|
Отрывок из: Михайлова Л.Г. Новые тенденции в современной английской и американской научной фантастике (1960—1980). Дис. канд. филол. наук. М., 1980.
* * * * *
В 1971 году Азимов писал: "For the last dozen years or so, what we may call "hard science fiction" has receded somewhat into the background... In its place, there has moved into the forefront the emotional story in which science is relegated to the background. Literary style, not physical theory, is what counts; experimentation in form, not in the laboratory; the wrenching of souls, rather than of minds"(1). Насыщение научно-фантастических произведений социальными и морально-этическими проблемами наиболее заметно в пронизанном эмоциональными всплесками творчестве выдающегося американского фантаста Рэя Брэдбери.
В эссе "Радость писать" Брэдбери убеждённо говорил: "Писателя должно лихорадить от волнения и восторга. Если этого в нём нет, пусть работает на воздухе, собирает персики или роет канавы; бог свидетель, для здоровья эти занятия полезней"(2). Горячее сердце писателя билось в рассказах, читавшихся любителями научной фантастики как откровение — так ещё никто из прежних, любимых ими "классиков" не писал.
______________
1. Isaac Asimov "Larry Niven" — In: "Stories from the Hugo Winners. Volume II", p. 299.
2. Рэй Брэдбери. Радость писать. — "Лит.газета" 1979, 22 авг. стр. 15.
Рэй Дуглас Брэдбери родился 22 августа 1920 г. в провинциальном городке Уокиган (штат Иллинойс). Без погружения в мир детства, без воскрешения этого глубоко личного мира первых откровений не возникли бы многие произведения Брэдбери(3). Многие исследователи называют обращение взора писателя к воспоминаниям ностальгией по прошлому, но вернее было бы рассматривать неоднократное возникновение образа города детства в его рассказах, романах, пьесах(4), стихах как попытку связать прошлое с будущим через настоящее, понять их соотношение.
Образование Брэдбери отлично от того, которое получило большинство писателей-фантастов старшего поколения — его можно скорее назвать самообразованием. Название одной из статей Брэдбери даёт представление об отношении писателя к формированию своих взглядов и творческой манеры — "How, Instead of Being Educated in College, I Was Graduated from Libraries, or Thoughts from a Chap Who Landed on the Moon in 1932"(5). Поистине университетами писателя стали библиотеки.
_______________
3. Местом действия рассказов часто становится Гринтаун, штат Иллинойс; временем действия нередко избирается конец 20-х годов нашего века; героем — Дут Сподинг, чьё имя составлено из вторых имен писателя и его отца. Общее количество произведений этого круга исчисляется десятками.
4. Драматические произведения Брэдбери по большей части основаны на его рассказах, лишь немногие были написаны специально для театра. В его творчестве есть примеры и обратного перехода — пьеса Луг" была написана в 1948 году, рассказ "Луг" появился в 1953-м. Сочетание лиризма и драматизма присуще всем его произведениям. Брэдбери был провозвестником бурного развития научно-фантастической театральной и кинодраматургии, наблюдавшегося в США и Великобритании в 70-е годы.
5. "Wilson Library Bulletin" 1971, May, vol. 45, № 9, pp. 842-851.
В 1959 году Джудит Мерилл, канадская исследовательница научной фантастики, антологист и критик, характеризуя творчество Айзека Азимова, обронила примечательные слова: "his career as a professor of Biochemistry is just what one might expect (but seldom find) (подчёркнуто мной — Л.М.) in a science-fiction writer"(6). Действительно, многие писатели-фантасты старшего поколения были учёными-естественниками. Некоторые из них впоследствии оставили профессиональные занятия наукой, как Артур Кларк, другие по-прежнему делят своё время между научными и литературными занятиями, как английский астрофизик и писатель Фред Хойл. Но уже в 50-е годы неверно было бы утверждать, что создателями научной фантастики являются по преимуществу учёные, на время переквалифицировавшиеся в писатели. Рэй Брэдбери был одним из первых американских писателей-фантастов, достигших всеобщего признания в этой области не имея при этом даже диплома бакалавра. Поэтому некоторые критики и сегодня склонны усматривать мотивы противостояния научному мировоззрению в творчестве Брэдбери, поверхностно расценивая те его произведения, где выступает порочность общества потребления, в котором человек, его духовный мир должны приспосабливаться к торжеству вещей, машин и денег(7).
_______________
6. The Year's Greatest Science-Fiction and Fantasy. Fourth Annual Volume. / Ed. by Judith Merril. NY: Dell, 1959, p. 239.
7. В письме к автору данной работы от 27 ноября 1978 года Артур Кларк писал, что Брэдбери "indeed, is often regarded as anti-scientific". Сам же Брэдбери не раз заявлял об обратном. На встрече советских и американских писателей 10 ноября 1980 года он ещё раз подтвердил свою позицию: "We are all deeply involved in science and technology, and there is nothing else to write about..."
Брэдбери отнюдь не является луддитом в научной фантастике, он понимает что "машина" есть воплощение зла лишь постольку, поскольку она применяется со злым умыслом. Вспомним хотя бы наиболее известные рассказы — "Нескончаемый дождь" (1950), где спасение приносит искусственное солнце под куполом, зажжённое чьими-то заботливыми руками, и "Будет ласковый дождь" (1950), в котором отлаженный механизм бессмысленно поддерживает видимость жизни в доме, чьи хозяева давно истаяли в пламени атомного взрыва.
Безосновательность обвинения Брэдбери в антинаучности очевидна — его творчество так же пропитано духом нашего века науки, как и произведения других писателей-фантастов, но темы, привычные для постоянного читателя научной фантастики? обретают отчётливое индивидуальное, только Брэдбери свойственное выражение. Произведения Брэдбери движимы не только захватывающей идеей, но, иногда даже в большей мере, попыткой передать сильнейшую эмоциональную бурю, вызванную в его душе размышлениями над жизнью человека в современном мире. На этом основании многие американские критики отказывали Брэдбери в праве именоваться научным фантастом, объявляя научно-фантастический элемент второстепенным и чуть ли не отсутствующим в его творчестве. Отчасти этому способствовал тот факт, что по просьбе писателя на его книги (начиная с середины 50-х годов) не ставился гриф "SF".
Как и Курт Воннегут, Рэй Брэдбери предпочитал не навлекать на себя неизбежной в те годы пренебрежительной критики, достававшейся практически всем писателям-фантастам со стороны академического литературоведения, и писал научную фантастику, не называя её так. Со времени выхода в свет первого романа — "Механическое пианино" — Воннегут был причислен к рангу пишущих фантастику. В 1965 году он говорил: "I have been a sore-headed occupant of a file drawer labeled 'science fiction' ever since, and I would like out, particularly since за many serious critics regularly mistake the drawer for a tall white fixture in a comfort station"(8). Брэдбери высказался менее энергично, но по существу однотипно, когда в середине 70-х годов по просьбе биографа выразил своё отношение к научной фантастике как к литературной категории: "The capping irony is, of course, that now, today, science fiction has grown respectable enough that one is tempted to have the label stamped back on one’s books. Yet, I am not that brave. Snobs still live in the thickets, beyond the orchad. Better to write science fiction and pretend you are baking your grandma's pies or mowing your dad's lawn. If this be hypocrisy, it is most amiable, and it is, after all, my turn to laugh"(9).
____________
8. Цит. по кн.: The Vonnegut Statement. / Ed. by Jerome Klinkowitz and John Somer. — NY: Dell, 1973, p. 134.
9. Ray Bradbury. The Inherited Wish. — In: William F. Nolan. The Ray Bradbury Companion. — Detroit, Mich.: Gale Research, 1975, p.12.
Даже сейчас раздаются голоса критиков, видящих в стиле, выработанном Брэдбери и обогатившем научную фантастику, опасность для её дальнейшего развития. Например, англичанин Питер Николлз называет стиль Брэдбери сентиментальным и помещает "сентиментальное повествование" среди "чудовищ”, угрожающих научной фантастике (в разряд "чудовищ" входят также коммерциализация, насыщение произведений мифами псевдонауки, недостаточная характеризация и др.). Николлз пишет: "The presence of feeling in a story , it can't be repeated too often, is no guarantee of quality. Everything depends on accuracy with which the feeling is rendered, and its aptness to its object"(10). Совершенно справедливое утверждение — ценность любого новаторства, в том числе стилевого, проявляется в достижении новой степени полноты выражения содержания. Если проанализировать творчество Брэдбери с этой точки зрения, нельзя не увидеть обогащения традиционной научно-фантастической тематики в его произведениях, где лично-эмоциональная, подчас даже страстная повествовательная манера позволяет передать читателю не только понимание важности поднятой проблемы, но и живую эмоцию, облегчая тем самым для него этический выбор.
__________
10. Peter Nicholls. SF: the Monsters and the Critics. — In^ S-F at Large. 3Ed. by Peter Nicholls. — L.: Gollancz, 1976, p. 173.
Фантазия Брэдбери оживила Марс — планету, которая со времён Герберта Уэллса числилась в каталогах научных фантастов оплотом воинственных марсиан, только и ждущих удобного случая, чтобы вторгнуться на Землю. "Who ever heard of a Martian not invading? Who?"(11) — восклицает старый марсианин из рассказа Брэдбери "Бетономешалка" (1949). Герой этого рассказа и другие марсиане Брэдбери и не помышляют о вторжении. Марс-"конфетка", каким он предстаёт на страницах книг Э.-Р.Бэрроуза о похождениях супермена Картера(12), уходит на давно заслуженный покой. У Брэдбери он становится одновременно и материальнее, ощутимее — и более зыбким и таинственным. Исчезают золотые скалы, инкрустированные драгоценными камнями — вместо них на овеваемых ветрами просторах под холодными лунами вырастают изящные города на берегах песчаных морей, по которым на кораблях-полупризраках невесомо проносятся марсиане в серебряных масках. По поверхности Марса прокладываются дороги, в "каналах" появляется вода, на каменистой почве вырастают тысячи саженцев, окутанных зеленоватой дымкой листвы — наступает Зелёное Утро надежды. Весь вопрос в том, на что надеяться и чего ожидать. Марс у Брэдбери, как и его марсиане, без видимого сопротивления принимает то обличье, в котором его желают видеть земляне — он также меняет маски.
"Свежий марсианский взгляд на мир"(13) Брэдбери обнаружил в середине 40-х годов, но марсианский цикл не завершился с выходом в свет "Марсианских хроник". Отдельные рассказы этой серии продолжают появляться и позже(14). Исследователи обычно отмечают лежащие на поверхности отличия во внешнем облике марсиан, пейзаже, физических условиях Марса в "Марсианских хрониках". Но при вчитывании в текст мелодичной и печальной прозы сборника растёт уверенность, что рассказы объединяет не только общее название и место действия
_______________
11. Ray Bradbury. The Concrete Mixer. — In: The Illustrated Man. — NY: Bantam Books, 1978, p. 140.
12. См. приложения, пункт 22.
13. Выражение писательницы Валентины Журавлёвой.
14. Например, рассказ "Мессия" датируется 1971-м годом, и, хотя более двадцати лет отделяют его от времени создания "Марсианина", явственно заметна тематическая, даже текстуальная связь двух произведений.
Ещё в раннем рассказе " The Piper "/1940/ Брэдбери писал о нашествии землян на Марс, о разграблении планеты потомками Кортеса и Вандербильта. Такое возможно только при бесконтрольном разрастании "общества свободного предпринимательства", свободного главным образом от угрызений совести после получения очередного куша. Символы — деньги, "американский образ жизни", уютный домашний очаг — заслоняют реальность, обманывают сознание человека и обедняют его. Брэдбери убеждён в этом, поэтому бунтует против ограничения возможностей познания человеком мира, против попыток оградить сознание Даже от мыслей о "плохом", "страшном", "непрактичном и нереальном". против финального самоограничения солипсизма. Он пишет "451° по Фаренгейту", когда составляются маккартистские "чёрные списки"(15), и средства научной фантастики позволяют ему передать в концентрированном виде зловещие последствия обеднения кругозора, выхолащивания человеческих чувств при потреблении только консервированной, подготовленной для восприятия информации, привычке к миру-обманке на стенах телекомнат. В этом романе жгут книги, но впервые мотив уничтожения "ненужных", "вредных", "смущающих и пугающих" книг прозвучал в рассказе "Изгнанники" (1950), местом действия которого был всё тот же Марс.
_____________
15. См. приложения, пункт 23.
Память о прошлом так же важна, как и возможность узнавать новое — и без того и без другого развитие невозможно. Поэтому Брэдбери снова и снова возвращается к изображению "тёмных"сторон бытия, поэтому он называет своим любимым праздником День Всех Святых, этим объясняется обращение к традициям готики. К "Изгнанникам" примыкает рассказ "Эшер II" (1950), включённый писателем в сборник "Марсианские хроники". О прошлых ошибках надо знать и помнить, чтобы не повторять их вновь — таков лейтмотив этого, я бы сказала, воинственно-мрачного по колориту рассказа, где герой, библиотеку которого уничтожили поборники чистоты Нравственного Климата, мстит стерильно-бесплодному обществу, позабывшему старые легенды и истории, используя это незнание. Инспектор Управления Нравственного Климата бесславно погибает, до последней минуты не видя надвигающейся опасности, хотя ему предлагают выпить амонтильядо, ведут в подвал и показывают мастерок. Рассказ "Эшер II" важен для понимания творчества Брэдбери в его единстве изображения мрачных и светлых сторон жизни.
У каждого из землян, прилетавших на Марс Брэдбери была своя причина. Соответственно ожиданиям они от него и получали: кто, как Паркхилл из рассказа "Мёртвый сезон" (1948), возможность открыть сосисочную, кто сомнительное счастье лёгкой безболезненной смерти или беззаботного прожигания жизни ("Голубая бутылочка", 1960), и лишь очень немногие могли увидеть истинные очертания другого мира, отстранив собственные ожидания, оказавшиеся ложными. В интересной статье "Прошлое, будущее и Рэй Брэдбери" (1976) американский литературовед Э.Дж.Сталл анализирует творчество Брэдбери с точки зрения изменения понимания им прошлого и возможности развития, движения вперёд. Сталл считает изменение этого соотношения важным показателем эволюции творчества писателя и убедительно обосновывает свой вывод(16). Развивая взгляд Сталла, можно расширить понятие "прошлого" и включить в него прошлый = капиталистический образ жизни, бесплодность и разрушительность которого Брэдбери так выразительно показал в "Марсианских хрониках". Оставленное позади надо помнить, но не превращать каждый новый мир в подобие старого.
______________
16. См.: A. James Stupple. The Past, the Future, and Ray Bradbury. — In: Voices for the Future. / Ed. by Thomas D. Clareson. — Bowling Green, Ohio: Bowling Green Univ. Popular Press, 1976, pp. 175—184.
|
цитировать