Обычно с романами, номинированными на премии, куда проще: о них достаточно много говорят и читатели, и критики. С рассказами – всегда сложнее. В лучшем случае, сколько-то добрых слов говорят о лауреате, а вот номинанты проходят как-то стороной. А между тем, в премиях вроде премии им. Я.Зайделя (т.е. демократических, с характерными особенностями выдвижения номинантов) шорт-лист всегда важнее лауреата. А порой – и интересней (уж в последние пару-тройку лет – несомненно).
Потому, попытаюсь сказать несколько слов о своих впечатлениях о. (Замечу, что делать это довольно просто: вот уже несколько лет электронные файлы с рассказами – полностью — и романами/повестям – отрывками – выкладываются в официальный свободный доступ).
Кристина Ходоровская. «Кре(йз)олка» («Kre(jz)olka»)
Кристина Ходоровская – переводчик (в частности, именно она переводила на польский язык роман Ч. Мьевиля «Посольский город»). Полагаю, и род занятий, и точка приложения усилий – имели влияние и на ее рассказ. Сюжет – коммуникативно-филологический. Главная героиня – студент-лингвист, которая вдруг обнаруживает, что она, идеальный переводчик, не обладает родным языком в общепринятом смысле этого слова («алингвальна» в терминологии рассказа). Вспоминая, как она дошла до жизни такой, героиня понимает, что «алингвальность» ее – кажущаяся, но что родным ее языком является современный ей полукомпьютерный пиджн-английский недалекого будущего; за пониманием следуют и далеко идущие последствия.
По сути, рассказ приятный, но не столько «событийный», сколько «фоновый»: с героиней, по сути, ничего не происходит здесь-и-сейчас; вся событийность вынесена в прошлое и видится эдак «глазами души».
Стефан Дарда. «Ника» («Nika»)
Стефану Дарде, как мне кажется, все не дают покоя так и не осенившие его лавры «польского Кинга». Но он старается. В этом году старание его – сродни стараниям Чвека в прошлых номинациях, когда агрессивная рекламная компания привела к тому, что он присутствовал в номинационном списке тремя, что ли, рассказами из своего очередного тома «пост-питер-пэновского» цикла. Дарда в нынешнем списке номинантов на Зайделя тоже представлен трижды: двумя рассказами и позицией в номинации «повесть/роман».
Говоря о лаврах «польского Кинга» я нисколько не преувеличиваю: Дарда трудолюбиво пытается переносить на страницы своих произведений все то, за что, как он полагает, мы Кинга любим: фон из «польской повседневности», мириады окружающих нас вещей (фирмы, марки, предприятия и т.д.), попытки играть с психологией... Увы, чаще всего дальше попыток и претензий дело – как по мне – не доходит.
Вместе с тем, «Ника» – рассказ приятный. Причем, приятный не столько сюжетом, густо замешанным на фольклоре, сколько историческим бэкграундом, с которым играет автор. Главный герой, из точки «здесь-и-сейчас», пересказывает нам историю, приключившуюся с ним больше двадцати лет назад в просоветской еще ПНР. Эта точка, из которой рассказчик повествует о своей истории, должна бы – когда картинка окончательно складывается – напугать читателя, однако страха – нет. Но есть тоска мальчишки из другой страны и почти уже другого мира о том, о чем тосковать неловко и глупо – но вот приходится, поскольку оно оказывается фоном для важных для его жизни событий.
Стефан Дарда. «Велосипедист» («Rowerzysta»)
А вот «Велосипедист» – оказался куда менее интересным для меня, как для читателя. Хотя, по сути, автор гоняет все ту же схему: знакомые для польского читателя детальки мира – и приход в этот мир Странного (тут – не в виде чудовищ или тайн, но в виде эдакой кармической справедливости, которой безразличны судьбы отдельных людей).
То есть, рассказ – с моралью, пусть мораль эта и стоит где-то на грани с морализаторством. Хорошо оно или плохо – оставим выяснять другим. Скажу лишь, что мне рассказ показался куда менее интересным, чем «Ника» того же автора. Но я вполне склонен относить это к персональным своим аберрациям.
Дорота Дзедзич-Хойнацкая. «Телетурнир» («Teleturniej»)
Странный рассказ. Самый большой (в том числе – и в смысле происходящих событий) из номинированных. В нем происходит вдоволь всякого, в нем достаточно много героев, каждый из которых, в принципе, обрисован в своих поведенческих и психологических особенностях. Но в целом... Не покидало меня впечатление, что я читаю Шекли – вот только Шекли, который снова пишет о том же, о чем он уже все написал лет тридцать-сорок назад, причем, пишет он без своей легкости, из-за которой прощалось многое, и без шеклевской иронии. То есть, на сцене постоянно что-то происходит, флэшбэки сменяются прямой трансляцией, герои предстают перед нами то так, то эдак, время от времени встречаются детальки не столько сюжета, сколько мира (и мир кажется интересней сюжета), а вот не цепляет. Не знаю, чем это объяснить. Даже финальный финт – особо дело не спасает (поскольку из него, во-первых, немногое следует и, во-вторых, он не такой уж и неожиданный для внимательного читателя).
То есть, где-нибудь в сборнике – прочел бы даже с некоторым интересом. В шорт-листе он вызывает некоторое недоумение (впрочем, не только этот рассказ).
Анна Каньтох. «Искусство понимания» («Sztuka porozumienia»)
Анна Каньтох снова номинирована на Зайделя, а рассказ – снова (во второй раз в сборнике) о коммуникации и понимании. О Контакте в классическом для фантастике смысле слова.
Главная проблема рассказа – он заканчивается, словно глава из повести. То есть... Вот – формально все сюжетные линии завершены, расставлены все точки и все ружья, вроде бы, выстрелили, но чувство, что после последних слов должно быть нечто еще, что не все находки – и те, что касаются героев, и те, что касаются мира – представлены нам в той мере, чтобы не возникали дополнительные вопросы.
Этот вот перескок восприятия – наверное, главное, что можно было бы рассказу поставить в претензию. В остальном он – вполне классичен (в хорошем смысле этого слова); целый ряд сюжетных находок Каньтох – совершенно приятственны (например, проблема несовпадения уровней виртуализации окружающего мира для разных наблюдателей; проблема трансляции знания и прочее разное). Да и атмосфера – прямиком из классики «нуара» (с кивками – и самого героя – в сторону Чандлера и прочих Спилейнов) – держит если не в напряжении, то во внимании.
И все же некоторая недопроговоренность – раз за разом мешает воспринимать рассказ так, как он того стоит.
Марта Краевская. «Даю жизнь, беру смерть» («Daję życie, biorę śmierć»)
Совсем небольшая почти зарисовка из нелегкой жизни языческих славян – с духами умерших, навьями и прочими разными. Но – история трогательно «повседневная», а не «героическая», как оно зачастую случается с этим родом «славянской фэнтези». Есть мелодия и мотив, но, увы, сделан он, как кажется мне-читателю, на трех аккордах. А хотелось бы некоторой если не сложности, то глубины.
цитировать
свернуть ветку
)
