Азимов и самый первый вариант


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «С.Соболев» > Азимов и самый первый вариант романа "Конец Вечности"
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

Азимов и самый первый вариант романа «Конец Вечности»

Статья написана 13 апреля 2019 г. 11:35

(первое издание книги, март 1986, хардковер)

В январе 1986 года в Даблдэй вышел сборник, для которого Азимов решил собрать под одной обложкой оригинальные, ранее неопубликованные версии трех своих произведений: первый вариант романа Песчинка в небе (1950); повесть Конец вечности 1954 года из которой вырос роман Конец Вечности (1955), и две редакции рассказа Вера (1953). Существенные, интересные отличия с известным текстом ожидают читателя в повести Конец Вечности, которая значительно отличается от много раз изданного на русском языке романа.

Предисловие Айзека Азимова

Этот роман, в числе прочих, вырос из более короткой версии. В данном, втором для меня случае, переделки оказались более существенными, чем в ситуации с Камешком в небе, который превосходит по объему свою первоначальную версию, Старей со мною вместе (Grow Old Along with Me), лишь в 1,4 раза, в то время как Конец Вечности в романном варианте аж втрое толще повести, из которой возник.

И вот как это случилось...

(Камешек в небе, 1950 года издание)

Шел 1953 год. Прошло почти четыре года с момента выхода в свет моей первой книги, Камешка в небе. С тех пор я опубликовал еще восемь книг, в том числе учебник по биохимии, и в целом, следовательно, их стало девять. Десятая книга, Лакки Старр и пираты астероидов (Doubleday, 1953), готовилась к изданию, а одиннадцатая, Стальные пещеры (Doubleday, 1954), печаталась выпусками в Galaxy, но для нее уже был запланирован выход отдельным томом.

(Стальные пещеры, первое издание, 1954)

(Стальные пещеры, первое английское издание, 1954)

На том раннем этапе я писал в среднем по три книги в год — не так много по моим среднестатистическим параметрам, но в ту пору у меня не хватало времени на литературу. За полгода до публикации Камешка в небе я начал преподавать на медицинском факультете Бостонского университета. В 1951-м я получил должность адъюнкт-профессора биохимии, продолжая пребывать во мнении, что этим и буду заниматься, а литература — просто хобби. Все же я продолжал писать, когда находил для этого свободную минуту.

Время от времени я посещал университетскую библиотеку, расположенную в главном здании университетского городка (в те дни там еще не обретался доктор Готлиб, собиратель моих черновиков), и так получилось, что 17 ноября 1953-го, бродя среди стеллажей, я наткнулся на полку, заставленную переплетенными годовыми подборками журнала Time.

Я взялся аккуратно перелистывать ранние номера и, само собой, поразился, насколько умней авторов журнала я себя чувствую. Их тщательно культивируемый стиль всезнаек выглядел забавным, ведь у меня было преимущество в знаниях. Я без особой надежды обратился к библиотекарям с просьбой взять на дом эту подборку. И выяснил, что у преподавателей есть исключительная привилегия. Им разрешалось уносить домой эти тома, а студентам — нет.

Я немедленно полез за первым томом подборки (содержавшим выпуски за первую половину 1928-го) и взялся его изучать. Почти год у меня ушел на то, чтобы проработать все тома, и библиотекари дали мне полушутливую, полууважительную кличку Профессор времени. (Примечание переводчика: Time — время (англ.), можно понять и как профессор Time, по названию журнала)

Все это я проделал скорее прихоти ради, потакая первоначальному импульсу. Но не только. В одном из ранних томов я заметил рисунок: заштрихованный фон небольшого рекламного объявления. Я увидел его краем глаза, и мне вдруг показалось, что на этом фоне изображено хорошо знакомое нам ныне грибовидное облако взрыва атомной бомбы.

Я удивился: том журнала, с которым я работал, вышел в свет лет за пятнадцать до Хиросимы. Я пригляделся внимательнее. Но то был лишь гейзер Йеллоустоунского национального парка, известный под прозвищем Безотказный старичок (Old Faithful), а в тексте объявления не оказалось ничего примечательного.

Но какой был бы с меня прок как от автора НФ, не умей я извлекать пользу из подобных странностей?

Меня часто спрашивали, откуда у меня берутся все эти безумные идеи. Стоило бы разок ответить:

— Из старых выпусков журнала Time.

А что, если бы объявление и впрямь оказалось тем, чем я посчитал его впервые: изображением атомного взрыва? Что, если бы слова рекламы содержали завуалированный намек на истинную природу картинки? Если так, то как оно могло там оказаться? И зачем его туда поместили?

Ясное дело, к этому имели бы какое-нибудь отношение путешествия во времени. Меня сразу увлекла такая мысль: я еще ни разу не сочинял ничего крупного, что касалось бы путешествий во времени.

И вот 7 декабря 1953 года я начал работу над повестью, которую назвал Конец Вечности.

Когда 6 февраля 1954-го я закончил, то, насчитав 25 000 слов, остался ею весьма доволен и тут же отправил в Galaxy.

9 февраля мне позвонил Гораций Голд. Его отказ был решительным. Он согласен был обсуждать редактуру, но лишь при условии, что я сохраню одно только название, а повесть полностью переделаю. Я категорически отверг его условия, и с тем разговор окончился.

Мне показалось, что стоит еще попробовать в Astounding, но я передумал. Я уже не помню, почему, и в дневнике нет указаний на причину. (Я неоднократно замечал, что в моих дневниках вообще почти нет записей о неприятностях. Таким образом, дневник мой способен произвести ошибочное, хотя и вроде бы подкрепленное фактами, впечатление, будто жизнь моя протекала совершенно счастливо. Впрочем, она и без того достаточно счастливая, и жаловаться я не думаю.)

Возможно (это я сейчас предполагаю), тот телефонный разговор с Голдом натолкнул меня на мысль, что в повести чересчур много всего намешано, и у меня в руках, по существу, сублимат романа. Поскольку в Doubleday уже опубликовали четыре моих романа и готовили к изданию еще два, я чувствовал себя их постоянным автором, у которого есть свои особые права. Мне показалось разумным передать повесть Уолтеру Брэдбери, чтобы он ее прочел и дал совет, стоит переделывать ее в роман или нет.

17 марта 1954-го, находясь в Нью-Йорке, я оставил повесть для Брэдбери, который встретил мою идею радушно. Я не ошибся: Брэдбери согласился, что это неплохая основа для романа, и уже 7 апреля позвонил сообщить, что контракт готовится.

(Конец вечности, первое книжное издание романа, 1955)

Я подписал договор 21 апреля и столкнулся с необходимостью увеличивать объем повести втрое. На это у меня ушло ровно полгода, и 5 декабря 1954-го работа была выполнена. На следующей неделе я послал рукопись в Doubleday, а 4 августа 1955-го получил авторский экземпляр.

Перед вами исходная повесть, из которой я стачал роман.

(Перевод К.Сташевски)

второе издание сборника с повестью, июнь 1987, покет

французское издание сборника, октябрь 1987

итальянское издание 1988 год

Читайте продолжение истории публикации романа.





1933
просмотры





  Комментарии


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 00:23
Кстати, встречался мне забавный вариант гуглоперевода Alternate Asimovs как «Переключая Азимовых», явно от автолюбителей...

Заберите по поводу сборника заявку 137687, пожалуйста.
свернуть ветку
 


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 21:55
Да, сверил по бумажной, просто опечатка такая небольшая.


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 08:06
Очень интересна история написания и издания романа.
Как работали Великие над своми нетленными шедеврами!
Особенно впечатлило — сидит человек и считает количество слов в только что написанной повести.
25000 аж насчитал!!!
свернуть ветку
 


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 09:47
Издатели платили за слово, поэтому авторы и считали: сколько они могут заработать за эту повесть или рассказ.
 


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 12:24
Ну вот теперь всё понятно.
Спасибо!
 


Ссылка на сообщение14 апреля 2019 г. 18:12
Считали по шаблону. Для газет со сложной вёрсткой были например такие сетки-квадраты, сколько квадратов накрывает — столько примерно слов. А для листов из пишущей машинки было ясно что на листе в среднем столько-то слов, и вся арифметика нехитрая. Просто в СССР/России принято было считать в знаках, а там — в словах. Знаки у нас тоже никто не считал поштучно, знали что в листе 11-го формата при стандартной печати через интервал и отступами по госту, будет 1800 знаков.
Сейчас-то Ворд сам всё считает.


⇑ Наверх