[Интервью с автором биографий Лимонова и Филипа Дика, а также книги про альтернативную историю и романов с элементами фантастики. Чтоб привязка была. Но вообще он чуть ли не лучший писатель Франции.]
Известнейший французский писатель и режиссер, автор скандальной биографии Эдуарда Лимонова, стал в уходящем году одним из наиболее запоминающихся гостей Эстонии.
Кажется, в Эмманюэле Каррере нет ничего такого, что было бы непримечательно – будь то предки, среди которых участник заговора против Павла I, или писательская карьера, принесшая Карреру множество наград и звание одного из лучших французских сочинителей современности, или биографии Филипа Дика и Эдуарда Лимонова, или участие в жюри Каннского кинофестиваля, или снятые им фильмы, в том числе – о России... Обо всем этом мсье Каррер рассказал «ДД».
Запретный скелет в семейном шкафу
– Британская газета The Guardian назвала вас «самым важным французским писателем из тех, о которых читатель никогда не слышал». В англоговорящем мире вы сравнительно малоизвестны, но на родине вами гордятся. Как вы относитесь к славе?
– Я не столь знаменит, чтобы слава стала для меня проблемой. (Смеется.) Моя писательская репутация росла медленно и на протяжении многих лет. Я шел к успеху маленькими шагами. За последние 15 лет число людей, читающих мои книги, мало-помалу увеличивалось. Мне кажется, это просто замечательно, когда сообщество верных читателей становится все больше и больше. Меня это вдохновляет. С такой славой легче свыкнуться психологически – нет того шока, который сопровождает внезапный успех. С другой стороны, в меня как в писателя это вселяет уверенность. Я не могу сказать, что мой читатель – это мой поклонник. Нет, для меня он скорее партнер: время от времени мы с ним играем в шахматы...
– В вас течет русская кровь, вы неравнодушны к России, к ее истории, культуре, языку. Пишут, что среди ваших предков были как сановники, так и цареубийцы...
– Цареубийцы? Нет, не припомню. Мои предки были белыми, а не красными. Впрочем... Я думаю, речь идет о русском аристократе, который участвовал в заговоре против императора Павла, то есть, можно сказать, был цареубийцей. Но революционером он, само собой, не был. Мой дед со стороны матери был грузин, его супруга, моя бабушка, – русская, после революции они оба уехали из России и встретились в эмигрантских кругах в Париже. Моя мама, Элен Каррер д’Анкосс, урожденная Елена Зурабишвили, появилась на свет во Франции, но домашним языком в семье был русский.
– Насколько ваши корни влияют на вас как на писателя?
– В первую очередь мое происхождение повлияло на меня как на читателя: я полюбил русскую литературу. Однако ее любят и многие французы без русских корней. Русские классики, великие писатели XIX века, стали неотъемлемой частью французской культуры. Моя мама стала крупным специалистом по Советскому Союзу и России, в 1990 году ее избрали во Французскую академию, во Франции это самое высокое признание научных достижений. Из-за маминой профессии я долгое время считал, что для меня как для писателя безопаснее держаться от России подальше.
Мой первый большой контакт с Россией произошел в 2000 году, когда я поехал в Котельнич, город на русском Севере, чтобы снять документальный фильм о венгерском солдате, который содержался в тамошней психушке. После этого я стал ездить в Россию, принялся учить русский, на котором говорю неважно – вот почему мы беседуем на анг-лийском... (Переходит на русский.) У меня очень хорошее произношение, но... (Возвращается к английскому.) Но словарный запас небольшой, и с грамматикой беда. Русские думают, что я знаю русский, когда я говорю первое предложение, потом они разочаровываются... (Смеется.)
– В «Русском романе» вы пишете о вашем дедушке, белогвардейце, который во время нацистской оккупации Парижа был переводчиком у немцев, за что его потом казнили...
– Казнили – не совсем точное слово. Когда война закончилась, он просто исчез. Конечно же, его убили как коллаборациониста, но ни суда, ни приговора не было. К нему домой пришли люди, посадили его в машину – и больше никто ничего о моем дедушке не слышал.
– Как я понимаю, ваша мама была против того, чтобы вы писали об этом эпизоде.
– Когда человек исчезает, он превращается в призрак. В моей семье был призрак – скелет в шкафу, так сказать. Я понимаю, почему мама была против: когда дедушку увели, ей было всего 16 лет, для нее это был страшный удар, она боялась, ей было стыдно, потому что дедушка сотрудничал с немцами... Маме не нравилась сама идея рассказывать кому-либо об этом эпизоде. Но когда писателю говорят, что можно рассказать обо всем, кроме какой-то одной истории, именно о ней ты и хочешь написать. Когда книга вышла, мама на меня разозлилась, но потом мы помирились.
Эдуард Лимонов, парадоксов друг
– Герой вашей самой популярной в России и на Западе книги – русский писатель, скандальный радикал, инакомыслящий бунтарь, национал-большевик и так далее, и так далее. Я знаю, что вы отказываетесь называть книгу «Лимонов» биографией...
– Да, это была бы очень скверная биография: биограф обязан проверять факты, а я этого не делал.
– Почему именно Лимонов?
– Я хотел написать что-то о посткоммунистической России, о моральном климате, о хаотическом русском мире – и искал героя. Случилось так, что я вновь встретился с Лимоновым, которого знал еще в 1980-х в Париже. Я и представить не мог, что он станет однажды вождем русских скинхедов... Еще сильнее я удивился, когда вскоре после смерти Анны Политковской узнал, что в определенных демократических кругах в России к Лимонову относятся с большим уважением. Я захотел изучить это противоречие и отправился в Россию, чтобы написать о Лимонове статью для журнала. Мы не виделись 15 лет. Я попросил у него разрешения быть рядом с ним две недели, он согласился.
Шел 2008 год, впереди маячила президентская кампания, Лимонов хотел принять участие в выборах. Этого не случилось, но я был рядом с ним на пике его политической активности... После этих двух недель я в принципе перестал понимать, что ощущаю к Лимонову – то ли огромное уважение, то ли крайнее отвращение. Тут-то я и понял, что нашел что искал: возможность написать приключенческий роман – ведь жизнь Лимонова состоит сплошь из приключений, – который одновременно стал бы книгой об истории современной России. Лимонов парадоксален. Даже если вы не считаете его героем в реальной жизни, он вполне может стать героем романа.
– Как Эдуард Лимонов отреагировал на вашу книгу?
– Он решил ничего не говорить о ней публично, воздержаться от комментариев. Но я знаю, что он очень доволен моей книгой. Лимонов не согласен с моими оценками, но по большому счету ему все равно. Он достаточно умен, чтобы понимать: книга, которую написал тот, кто с тобой не согласен, лучше книги, написанной твоим обожателем. И еще: Лимонов, конечно, отличный писатель, но ему интересно не столько писать книги, сколько самому быть героем романа. Так что он мне благодарен. Он вычитывал перевод, публикует рецензии на книгу на своем сайте... Да, он сказал мне, что если бы он пришел к власти, такие, как я, были бы в ГУЛаге. Это была полушутка. Для него я – буржуазный интеллектуал, таких людей он презирает.
– Вы осуждали Лимонова, когда он воевал за сербов. Сейчас он поддерживает Путина в том, что касается Крыма и Донецка...
– Я думаю, Лимонов находится ныне в очень неудобном положении. Годами он был оппонентом Путина, и притом очень храбрым оппонентом, не боявшимся пойти в тюрьму за свои убеждения. Лимонов – вечный борец. Беда в том, что Путин тоскует по империи, по коммунизму, по сильной власти точно так же, как сам Лимонов. Путин воплощает в жизнь его мечты...
– Вы начинали как беллетрист и написали пять романов, после чего переключились на нон-фикшн – книги о своей жизни, или жизни других людей, или о том и о другом. Художественная литература вам наскучила?
– Это решение не было сознательным. В середине 1990-х я работал над книгой о кровавом преступлении, которое на самом деле произошло во Франции, в итоге получилась документальная книга «Изверг». Я писал ее целых семь лет. Потом попытался написать что-то придуманное, но не смог – и переключился на документальные книги. Забавно: в то же самое время я начал писать от первого лица. Для меня эти вещи связаны. Когда сочиняешь книгу о придуманном человеке, можно написать «он думает», «он чувствует», – герой ведь в твоей голове.
Сочиняя книгу о реальном человеке, «он думает» уже не напишешь. Только «я думаю». Как ни странно, мне комфортнее писать документальные, полуавтобиографические вещи. Это не рациональный выбор. Мне кажется, это то, что я должен делать. Если я что и умею, то писать нон-фикшн. Тут нет какого-то идеологического презрения к роману как к жанру, «роман мертв» и все такое. Я читаю фикшн, и если мне в голову придет идея художественного романа, я его, конечно, напишу.
– Вас считают чрезвычайно откровенным писателем: в своих книгах вы не щадите ни вашу семью, ни ваших друзей, ни самого себя. Ради чего вы так поступаете?
– (Долгая пауза.) Я стараюсь рассказать что-то о мире через призму собственного опыта. Это все, что у меня есть. Да, опыт – штука интимная. Хотя говорить о себе можно что угодно, это легко, тут нет особого риска. Вопрос в том, что ты говоришь и пишешь о других. Но у меня есть только одна книга, в которой я изложил интимные вещи, касающиеся других людей, – «Русский роман». Я это сделал, я не раскаиваюсь, но впредь делать этого не буду. С другими моими книгами все по-другому – кажется, я не написал ничего такого, что могло бы кому-нибудь повредить. Даже в «Лимонове». Эдуард Лимонов – публичная фигура, и мне все равно, что он думает о моей книге, но он ею, как я уже сказал, вполне доволен.
О странных состояниях сознания
– Одна из ваших первых книг называлась «Берингов пролив» и была посвящена такому жанру, как «альтернативная история», то есть фантастическим текстам о том, что было бы, если бы...
– Я тогда учился на историческом факультете, но об истории знал очень мало – и решил выбрать для диплома тему, которую знал лучше, чем мои преподаватели. В результате появилась на свет эта книга. (Смеется.) Если серьезно, это очень интересно – размышлять о том, каким был бы наш мир, если бы что-то пошло по-другому. Моя книга «Царствие», опубликованная во Франции только что, рассказывает о раннем христианстве, о первых пятидесяти годах после смерти Иисуса Христа. Как крошечная еврейская секта, у которой не было никаких шансов завоевать мир, превратилась в мощную христианскую религию? Для меня это великая загадка. Но именно так все и случилось, хотя история в любой момент могла пойти другим путем. Альтернативная история помогает избавиться от иллюзии исторической необходимости – мол, все могло быть только так и никак иначе. Конечно, если вы верующий, если для вас это воля Божья – тогда вопросов нет...
– Надо думать, увлеченность альтернативной историей привела вас к мысли написать биографию фантаста Филипа Дика, автора романа «Человек в Высоком замке» о мире, в котором Третий рейх победил во Второй мировой?
– Я заинтересовался Диком по двум причинам. Во-первых, это большой писатель, великий писатель, и не только в фантастике, но и в литературе вообще. Я убежден, что Дик столь же важен для нашего столетия, как Достоевский – для девятнадцатого. Мы не можем сказать, что Дик – прекрасный стилист, но то же самое нельзя сказать о Достоевском. Во-вторых, если сопоставить книги Дика и его жизнь, становится видно, что его романы, которые считаются абсолютно фантастическими, на деле тесно связаны с его жизнью. Я работал над книгой «Филип Дик: я жив, это вы умерли» с огромным удовольствием. Я был поклонником Дика, когда начинал работать над книгой, – и через два года, поставив точку, стал любить его романы еще больше. Такое редко бывает, когда пишешь биографию писателя.
– Персонажи Дика часто обнаруживают, что живут в фальшивой реальности. То же можно сказать о вашем романе «Усы», герой которого то ли носил усы, то ли не носил, – и эти усы словно отделяют ложную память от истинной...
– Совершенно верно, этот роман был написан под прямым влиянием Дика. Когда «Усы» вышли, многие критики сказали, что это кафкианская вещь. Критики – как собаки Павлова: читая странную книгу, они рефлекторно вспоминают о Кафке. Но «Усы» не имеют в Кафке никакого отношения, это история а-ля Филип Дик, а-ля «Сумеречная зона», фантастический сериал 1960-х годов... Меня интересуют странные состояния сознания. В моей жизни были периоды, когда я принимал наркотики, кроме того, искаженное восприятие мира – очень интересная штука.
– Вы сами сняли по «Усам» фильм. Насколько трудно снимать кино по своему роману?
– Я не переживаю, когда кто-то другой снимает фильм по моей книге и что-то меняет. Это кино, делайте что хотите, я не вмешиваюсь. «Усы» первоначально хотели снимать другие режиссеры, к ним подступался даже один американец, но – не сложилось. А у меня уже был кинематографический опыт, и я подумал: почему бы и нет? Боюсь, попытка мне не удалась. Книга все-таки лучше фильма, в тексте есть что-то такое, что не работает на экране. Фильм получился неплохим, но в книжной форме эта история – сильнее.
– В 2010 году вы были членом жюри Каннского кинофестиваля. Это весьма почетная обязанность...
– Да, и я получил массу удовольствия. На деле в разное время я видел Канны под самыми разными углами: как журналист, как автор книги, экранизацию которой показывали на фестивале, как сценарист, режиссер, наконец, я вошел в состав жюри. Потрясающий опыт: две недели смотришь хорошие фильмы, обсуждаешь их с интересными людьми... Я не хотел бы так жить все время – ей-богу, я бы с ума сошел, если бы не мог даже дверь открыть сам! – но провести так две недели было любопытно.
– Как вы уже сказали, ваша новая книга – о христианстве. Вы верующий?
– Нет. Я был очень религиозным человеком на протяжении нескольких лет, но это было давно. В книге я рассказываю и об этом тоже. Другое дело, что до сих пор, уже не будучи верующим, я неравнодушен к месседжу, который несет Евангелие. В церковные догмы я не верю, но Новый Завет для меня очень важен. Это для меня главный вопрос: даже если мы – я и мой читатель – не являемся верующими, что оставили нам в наследство два тысячелетия христианской веры? «Царствие» – частично автобиография, частично книга об истории христианства. И еще – размышления о том, что осталось от веры в нашем сознании.
Эмманюэль Каррер
• Родился 9 декабря 1957 года в Париже, окончил Институт политических исследований. Опубликовал первую книгу – биографию Вернера Херцога – в 1982 году.
• Автор пяти романов и нескольких документальных книг, в том числе «Изверг» (2000), «Русский роман» (2007), «Лимонов» (2011), «Царствие» (2014). Книги «Зимний лагерь», «Изверг» и «Усы» экранизированы, последнюю картину снял сам Каррер. Он является также режиссером и автором сценария ряда теле- и документальных фильмов.
• Лауреат множества литературных наград, в том числе – престижнейшей награды «Ренодо» за книгу «Лимонов».
цитировать
свернуть ветку
