|
В свете готовящейся к выходу малотиражки. Для затравки даю здесь сравнение переводов выдержек из 1ой главы одного из моих самых любимых Диковских романов "Scanner Darkly". Далее по тексту: Б — Баканов; К — Кондратьев.
В начале, когда Джери страдает от воображаемых жуков:
"Having nothing else to do or think about, he began to work out theoretically the life
cycle of the bugs, and, with the aid of the _Britannica_, try to determine specifically
which bugs they were. They now filled his house. He read about many different kinds and
finally noticed bugs outdoors, so he concluded they were aphids. After that decision came to
his mind it never changed, no matter what other people told him . . . like "Aphids don't
bite people.""
К: "Раз он больше ничего делать и ни о чем думать не мог, парень приступил к теоретическому
изучению биологического цикла сикарах, а также при помощи Британской энциклопедии попытался
выяснить, что это конкретно за сикарахи. Они к тому времени уже весь его дом заполонили.
Парень прочел про множество самых разных видов и в конце концов заприметил сикарах на
открытом воздухе, а потому решил, что это тли. Когда это решение пришло ему в голову, парня
уже ничто не колебало — что бы ему там люди ни говорили. А говорили разное — к примеру, что
тли, дескать» людей не кусают."
Б: "Не в силах ничего другого делать и ни о чем другом думать, он начал исследования
жизненного цикла букашек и с помощью энциклопедии попытался определить, какой конкретно тип
букашек его одолевает. К этому времени букашки заполонили весь дом. Он проработал массу
литературы и наконец решил, что имеет дело с тлей. И с тех пор не сомневался в своем выводе,
несмотря на утверждения знакомых: мол, тля не кусает людей…"
У Б откуда-то взялись букашки-таракашки вместо жуков — вообще лол))) Про Британику — ни
слова, зато "Он проработал массу литературы" — фантазия переводчика.
"What the fuck are you doing there all day in the shower with the goddamn dog?"
his buddy Charles Freck asked one time, coming in during this.
К: "— Что за ху*ней ты тут целый день маешься — в душе да еще с этим чертовым псом? — как-то
раз спросил Джерри его закадычный приятель Чарльз Фрек, застав его за этим занятием."
Б: "Какого черта ты торчишь под душем с чертовой собакой? — спросил однажды Чарлз Фрек,
приятель Джерри, застав его за этим занятием."
Учитывая, что приятель Джери — тоже нарик, я готов больше поверить, что он говорит именно
"Что за ху*ней ты тут целый день маешься", к тому же так и написано в оригинале.
"It was midday, in June of 1994. In California, in a tract area of cheap but durable
plastic houses, long ago vacated by the straights. Jerry had at an earlier date sprayed
metal paint over all the windows, though, to keep out the light; the illumination for the
room came from a pole lamp into which he had screwed nothing but spot lamps, which shone
day and night, so as to abolish time for him and his friends. He liked that; he liked to get
rid of time. By doing that he could concentrate on important things without interruption.
Like this: two men kneeling down on the shag rug, finding bug after bug and putting them
into jar after jar."
К: "Дело было в полдень, в июле 1994 года. В Калифорнии, в районе типовой застройки с
дешевыми, но прочными пластиковыми домами, откуда давным-давно выехали все цивилы. Впрочем,
задолго до этого полудня Джерри опрыскал металлической краской все окна дома, чтобы туда не
проникал свет. Так что комната освещалась только торшером, куда Джерри вкручивал
исключительно лампочки направленного света, горевшие днем и ночью, — с тем чтобы упразднять
время для него и его друзей. Джерри это нравилось; нравилось ему избавляться от времени.
Таким образом он мог без помех сосредоточиваться на вещах куда более важных. На том, к
примеру, чтобы на пару с Чарльзом Фреком стоять раком на ворсистом ковре, находя одну
сикараху за другой и засовывая их во все новые и новые банки."
Б: "Все это происходило в июне 1994 года, в Калифорнии, в одном из дешевых, но пока не
покосившихся домов из пластика, давным–давно брошенных добропорядочными. Джерри еще раньше
покрыл окна металлической краской — чтобы не проникал солнечный свет. Комнату освещали
горящие круглосуточно яркие лампы. Ему это нравилось: он не любил следить за ходом времени.
Так можно было сосредоточиться на важных делах, не боясь, что тебе помешают. Например,
ползать сколько угодно на коленях по ковру, наполняя букашками банку за банкой."
Посчитайте сколько фактологических ошибок и пропавшей информации у Б в одном этом абзаце. Я
нашел 4. Зато есть отсябятина в виде "пока не покосившихся домов". У К есть только
неточности перевода. Должно быть "...светили, чтобы ему с приятелями было комфортнее убивать
время. Ему нравилось это, избавляться от времени... "
"Okay," Charles said, his long legs wobbling as he swung toward a jar, both hands
cupped. An ex-veteran, he still had good muscular control, though; he made it to the jar.
But then he said suddenly, "Jerry, hey--those bugs sort of scare me. I don't like it here by
myself." He stood up.
"Chickenshit bastard," Jerry said, panting with pain as he halted momentarily at the bathroom.
"Couldn't you--"
"I got to take a leak!" He slammed the door and spun the knobs of the shower. Water poured down.
"I'm afraid out here." Charles Freck's voice came dimly, even though he was evidently yelling loud.
"Then go fuck yourself!" Jerry yelled back, and stepped into the shower. What fucking good are friends? he asked himself bitterly. No good, no good! No fucking good!
"Do these fuckers sting?" Charles yelled, right at the door.
...
Chickenshit, Jerry thought with bitter fury."
К: "— Ага, — отозвался сидевший на корточках Чарльз Фрек. Его длинные ноги ходили ходуном,
пока он со сложенными чашечкой ладонями подбирался к банке. Ветеран войны, Чарльз Фрек по-
прежнему неплохо владел своими мышцами — до банки он добрался успешно. Но затем вдруг
сказал: — Эй, Джерри, я этих сикарах типа боюсь. Мне тут одному не по себе. — Он встал.
— Тварь ссыкливая, — выдавил из себя Джерри, задыхаясь от боли во время краткой остановки на
пути к ванной.
— Ты бы не мог…
— Да мне отлить нужно! — Джерри захлопнул дверь и крутанул ручки душа. Брызнула вода.
— Мне тут страшно! — Голос Чарльза Фрека доходил еле-еле, хотя он явно вопил что было мочи.
— Так пойди и повесься! — проорал в ответ Джерри и встал под душ. — На хрен нужны друзья? —
с горечью спросил он себя. — Ни на хрен не нужны! Просто ни на х*й собачий!
— А эти манд*вохи кусаются? — прямо под дверью завопил Чарльз Фрек.
...
Ссыкун, с горьким бешенством подумал Джерри."
Б: "Ладно. — Чарлз неловко повернулся, стоя на коленях, покачнулся, но не выпустил очередную
тлю из рук и затолкал ее в банку — координация у него пока еще была неплохая. А потом
добавил неожиданно: — Джерри, эти букашки… мне от них как–то не по себе. Я не хочу
оставаться здесь один. — Он поднялся на ноги.
— Трусливый ублюдок, — задыхаясь от боли, выдавил Джерри, остановившись на секунду на пороге ванной.
— А ты не мог бы…
— Я должен отлить! — Он захлопнул дверь и крутанул кран.
— Мне страшно! — в панике завопил Чарлз Фрек. Его голос был едва слышен из–за шума воды.
— Тогда пошел на хрен! — заорал Джерри и ступил под душ. На кой черт нужны друзья, с горечью подумал он. Какой в них смысл?
- Эти сволочи кусаются? — закричал под дверью Чарлз.
...
Дрянь паршивая, с горькой яростью подумал Джерри,"
Опять, у Б куча информации просто пропала, выражения героев смягчены, эмоцbональная сторона диалога не передана совершенно!
This was the all-time-winning horror-fantasy that he ran in his head, that every
doper ran. The whole western part of the United States simultaneously running out and
everybody crashing on the same day, probably about 6A.M. Sunday morning, while the
straights were getting dressed up to go fucking pray.
Scene: The First Episcopal Church of Pasadena, at 8:30 A.M. on Crash Sunday.
"Holy parishioners, let us call on God now at this time to request His intervention
in the agonies of those who are thrashing about on their beds withdrawing."
К: "Этот всепобеждающий глючный кошмар прогонял в голове не один Чарльз Фрек, а каждый
порядочный торчок. Во всей западной части Соединенных Штатов одновременно кончалось, и все
дружно обламывались, около шести утра в воскресенье — аккурат когда цивилы на свою зло-
еб*чую молитву одевались.
Место действия: Первая Епископальная Церковь Пасадены.
Время действия: 8:30 утра Великого Воскресного Облома.
— Благочестивые прихожане, и да воззовем же в сей скорбный день к Господу, и да помолим Его
вмешаться в страдания тех, что ныне в жестоких ломках мечутся на своих кроватях."
Б: "А что будет, если запас кончится у всех в Калифорнии и Орегоне? В один и тот же день,
опаньки!.. Самый крутой глюк–ужастик, какой только мог привидеться наркоману. У всех в
западной части Соединенных Штатов одновременно кончается запас, часов этак в шесть утра в
воскресенье, когда добропорядочные еще только одеваются, чтобы идти в свою долбаную церковь.
Картина маслом: Первая епископальная церковь в Пасадене, восемь тридцать утра, воскресенье
Всеобщей Ломки.
— Возлюбленные прихожане, вознесем молитву к Господу, дабы облегчил Он муки тех, кто
бьется на своих постелях в ожидании дозы!"
С этим все понятно — замечания те же.
"No," he said, "I can't get it on right now, these last couple of weeks. It must be
something they're adulterating all the stuff with. Some chemical."
"That's a neat-o line, but I've heard it before. Everybody bangs me." She amended
that. "Tries to, anyhow. That's what it's like to be a chick. I'm suing one guy in court
right now, for molestation and assault. We're asking punitive damages in excess of forty thousand."
"How far'd he get?"
Donna said, "Got his hand around my boob."
"That isn't worth forty thousand."
К: "— Не-е, — помотал головой Чарльз Фрек. — Да я сейчас и не могу — последние пару недель.
Наверное, мне что-то в корм подмешивают.
— Рада слышать, но мне уже такое грузили. Все вечно меня трахают. — Она тут же исправилась:
— По крайней мере, пытаются. Вот что значит быть девушкой. Прямо сейчас я преследую одного
парня в судебном порядке. За приставание и оскорбление действием. Мы требуем денежное
возмещение в размере сорока тысяч.
— А что он конкретно сделал?
— За сиську меня схватил, — ответила Донна.
— Ну, это на сорок тысяч не потянет."
Б: "— Нет, — сказал Чарлз. — Не смогу — у меня в последнее время проблемы. Наверное, что–то
подмешивают в травку. Какую–то химию.
— Ловко придумано. Однако меня не проведешь. Все меня трахают, — призналась она. — Во
всяком случае, пытаются. Такова наша доля. Я сейчас сужусь с одним парнем. За сексуальное
домогательство. Хочу получить возмещение ущерба в сорок тысяч.
— А как далеко он зашел?
— Схватил меня за грудь.
— За сорок–то тысяч?.."
У Б Донна получается не Донна, а прям студентка фил-фака: "Ловко придумано", "Схватил за
грудь". К тому же налицо опять фактологические ошибки в первой и последней сентенции.
И на последок, уже из середины книги:
Assuming there's a "they" at all.
Which may just be my imagination, the "they" watching me. Paranoia. Or rather the
"it." The depersonalized it.
Whatever it is that's watching, it is not a human.
Not by my standards, anyhow. Not what I'd recognize.
As silly as this is, he thought, it's frightening. Something is being done to me and by
a mere thing, here in my own house. Before my very eyes.
Within _something's_ very eyes; within the sight of some _thing_. Which, unlike
little dark-eyed Donna, does not ever blink. What does a scanner see? he asked himself. I
mean, really see? Into the head? Down into the heart? Does a passive infrared scanner like
they used to use or a cube-type holo-scanner like they use these days, the latest thing, see
into me--into us--clearly or darkly? I hope it does, he thought, see clearly, because I
can't any longer these days see into myself. I see only murk. Murk outside; murk inside. I
hope, for everyone's sake, the scanners do better. Because, he thought, if the scanner sees
only darkly, the way I myself do, then we are cursed, cursed again and like we have been
continually, and we'll wind up dead this way, knowing very little and getting that little
fragment wrong too.
К: "Если «они» вообще существуют.
Возможно, «они» только в моем воображении за мной наблюдают. Просто паранойя. Или, скорее,
не «они», а «оно». Лишенное индивидуальности «оно».
Что бы там ни наблюдало, это не человек.
Но каким бы глупым это ни казалось, это пугает. Какая-то «вещь» что-то такое со мной
проделывает — здесь, в моем доме. Прямо у меня на глазах. Я в глазах у этого нечто; в зрении
некой вещи. Которая, в отличие от темноглазой малышки Донны, никогда не моргает. Интересно,
что видит сканер? — спросил он себя. То есть — на самом деле видит? У себя в голове? Что
идет ему в сердце? Каким взором инертный инфракрасный сканер, какой обычно использовали, или
голосканер кубического типа, какой используют теперь, последняя новинка, проникает мне —
всем нам — внутрь, ясным или смутным? Надеюсь, подумал он, что ясным. Потому что сам я по
нынешним временам больше не могу в себя заглянуть. Я вижу один сумрак. Сумрак снаружи —
сумрак внутри. Надеюсь, сканеры, ради всеобщего блага, справляются лучше. Ибо, подумал он,
если сканер видит так же смутно, как вижу я, тогда мы все прокляты, снова прокляты — как
всегда были прокляты. Такими мы тогда и подохнем, почти ничего не зная, да и то, что знаем,
тоже получая искаженным."
Б: "Если, конечно, эти «они» вообще существуют.
А ведь не исключено, что мне все мерещится. Паранойя… Что бы за мной ни наблюдало, это
не человек — по крайней мере, с моей точки зрения.
Глупо звучит, но я боюсь. Со мной что–то делает не человек, а неодухотворенная вещь.
Здесь, в моем собственном доме, у меня на глазах. И я сам все время нахожусь перед глазами
этой твари, которые, в отличие от черных глаз Донны, никогда не мигают. Что видит камера —
проникает взглядом в голову? В сердце? Заурядная инфракрасная камера или голографический
сканер, последняя новинка техники, как он видит меня — нас, — ясно или замутненно? Надеюсь,
что ясно, потому что сам я не могу больше в себя заглянуть. Я вижу одну муть. Муть снаружи,
муть внутри. Ради нас всех — пусть у камер получится лучше. Потому что если и для камер
мутно, тогда мы все прокляты, трижды прокляты и так и сгинем в мути — зная смехотворно мало
и не понимая даже этой смехотворной малости."
Здесь вообще без комментариев! Это отрывок передает практически всю суть романа. У Б он
кастрирован, обезображен и дофантазирован до неузнаваемости. Такое впечатление, что переводы
Баканова и Кондратьева — это просто две разные книги на разные темы!
Ну и так далее...
Итог таков: У Баканова очень много фактологических ошибок, вся ненормативная лексика выкинута,
текст смягчен для подростковой аудитории, много настроений персонажей не передано или
передано не корректно. Кондратьев же местами перебарщивает с матом, но у него хотя бы верно передана философия и психология романа! Оба перевода нуждаются в корректировке, но пока-что читайте перевод Кондратьева.
|
цитировать
права на него кому принадлежат вот прям сейчас? на переводы, на все дела?