Элизабет Бир. Грозная территория

Элизабет Бир

Грозная территория

Formidable Terrain, 2009

Гнилостное зловоние бьёт подобно трамваю: обрушивает тебя на колени, и ты моргаешь, глаза слезятся, горят, когда ты пытаешься примирить осознание того факта, что этот объект — комок плоти, с его незамутнённой, абсолютной огромностью.

«Я биолог. Но это уже геология. Что я здесь делаю?»

Под его тяжестью погребены рухнувшие здания. Он угнетает, цунами плоти, красные каньоны и расщелины уходят глубоко внутрь, сочащиеся язвы, потоки извивающихся червей. Псевдоподии. Пытаешься классифицировать, разум отказывается. Эластичная... кожа? Это рот? Скорее, кратер.

Натянув капюшон своего защитного костюма на лицо, ты переключаешься на кислород из баллона. А затем встаёшь и двигаешь вперёд (твои инструменты не скальпель и пинцет, а кирка и лопата), дабы проанализировать предмет, упавший с неба.

Позже, избавившись от заляпанного красным облачения, наклоняешься вперёд на пассажирском сиденье кружащего вертолёта, онемевший палец на кнопке спуска затвора фотоаппарата, слушаешь жужжание автоматического увеличения, автофокусировки.

— Вниз!

Пилот подчиняется, хотя ты уверен, что зловоние гниющей штуки сгущает воздух настолько, что хлипкий вертолёт завязнет, подобно стрекозе в смоле. Ниже не выходит: размеры покрытой серыми волдырями оболочки слишком велики. С таким же успехом ты мог бы попробовать таксономию на арбузе, поднесённом к глазу. Ты вспоминаешь притчу о слепцах и слоне и смеёшься про себя, ибо знаешь, что стоит отпустить звук, и он истерикой вырвется наружу. Истерикой.

Экологическая катастрофа, думаешь ты. Эта штука загрязнит озеро Мичиган, как гниющий буйвол колодец. Ты задаёшься вопросом о чужеродных бактериях, распространении вирусов, воздействии на вымирающие виды. И затем понимаешь, что разлагающаяся гуттаперчевая равнина внизу когда-то была Детройтским столичным аэропортом округа Уэйн, и с осознанием приходит понимание: любое представимое воздействие просто чертовски мало.

— Подними нас немного вверх.

Пилот тянет вверх, и масштаб начинает обретать смысл. Пять красных борозд, похожих на каньоны, устрашают своей параллельностью, потом ещё пять, а затем огромная рваная рана, почти оторванный участок, выглядящий изрядно прожёванным, и — потому что ты биолог, был биологом до того, как стал советником президента по науке, потому что ты биолог — ты думаешь о сорокопутах и терновнике, леопардах и газелях, развешанных высоко на ветвях подходящих деревьев.

— Срань господня, — шепчешь ты, и вертолёт содрогается от реакции пилота на твою вспышку гнева.

Ты поднимаешь глаза к лазурному небу. Потому что, должно быть, этот обед оказался слишком обильным даже для имеющего в своём составе когти, пропахивающие каньоны, зубы, выгрызающие кратеры.

А хищники не прячут добычу, если не планируют вернуться...