Тони Баллантайн «Чудо-Лондон» (2)

Начало: (1).

Почему здание не кажется мертвым? Внутри наверняка есть люди, но это ничего не значит. По утрам сюда сбегаются переносчики с цветочных рынков, насыщая пивную атмосферу ароматом пыльцы. Вечерами клерки и бухгалтеры сдвигают столики аккуратными черно-бархатными рядами. Владельцы работного дома за углом сменяют сальдоводов в девять и давят муху за чужую коммерцию. Пополуночи входят леди и джентльмены, дабы после оперы или балета вкусить городского дна. Позднее захаживают стивидоры и мясники с крючьями и секачами за пазухой, чтобы вдруг чего не вышло. Ну а шаландщики околачиваются здесь в любое время суток — они чаще бывают на суше, чем на воде, и ищут ровно то, что прописывает капитан Уэддербёрн.

В баре имелись часы, которые не остановились, невзирая на перемены. Громадный белый циферблат, на нем — черные римские числа и имя производителя затейливым почерком. Можно сунуть голову в дверь и узнать время. Я двинулся было через дорогу, но тут передо мной развернулся треугольник света.

Открылась дверь корчмы, и на улицу шагнула Кристина. Моментально заметив меня, она сдержанно приулыбнулась.

— Привет, Джим.

— Кристина, только не ты, — устало выдохнул я. — Пожалуйста, зови меня Джеймс.

Мы оценивающе оглядывали друг друга. Она победила. На ней был строгий костюм с иголочки; под слишком короткой юбкой темнела кромка шелковых чулок. Макияж был безупречен: на гладкой, почти незаметной основе выделялись ярко-алые губы и подведенные глаза. С другой стороны, вот он я — в поношенных серых брюках, дырявых черных брогах и китчевом мундире.

— Нашла мужа? — полюбопытствовал я.

— Пока нет, — отрезала она. — Но я иду по списку. А ты все раздаешь леденцы?

— Хочешь? У меня горстка в кармане завалялась.

Это было искреннее предложение, однако ее глаза меня испепелили.

Желудок заурчал, и я понял, что не готов предстать перед ней в скверном состоянии.

— Ты не в курсе, что делают с саламандрами? — спросил я. — У меня две штуки на кровати.

— Поговори с Фрэн. Она держит лавку на Холком-стрит. Знает толк в паразитах и вредителях.

Кристина извлекла из кармана бархатный ридикюль.

— У меня для тебя есть кое-что, — сказала она. — Хотела оставить у Второго Эдди, но раз уж ты здесь...

— Деньги мне не нужны, — отрезал я.

— Я тебе и не предлагаю.

Кристина выглядела элегантно и самоуверенно — в эдаком-то наряде, да еще и с клочком пергамента в кармане, тем самым списком мужчин, который она однажды приобрела и в котором вычеркивала имена в поисках идеального мужа.

Она купила список забавы ради, когда лавчонки только начали появляться в закоулках старого города. В ту пору Джеймс Уэддербёрн в попытке жить праведно постановил, что нуждается в спасении и любви достойной женщины. Ею и стала Кристина — прежняя страсть, вспыхнувшая по новой.

В те времена представлялось почти забавным пробираться с летних улиц в сумрак и тесноту диковинных магазинчиков, словно бы прораставших сквозь городские стеклянно-бетонные фасады. Я помню девицу в кресле у прилавка, разодетую по самое некуда: ворох нижних юбок, замызганная верхняя, вязаные перчатки. Особенно странно девица смотрелась рядом с Кристиной: в шортах, топике, серебристых шлепках, загорелая с ног до головы, она лучилась самоуверенностью. Кристина протянула деньги, сплошь монеты, а девица передала ей листок желтого пергамента. Мы выбрались обратно на солнце, и Кристина развернула приобретение.

Я помню ее лицо в тот миг, когда она осознала, что моего имени в списке нет. Я ожидал увидеть потрясение, разочарование, огорчение. Но она лишь улыбнулась, свернула пергамент и опустила его в наплечную сумку. Следующую неделю или две Кристина изучала список, но тайком, когда ей казалось, что я ничего не замечаю. Я не думал, что для нее это серьезно, а она понемногу менялась даже в те дни. Мы все менялись, сами того не замечая.

Миновал год — и посмотрите, кто мы теперь.

— Что с тобой стало, Кристина? — спросил я осторожно. — Ты училась на актуария. Чем занимаешься сейчас?

На языке вертелось: честнее старателя, лживее шлюхи.

Она замялась, не вынимая руки из ридикюля, и оглядела себя, свой элегантный костюм, свои шелковые чулки.

— Понятия не имею, — она покачала головой. — А ты? Что стало с тобой, Джим?

— Я же сказал: Джеймс.

Она пожала плечами:

— Джеймс, Джим, какая разница. До меня доходили слухи о твоем бизнесе. Это... некрасиво.

Кристина всегда знала, за какие нити дергать. Если она желала погрузить меня в гнетущее безмолвие, ей этой удалось.

— Видишь? — спокойно сказала она. — Кто ты такой, чтобы читать мне мораль?

— После армии мне пришлось туго, — ответил я. — Надо как-то зарабатывать на жизнь.

— Ты явно не на высоте, Джеймс.

Она произнесла эти слова ласково, и на мгновение в ее взгляде мелькнуло прежнее чувство.

— Когда мы были вместе, мне думалось, что я именно там, — пробормотал я.

Мы помолчали.

Потом она вспомнила о ридикюле. Вынула из него свой подарок. Маленький пергаментный свиток.

— Вот, — сказала она. — Это тебе. Только не выбрасывай сразу. Оно стоила мне кучу денег.

— Что это?

— Предсказание.

Меня словно ударили кулаком в живот.

— Кристина, — сказал я грустно. — Зачем было тратиться на эту лабуду? Ты же знаешь, я в нее не верю.

— Бери же, — она отвела глаза.

— Там есть твое имя?

— Нет.

Она смотрела в землю. Я взял предсказание и развернул его настолько, что стала видна первая строчка.

Ты повстречаешь Незнакомца...

Именно это я и предполагал. Люди продолжали успешно наживаться на ее легковерии.

— Кристина, все это весьма туманно. Разумеется, я повстречаю каких-то незнакомцев. Мы же в городе.

— Это будет особый Незнакомец.

— Как ты не поймешь? Это всё брехня. Ты катишься под гору с тех пор, как купила свой глупый пергамент. Зачем ты ему поверила? Мы с тобой были счастливы.

Тут она взглянула на меня с неподдельной жалостью.

— Джеймс, — сказала она печально. — Как же ты не поймешь? Я купила пергамент не для того, чтобы удостовериться, что моим мужем будешь ты. Я хотела удостовериться, что ты им не будешь.

— Ах.

Теперь я не мог смотреть ей в глаза. Мне было дурно, одиноко и все равно. Ее руки прикрыли пергамент в моих пальцах.

— Джим, пообещай мне, что ты прочтешь предсказание. Оно тебе поможет. Я все еще за тебя волнуюсь.

— Это предсказание — чушь собачья. Сплошная лажа!

Она буравила меня взглядом. Тусклый свет ее глаз память раскрасила небесной синевой.

— Прошу тебя, Джеймс. Обещай, что ты его прочтешь.

— Обещаю, — сказал я. Не то чтобы обещание Джима Уэддербёрна что-нибудь значило.

Она одарила меня неровной улыбкой.

— Мне пора. Увидимся.

Она шагала по улице, а я смотрел ей вслед — одинокий, затерянный посреди города, не сознающий даже, который пошел час; вдобавок яд через поры покидал мое тело, и опустевший желудок напоминал о том, как же я голоден.

Он огрызался на переменчивый мир, преобразивший меня в того, кем я не хотел быть.

Я еще раз прочел первую строчку пергамента.

Ты повстречаешь Незнакомца...

Безрадостно покачав головой, я положил пергамент в карман.

Тут дверь корчмы отворилась вновь, и незнакомец, который вот-вот переменит мою жизнь, вышел в ночь.

Мужчина совершенно точно был из педро. В ореоле дверного света я разглядел багрово-бархатный костюм, рубашку в золотую полоску и галстук. Алый цилиндр скосился под щегольским углом, однако не он подтверждал мою догадку, а слой крем-пудры, чуть подведенные глаза и помада. Это был по-женски миловидный мужчина. И смотрел он прямо на меня.

— Капитан Джим Уэддербёрн, я полагаю! — воскликнул он, приветственно протягивая руку.

— Меня зовут Джеймс Уэддербёрн, — отозвался я, но руку все-таки пожал. Рука была теплой и гладкой.

— Джим, Джеймс — не все ли равно такому фартовому фигляру, как вы, а? Джим, я не без удовольствия приглашаю вас отобедать. Ну, что скажете? Немного компанейской коммуникации и коллоквиум по кормежке!

— Не уверен, — сказал я. — Вообще-то я держал курс на кровать.

Желудок заворчал, сообщая свой взгляд на вещи.

— Не думаю, — сказал мужчина. — На деле я знаю, что вы движетесь иным курсом. Я следил за вами, мой Джим-джинн. Семь ночей кряду я посещал эту пивную, садился у самой двери, терял час за часом, глядел в окно и ждал, когда вы соизволите явить себя ночной тьме. Шесть шлюх вошли в ваш дом и вышли из него, но галантный капитан так и не удостоил тьму своим визитом. И вот нынешним вечером, узрев Люка Пенниза — он прокрался в ваше жилище, полуокутанный чарами, — я понял: эта ночь — либо конец, либо делу венец. Я поспорил с собой, что вы переживете кошмарные покушения на вашу жизнь, и разве я был не прав?

— Что вам от меня нужно?

— Мне нужна ваша помощь.

— Помощь какого рода?

Мужчина-педро взмахнул рукой, указуя на вытянувшиеся здания Чудо-Лондона, тонкие и заостренные на фоне пурпурной бездны небес, и на гигантский полумесяц, грозивший проткнуть город своими рогами.

— Взгляните на этот пейзаж, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы помогли мне выяснить, что же с нами приключилось.

Перевод: Николай Караев

to be continued