Клим Жуков, Екатерина Антоненко «Солдат императора»
Издательская аннотация: «Невинная шалость с дочерью главы Академии гуманоидных миров обернулась для студента Этиля Аллинара командировкой на самую окраину Галактики. Ему предстояло работать наблюдателем на захудалой планетке под названием Земля. Будущему историку пришлось на практике окунуться в Средневековье. Здесь, под именем ландскнехта Пауля Гульди, он прошел нелегкий путь от ледяных альпийских перевалов до песков Сахары. Здесь познал омытое кровью побед и поражений воинское братство и невероятную, невозможную на его родной пресной планете любовь. Хоронил погибших в бою друзей и убивал врагов. И когда пришла пора возвращаться на родной Асгор, Аллинар-Гульди оказался перед нелегким выбором, который сделала за него Судьба.»
Как видно из аннотации, перед нами роман о попаданце, но попаданце не из другого времени, а с другой планеты (есть в романе и эпизод с попаданцами во времени, но он маленький и совершенно не обязательный). А если уж совсем начистоту, то это беллетризованная реконструкция военных (и не только) нравов, тактики и пр. раннего нового времени (действие романа начинается в 1534 году). Во всяком случае описанию битв и оружия уделено очень много внимания, больше чем чему-либо ещё. В общем не книга, а мечта железячника и реконструктора. Не могу сказать, что меня сколько-нибудь сильно интересует всё это вооружение, но о военной тактике того времени я теперь знаю гораздо больше, и даже понимаю, откуда на полях сражений возникали пресловутые горы трупов, столь неумело скосплеенные в сериале «Игра престолов».
Рекомендую любителям военной истории и реконструкторам.
Пара цитат:
Война… Всю свою безусую юность я мечтал оказаться в армии, а значит, рано или поздно, на войне. И вот теперь я оказался в рядах наступающей армии. Ничего приятного, хотя, некоторое время все было тихо и мирно, насколько это вообще возможно. То есть, до поры, непосредственно меня никто не пытался убить. И мне никого убивать не приходилось.
Мечталось и грезилось, конечно, совсем о другом. Геройский подвиг, всеобщая любовь и уважение, отвага, самопожертвование, патриотизм и любовь к Родине, гражданский долг, стремительная атака — вот примерный список понятий, с которыми я ассоциировал это недоброе, гавкающее слово «война». Недоброго оказалось гораздо больше, чем я мог себе представить, при том, что я историк, хоть и недоучка, и много-много читал о настоящей войне.
Оно, конечно, представлял я себя совсем в другой армии, но, если быть честным с самим собой до конца… какая разница? Лететь в межзвездном мраке на огромном крейсере и гвоздить по мирным городам ничего не ожидающих планет ракетами с плазменными БЧ, или вот так пешком наматывать мили, и своими руками грабить и лишать жизни незнакомых и тебе ничего плохого не сделавших людей? Второе, по-моему, выходило честнее.
Что приятнее, или, лучше сказать, не так ужасно: гореть заживо в штурмовике с заклинившей катапультой, мечтая только о том, чтобы рванул маршевый реактор, положив конец боли и страху, или получить в живот полметра ржавого железа; дрожать от ужаса, вжавшись в землю, глядя как истребители заходят для атаки, чтобы пустить тебя в распыл вместе с тяжелым штурмовым скафандром зарядом позитронной антиматерии, или оказаться под копытами и жадными до крови копьями чужой конницы? Трудный выбор, в любом случае, не очень здорово. Прямо скажем — на любителя.
Если рассуждать с точки зрения этики, а последнее время я оказался весьма склонен к самокопанию, видимо, обстановка настраивала, моя война оказывалась… человечнее, что ли? Если так вообще можно сказать.
По крайней мере, никто из моих нынешних коллег не мог погубить нажатием кнопки несколько тысяч человек. А уж если припрет погубить кого, то жертве придется взглянуть в глаза, услышать последний её вздох и ощутить последний трепет уходящей жизни.
Такая перспектива заочно накладывала персональную ответственность за содеянное именно на тебя. Нельзя ведь сказать, что это не я убиваю, а алебарда, или, скажем, пика?
Хотя и здесь начали бурно цвести целые заросли прежде незнакомых для этого мира слепых орудий войны, вроде пушек и мушкетов. Когда-то мы тоже прошли этот путь, и, учитывая молодую свирепую страсть новой цивилизации, скоро, очень скоро, они улучшат их, усовершенствуют. А там, глядишь, выйдут и на межзвездные трассы.
Вот поэтому мудрые наши повелители и рассылали наблюдателей по планетам, погруженным в счастливые пучины архаики. Если отжать прекраснодушную розовую водичку из общих положений, делалось это для того, чтобы точно представлять, чего именно ждать от молодых дикарей, если они из этих пучин вынырнут.
Ведь для овладения космическими технологиями требуется смешной срок, а вот чтобы перестать быть дикарями, иногда и ста тысяч лет цивилизации недостаёт. Моя родина, во всяком случае, хоть и гордилась респектабельным донельзя обличием, но, говоря честно, была весьма беспокойным звездным соседом. В смысле, весьма далеким от счастливого созерцательного гомеостаза.
Вояки наши кичились постоянно обновляющимися коллекциями нашивок за боевые вылеты, штурмовые атаки и ранения. Откуда бы им взяться в мирном космосе? «Огневые» списки убыли личного состава никогда не отличались стабильностью, постоянно удручающе вырастая. А рейдеры дальней разведки рвали неподатливую материю пространства в самых отдаленных уголках галактики. Кто бы назвал наши рейдеры мирными кораблями? Ха-ха-ха, таких наивностей я не слыхал даже на Центральном Канале Государственного Вещания…
Здешние военные не догадались еще, что маленький латунный кругляшок, или, скажем, звездочка, может здорово удешевить процесс награждения. Солдаты рвались бы получить эти копеечные значки. Чтобы иметь, так сказать, зримый, четко определяемый количественный показатель их силы, отваги, доблести, удачи, словом: необходимых для всякого самца качеств.
Но для этого мира идея орденов и медалей была в будущем. А пока мы резвились на зеленых холмах Северной Италии.
Такими сценами был полон город. Полон до краев, аж выплескивалось. Город методично и неуклонно убивали. Он сопротивлялся все более вяло, уверенно отходя в мир иной.
Посреди агонии его огромного тела двигался маленький человечек на коне, бессильным эритроцитом пытаясь погасить очаги заразы. Эта болезнь была не по нему. Имя её — безумие. Когда армия превращается в толпу — наиболее смертоносный патогенный организм в природе. Страшнее холеры, ужасней чумы.
Мы с вами знаем, читали и видели, что толпе не обязательно собираться в одном месте. Толпа легко заражает огромные пространства, так что вечером засыпаешь частицей единого народа в могучей державе, а просыпаешься сам по себе — неделимый атом среди роящейся толпы.
Нам легко судить, а вот испанец этого не знал, а оттого очень боялся, поминутно ежась не то от страха, не то от омерзения. Ведь он первый раз в жизни видел со стороны, что делают толпообразованные индивиды, не имеющие ни собственного разума, ни персональной ответственности. Хуже всего было то, что он твердо знал, что не раз и не два с удовольствием поддавался пьянящему чувству ложного единения. И ненавидел себя за это. Теперь ненавидел. И было ему непереносимо стыдно. За себя и за своих братьев по оружию.
Джон Скальци «Божественные двигатели»
Издательская аннотация: «Капитан Иен Тефе — человек глубоко верующий. Его преданность своему Господу и его кораблю неоспорима. Боевая Епархия знает это, и поэтому когда ей требуется корабль и команда для секретной священной миссии на неизвестной планете, задание поручают именно Тефе. Тефе с самого начала знает, что эта миссия будет проверкой его навыков, как руководителя, и его преданности своему богу. Однако он не знает пределов испытаний, которым подвергнутся его вера и его корабль, и что эти испытания будут исходить не только от его бога и Боевой Епархии, но и из другого совершенно неблагожелательного источника...»
Автор создал смесь НФ и религиозной фантастики — с одной стороны космические корабли бороздят просторы Вселенной, с другой — их движущей силой являются боги, побеждённые Господом. Причём эти боги, как и сам Господь, победивший их, не трансцедентальные существа (хотя с нашей точки зрения местами вполне себе трансцедентальные), а представители некоего вида. И вера в этом мире не просто внутреннее ощущение человека, а очень ценный ресурс, придающий богам силу. Можно задать вопрос, какая же может быть вера в мире, где боги вполне реальны и осязаемы? Как и в мире людей — вера не в существование начальства, а в его, начальства, свойства. В общем, книжка заставила подумать над некоторыми вопросами, касающимися божественного.
Рекомендую любителям религиозной фантастики в мрачном духе.
Александр Абрамов, Сергей Абрамов «Тень императора»
Авторский сборник, в который вошли две повести и пять рассказов.
Повесть о параллельных мирах. О ней я уже писал раньше.
Повесть. Герой, школьный учитель английского и при этом полиглот, получает из параллельного мира браслет, позволяющий переноситься в любую точку Земли.
Наука грифонология занимается тем, что извлекает из фона и анализирует произнесённые некогда слова (всё произнесённое не рассеивается в пространстве, а оставляет остаточные следы). Один из главных специалистов по такой дешифровке и очистке, обнаруживает, что если накопить достаточно много речей одного человека, можно заняться чем-то напоминающим общение с духами...
Советский учёный, изучающий дискретность пространства, оказывается в старинном шотландском замке, в котором по словам хозяина есть привидения. Естественно, учёный, материалист до мозга костей, решает заночевать именно в комнате с привидениями...
Антиутопический рассказ о системе контроля снов и юноше, который работает в системе этого контроля. Сны, кстати, в этом государстве рекомендуется смотреть не свои, а из каталога.
Цитата:
— Хотите получить свои семь футов под килем? — весело спросил незнакомец.
— Семь футов? — не понял Ли.
— Это же название ресторана. Разве не слыхали?
— Странное название, — удивился Ли.
— Старое напутствие морякам, отправлявшимся в плавание. Семь футов под килем — достаточно, чтобы не сесть на мель.
— Разве сейчас есть такие суда?
Незнакомец засмеялся: мальчик был глуповат или наивен; вероятно, только что вышел из школы, где ничему не учат, кроме умения пользоваться современной техникой.
— Мы любим вспоминать прошлое только для рекламы, — сказал он. — Или вспоминаем о былых неудобствах только для того, чтобы сказать: «Как хороша жизнь!»
— А разве она не хороша? — спросил Ли.
Человек из XXIV века (седьмой общественной формации) направлен на машине времени для изучения Великой Отечественной войны, но промахивается и попадает в шестидесятые годы. В рассказе ещё тогда очень чётко показано, какие проблемы должны возникать у попаданцев и почему попаданец не может идеально вписаться в эпоху попадания.
Рассказ в стиле «Дня сурка» (точнее наоборот, поскольку рассказ вышел раньше). Польский журналист, приехавший в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, встречается в баре с земляком-эмигрантом. Тот рассказывает, что разработал теорию дискретного времени, после чего демонстрирует своё изобретение.
Как видно, многие модные нынче темы рассматривались уже давно. Книга, конечно, местами устарела и читается как раритет, но в целом весьма неплоха и заслуживает прочтения.