Предыстория фильма «Адъютант его превосходительства»

1. И. Росенко (псевдоним И. Росоховатского), Г. Северский . Анонс с отрывком документальной повести «И всё-таки это было...» газета "Юный ленинец"

https://fantlab.ru/work506204 №44/02.11.1966 г.

И. Росенко (псевдоним И. Росоховатского), Г. Северский . Повесть «И всё-таки это было...». Рис. Д. Зарубы, газета «Юный ленинец» (Киев) https://fantlab.ru/work311734

с 19 июля по 1 ноября 1967 года в №№29-44:

4. Книга "Адъютант его превосходительства" (1979) https://fantlab.ru/edition83270

***

В киевском скоростном трамвае номер один водитель объявил остановку: «Бульвар Кольцова!» Молодая женщина спросила меня: — Того самого, из «Адъютанта его превосходительства»? — Нет, — улыбнувшись, ответил я. — Кольцов из «Адъютанта» — придуманный персонаж. — Неправду говорите, — накинулось сразу трое пассажиров. — Тоже, «знаток» выискался! Тот Кольцов был в жизни, мы про него и в газетах читали. — Ну, если так, — пожал я плечами. — То-то, не знаешь — не лезь. А то — «придумал». Кто ж его мог придумать? Ты, что ли? — и дружно засмеялись. И я вместе с ними. Но хохотал я так искренне и весело, что вызвал их удивленные взгляды и настороженность. А причина для смеха у меня была весомая... Но расскажу все по порядку, как оно было в жизни... ...Мартовским днем ровно тридцать лет назад меня, литературного сотрудника редакции украинской пионерской газеты «Юный ленинец» вызвала главный редактор Галина Архиповна Литвинова и сказала: — В следующем году будем праздновать пятидесятилетие советской власти и ВЧК. Есть ли у нас литературные материалы к этой знаменательной дате? — и выжидательно посмотрела на меня. Я смутился, вынужден был ответить: — Пока, к сожалению, ничего... Галина Архиповна достала из папки журнальную вырезку, протянула мне и произнесла «со значением»: — Тогда прочитайте вот эту заметку. Другие люди побеспокоились о нашей газете, принесли мне вырезку из журнала «РТ» — «Радио — телевидение». В заметке говорилось о том, что бывший заместитель командующего партизанскими соединениями Крыма Георгий Северский вместе с сотрудником Симферопольского радиокомитета подготовил интересную радиопередачу о своем боевом друге командире партизанского отряда Павле Макарове, который во время гражданской войны был адъютантом деникинского генерала Май-Маевского, выдавал себя за сына офицера, дворянина, но был разоблачен контрразведкой, узнавшей, что его родной брат — председатель ревкома, что их мать — не дворянка, а прачка. Павлу Макарову чудом удалось бежать из-под стражи, затем он партизанил в тылу у Врангеля. А в годы Отечественной войны он же снова стал командиром партизанского отряда в крымских горах в тылу у оккупантов-немцев... — Интересная судьба? — спросила Галина Архиповна. — Интересная, — подтвердил я. — Вот вы, как молодой литератор, и напишите для нашей газеты повесть об этом замечательном человеке. Заодно она станет литературным материалом к знаменательной дате. — Но ведь уже есть автор радиопередачи. И как друг героя, он хорошо владеет материалом, — возразил я. — Возможно, он и напишет для нас повесть. — Попробуйте это предложить ему, — согласилась редактор. — Но в любом случае материал — за вами. Георгий Северский постоянно жил в Симферополе, но в то время, как выяснилось, находился в Москве. Туда в командировку отбывала наша сотрудница и разыскала его. Георгий Леонидович сказал ей, что никогда не писал для детей и согласен создавать повесть для газеты только в соавторстве со мной, поскольку знает меня по книгам и публикациям в прессе. Вскоре он приехал в Киев и явился в редакцию, чтобы договориться со мной о соавторстве. Из нашего разговора я понял, что хотя у Георгия Северского вышли книги о его партизанской жизни, писал он их не сам, а методом литературной записи с помощью опытных литераторов, фамилии которых не всегда указывались. Мы договорились, что Георгий Леонидович будет поставлять для повести «фактаж», общаясь со своим боевым другом, а создавать сюжет, вводить в него «детскую» линию и писать повесть — дело мое. Северский сказал, что хорошо знает годы гражданской войны, когда он, сын красного командира, был беспризорником. Он предлагал для юного героя повести свою биографию. Но я возразил: во-первых, «сын красного командира» — банальность: «сыновья лейтенанта Шмидта» уже кочевали не раз из одного произведения в другое; во-вторых, образ мальчика в таком случае получится статичным. Лучше я сделаю его сыном белого офицера, который по воле и логике обстоятельств приходит к красным и остается с ними. Тогда будет движение образа — от ненависти к симпатии. Кроме того, и это затем явилось очень важным, весомым, — я отстоял для себя привилегию — не рисовать белых одной черной краской, как было принято в большинстве литературных произведений тех лет. Увы, в процессе создания повести мне пришлось еще не раз отстаивать эту привилегию, ведь, как оказалось, Г.Л.Северский после войны был начальником Ростовского УГБ и, как говорят, придерживался «определенных традиций». Как-то он рассказал мне о случае из партизанской жизни, когда изголодавшиеся партизаны пришли к нему требовать еды, и один из них, бывший дирижер симферопольской филармонии, закричал: «Я умею играть на семи инструментах, но что, скажите на милость, я смогу приготовить из горстки муки, которую нам выдают на целый день?» Он рассказал это и посмотрел на меня: — Учтите, обстановка в соединении была накалена до предела. Всем нам действительно грозила голодная смерть. Достаточно было малейшей искры — и мог вспыхнуть бунт. А вокруг — каратели, их отряды сжимают кольцо. Что бы сделали вы, интеллигент? — Рассказал бы ему правду, что запасов нет, разъяснил обстановку... — Не успели бы. Бунт готов был вспыхнуть сиюминутно... — Что же сделали вы? — Закричал «провокатор, предатель!» — и выстрелил в него. Только так можно было погасить тлеющее пламя. И все же, преодолевая сопротивление и соавтора, и мнимой «актуальности», я старался писать о белогвардейцах по фактам, которые находил в более или менее объективных источниках, не опускал ни зверств, ни благородства — то есть использовал всю палитру художественной литературы. Это и определило направленность и успех произведения, ведь в то время даже такой показ белых, да еще в пионерской газете, считался смелостью. Однако это позволило заострить сюжет произведения. В то же время «сюжет» наших взаимоотношений с соавтором развивался по иной линии и все больше запутывался. Я изредка приезжал по командировкам в Симферополь, где жил и герой нашего произведения — Павел Макаров. Однако Георгий Леонидович под разными предлогами не позволял мне увидеться с его «боевым другом»: то Павел Макаров болеет, то разводится с женой. Один из крымских журналистов «по секрету» сообщил мне, что у Павла Макарова выходили мемуары в литзаписи. «Бульварная книжонка, выходила в 30-е годы, затем была запрещена и изъята из обращения, — авторитетно ответил мне Георгий Леонидович. — У самого Макарова ее также нет». Не раз я вспоминал об этом, когда получал от Георгия Леонидовича письма с «фактажом»: мой соавтор не очень дружил с грамматикой, часто не употреблял таких «мелочей» как запятая и точка, а «фактаж» излагал бойко, согласно литературным правилам, и в общем — достаточно грамотно. Загадочное несоответствие. Неужели откуда-то переписывает? Но не мог же я заподозрить в чем-то предосудительном, постыдном человека с боевым партизанским прошлым. Даже мысль такую отгонял от себя. Между тем первые разделы документальной повести были написаны, и в газете мы дали анонс — отрывок из них с сообщением, что вскоре опубликуем всю повесть. Сразу же пришло много писем от юных читателей, которым не терпелось поскорее прочесть все произведение. Естественно, я посылал своему соавтору разделы повести по мере написания их, он своевременно откликался, иногда указывал на какие-нибудь погрешности в описаниях событий, одежды героев и т.д. Сообщил я ему и об интересе читателей к отрывку и просил поторопиться с «фактажом», поскольку повесть мы, видимо, опубликуем раньше, чем предполагали. Ободренный и подстегнутый добрыми вестями, а возможно, и «под газом» — такое с ним случалось, — мой соавтор забыл о всякой осмотрительности и в очередной партии «фактажа» прислал мне старательно переписанные отрывки из романов «Как закалялась сталь», «Хождение по мукам», а также несколько выдранных просто из книги листочков с описанием эпизодов из жизни Павла Макарова. Только тогда его ореол в моих глазах начал рассеиваться, и я стал кое-что понимать. Подозрения наконец-то оформились. Я вызвал его на переговорный пункт к телефону — домашнего телефона у него тогда не было — и поставил жесткое условие: либо он пришлет мне книгу мемуаров Павла Макарова, либо я сам стану разыскивать ее в библиотеках, отложив написание повести. Он счел лучшим прислать. Оказалось, что это вовсе не «бульварная книжонка тридцатых годов», а добротно изданные в литературной записи мемуары, неоднократно переиздававшиеся. В частности под названием «В партизанах Таврии». Вторая часть называлась «Адъютант генерала Май-Маевского». Пришлось мне фундаментально переделывать всю уже обещанную читателям повесть, выбрасывать «фактаж», придумывать новые сюжетные ходы и приключения. Конечно, повесть выходила не документальной, а художественной, в которой от документальности остались только факт пребывания в адъютантах Май-Маевского самого Павла Макарова и некоторые эпизоды из его биографии. Эта повесть и публиковалась в «Юном ленинце» с 19 июля по 1 ноября 1967 года — как раз к дате. Затем ею заинтересовалось издательство «Молодь» и попросило представить уже не газетный, а книжный вариант. Поскольку полагалось заручиться согласием соавтора, я попытался связаться с Георгием Северским, но на это раз он не отвечал ни на письма, ни на вызовы к телефону. А затем я увидел экранизацию повести по телевизору в фильме «Адъютант его превосходительства», созданного без моего ведома. Сценаристов значилось двое — неизвестный мне Игорь Болгарин и Георгий Северский. Повесть «И все-таки это было» узнал сразу. Тот же придуманный мною сюжет — правда, мальчика звали не Миша, как в повести, а Юра, те же образы. Многие диалоги совпадали слово в слово. Это сразу же отметили и юные читатели. Вот письмо в редакцию школьника из города Константиновки Игоря Куценко: «Уважаемая редакция! По телевизору демонстрировалась сегодня пятая серия телефильма «Адъютант его превосходительства» по повести «И все-таки это было», которая печаталась в «Юном ленинце»... У меня к вам просьба, не можете ли вы еще раз опубликовать эту повесть?..» И все-таки я еще никак не мог поверить, что мой соавтор меня так постыдно обманул, использовав, как «рабочую лошадку». Пытался снова вызвать его на междугородный переговорный пункт — Георгий Леонидович на переговоры не приходил. Мне не оставалось ничего другого, как обратиться письменно на киностудию «Мосфильм», выпустившую фильм. Только теперь мой соавтор наконец откликнулся. Позвонил мне. Сначала пытался оправдаться: ему, мол, на киностудии «подсунули» в соавторы «своего» сценариста вместо меня — иначе фильм вообще бы «не пошел». Северский предлагал мне прекратить жаловаться. Встретив отказ, начал угрожать, ссылаясь на то, что сама министр культуры Екатерина Фурцева якобы сказала: «Кто посмеет поливать грязью такой успешный пропагандистский фильм о красном разведчике, тому не поздоровится». Знакомые, приятели, работавшие в кино, тоже советовали мне «не заводиться». Один из них так и сказал: «Замараешься. Потом скажут: ах, этот... Какой-то скандал с ним связан. То ли у него что-то украли, то ли сам что-то украл. Лучше всего — не пускать и на порог»... Но не мог же я допустить, чтобы меня так просто и безнаказанно обвели вокруг пальца и использовали на «поденной» работе. Я «закусил удила» и подал заявление, как было положено, в народный суд Гагаринского района Москвы, где находилась киностудия «Мосфильм». Началась судебная тягомотина, о которой меня предупреждали знакомые. Рецензенты — известные режиссеры и «правдолюбы», зависящие, однако, не от меня, а от киностудии, писали, что хотя отдельные диалоги и сюжет совпадают, но это еще ничего не доказывает, поскольку повесть начала публиковаться в газете позже, чем она же — в виде литературного сценария — была подана на киностудию: как будто им, прожженным «наивным» литераторам не было известно, что до публикации путь долгий: сначала произведение читают и редактируют, рецензируют, иллюстрируют и т.д. Пришлось брать свидетельские показания от сотрудников редакции, когда именно каждый из них знакомился с рукописью. Затем выяснилось, что заверить редакционной печатью подпись того или иного сотрудника недостаточно — нужна печать нотариуса. А нотариус требовал обязательной явки к нему самого свидетеля, а сотрудники не всегда могли явиться: тот болеет, тот уехал в командировку... В таких мытарствах проходили месяцы... Суд все откладывался. Однажды у входа в помещение Гагаринского райсуда меня остановила сановная и весомая (не только в натуральном весе) дама. Сказала, что работает в Министерстве культуры, помахала перед моим носом удостоверением и почти слово в слово повторила слова Северского о том, что сама Екатерина Алексеевна просит не поливать грязью такой успешный пропагандистский фильм. Мне уплатят, что положено, «за экранизацию произведения», а я должен сидеть тихо, «как мышка». Время от времени мне звонил в Киев Северский и тоже предупреждал, чтобы я вел себя тихо, а не то... Но вот однажды мне позвонил режиссер-постановщик фильма Евгений Ташков. «Мне рассказал Виктор Золотаревский (режиссер, теперь живет в США), кто на самом деле является автором повести. Я глубоко возмущен и полностью на вашей стороне. Я и раньше подозревал их в махинациях, ведь киносценарий по повести написал я по договору. Выходит, что настоящими авторами фильма являемся мы с вами, а главные лавры — и не только лавры — достались этим двоим»... И он действительно явился на судебное заседание, чем весьма озадачил и напугал ответчиков. И тогда они попросили меня подписать с ними мировое соглашение, которое еще раз узаконит мое авторство повести и даст мне право на уплату за экранизацию. Заверили, что все равно никогда больше не используют повесть. Будто ненароком добавили: если же не согласитесь на «мировое», пеняйте на себя, готовьтесь к судовой волоките еще на долгие годы. Замотаем вас, загоняем по судебным инстанциям. Обратился я за советом к народному судье Ивану Петровичу Самойленко. Он к тому времени уже хорошо усвоил ситуацию, понял, как распределялись роли, кто работал, а кто присвоил продукты труда. Подумал-подумал Иван Петрович и ответствовал: — Жаль мне вашего времени, да и своего тоже. Ну какому судье хочется лишней работы? И согласился на «мировое». Смалодушничал. Пожалел себя и свое время, необходимое для творческой работы. А те двое опять сделали вовсе не так, как обещали. Во-первых, гонорар «за экранизацию» пришлось получать через судоисполнителя, удержавшего деньги с военной пенсии Северского. Во-вторых, видимо, они опять нашли какую-то «рабочую лошадку» и, создав продолжение телефильма, выпустили затем «двухсерийную книгу» «Адъютант его превосходительства», куда включили куски текста из повести «И все-таки это было». Методом вот такого новейшего «фольклора» и был создан фильм, полюбившийся многим зрителям. Жаль только, что от жизни в нем осталось совсем немного. Зато было много авторского домысла. Если захотите сравнить, прочитайте мемуары самого Павла Макарова «В партизанах Таврии». Теперь, надеюсь, понимаете, почему я так весело смеялся в трамвае, поспорив с пассажирами по поводу названия остановки «Бульвар Кольцова»? А в честь кого названа остановка, и для меня остается загадкой: то ли в честь поэта Алексея Кольцова, то ли в честь писателя и журналиста, автора «Испанского дневника» и редактора журнала «Огонек» Михаила Кольцова, то ли в честь биолога Николая Кольцова, основоположника российской экспериментальной биологии... Неизвестно. У остановки есть фамилия, но нет имени. Вот только об одном могу с уверенностью сказать: к персонажу «Адъютанта» она не имеет никакого отношения...

Больше читайте здесь: http://gazeta.zn.ua/CULTURE/pravda_o_tom,...

И. Росоховатский — времён написания этой повести. В этом году живому и здравствующему писателю исполняется 86 лет.

https://fantlab.ru/work311725

Повесть "И всё-таки это было..." (И. Росоховатский, Г. Северский) публиковалась в "Юном ленинце" с 19 июля по 1 ноября 1967 года — как и планировалось, к 50-летию Октябрьской революции

Как бы то ни было, около самого начала 1966 г. Крымское радио выпустило радиопередачу о Макарове. Сам Макаров никакого отношения к ней не имел: передачу подготовили Георгий Северский, бывший заместитель командующего партизанскими соединениями Крыма, и сотрудник Симферопольского радиокомитета. В передаче говорилось о том, как Макаров был адъютантом Май-Маевского, партизаном под Врангелем и под немцами. Материал об этой передаче был напечатан в журнале "Радио — телевидение"; он стал известен редакции всесоюзной пионерской газеты "Юный ленинец" и вызвал у нее интерес. В марте 1966 г. редакция договорилась с Северским о том, что он напишет на этот сюжет повесть для "Юного ленинца" (к пятидесятилетию Октября) в соавторстве с кем-либо из сотрудников газеты; выбор этот пал на И. Росоховатского. Макарова ко всему этому проекту не подпускали категорически, а попытки Росоховатского выйти на него безапелляционно обрывались Северским. В частности, Северский вообще не сообщил Росоховатскому о недавних изданиях макаровских воспоминаний, а об изданиях довоенных сказал Росоховатскому так: "Бульварная книжонка, выходила в 30-е годы, затем была запрещена и изъята из обращения. У самого Макарова ее также нет".

   В общем, за год соавторы соорудили повесть "И все-таки это было", примерно с тем же сюжетом, что был впоследствии в телесериале "Адъютант его превосходительства" (только мальчика звали Миша, а не Юра). От воспоминаний Макарова в этом сюжете практически ничего не осталось — в частности, "адъютант" действительно вел подрывную работу против белых в контакте со своими, а не только собирался вести; да и сама фамилия Макарова не поминалась. "И все-таки это было" публиковалось в "Юном ленинце" с 19 июля по 1 ноября 1967 года — как и планировалось, к 50-летию Октябрьской революции. Вскоре после этого Георгий Северский, в соавторстве уже с другим литератором, Игорем Болгариным, написал на тот же сюжет сценарий для телесериала под названием "Адъютант его превосходительства", не ставя в известность Росоховатского. Когда телесериал вышел, Росоховатский подал по этому поводу иск о защите авторских прав, но в итоге пошел на мировую — не без давления со стороны Фурцевой, во всеуслышание заявившей: "Кто посмеет поливать грязью такой успешный пропагандистский фильм о красном разведчике, тому не поздоровится" (Росоховатскому, правда, она велела передать это в виде просьбы, а не угрозы). К Макарову все это не имело уже никакого отношения: утилизовать каким бы то ни было образом всесоюзную славу телесериала ему не дали. Впоследствии Северский и Болгарин еще и выпустили книгу "Адъютант его превосходительства" — беллетризацию сценария с включением кусков из пресловутой повести "И все-таки это было" (Г.Л.Северский, И.Я.Болгарин. Адъютант его превосходительства. М., 1979).

http://wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?b...

Дежурный Генералъ

Штаба

ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ

АРМIИ

Отдѣленіе Общее.

Октября 5 1919 г.

№ 329406

Гор. Харьковъ

УДОСТОВѢРЕНІЕ.

Предъявитель сего Капитанъ 1 Офицерскаго стрѣлковаго Ген.Дроздовскаго полка П.В. МАКАРОВЪ

есть действительно Адъютантъ

КОМАНДУЮЩАГО Добровольческой Арміей

что подписью и приложеніемъ казенной печати удостовѣряется.

Генерал-Маіоръ Бенсонъ

Старшiй адъютант Общаго отдѣления, Полковникъ Дуиц З.

Бенсон Леонид Антонович, р. 1869. В службе с 1887, офицером с 1889. Генерал-майор. В Добровольческой армии и ВСЮР; на 8 мар.1919 дежурный генерал штаба войск Юго-Западного края (Одесса), затем в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 24 июля 1919, сен. — окт.1919 дежурный генерал штаба Добровольческой армии. В эмиграции в США. Ум. 1 апр.1955 в Лос-Анджелесе. Жена Ольга Вениаминовна (ум. там же).

Макаров и его превосходительство. Сериал. 7. Видишь ли, Юра...

(предыдущие серии в предыдущих постах).

7. Видишь ли, Юра... Чёрный человек Георгий Северский.

В 1966-1967 Макаров претерпел новое падение: на него воздвигся из зависти Георгий Северский (1909-1997), неизмеримо более крупная в Крыму фигура, партийно-партизанско-литературный босс (бывший заместитель командующего партизанскими соединениями Крыма), хорошо знавший Макарова. Был он человеком самых худых правил, совершенно лишенным даже бойко-прохиндейского обаяния Макарова. А ведь начиналось все с прямо противоположного: Северский Макарову благоволил, и около самого начала 1966 г. Крымское радио выпустило радиопередачу о Макарове /9/, причем сам Макаров даже отношения к ней не имел, эту передачу подготовил как раз Георгий Северский с одним сотрудником Симферопольского радиокомитета. В передаче говорилось о том, как Макаров был адъютантом Май-Маевского, партизаном под Врангелем и под немцами. Материал об этой передаче был напечатан в журнале "Советское радио и телевидение" (№ 6 за 1966 год) /10/, причем там поместили и интервью с самим Макаровым, где тот хвастал совсем уж безудержно: рассказал, что в бытность его адъютантом Май-Маевского сам Врангель обратил внимание на его, Макарова, быстрое возвышение в чинах и сказал ему: «Я в Ваши годы был всего лишь подпоручиком», на что-де Макаров "встал [то есть до этого сидел] и дерзко возразил: «Но в мои годы Вы не имели Анны на темляке. А у меня, кроме нее, еще три боевых креста и два ранения»" [реально у Макарова была небольшая контузия на Румынском фронте и больше ничего у него не было], а Врангель-де в ответ рассмеялся и сказал: «Сидите, капитан, я не хотел Вас обидеть. Обещаю, что Вы еще будете генералом и комендантом нашей первопрестольной столицы Москвы» (раскопал это интервью М. Михайлов).

Между тем из "Радио — телевидения" эта история стала известна редакции уже всеукраинской пионерской газеты "Юный ленинец" и вызвала у нее интерес. В марте 1966 г. редакция договорилась с Северским (как соавтором передачи Крымского радио и знатным партизаном) о том, что он напишет на этот сюжет повесть для "Юного ленинца" (к пятидесятилетию Октября) в соавторстве с кем-либо из сотрудников газеты; на роль последнего избрали И. Росоховатского. И вот тут Северский показал свое черное нутро: он решил категорически не подпускать бойкого на перо и язык Макарова к деньгообильному всереспубликанскому куску, а полностью перевести этот кусок на себя. Поэтому Макарова он ко всему этому проекту и не пускал, а попытки самого Росоховатского выйти на Макарова безапелляционно обрывал. В частности, Северский вообще не сообщил Росоховатскому о недавних изданиях макаровских воспоминаний, а об изданиях довоенных сказал Росоховатскому так: "Бульварная книжонка, выходила в 30-е годы, затем была запрещена и изъята из обращения. У самого Макарова ее также нет". Немного позднее Северский расстарался еще больше — похоже, что именно он стал распространять слухи (на которые мне любезно указал С.В.Карпенко), что вообще-де есть подозрения и сомнения даже по вопросу о том, на какую сторону-то работал на самом деле Макаров среди партизан во время Отечественной войны — нашу или немецкую... (Учитывая, что Макаров партизанил во Вторую мировую вполне реально, — это было отнюдь не разбойничанье без особого риска, как его первое "партизанство" в 1920 году, и немцы убили в отместку его престарелую мать, этот прием был особенно замечателен). Крымский обком, в котором у Северского была сильная рука, встал на его сторону. В результате всех, кто из центра изредка пытался как-то выйти на Макарова, переадресовывали на Северского. И даже к 50-летию Октябрьской революции в 67-м Макаров был награжден лишь орденом Красной Звезды, хотя другие люди того же партизанского ранга получили и поболее вплоть до ордена Ленина.

В общем, за 1966 год Северский и Росоховатский соорудили повесть "И все-таки это было", примерно с тем же сюжетом, что был впоследствии в телесериале "Адъютант его превосходительства" (только мальчика звали Миша, а не Юра). От воспоминаний Макарова в этом сюжете практически ничего не осталось — в частности, "адъютант" в повести действительно вел подрывную работу против белых в контакте со своими, а не только собирался вести; да и сама фамилия Макарова не поминалась — в полном соответствии с курсом Северского, принятом и в центре. "И все-таки это было" публиковалось в "Юном ленинце" с 19 июля по 1 ноября 1967 года — как и планировалось, к 50-летию Октябрьской революции. Вскоре после этого Георгий Северский приехал на центральное телевидение предлагать в качестве товара материал повести для сценария, причем без зазрения совести наврал, что прототип-де тут он сам, Северский. Редактриса Наумова отправила его к сценаристу Игорю Болгарину, которому он наплел то же самое. Болгарин вспоминает: "Редактор Инга Наумова отправила его ко мне. Георгий Леонидович приехал с идеей сделать фильм о нашем разведчике во время войны. Я сказал, что ничего не получится, не буду браться за историю. Но Северский, будучи настырным мужиком, приехал ко мне во второй раз, в третий. Тогда начал с ним разговаривать по душам, он рассказал свою биографию. Дворянский мальчик остался без родителей в гражданскую войну, постепенно принял Красную армию. Я подумал, что биография интересна, может стать основой материала, где есть работа драматургу. Один полюс — мальчишка, люто ненавидящий красных, и второй — взрослый человек, принявший советскую армию. Была задача провести его через такое количество разных событий, чтобы зрители поверили в метаморфозу. На этом строится большинство фильмов, когда с человеком происходят изменения. Кстати, сценарий фильма лег в основу четырехтомника". В результате Северский в соавторстве с Болгарином написали на весь этот сюжет сценарий для телесериала под названием "Адъютант его превосходительства" — не ставя о том в известность Росоховатского! Кстати, когда по ходу публикации сценария сериала в журнале "Вокруг света" (1968; там главный герой именовался Макановым, Макаров же не упоминался никак ни в сценарии, ни в связи с ним) и позднейших съемок самого сериала кто-то все же вспоминал про Макарова, Северский в союзе с Крымским обкомом опять никого к Макарову не подпускали. Известинец Станислав Сергеев вспоминает: "В Крымском обкоме партии его [Макарова] на дух не переносили и поставили условие: "Никакого Макарова! Иначе не бывать фильму". Вот сценаристы и прогнулись..."

Между тем Павел Макаров в полной мере узнал о происходящем, когда "Вокруг света" в 1968 стал публиковать сценарий "Адъюьтанта" за подписями Северского и Болгарина и без малейшего упоминания Макарова. Макаров это все прочитал, возмутился и написал главреду "Вокруг света" письмо, где вновь обрел живость и бойкость речи первых изданий своих мемуаров: «…Приходилось ли Вам, уважаемый редактор, наблюдать, как от брошенного в реку куска хлеба бойкие пескари ловко отхватывают облюбованные кусочки? Подобно этим пескарям от пущенного в житейскую реку «Адъютанта генерала Май-Маевского» ловкие рыцари пера откусывают свои облюбованные куски. Среди них есть и такие, что хотят проглотить грешного «адъютанта» почти целиком» (письмо поднято М. Михайловым). Параллельно Макаров обратился к самому Северскому. Сначала тот "оправдывался тем, что телефильм только возвеличит Макарова, а затем это противостояние переросло в настоящую литературную войну. В конце концов авторы заявили Макарову, что это телефильм про вымышленного капитана Кольцова и сценарий не имеет никакого отношения к Макарову, а у Май-Маевского вообще было целых четыре адъютанта". И Северский, и Болгарин, по-прежнему не упоминая Макарова, стали в интервью и т.д. заявлять, что прототип героя — чекист Федор Фомин (на деле ровно ничего общего с сюжетом его биография не имела), а фамилию главгероя сериала из Маканова от греха подальше переделали в Кольцова. Мало того, в ходе этой же кампании Северского и Ко в 1968 г. или позже С. Леонов, один из главных большевистских подпольщиков в Севастополе 1920 года, написал 1-му секретарю ЦК ВЛКСМ (с 1968 г.) Тяжельникову разоблачительную кляузу на Макарова, где поминал, как Макаров в ответ на просьбу помочь освобождению каких-то подпольщиков сказал: «А что я за это буду иметь?», и заключал: «…Макаров П.В. советским разведчиком в штабе белых не был, а был активным белогвардейским офицером в кровавой дроздовской дивизии, в которой служил верой и правдой до конца ее существования…».

Между тем в 1969 сериал был отснят, и его, несмотря на все чины Северского, твердо собрались запрещать, не выпуская к зрителю, с формулировкой "гимн белогвардейщине". Тогда режиссер Ташков добрался до генерала Цвигуна, доверенного "теневого" приближенного Брежнева и ближайшего соратника генерала Цинева. Де-факто Цвигун и Цинев были приставлены Брежневым к Андропову, чтоб тот не очень провалился. Умонастроения этой пары были своеобразны; в недавнем художественном фильме Черных о Брежневе представления Цинева о прекрасном были переданы лобовым образом в сцене, где Цинев дарит Брежневу шашку, удовлетворенно говоря, как ей красных рубали, и Брежнев с удовольствием принимает. Реально ничего подобного, конечно, не было (и даже не могло бы быть независимо от оглядки обоих на окружение: для прозревших людей советского происхождения рубание красных шашкой было от начала до конца вовсе не событием, годящимся в основу для подарков, а тяжелой трагедией, и такой подарок мыслим не более, чем поднесение одним самым антинацистским и гуманистическим ветераном вермахта другому такому же ветерану советского автомата, из которого немцев на войне стреляли), просто Черных хотел таким образом передать антибольшевистские взгляды группы в составе Брежнева, Щелокова (для которых они хорошо зафиксированы независимо) и Цинева. Цвигун, вероятно, не только не имел ничего против гимнов белогвардейщине, но был всецело за. Он дал такого партийного дрозда руководству, что фильму немедленно обеспечили разрешение и зеленую улицу.

Наконец, 7 апреля 1970 года "Адъютант его превосходительства" начали показывать по советскому ТВ. Это вызвало целую серию склок. Во-первых, Макаров его посмотрел и освирепел окончательно, поскольку в фильме была использована белая военная кинохроника "Взятие Полтавы войсками генерала Май-Маевского", где заснят сам Макаров, кстати, в очень обаятельно-привлекательном виде — форма ему шла и можно понять, что он хранил свою фотографию в форме румынского офицера, родственника мадмуазель Тринулеско... Стало быть, прототип якобы не он, а хронику использовали с ним! Хоть Макарову и было 72 года, но он изготовился к новой схватке.

Во-вторых, как пишет М. Михайлов, Северский и Болгарин "пошли дальше и стали очернять Макарова в разговорах с кинематографистами и литераторами. А когда Юрий Соломин упомянул о Павле Васильевиче как о прототипе, ему позвонил Северский и посоветовал больше этого не делать, поскольку Макаров не тот человек, о котором следует упоминать, рассказывая о фильме. Некоторые писатели вступились за оскорбленного автора. Предлагалось не только упоминать фамилию Макарова, но и предварять демонстрацию телефильма вступительным словом Макарова. Но авторы сценария были категорически против, не желая уступать ни части авторства прототипу, давшему основание для столь захватывающего сюжета".

В-третьих, на арену вышел Росоховатский. Вместо бессмысленного писания жалоб он попросту подал на Северского с Болгариным и Ко иск о защите авторских прав (как первый соавтор Северского по повести "и всё-таки это было.."), но в итоге пошел на мировую — не без давления со стороны Фурцевой, во всеуслышание заявившей: "Кто посмеет поливать грязью такой успешный пропагандистский фильм о красном разведчике, тому не поздоровится" (Росоховатскому, правда, она велела передать это в виде просьбы, а не угрозы). К Макарову этот конфликт не имел никакого отношения.

Однако за весну Макаров подготовил контратаку. Он подбил каких-то ветеранов войны подписать письмо в его защиту не куда-нибудь, а в газету "Известия"! Текст писал, конечно, он сам. В июне 1970 в "Известиях" получили это письмо, начинавшееся со слов "Мы, ветераны войны, знающие Павла Макарова..." — и далее сообщалось, что прототипом Кольцова из триумфального сериала является вполне живой реальный Макаров из Симферополя, которого все замалчивают. "Известия" отправили в Симферополь встретиться с Макаровым своего недавнего сотрудника, Станислава Сергеева. Сергеев подошел к делу настолько серьезно, что нашел воспоминания самого Макарова, включая "Ветеранов Таврии" (несомненно, в письме про эти воспоминания сообщалось). Ныне Сергеев вспоминает: "...Весь путь до столицы Крыма я ломал голову: почему авторы сценария Игорь Болгарин и Григорий Северский ни словом не обмолвились о том, что есть реальный человек, чья жизнь положена в основу фильма (существовали воспоминания самого Макарова)? Ведь это не только сомнительно с точки зрения этики и авторского права, но лишает фильм дополнительной краски".

После встречи с Макаровым Станислав Сергеев не побоялся написать для "Известий" очерк о Макарове, хотя об отношении к нему обкома все узнал. И "Известия" этот очерк напечатали, и попытки Болгарина грозиться по этому поводу успехом не увенчались. Цитируем самого Сергеева: "В очерке, умышленно озаглавленном, как и фильм, мне предстояло пройти между Сциллой партийного вето на имя Макарова и Харибдой возможных претензий могущественных сценаристов (они, по слухам, были своими людьми на Лубянке), но сказать при этом правду. Я, например, цитировал книгу самого Макарова "Партизаны Таврии", вторая часть которой легла в основу фильма. Но пришлось отказаться от упоминания журнала "Вокруг света", где когда-то печатался сценарий и где Павел Макаров был Павлом Макановым, который уже на экране стал Павлом Кольцовым. Много чего еще было и много чего не было. Например, не упоминалось слово "плагиат". Большинство молодых коллег наверняка пожмут плечами: в чем, собственно, проблема? Отвечу: в эпохе. Фильм был одобрен на самом верху, значит, ни одного порочащего слова о нем — раз; есть отрицательное мнение обкома о реальном герое — два; авторов поддерживают компетентные органы — три. Этого хватало с головой, ибо все, одобренное партией, было свято. Начало очерка было напечатано в пятничном номере от 19 июня, окончание обещано в субботнем. Я был в редакции, "пас" материал. Звонок. Игорь Болгарин. Тон дружелюбно-угрожающий: "Зря, братцы, вы взялись за эту историю. К Макарову наверху много вопросов. Зачем вам неприятности?" Расчет у звонившего точный: в субботу инстанции не работают, согласовывать не с кем, а редакция вряд ли возьмет на себя ответственность за возможные последствия, благо заместитель редактора, который вел номер, уже спасовал. Главное — тормознуть публикацию, а в понедельник подключатся "соседи" (КГБ) — и вопрос будет решен окончательно. Так бы оно и случилось, не окажись в тот день дежурным членом редколлегии Вадим Кассис. Он был тоже "оттуда" [из КГБ] и при этом отменный журналист. Обладал решительным характером, имел связи [в КГБ] и был настоящим товарищем. С кем уж он там "ворковал" по телефону, неизвестно, но, положив трубку, сказал: "Печатаем! Я отвечаю". Так Макаров в третий раз вышел из подполья".

Дело могло бы раскрутиться в обратную сторону, потому что "Известия" в 1970 году — это, пожалуй, штука посильнее Крымского обкома. Но Макаров, дождавшись этого застрельного успеха в своем контрнаступлении, умер 16 декабря 1970 года в возрасте 72 лет (в документах НКВД его годом рождения показан 1897, но во всех документах крымских архивов — 1898). Как говаривал Коммод накануне смерти Марка Аврелия, "мертвые не могут ничего", и теперь Северскому с Болгарином не мог препятствовать никто. В 1979 они еще и выпустили книгу "Адъютант его превосходительства" — беллетризацию сценария с включением, вроде бы, кусков из пресловутой повести Северского — Росоховатского "И все-таки это было". "Грешный адъютант" оказался все-таки проглочен Северским даже не почти целиком, а целиком совсем.

ПРИМЕЧАНИЯ

/9/ Дальнейшее изложено с учетом недавно опубликованного мемуарного очерка И. Росоховатского (Игорь Росоховатский. Правда о том, как создавался "Адъютант его превосходительства". Зеркало Недели On The WEB. 41 (54) Суббота 14-20 Октября 1995. Интернет-публикаци www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/54, тж. http://gazeta.zn.ua/CULTURE/pravda_o_tom,... ).

См. также Станислав Сергеев. Адъютант выходит из подполья // Известия. 14.07.2009, http://izvestia.ru/news/350699#ixzz3iREWr... ; М. Михайлов. Адъютант Май-Маевского: Чекист-нелегал или миф советской пропаганды? // Military Крым. 2005. №2. С.46-50, тж. с дополнениями http://military.sevstudio.com/makarow-adi... )

/10/ И. Росоховатский в указанном своем очерке называет этот журнал "Радио — телевидение". Очевидно, имеется в виду "Советское радио и телевидение".

Прод. след.

https://wyradhe.livejournal.com/418047.html