. Сингулярность в темпе presto
.
«Аччелерандо» – тот случай, когда чрезвычайно оптимистический, в смысле скорости прогресса, прогноз уже успел приобрести оттенок ретрофутуризма. Роман писался пять лет и был закончен в 2004-м, в годы подъема глобализации, тотального увлечения стартапами и романтических мечтаний о свободе торговли. Немного странно читать описания второго или третьего десятилетий нынешнего века, когда в романе уже должны появиться кошки с частично электронными мозгами, а человеческие разумы уже не могут полноценно мыслить без прямой поддержки компьютеров. Знал бы автор, какими глупостями мы тут сейчас заняты и будем заниматься ближайшие двадцать лет, какими черепашьими остаются скорости разработки проектов!
Отличие романа от других образов сверхбыстрого прогресса компьютеров — это «проекция капитализма на сингулярность». Если у Ханну Райяниеми основой сюжета была проекция культуры на будущее, и приключения в мире разумных машин разыгрывались на основе похождений Арсена Люпена, то в «Арчелландо» тон задают возможности кредита и финансовый рынок, авторские права и доступ к ресурсам. Попытка спасти экономику с помощью ускоренного производства личностей и частичного превращения их в товар – напоминает процесс массового переселения крестьян в города. В эпоху промышленной революции вчерашний селянин становился пролетарием, а в годы очередного компьютерного бума – нет времени возиться с ростом биологических мозгов, программы просто загружают в только выращенные процессоры.
.
Технологическая линия – достаточно необычная в первую декаду тысячелетия – сейчас уже стала традиционной.
Тут и субразумные существа (лангусты), которые с помощью справочных программ и когнитивных модулей могут сбегать из лабораторий и даже основывать свои космические поселения. И переработка всего планетарного вещества Солнечной системы в сферу Дайсона – которую будут населять пост-люди. И самое вольное обращение с человеческой психикой, которая все меньше отличается от программы, потому её можно выгружать, загружать, распределять по десяткам носителей, использовать в параллельном режиме и даже ударно развивать в виртуальной реальности.
Сингулярность мыслится автором как громадный скачок, который обещает великие возможности, но в итоге приводит техногенную цивилизацию к разрушению. Концентрические сферы Дайсона вокруг звезды – «матрёшечный мозг» — позволяют создавать экономику 2.0, потом 3.0, а потом происходит что-то плохое. Потому найденная в космосе система роутеров доставляет путешественников к вымершим планетным системам, где существуют разве что старые корпоративные программы и подобие оборотней-симбионтов.
.
На фоне этого скачка – и непрерывных мотивов бегства — развивается семейная драма Масхов. Стартом служит расставание хакера-мазохиста, увлекающегося социальными экспериментами, и налоговой инспеторши-садистки, которая пытается силой вернуть финансовые потоки мира в юрисдикцию США.
Тем не менее они успевают дать жизнь дочери. Та, уже с когнитивными модулями в голове и темпами усвоения информации, которые подойдут разве что вундеркиндам, бежит от материнского контроля – в космос, к Юпитеру...
Все события укладываются в три четверти столетия и к финалу, в легком противоречии с названием, ускоряется не сколько сюжет, сколько пульс человеческой цивилизации. Масхи же – всегда на периферии, в дебрях фронтира и немного социального маргинеза, им вредно соваться в центры цивилизации. Потому могут сохранить в себе человечность. Их семейная история неторопливо пробирается от события к событию – и финал, как и положено в романах с претензией на эпопею – это встреча внуков-правнуков с предками.
.
Важный момент в любом научно-фантастическом романе – насколько подробно автор описывает технологии будущего. Если они выглядят скорее интерфейсами, наборами впечатлений персонажей и перечнями тех команд, что отдают их уста – то логика сюжета становится почти сказочной. Или соответствует каким-то прославленным сюжетным оригиналам. В этом смысле «Квантовый вор» отличный пример. Если же идет детальная, жюль-верновская проработка, с буквально сотнями ссылок, которые приличны в тексте диссертации – то получается едва ли не воплощенный фатум прогресса, на фоне которого герои будущего выглядят персонажами античной трагедии. Торжествует рок техногенных закономерностей, и страшное, гнетущее моральное устаревание человека — не отменить. Лучше всего это показал Питер Уоттс в «Эхопраксии», «Революции стоп-кадров», да и в львиной доле других своих текстов.
«Аччелерандо» — выдержан в умеренных тонах «заклёпочности» и персонажи не кажутся марионетками, чьи судьбы автор предопределил ростом скорости прогресса. Ближе к современности куда больше отсылок к нынешним проектам, местами явно спекулятивным, да, но при описании «городов-кувшинок», которые парят в атмосфере Сатурна, или космического корабля, летавшего к ближайшей звезде – приходиться полагаться скорее на метафоры и читательское доверие, чем на проработку деталей.
.
Действительно серьезным футурологическим изъяном в романе выступает упорное желание автора представлять будущее компьютерных интеллектов – как образ сообщества, коллектива-среды-социума, очень большого количества существ. Но ведь если возможны почти неограниченные различия в скорости и качестве мышления, если психику можно выгружать и загружать, как программу – то что мешает пост-интернету стать средой, в которой будет обитать Единый. Моносубъект.
Автор слишком романтизирует образы свободной конкуренции – или хочет выглядеть их рыцарем-защитником – чтобы допустить господство монополии не только на рынке, но и в сознании.
.
Однако завершается роман очень правильным футурологическим пассажем. Если прогресс уходит вперед, то для личности, которую еще как-то может понимать читатель, остается одна единственная функция – быть мерилом прошлой эпохи. Старым-верным эталоном разума из палаты мер и весов. И нужны подобные эталоны разве что кошке, которая теперь стала чрезвычайно продвинутым интеллектом, но сохранила привязанность к бывшим хозяевам. Тогда между людьми-экспонатами, вполне живыми и деятельными, просто живущими теперь в своеобразных музеях, исчезают все старые противоречия. Обиды прошлых эпох больше не хочется вспоминать и снова может вернуться любовь...
Итого — роман заслуживает твердые 8, практически 9 баллов.