызвестных политических и прочих деятелей различных эпох. Как литературный прием, эти мистические вставки, безусловно, очень интересны. Но, на мой взгляд, тут автор явно недоработал. Переселение душ великих мира сего в персонажей животного мира скорее хаотично, чем логично. Судьбы одушевленных животных в романе не прописаны. О них, что называется, сказано-упомянуто, и брошено, не доработанным.

«Сладостный стиль» издан в 1996 году. Это уже поздний Аксенов, мэтр, свободно путешествующий по странам и эпохам. Роман, в котором спивающийся русский «независимый» режиссер, перебравшись в Америку, вдруг становится в центре исторических событий.

***

В образе главного героя – Александра Корбаха, можно найти черты и Андрея Тарковского, и Владимира Высоцкого, и самого автора романа. Он также как Высоцкий – известный бард и его песни поет весь СССР. Как Тарковский, он режиссер, правда, театра «Шуты», но уже в Америке осуществляет свою давнишнюю мечту и ставит фильм. От Аксенова Корбах позаимствовал изгнание и не всегда легкую жизнь на чужбине.

Но это все элементы взрослой жизни, а было еще и детство, в котором Александр до десятого класса носил фамилию Ижмайлов – отчима, которого считал отцом. Только подростком он узнал, что на самом деле является сыном Якова Рувимовича Корбаха, сгинувшего в тюрьмах по доносу Ижмайлова.

Потом был разрыв с семьей и переезд к бабушке. Попытки учиться на филфаке МГУ, в театральном училище, режиссерском отделении ВГИКа и, наконец, на Высших сценарных курсах. Отовсюду его вскоре выгоняли под благовидными предлогами, но от скатывания на дно помогали песенные заработки и, наконец, созданный и признанный официальным театр «Шуты». В промежутках этой бурной жизни была еще знаковая встреча с великими стариками Михаилом Бахтиным и Леонидом Пинским, беседы с которыми существенно раздвинули культурологические горизонты; знакомство с диссидентами и понимание, что это не его путь; женитьба на Анис и рождение близнецов и тихий алкоголизм от творческой и жизненной безысходности. Так что предложение не мозолить глаза своими постановками и заодно съездить в творческую командировку, подоспело как раз вовремя. Корбах очутился сначала во Франции, а когда своими свободными речами вызвал соответствующую реакцию партийных органов, перебрался в США.

***

Роман как раз и начинается с приземления главного героя в JFK Airport, где его, оказывается, никто не встречает. Не встречает по той простой причине, что в телеграмме из Франции глупо перепутали даты, и толпа журналистов облепила выход из терминала только на следующий день.

Упадок жизненных сил выразился в полном смирении и принятии окружающей действительности, где легендарная для эмигрантов личность вот так запросто может сидеть рядом за столом и пить вместе со всеми водку. Житии в многозаселенной квартире бывшего соотечественника, а сегодня – нью-йоркского таксиста. Случайных заработках и необъяснимых случайностях.

Все началось с конфликта в супермаркете. У задержанного Корбаха проверили документы, и к его счастью управляющий смог соотнести фамилию странного лысеющего мужчины и владельца сети. Главный Корбах был очень богатым человеком, но имел одну трудно объяснимую страсть – восстановить как можно шире свое генеалогическое дерево. Александр оказался его дальним родственником, что существенно повлияло на последующую жизнь.

***

Далее были новые интересные знакомства, преподавание в университете, возвращение в СССР, но уже в качестве директора благотворительного фонда, съемки фильма о Данте и многое другое. События развиваются с бешеной скоростью, перекидываясь с континента на континент, из одной страны в другую, все более и более поднимая градус повествования. В результате получилась этакая утопия, но в отличие от «Остров Крым» не в масштабах страны, а на уровне одного взятого человека.

Весь 550-страничный роман читается на одном дыхании и даже перед каждой главой содержит стихотворные вступления – дань двум Гвидо – Гвиницелли и Кавальканти, которые и породили своим творчеством «новый сладостный стиль».

В идее «Острова Крым» нет ничего особо оригинального. Она была перед глазами – материковый коммунистический Китай и лежащий через пролив Тайвань, куда после поражения от войск Мао Цзэдуна перебрался генералиссимус Чан Кайши со своей партией Гоминьдан.

Но одно дело – идея, и совсем другое – разработать полноценную утопию, создав один из лучших романов середины XX века.

***

Как следует из названия, Аксенов превратил полуостров Крым в остров. Отбившись от наступающей Красной Армии, остатки соединений Врангеля создали на нем процветающее государство. Ультрасовременный Симферополь, стильная Феодосия, небоскребы Севастополя, минареты и бани Бахчисарая, американизированные Джанкой и Керчь – таковы реалии этой небольшой страны, намного превосходящей своего 250-миллионного соседа.

Из выступления представителя Крыма в ООН:

«Организация «Крым-Россия», разумеется, весьма польщена тем, что «Тайм» выделил нам полную сотню процентов свободы и в равной степени огорчена тем, что щедротами «Тайма» Советский Союз наделен лишь восемью процентами оной, однако мы в который уже раз заявляем, что все статистические данные «Крыма-России» и Советского Союза должны плюсоваться и делиться на общее количество нашего населения. Вот вам другой пример. В Советском Союзе, по данным«Тайма», приходится 18,5 легкового автомобиля на тысячу населения. В нашей организации, которую журнал не удосуживается назвать даже географическим понятием, а именует словечком туристического жаргона «О кэй», оказывается, 605,8 автомобиля на тысячу населения. Господа, если вы в статистических исследованиях используете понятие «Россия», извольте плюсовать данные Советского Союза и организации «Крым-Россия». При этом единственно правильном методе, господа, вы увидите, что Россия на текущий момент истории располагает 25,3 автомобиля на тысячу населения и 16 процентами свободы по шкале журнала «Тайм».

Героем своего романа Аксенов выбрал главного редактора влиятельной газеты «Русский Курьер» Андрея Лучникова. Этот островной «шестидесятник», фактически, являясь «человеком мира», имеет возможность регулярно посещать Москву, где поощряют его идею Союза Единой Судьбы. Но об этом чуть позже.

Крым Аксенова – это не только плавильный котел народов, нация, составленная из потомков татар, итальянцев, болгар, греков, турок, русских войск и британского флота, но еще и собранное в одном месте все многоцветье идеологических воззрений. От «Союза Возрождения Родины и Престола», ратующего за победоносный поход на Москву, до «Союза Единой Судьбы», стремящегося, наоборот, мирно присоединить Крым к СССР.

***

Кажется, идея-фикс Лучникова не выдерживает никакой критики. Вполне здравомыслящие люди объединяются ради того, чтобы угробить процветающее государство. Но, если вспомнить, что речь в утопии идет все-таки не о конкретных странах, а об идеях, то все становится не столь однозначным.

«Русская идея» в ее интеллигентском разрезе – это всегда вина. Вина перед крепостными, перед пролетариатом, перед народом. Хотя, здесь нет особой русской специфики. В США белые южане до сих пор испытывают чувство вины за своих предков-плантаторов. А сытые европейцы, переживая комплекс неполноценности от этой сытости, массово бросились в 60-70-е спасать страны третьего мира от голода и болезней.

Естественно, далеко не все согласны на острове с Лучниковым и его идеями. Естественно, кто-то пытается решить проблему простейшим путем – застрелить главного редактора «Русского Курьера». Но идея Единой Судьбы постепенно становится доминирующей среди населения. (Как при этом не вспомнить Французскую революцию, где кучка журналистов и адвокатов с ораторскими способностями ввергла целую нацию в пучину братоубийственной гражданской войны).

Итог печален. Крым принимает решение о присоединении к СССР, на что старший собрат отвечает немедленной военной оккупацией острова. На глазах рушится процветающее государство, чтобы подобно Римской империи вновь возродиться через много лет в процветающей России.

***

На мой взгляд, «Остров Крым» — гениальный роман. Гениальный не только с точки зрения создания своего уникального, неповторимого пространства. Если жизнь в СССР Аксенов знал не понаслышке, то прописать вплоть до мельчайших деталей жизнь целой виртуальной страны – дано не многим. И на всю эту конструкцию еще навешивается мировая история противостояния идей, начиная с Римской империи, через Французскую революцию к «холодной войне» капитализма и социализма.

Книги такого масштаба можно пересчитать по пальцам.

***

Есть еще одна идея, постоянно присутствующая в романе «за кадром».

Почему? Почему отнюдь не худшая часть нации, бежавшая из России в 1917-м и в последующие годы, так и не смогла создать своего альтернативного государства? Среди них были очень богатые люди, которые могли бы подобно Ротшильдам, скупавшим земли в Палестине и переселявшим на них евреев, договориться с какой-нибудь не очень богатой страной того времени. Почему идея-фикс о всеобщем сборе так и не овладела умами и не приобрела реальных очертаний?

Ведь были же в стране меценаты, строившие огромные музеи, земские и городские больницы, школы, собиравшие уникальные коллекции и после завещавшие их народу.

Может быть, действительно, это горькая судьба России. Судьба страны, сначала вытравливающей всякое инакомыслие, а потом, в периоды кризиса, остающейся без новых идей, у разбитого корыта.

У меня нет однозначного ответа.

***

Вердикт – обязательное чтение. «Первоисточник», из которого потом выросло не одно направление современной русской литературы.

Для своего времени этот роман стал событием. Мы читали его десятиклассниками и первокурсниками. Зачитывались. Даже старшеклассники понимали, что нельзя тут всё принимать на веру. Ясно, что не будут миллиардеры обсуждать планы небольшой войны так, походя, за коктейлем: «Там ещё «Энтерпрайз» должен болтаться». Ясно, что никто не станет имитировать ядерный удар по штаб-квартире ЦРУ, чтобы проверить рядового кандидата в сотрудники. Гангстеры вообще взяты из комиксов. Мы, правда, тогда комиксов не видели, но представляли их себе очень точно.

Но это всё мелочи. «Джин Грин» был исключительно популярен. Во-первых, непреходящее ощущение фиги в кармане. Во-вторых, обилие приключений. В-третьих, и в-главных, это было окно в незнакомый нам мир. Картины его убеждали множеством мелких деталей, ненужных и даже вредных с точки зрения пропаганды. Оставалось только отделить информацию от идеологии. А уж это мы умели.

Теперь я думаю, что фигу в кармане держали все три соавтора, несмотря на свою безупречную или почти безупречную на тот момент биографию. Эта биография и связи, вероятно, помогли книге пройти через цензуру. И тема, конечно, разоблачение империализма. Правда, разоблачение получилось каким-то подозрительным, а многие цэрэушники и белоэмигранты оказались вполне симпатичными ребятами. Но формально все идеологические ритуалы были исполнены. При Брежневе формальное исполнение ритуалов могло помочь книге дойти до читателя.

А теперь всё-таки о плохом. Сегодня эту книгу читать не стоит. После всего, что мы сами увидели, узнали и пережили, большая часть текста оставляет впечатление поверхностной журналистики. В лучшем случае. Исключение – главы о войне во Вьетнаме. Они сделаны действительно хорошо. И, конечно, выступление пастора перед курсантами – прямое и явное издевательство над выступлениями замполитов всех рангов, всех времён и всех народов.

А в козырях-то нынче мизер

Я не большой знаток азартных игр. Вернее даже так — небольшой. Однако было время, мало-помалу игрывал. В картишки. И мой совсем маленький игровой опыт подсказывает мне, что играть нужно с холодным умом и медленно бьющимся сердцем — во избежание полного проигрыша и выворачивания карманов наизнанку (было дело).

Как по мне, так эту книгу нужно рассуждать, обсуждать и может быть даже осуждать (если осуждать) с холодным умом и медленно бьющимся сердцем. Потому что если отпустить эмоции, постоянно возникавшие по мере чтения книги, то они могут увести совсем в другую плоскость и перевести разговор-монолог в разряд ругательно-оскорбительных и нелицеприятных. Именно поэтому написание вот этого отзыва на прочитанную с десяток дней назад трилогию было отложено до полного, так сказать, эмоционального выхолаживания.

Знаете, я не люблю сталинистов. Не люблю ярых твёрдых «большевиков» с Лениным в башке и с наганом в руке — они непременно тычут ленинскими и сталинскими цитатами всем в зубы и добавляют тычок тем самым наганом, а то и маузером. И всегда готовы пустить свой летящий паровоз с бронепоездом, который стоит на запасном пути, в ход. Вместе с маузером.

Но ровно настолько же я не люблю и антисталинистов. И даже не антисталинистов, а просто тех, для кого слово «СССР» и «Россия» априори являются олицетворением всего ругательно-хулительного и плохого. К сожалению товарищ-господин Аксёнов в этом своём романе прямо поместил себя именно в этот разряд. Т.е. он не просто критически описывает советский, а точнее — сталинский период существования страны с названием СССР, а именно нагнетает и гонит волну, он тщательно наделяет всё советское прилагательными совершенно уничижительного свойства и значения, он переносит своё личное отношение к Стране и Сталину и к Системе (между всеми этими тремя понятиями он явно проводит параллель и попросту ставит знак равенства — вот такой: Сталин=Страна=Система) на всех своих героев и персонажей. Ну, кроме тех персонажей и героев, которые являются частью системы. Т.е. просто взял и разделил всю страну на два лагеря: одни — часть системы и потому несгибаемые борцы и угнетатели с поработителями (прежде всего это партаппаратчики, ну и затем НКВДшники, ГПУшники и прочие МГБшники), а другие — сгибаемые и порабощённые страдальцы и несоглашенцы. Третьих нет. Ибо!

С самого начала романа у Аксёнова практически все (ВСЕ) персонажи, главные персонажи, герои, а также просто случайные люди — все они либо тайно либо активно являются критиками (как минимум) или хулителями или борцами. Возможно в той микросреде, в которой рос сам Аксёнов, и было так, но всё-таки это явно сгущение и передёргивание — хотя бы потому, что я и сам из поколения, родившегося в пятидесятых, а мои родители уже родом из конца 20-х — начала 30-х, а мои деды и бабки и вовсе от начала века XX. И потому ведь за время совместной жизни и общения и с родителями и с дедами и бабками я слушал и слышал что и как они рассказывали и вспоминали. Помню рассказы бабушки о барщине и о работе в господском доме, помню рассказы матери и отца о военном и послевоенном периоде — всякое вспоминалось и рассказывалось, но такого оголтелого отношения к стране они точно никогда не упоминали. И тут у меня возникает конфликт с личным, субъективным и пристрастным отношением Аксёнова к тому периоду существования страны, о котором он пишет, и ощущается проблема противоречия между личным отношением Аксёнова и моим (в пересказах и воспоминаниях моих родственников о том же самом периоде) отношением — он верит себе, а я верю своим близким.

И не то, что Аксёнов говорит неправду и сосредотачивает в книге сплошную ложь, но он просто концентрирует только одну сторону бытия и игнорирует или намеренно уничижает сторону бытия другую (жалкое московское метро — это сильно у него написано, и главное что как точно, ведь московское метро и в самом деле самое жалкое в мире, верно?). Метро жалкое, люди несчастные, ДнепроГЭС дрянь, песенки убогие, физкультурные парады чёрт те какие, армия беспомощная, военачальники бездарные уроды, Жуков генералишка и маршалишка, генералиссимус Суворов противный был старичок, ну и так далее. Вот такой встроенный в себя и в своё мироощущение и мировосприятие фильтрик демонстрирует нам господин-нетоварищ Аксёнов. Такой вот ниппель.

Теперь о литературных достоинствах трилогии. Знаете, у меня ведь это не первая и не единственная прочитанная книга от Аксёнова (поисковик выдал на гора четыре предыдущих книги — трём из них мною выставлены твёрдые четвёрки, а сборник «Время ноль» и вовсе заполучил четыре с половиной звезды). И вот как мне кажется, «Московская сага» Аксёнова как раз с точки оценки литературных достоинств слабее всех предыдущих. Не то, что слабее, но как-то видимо вот эта его анти-всякая заряженность сказалась на нормальном восприятии романа просто как книги, просто как литературного труда. Хотя вот и ляпы ведь явные налицо: там где-то в тексте у Аксёнова написано «паровозы зиждились в депо» — ну ведь явная смысловая ошибка, зиждиться — значит основываться на чём-то, а паровозы в депо просто стояли на рельсах. Эх, Василий Павлович! Пролитая и выплеснутая аксёновская желчь разлилась не только в эмоциональное поле, но и заразила своей горечью поле литературное. А жаль.

Что касается судеб градовских людей, то всё-таки нужно отдать должное Василию Аксёнову — герои и персонажи получились и характерные и яркие. И с некоторыми точно можно было бы и подружиться и сблизиться.

Вот и получается, что я глубоко уважаю противников, борцов и критиков системы Шаламова, Астафьева, Гранина, Кочергина, Никулина и многих других, но вот Аксёнова к уважаемым не отношу. Краплёная колода, знаете ли, да и валет наколот. К тому же передёргивает. Вистовать не будем.

а что, собственно, не так в итоге случилось, не понимаю критиков? все по-аксенову. и миллиардер-русофил, попросивший ввести войска, и сплошная коррупция, и советский тоталитаризм, все на месте. Аксенов гениально предвидел развитие событий и написал с достоверной точностью. Войнович и Аксенов- два человека, которые предсказали нынешний ад, один в «Москва 2042», а другой в «Острове Крым».

Таинственная страсть (Роман о шестидесятниках) стал предсмертным романом автора. Это скорее воспоминания, похожие на черновой вариант, который не успели отредактировать (по причине смерти самого автора), а склеили из нескольких разных по стилю частей.

С характерным авторским взглядом Василий Аксенов описывает окружающих его людей и события тех лет, происходящие в Советском Союзе. Для героев придуманы прозвища: Роберт Рождественский — Роберт Эр, Белла Ахмадулина — Нэлла Аххо, Евгений Евтушенко — Ян Тушинский, Андрей Вознесенский — Антон Андреотис, Булат Окуджава — Кукуш Октава, сам автор предстает под именем Ваксона.

С юмором, писатель издевается над своей эпохой и над «собратьями по цеху». Он рассказывает о них разные истории (частично вымышленные), с нескрываемой иронией, себя же выставляет непримиримым антисоветчиком, борцом за справедливость и героем любовником.

О чём же сама книга:

Жизнь начала 60-х годов. Творческая интеллигенция отстаивает свои свободы. Для себя я разделил произведение на несколько важных этапов:

Этап первый, где все герои выступают единым фронтом.

Шорты. 1964 г. Местные власти распорядились запретить ношение шорт. Милиция задерживает и увозит с набережной много молодёжи. В Коктебеле разворачиваются события, в которых принимают участие известные писатели. Противостояние завершается поражением местных властей:

«В тот же вечер на террасе дома Волошина поэт-юморист либерального крыла Лодик Ахнов (Владлен Бахнов) спел только что им самим сочиненную песню:

Ах, что за славная земля

Вокруг залива Коктебля:

Колхозы, бля, совхозы, бля,

Природа!

Но портят эту красоту

Сюда приехавшие ту-

Неядцы, бля, моральные

Уроды.

Спят тунеядцы под кустом,

Не занимаются трудом

И спортом, бля, и спортом, бля,

И спортом.

Не видно даже брюк на них,

Одна девчонка на троих

И шорты, бля, и шорты, бля,

И шорты.

и т. д.»

Этап второй, где дружба оказывается сильнее всеобщего порицания.

1963, март. Кремль Закоренелые сталинисты, на встрече Хрущева с творческой интеллигенцией в Кремле, не собираются сдавать свои командные позиции в литературе, в штыки воспринимают каждое слово молодёжи. На них обрушивается град упреков и критики. Обвинения в том, что «молодые писатели из СССР мешают им строить социализм»!

Этап третий, где нужно делать не легкий выбор.

Август 1968 советские танки входят в Прагу. Жена Тушинского Татьяна во время «посиделок» задает друзьям прямой вопрос, что они выбирают: предательство или сострадание? «Мне кажется, что после хрущевского опороса наши мальчики склоняются к первому, — говорит Татьяна. — Они забздели, что их перестанут печатать и выпускать за границу».

Этап четвертый, где друзья уже не друзья.

Ваксон вместе с новыми друзьями Олехой Охотниковым (Евгением Поповым) и Венечкой Проббером (Виктором Ерофеевым) задумывают издать неподцензурный альманах “Метрополь”. В нем должны напечатать ещё непризнанных авторов, и для авторитета устоявшихся. Но все дальше и дальше расходятся дороги друзей.

Этап пятый, где Роберт Рождественский — Роберт Эр, «судит самого себя». Эту главу хочется отдельно рассмотреть, по той причине, что автор устраивает самосуд над своим героем Роберт Эр. Себя же автор выводит, как непримиримого борца со властью. Интересный факт, что семья Рождественского требовала изъять часть глав из произведения, считая их не достоверными. Мне лично интересно, каким образом автору удалось прочитать мысли Роберта, чтобы написать от его имени покаяние. Роберт Рождественский, который умер в 1994 году, никогда не сможет ответить нам, раскаивался он в чём-то или нет. Однако его творчество отличавшееся искренностью, ярко выраженной гражданственностью, поэтической темой которого стала борьба за мир, преодоление социальной несправедливости, уроки Второй Мировой войны, красоты человеческих отношений, морально-этических обязательств, скажет за него.

Глава 1979. Административное. Роберт анализирует прошедшие годы. Почему это случилось с его поколением? Когда наша дружба пошла наперекосяк? Что было не так? Далее следует сравнения Роберта и Ваксона. «А почему же ты не вспоминаешь о себе..? Ведь ты и сам от них ушел, от прежних, признайся, Роб! Ты в партию ушел от них, от беспартийной богемы, от фронды, которую грязной тряпкой отхлестал Хрущев. Ты потащился совсем в другую сторону, почти столь же немыслимую для всех, сколь и Радио Свобода». «Ваксон как-то точнее держался, чем ты. Он орал на каждом углу о партийных преступниках.

Этап шестой, где приходит конец и зарождается новое начало.

Вакса стал неудобен для власти, и на него совершается покушение, когда он с Ралиссой (Майя Аксенова) возвращается на машине в Москву после встречи с отцом.

«- Это конец! — успела воскликнуть Ралисса».

Основной идей произведения является дружба, предательство и любовь. Поколение предает само себя, не сумев сохранить творческое единство в противостоянии власти. Личные амбиции и любовные предательства разделяют их. Беспорядочные отношения и любовные связи между героями советской богемы говорят о том, что не так уж эта публика была разборчива в поступках. Измены и предательства в этой среде стали общепринятой вещью.

P.S. Что тут сказать, Аксенову удалось всех, показать в неприглядном свете.

Прочитал 200 страниц из 400. К этому моменту надежда на интересный затягивающий сюжет угасла совсем. Может оно там только и начинается, но сил уже нет.

О чём первые 200 страниц: это различные зарисовки о том, как главный герой — богатый миллионер, перемещаясь по миру, кушает чёрную икру и прочие деликатесы, пьёт самый дорогой алкоголь, сношает (прошу прощения) девок толпами и... и всё. А, нет – ещё везде все его узнаЮт и трепетно мечтают взять автограф — как же, главный герой – главный редактор известной газеты! ГАЗЕТЫ! Это вам не какой-то там голливудский актёр или Президент!

Есть и плюс. Данная книга излечила меня от «читательского мазохизма» — читать через силу в ожидании, что «вот сейчас начнётся!». Теперь, если я чувствую, что «не начнётся», бросаю без сожаления – на свете очень много более интересных книг, которые не нужно «уговаривать».

p.s. Учитывая, что недочитанным произведениям нельзя выставлять оценку, вынужден убрать. За «уговорённую» часть — 5 из 10.

Начало очень тяжелое, автор совсем не думал увлечь читателя с первых страниц, как это делается сейчас, зато постепенно (незаметно) роман затягивает, чего там скрывать, становится все более интересно. Да, встречаются непростые моменты и нелогичные поступки некоторых героев, например Кузенков крайне противоречив, но в общем вполне достойное произведение. Может перечитаю через годы и признаю Классикой.

И еще: для любого, кто чтит историю, вызывают сомнения существование такого государственного образования, как остров Крым «под носом» огромной империи, но есть же такие страны — Финляндия или Япония, которые были абсолютно другим миром по сравнению с Совдепией. Так что прецедент есть (точнее был; хотя может все же еще есть).

Рекомендуется вдумчивым читателям и любителям умной альтернативной фантастики.

Далеко не лучшая вещь Аксенова тем не менее неплохо передаёт настроение писателя накануне эмиграции.

1979 год. СССР начинает войну в Афганистане и готовится с помпой провести Олимпиаду. Империя кажется несокрушимой, но смутное предчувствие катастрофы уже витает в воздухе. В «Гибели Помпеи» им пропитана каждая страница... Актуально ли звучит этот рассказ в XXI веке? Безусловно. Стоит ли браться за чтение не ради политики, а для эстетического удовольствия? Сомневаюсь. Автор перемешал советские реалии и некоторые черты Римской империи, но все его иносказания лежат на поверхности. И.В.Сталин здесь фигурирует под кодовым именем Исторический Великан ( ИВ), а маршал Жуков и вовсе стал Тараканкиным. И ещё. Что добавляет этому тексту матерщина? Назовите меня ханжой, но ведь русский язык и так достаточно богат. А ранний Василий Аксенов блестяще обходился нормативной лексикой.

Хорошо,что в библиотеке взял книгу, а кто то ведь деньги платил. Автор поразвлекался, а люди потеряли время на чтение этого стёба над всем и вся.

Читая роман «Остров Крым» я никак не мог отделаться от навязчивого непроходящего ощущения некой неправильности, противоречивости разворачивающихся событий, глубокого внутреннего диссонанса в происходящем. Связано это с тем, что нам прекрасно известна судьба и биография писателя В. Аксенова, его взгляды, его сложные отношения с советской властью и тот примечательный факт, что уже через пару месяцев после окончания «Острова» он уедет преподавать в Штаты и будет лишен советского гражданства. Именно поэтому меня никак не оставляло ощущение, что я читаю не роман одного из самых западных советских авторов-шестидесятников, а какой-то махровый соцзаказ, едва ли не комсомольскую агитку.

В романе идет речь о судьбе фантастического географического образования – острова Крым – который после революции и гражданской войны стал временной базой разбитого белого движения, а дальше бодро и обособленно развивался в параллель с Советским Союзом и развился до такого уровня капитализма и демократии, что обзавидуются любые европы. Аксеновский остров Крым – это демократический плюралистический рай, место вдохновенной природы, пейзажей и архитектуры, высокоразвитых техногенных городов, это мир творчества, космополитизма, волюнтаризма, праздности и непрекращающихся развлечений, всеобщего достатка, сексуальной свободы и независимости ото всех. Место богатое и свободное во всех отношениях. И вот этот рай, свободный, веселый и вечно пьяный остров, убежище белого дворянства, желает войти в состав СССР… Такая вот нетривиальная жила сюжета.

Транслирует идею общей судьбы русского народа главный герой – издатель крымской газеты «Курьер», автогонщик, миллионер и плейбой Андрей Лучников. Андрей ведет, что называется, светский образ жизни, активно колесит по миру (Москва, Нью-Йорк, Париж, Стокгольм), встречается с друзьями, в т.ч. и с подвально-чердачной московской богемой (в его друзьях и саксофонист Дим Шебеко, и опальный режиссер Виталий Гангут), крутит роман со спортивным диктором советского телевидения, сексапильной красоткой Татьяной Луниной. И вот перед очередными выборами в крымский парламент Лучников решает создать партию и возглавить движение за объединение анклава с красным материком. Без всякой выгоды для себя, исключительно во славу высоких идей. Параллельно его очень вяло и ненавязчиво пытаются убить, но для нашего супермена, как известно, нет никаких препятствий.

В общем-то, вопрос, почему атлантист Аксенов пишет роман, где маленькая счастливая демократия с удовольствием бросается в пасть тоталитарного левиафана, остается главным. Наверное, каждый увидит здесь что-то свое, но я понимаю метафору текста следующим образом.

Сказочный остров Крым, Крым Василия Аксенова со всем его загульным размахом, неистощимой свободой и неконтролируемой демократией, с полной свободой творческой реализации – это, безусловно, рай русской интеллигенции. Это мир, где человек имеет неограниченные возможности для самореализации, где он может попробовать себя во всем (в бизнесе, в искусстве, в политике, в спорте) и добиться всего. Неслучайно остров буквально набит суперменами – и это не только Луч, но и его отец Арсений, сын Антон, его многочисленные одноклассники, занимающие высочайшие посты и положения на острове. Тогда Чонгарский пролив, отделяющий Крым от материка, – это водораздел между народом и интеллигенцией. Непреодолимый водораздел, возникший, что характерно, в период гражданской войны. А главный герой Андрей Лучников – это гипертрофированный, доведенный до экстремума русский (обязательно – аксеновский) интеллигент.

Принимая за основу эту систему координат, мы легко убедимся, что пресловутая идея общей судьбы, идея слияния острова с Союзом – это ни что иное как извечное чувство вины русской интеллигенции перед своим народом, самопожертвенное желание разделить с ним его нелегкую трагичную участь. Именно об этой жертвенной идее книга. Ведь Лучников прекрасно знает, какие порядки царят в Союзе, пишет разносную статью на Сталина и прекрасно понимает, что добившись объединения, разрушит свой рай, что вместе со своими сподвижниками поедет в Сибирь, но он все равно неотвратимо и вдохновенно летит, как мотылек, на пламя. Кажется, из всех качеств русской интеллигенции именно идеализм Аксенов ценит превыше всего.

Однако вовсе не идея романа вызывает во мне тоску и недовольство, хоть она и напоминает безопасную любовь к Отчизне из окна проносящегося поезда. Неприятны сами герои. Неприятен Андрей – дутый супермен, герой-любовник и обольститель, талантливый журналист и выдающийся гонщик, человек, у которого с легкостью получается все, за что бы ни брался, которому без вопросов дает любая, на какую бы ни взглянул. У него есть все, но ему этого мало. Наш самодовольный зарвавшийся сноб собирается совершить историческое деяние! Странно, но во всем мире нет никакого разумного противодействия его планам (про образ антагониста Игнатьева-Игнатьева говорить просто смешно), все формальные противники оказываются друзьями, да и вообще весь мир вокруг – это одна большая дружная компания великолепного Лучникова! Луч не боится ни Союза, ни КГБ, ни иностранных разведок и сам постоянно мастерски ускользает от них. Русский Кларк Кент, да и только.

Ну и второй момент, который вызывает наибольшее отторжение – это любовная линия и образ московской шлюшки Татьяны. Вообще, тема отношений с замужней женщиной Аксенову очень близка (она уже возникала в «Ожоге», да и сам В.П. увел свою будущую супругу Майю у мужа), но отношения Лучникова и Тани уж никак не назовешь здоровыми, причем образ главной героини, наставляющей рога нелюбимому супругу и продолжающей с ним спать, разъезжающей по загранкомандировкам, напрочь позабывшей о детях, завербованной КГБ для шпионажа за любимым, продавшейся за валюту американскому миллионеру, не вызывает никакого сочувствия, а только брезгливость. И та патологическая покорность, с которой штабелями слагаются перед ней самые великолепные мужики, на мой вкус, смешна и необъяснима.

Безусловно, в романе есть выдающиеся, почти гениальные эпизоды (стычка Кузенкова с дедом-доносчиком, разговор с «портретами») и живые, реалистичные персонажи (все тот же номенклатурный работник Кузенков, режиссер Гангут), но они эпизодичны и не так значимы для истории. Сам же сюжет за прошедшие десятилетия во многом утратил актуальность, и нашим поколением миллениалов воспринимается совершенно иначе: нет уже того обязательно великого Советского Союза да и жертвенной аксеновской интеллигенции уже тоже, кажется, нету.

То ли дело «Ожог». Вот в «Ожоге» как нигде ощущается и авторский нерв, и безысходность, и желание выразить, выплеснуть из себя нечто темное и невыразимое. Здесь нет места суперменам и благородным лордам, герой романа хоть и безусловно талантлив, но мучительно несчастен, и жизнь его – бег сквозь затянувшийся алкогольный трип. «Ожог», как центральный переломный роман Аксенова, заслуживает подробного большого разбора и глубокого анализа, но, к сожалению, я не обладаю нужными знаниями мотивов и обстоятельств, чтобы попытаться его дешифровать. Поэтому придется ограничиться сжатым отзывом.

Начну с того, что герой в романе разделен на пять ипостасей: это ученый Аристарх Аполлинариевич Куницер, лабух-саксофонист Самсон Аполлинариевич Саблер, писателей Пантелей Аполлинариевич Пантелей, врач Геннадий Аполлинариевич Малкольмов и скульптор Радий Аполлинариевич Хвастищев. Вместе с маленьким Толей фон Штейнбоком эти пять инкарнаций образуют собирательный образ главного героя книги. Герой Аксенова, безусловно, чрезвычайно талантлив, но талант его никак не может вырваться на простор, реализоваться в полной мере, потому что окружающая советская среда, бесчисленные рамки, обстоятельства и персоналии не дают этому свершиться, повсюду его встречает строгий наблюдательный взгляд бывших чекистов, и единственным способом заглушить эту непрекращающуюся тревогу, прорваться к гласности и свободе становится алкоголь. Именно поэтому первая часть книги («Мужской клуб») напоминает бессвязный запойный бред, где события, лица, локации и эпохи сменяются с невероятной скоростью и без всякого на то разумного объяснения. Во всем этом приключении героя сопровождает верный друг – американский профессор Патрик Перси Тандерджет (имя которого прямо отсылает нас к американскому истребителю-бомбардировщику Republic F-84 Thunderjet). Характерно, что линии всех пяти героев имеют строго повторяющиеся атрибуты. Например, близкого друга, обязательно с серебряной фамилией: у Куницера – это Аргентов, у Саблера – Сильвестр (все зовут его Сильвер), у Пантелея – Серебряников, у Малкольмова – Зильберанский, а у Хвастищева и вовсе – Серебро. Далее каждая ипостась выступает носителем некой выдающейся идеи: Куницер находит формулу, Саблер – вдохновенные джазовые темы, Пантелей сочиняет сюжет про цаплю, Малкольмов изобретает животворный состав Лимфа-Д, а Хвастищев никак не может закончить своего эпохального динозавра. Иными словами, автор ясно дает понять, что его герой – это архетипический образ творческого человека в Советской Союзе.

Роман содержит два ярко выраженных лейтмотива. Первый – долгий поиск любви, бесконечное движение к объекту обожания, блондинке с золотыми волосами, некой Алисе, которую маленький Толя фон Штейнбок впервые видит в Магадане на пересылке, а писатель Пантелей Пантелей одержим желанием увести ее у мужа, знаменитого конструктора тягачей академика Фокусова. Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что в образе Алисы Аксенов изобразил Майю Змеул, любовь всей своей жизни. Второй и наиболее животрепещущий мотив – это противостояние с садистом-следователем, подполковником в отставке Чепцовым, который арестовывал его мать в Магадане, избивал на допросе его друга Саню Гурченко, и упорно продолжает встречаться герою буквально на каждом углу: то в образе гардеробщика валютного «Националя», вахтера НИИ, то шофера чиновничьей «Чайки». И этот детский первородный страх, содрогание под лучом чекистского взгляда ощущаются особенно остро. Именно этот взгляд, это постоянное незримое присутствие изверга и врага не дают герою успокоиться, выдохнуть и зажить полной жизнью. Везде, куда бы он ни пошел, ему видится эта нечеловеческая носогубная складка и седой ежик волос. Роман «Ожог» — это еще и месть реальному чекисту Чепцову, эпизод с изнасилованием дочери прописан с невероятной, хтонической силой, и далее по тексту Аксенов убивает и воскрешает Чепцова, нашпиговывает его обрюзгшее тело иглами, словно куклу вуду, вымещая на образе истязателя собственную боль от ожога.

Примерно в середине текста в повествовании случается перелом. Главный герой во всех пяти ипостасях бросает пить и пытается вернуться к нормальной жизни. Появляются магаданские главы, самые сильные, самые талантливые и самые интересные во всем романе. Сняв верхний наносной слой, автор практически обнажает душу, показывает нам трагические события далекого детства, оставившие в его душе тот самый неизгладимый ожог.

Конечно, читать «Ожог» чрезвычайно сложно, намного сложнее «Острова». Это роман-исповедь, роман-наваждение, где эмоциям отведена роль значительно большая, чем фактам и фабуле. Осложняет восприятие и сложная нарративная техника, поток сознания, к которому постоянно прибегает писатель, переключения с одного героя на другого, отсутствие какой-либо логики в действиях и передвижениях, маниакальное стремление расширить писательский вокабуляр до предела. Роман, по ощущениям, слишком затянут, в нем много лишнего или просто нам не понятного. В тексте огромное количество обсценной лексики и жеребятины, поэтому книгу можно рекомендовать только подготовленному читателю, и я уверен, что сквозь жирный гумус «Мужского клуба» проберутся немногие. Стоит ли оно того? Чтобы развлечься и приятно провести вечер – определенно, нет; чтобы понять, что за человек был Василий Павлович Аксенов – безусловно, да.

Если в 30-50-е в детской литературе пионеры сражались с бандитами, «белыми» или фашистами, то уже в 60-70-е они запросто отправлялись в кругосветные путешествия, выдуманные страны или даже в космос («Москва — Кассиопея»). Вот это как раз одна из таких книг. Наивная и очень простая. Про то, как советский мальчик-гений победил всех и спас всех в вымышленном океанском государстве. Для детей младшего школьного возраста. Хотя, даже не уверен, что современным детям эта книга будет интересна.

А лично меня до сих пор мучает один вопрос: откуда 12-летний советский школьник-отличник знал, как пахнут сигареты с марихуаной?

Книга, похожая на походку хромого человека — рупь пять, рупь пять... Очень хромая книга — как по стилю, так и по содержанию.

Часть первая, автобиографическая — не менее 4, но скорее даже 4,5 звезды. Уникальные по выборке и замечательные по литературному стилю воспоминания мальчика-подростка о своём детстве. Уникальные прежде всего потому, что уникальна сама судьба мальчонки Акси-Вакси (списанная в роман с судьбы самого Аксёнова Васи). Арестованные и репрессированные родители (мало кто не знает о Евгении Гинзбург и её романе «Крутой маршрут»), кочевье по детским приёмникам и не менее казённым детдомам, жизнь в семье тётки, предвоенные и военные годы, заполненные реалиями быта того времени и нюансами и нюансиками взаимоотношений между постепенно взрослеющими и созревающими мальчиками и девочками, дружбы и вражды, подсмотренные фрагменты событий и происшествий, случающимися и происходящими со старшими членами семьи... Ну и великолепие литературной формы, в которую облачены все эти крупицы Прошлого.

Часть вторая, постмодернистская — в моём представлении 2,5, а то и просто 2 звёздочки. Внезапный и непонятно откуда и для чего взявшийся переход к иной литературной форме — с кучей новообразований во фразеологии и словопостроении, с сумятицей смыслов и чехардой событийного ряда, с загибами событийного плана и с нелепицей моно- и диалогов — в общем, полная противоположность части первой.

Итого общая оценка недописанному автором роману 4 (с учётом количественных соотношений между законченной первой частью и оборванной на полуфразе частью второй. Вот такой сложный не только по технологии, но и по вкусности литературный «наполеон» получился у автора. Впрочем, может быть всё потом бы выровнялось, коли книга была бы дописана. Но вот не случилось...

Капитализм (даже с его потребительством) хорошо, а социализм (даже с его верой в идею) плохо. Свобода лучше чем несвобода. Без сложных социально-философских рассуждений, экономических выкладок и геополитического анализа. Почему бы и нет? Поверхностно? Зато правда. Сюжет похож на Джеймса Бонда? Зато интересно. А если учесть каким языком это написано — почти набоковским, да еще в совке! — роман можно признать почти шедевром. На Набокова, кстати, есть вполне конкретные аллюзии: Октопус и Куильти, Крым и Анти-Терра, мотив преследования и покушения. Не только язык, но и джазовая композиция романа, провалы в сознание героев, полифония их голосов и речи — все это блестяще сделано. Параллельно дается скрытая сатира на современников автора, пытающихся совместить несовместимые социализм и капитализм, а также картина советского подпольного мира и советской номенклатуры — конечно, штрихами, но довольно яркими. Интересно!

Но есть все-таки чувство, что автор старался угодить публике, причем какой-то воображаемой публике воображаемого Запада. Но кто не без греха.

Лучшую рецензию на это произведение Аксенова, как и на идущих с ним примерно в одном ряду «Коллег» и «Апельсины из Марокко» написал Виктор Олегович Пелевин: «Отец Татарского, видимо, легко мог представить себе верного ленинца, благодарно постигающего над вольной аксеновской страницей, что марксизм изначально стоял за свободную любовь, или помешанного на джазе эстета, которого особо протяжная рулада саксофона заставит вдруг понять, что коммунизм победит». Действительно, может показаться странной эта смесь марксизма, джаза, модернизма и авангарда, Баха, науки, поэзии, производственной прозы и битнического травелога, свободной любви и коммунистической духовности. Однако именно так, вероятно, и чувствовало себя оттепельное поколение, и не только оно. Например, в книге А. Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось», можно найти переписку студентов 1975 года, которые пишут письма языком аксеновской молодежи и не видят разницы между Лениным и Ленноном.

В конечном итоге, ранние тексты Аксенова ценны как минимум в качестве документа эпохи. Но на самом деле они неплохо написаны: обилие персонажей, сложная композиция со сменой точек зрения, динамичный сюжет, описания и поток сознания смешаны довольно хорошо, образуя вполне гармоничное целое. Особенно удивительно, как такое мог написать простой врач. Учитывая убогий фон остальной советской литературы, можно только радоваться тому, что каким-то образом таланты появляются и расцветают несмотря ни на что.

В контексте сериала прочитал и книжку. Все достаточно ожидаемо. Аксенов -крепкий профессионал, с чувством юмора, молодость была бурной и знал много кого из ярких персон. Текст про современников биографического склада, вероятно, и не мог быть провальным, так что читается вполне занятно. Другое дело, что Аксенов навел тень на плетень и вполне известные события у него чередуются с намеренным смещением времен, введением вымышленных типажных собирательных персонажей, тасовкой фактуры. писал, вероятно, с большим удовольствием. В общем, какой-то чрезмерной недоброжелательности по отношению к Рождественскому-Вознесенскому-Окуджаве-Рождественскому — Ахмадуллиной я совершенно не заметил. Не стеснял автор в выражениях, кое-что придумал, где-то утрировал, но право на то имеет. Помимо прочего, в романе есть забавнейшие сценки( мои любимые- с участием Евтушенко). Описание разносов Хрущовым писателей тоже, вероятно, из лучших.

Суперпопулярный в шестидесятые Аксенов качественного скачка в развитии писательского дара определенно не сделал и остался писателем второго ряда ( как и Войнович, Юз, например), но при богатейшей биографии не сделал ее единственным неиссякаемым предметом для творчества в отличие от Довлатова или Лимонова. «Таинственная страсть» — более чем уместный лукавый, заведомо неточный, рассчитанный и на игру тоже ( «что спрятал моряк?») прощальный биографический роман блистательного в общем богемщика. Забавно и увлекательно, черт с ними с неточностями.

Милейшая повесть, совершенно такая характерная для того типа, что относится к т.н. оттепельной или шестидесятнической литературе. И Аксенов в дальнейшем, и Конецкий, да даже и Стругацкие все переросли такой слог, очень обаятельный ( отголоски его можно найти в прозе В.М.Рыбакова в 80-х гг.). При внешней полифонии ( все главки от лица разных персонажей) и центральном нерве страсти к замужней даме у всех на виду, олеографическая повесть Аксенова вполне близка себе к комедии «Девчата», например. Или к «Я шагаю по Москве». Обаятельная проза, про добрые чувства занятых людей. Обертоны всякие близки к «В городе ждала работа и любимая женщина» или «болело как то везде». Глава от имени Люськи, правда, уж совсем пародийная и легкость слога у Аксенова порой носит полупародийный характер. Собственно, такой слог и манера изложения многажды уже и спародированы ( Сорокиным, например). Техника изложения несложная, а все повестушка однозначно занятная и нужно быть совсем уже циником, чтобы во время чтения не поддаться авторскому доброму нраву. Читал, правда, после Лимонова — совсем другой, естественно коленкор и качество текста.

Потеряв когда-то эти книги детства, я нашёл «Мой дедушка-памятник» 1972 г.издания и эту, первого издания 1976 (хотя такой у меня не было — читал в журнале «Костёр») , перечитал и держу в качестве «реликта памяти» , как мистер Сиракузерс из этой повести. Как тогда попал в моё личное владение в эпоху тотального книжного дефицита 1970-х годов «Памятник», хоть убей, не могу вспомнить. До чего она классно оформлена — хорошо всё: иллюстрации, обложка, особенно, форзацы и заставки глав! Книга изымалась из библиотек после отъезда автора за рубеж, как нежелательная для детей эпохи строительства социализма. А «Сундучок» ещё хлеще написан. Мокрая валюта в карманах джинсов (на журнальных рисунках) 12-летнего школьника — это ещё что такое? Приучать детей к западной моде и нарушению валютного режима (ст.УК 88)? Советский пионер и престарелая миллионерша — никуда не годится такой мезальянс... Нашёл не только первые книжные издания, но и журнальные публикации. Тексты пока не сравнивал, — говорят, есть отличия. Бывает, возьмёшь какой-нибудь номер наугад иллюстрации посмотреть, начнёшь читать с произвольного места, и трудно оторваться от этих пожелтевших журналов уже пятидесятилетней давности. Дилогия «Памятник»-«Сундучок» однозначные шедевры, ни на что другое не похожие. Это усиливается для меня лично ностальгическими отголосками детства. Читать рекомендую по возможности (сканы текста выложены на сайте РГДБ) журнальные публикации, — как-то они всё-таки по-другому воспринимаются, возможно, это моё личное восприятие. Но, чтобы действительно полюбить эти книги, надо было пожить в ту непередаваемую эпоху застоя, идеологии и пионеров...

Эта книга в середине 70-х произвела на меня очень сильное впечатление, можно сказать, серьёзный прорыв в мировоззрении. Тогда мы жили за «железным занавесом», а здесь было столько новых и неожиданных познаний мира, лёгких перемещений Гены Стратофонтова по разным странам, его контакты с разнообразнейшими персонажами. Книга всегда стояла у меня на полке. Далее жизнь пошла своим чередом, книга где-то завалялась у родителей в квартире. Из ностальгических соображений нашёл точно такое же издание 1972 (в числе многих других подобных), прочитал и всегда держу его (вместе с «Сундучком»-продолжением) на недалёкой полке. Сейчас задался целью найти первые журнальные публикации с цветными рисунками Беломлинского. В детстве «Памятник» я читал «книжный», а «Сундучок» в «Костре», который мне выписывали родители. Кстати, после отъезда Аксёнова за рубеж, эти книги изымались из библиотек, как идеологически вредные. Современный читатель, не знавший «глухой застой», вероятно, не сможет по достоинству оценить данное произведение, с которым нужно было знакомиться в эпоху закрытых металлических телефонных будок с безлимитным звонком за две копейки и зачаточного цветного телевещания, проходящего строго по утверждённой Гостелерадио программе передач. У таких читателей книга вызывает неповторимое тёплое чувство встречи с солнечными и беззаботными школьными годами. Хотя, в 2014 был выпущен репринт первого издания, имитирующий тот оригинал из далёкого «пионерского» детства...

Ну-с, берём «Четвёртый позвонок», Мартти Ларни. Хорошенько перемешиваем с Грэмом Грином. Под конец, в эту бочку с несомненным мёдом, хорошенько ляпаем Мариэтты Шагонян. Получаем Джина Грина, блюдо вполне готовое к употреблению. Если жевать разборчиво, не торопясь. Василий Аксёнов, Горчаков и Григорий Поженян. Уж не знаю, кто из них, в этом неравном трио, кто, но отнюдь не все части романа цельно склеились.

Завязка, и основная интрига мне понравились. Богатая драматическая линия, украшенная высоким и колоритным сценизмом. Читается на одном дыхании.

Криминальная Америка, коварное ЦРУ, учебный лагерь «зелёных беретов», бесмысленная вьетнамская мясорубка. Сцена за сценой, декорация за декорацией. Никакого примитивизма, всё живо, объёмно, колоритно и талантливо.

Образ героя прекрасен в своём развитии. Лично я воспринял линию триллера как, не более чем необходимый антураж для драматическо-романтической линии судьбы Джина Грина. Именно это мне показалось основной идеей романа.

Увы, развязка просто вопиет фальшью и лубком. Не зря я вспомнил незабвенную Мариетту, начинается сущий «Месс Менд».

Грубая агитка, противопоставление ужасной Америки, где по улицам ходят одни белагвардейские «фошисты», гангстеры, ку-клус-клановцы и агенты ЦРУ. Так, ни один медик интерн не может выйти на улицу без пистолета.

Ну а с другой стороны СССР. Никакой преступности. Все разговаривают только об искусстве, академики и госчиновники молоды и толерантны, любой студент может позволить себе питаться 3 раза в день в ресторане, и даже агенты КГБ утончённы, добры и интеллигентны. Тупая развязка полностью рушит глубокую ироническую атмосферу романа.

Однако, не менее трёх четвертей текста читается с большим интересом и удовольствием, а потому читать безусловно стоит.

Впервые услышал о книге в 70-е годы, очень хотел прочитать, но не срослось. Недавно случайно поймал книжку на Avito, купил и прочитал — лучше бы прочитал в 1972 — не интересно, не смешно, не захватывает.

Совсем неожиданно прочитал рассказ Аксенова «Победа» и удивился — почему раньше не слышал о нем.

Автору интересно удалось противопоставить два абсолютно разных, непохожих типа поведения людей, две разных системы мышления, тут отлично подмечены противоречия и видение окружающего мира.

А как ярко выделены психотипы персонажей, которые вроде как и находятся рядом друг с другом, но на самом деле существуют в параллельных реальностях. Также интересно преподносятся мысли главных героев во время шахматной партии, когда игра воспринимается, как часть жизни, их собственного опыта.

Глубочайший, сильный, прекрасный и совсем небольшой рассказ «с преувеличениями», а также с тонким, но грустным юмором.

Поначалу мне не понравилось. Излишне вычурный слог автора, неубедительный сеттинг, кривляющиеся персонажи. Однако чем дальше читал, чем больше меня захватывала эта визионерская фантасмагория, претензии к альтернативной истории отходили на дальний план, а потом и вообще исчезли, потому как не в альтернативке дело, за яркими масками героев все отчетливее проявлялись настоящие люди с подлинными эмоциями, мыслями и идеями, и все больше вскипал в крови адреналин дикой гонки на русской тройке прямиком в пропасть. Это, конечно, диссидентский роман, но это еще и настоящий русский роман, с мощной русской идеей — вне зависимости от отношения к ней, с чаепитием на фоне катастрофы, с самопожертвованием и принесением в жертву всех, до кого можно дотянуться. Роман получил немало критики и наверное, есть за что — он дитя своего времени и байстрюк своей страны, но лично мне делать этого не хочется, он ценен свое многогранностью, своей непоследовательностью и своей неожиданностью, и лично мне жаль только одного — что я не мог прочитать его ни в 81, когда его напечатали в Штатах, ни в 90, когда его издали в Союзе.

Военный человек тяжело акклиматизируется в мирной жизни.

Что тут сказать? Кульминация не особенно кульминационная, но некое лирическое послевкусие остаётся.

Учитывая небольшой размер этой зарисовки, вполне нормально.

На фоне остальных рассказов из данного сборника, «Люди с Гамлета» достаточно неплох.

Это гимн любви и проклятие войне.

Страдания повзрослевшего влюблённого юноши и цинизм его коллеги.

Вероятно это произведение способно было впечатлить кого-нибудь в 70-е годы.

Сейчас этот «интересный» приём с рассказыванием одной и той же истории разными персонажами настолько затаскан и писателями, и кинематографистами, и даже на анекдот.ру, что вызвал у меня зевоту.

Кроме того, не видно особого мастерства в форме изложения. Рассказ просто скучен. Не хочется следовать логике ни одного из трёх персонажей.

Данная книга полный провал автора, который создал через четыре года свой знаменитый бриллиант под названием Остров Крым. Ожог привел к пеплу напоминающего больше горстку мусора и грязи. Каждая страничка книги смердит, коптит, воняет, чадит, отравляя среду. Другими словами – портит и без того порой не чистый воздух в котором мы сегодня живем. Книга для тех, у кого в жизни всегда — все хорошо и хочется слегка обмакнуться в гуталин, чтобы почувствовать контраст эпох. А так просто читать – выброшенное время и деньги. Грязь она и есть грязь.

Чаадаевское — «социализм победит не потому, что прав,

а потому, что неправы его враги(противники)»

на вид парадоксально, но к этой книге очень и очень «подходит»