На мохнатой спине в июнь

почти ответ на Иллюзию пути

Прочитал я намедни «На мохнатой спине» Рыбакова и «Июнь» Быкова. Вторая книга начинается там, где начинается первая. Это я и про сентябрь 1939, и по степени вживания в «предчувствие мировой войны». Быков к «боллитре» вроде как ближе, но вот почему-то это начинает восприниматься как преимущество. Потому-что все эти постмодернисткие игры Рыбакова начинают ассоциироваться с профессором-историком, который пришёл на работу в костюме клоуна. Грубо. Смена имён главных персонажей и неназывание (почти) никаких фамилий у Быкова вкупе с лёгким налётам магреализма читается куда как лучше.

По крайней мере если сначала я хотел читать эти книги параллельно, Рыбаков быстро ушёл во вторую очередь, да и послевкусие после Быкова было куда сильнее и дольше. И рыбаковские анахронизмы, видимо призванные привязать 1939 год к нашему времени для тех, кто без такой грубой привязки не поймёт, откровенно сбивали «погружение» в роман. А то, что Рыбаков связал с именем Утёсова, так и просто смахивает на пасквиль и на Утёсова, и на того, кого Вячеслав Михайлович имел в виду на самом деле.

Но и Рыбаков, и Быков проводят явные параллели между нашим временем и 1939-1941.

Вячеслав Рыбаков На мохнатой спине 2016, роман Семейная драма персонажей книги разворачивается на фоне напряжённого политического противостояния СССР и западноевропейских держав, в котором главный герой по долгу службы принимает самое непосредственное участие. Время действия – между заключением Мюнхенского соглашения четырёх западных держав о передаче Судет Гитлеру и вводом советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Что это: историческая реконструкция? политическая фантастика? эротическая драма? актуальная аллюзия на переломные события минувших дней? Всё вместе. Такова новая книга Вячеслава Рыбакова, последние пять лет хранившего интригующее литературное молчание.

Причём основной сюжет «Мохнатой спины» почему-то напомнил мне вещь Рыбакова куда более давнюю — «Доверие», а что до любовной линии — трудно не узнать в хрупкой девушке в джинсиках героиню прогремевшего когда-то цикла «Плохих людей нет». Только куда же делся моральный ригоризм этих книг, что вместо него? Рассуждения о «нашей правде» и «их правде» в начале? Или мы должны удовлетворится тем, что герой не отбил девушку у сына, хотя та и была готова на всё? Простите, но это достойно дамской беллетристики, а не книги, претендующей на нечто большее.

Дмитрий Быков Июнь 2017, роман Действие «трехчастного» романа происходит с осени 1939-го по июнь 1941 года, то есть накануне войны, которая удивительным образом разрубает узлы трех историй. Девушка потеряла на финской войне жениха, но жизнь продолжается — и у нее мучительный роман с мальчиком-ифлийцем, принадлежащим к совершенно другой среде, другому кругу. В их отношениях присутствует и низкое, и высокое, и нежность, и предательство-донос. Как было бы хорошо, говорит она, чтобы ты мог просто пойти на войну, а я тебя — просто ждать! Наутро, 22 июня, их «мечта» исполняется. Так же и в запутанной истории любви девушки, вернувшейся с родителями из эмиграции, и женатого сотрудника журнала «СССР на стройке». И, наконец, третья история о писателе, открывшем, как ему кажется,...

К чему это я? Боюсь, к фантастике, предугадывающей путь нашей истории. Такой, как «Прыгалка» Крапивина. Вот только реальность оказалась как-то грубее.

А вообще-то, меня сподвиг на этот текст (который так ещё мог зреть долго, и полноценные рецензии, как и статьи в ру.вики я про оба романа ещё напишу) пост Валентина Никоры, где тот противопоставлял провидческую, но сидящую в гетто фантастику большой литературе, пишущей про голубых негров… Как будто Эдичка Лимонов не превратился в железного вождя национал-большевиков, а другой национал-большевик Захар Прилепин не собрал богатейшую коллекцию боллитровских премий. Да и Рыбаков как-то гетто вполне покинул, «На мохнатой спине» опубликован в толстом журнале и номинировался на нацбест… А в гетто, в гетто так-же предвидения бывают, только какие-то они уж совсем мрачные, да и литературный уровень всё же несколько не тот. А так, по большей части выходят из этого гетто глянцеватые томики в которых и не лекарство, и не боль, а так — симптоматика…