Олдисс опять неожидан. Почти реалистическое произведение; все дело в волшебном «чуть-чуть»: чуть-чуть волшебства, чуть-чуть отступления от реальности, чуть-чуть не так, как привычно... С таким же чувством читал «Павану» Робертса и был покорён. Сюжет-матрёшка: разыгранная пьеса, как в зеркале, отражается в судьбе актера. Роман воспитания: центральный персонаж, бабник и шалопай, взрослеет, получив урок.

«Хьюго» и «Небьюла» — рекомендация серьезная, но книга разочаровала. После динамичного остросюжетного нон-стопа, после монументальной Гелликонии, после завораживающего «Малайскийского гобелена» — книга, слепленная из отдельных фрагментов-заготовок, так и не слившихся в целое. Возникает неожиданная ассоциация с «Марсианскими хрониками». Но если «хроники» — глубоко лиричная и трагичная книга-предупреждение, то в «Птицах Марса» — усталость, разочарование в современной цивилизации, эскапистские настроения и слабая надежда увидеть в человеке не венец эволюции, а одно из ее звеньев. Человечеству конец, надежда на марсианскую колонию, составленную то ли из лучших представителей, то ли из отребья, то ли из их смеси; жители колонии должны или вымереть, или эволюционировать. Автор оставляет колонистов вариться в собственном соку, вдохновившись, может быть, идеей варваров, которые учили детей плавать, бросая в воду: выплывет – хорошо, а нет – значит, так тому и быть, — и рисует получившийся продукт, свалившийся на колонистов из неопределенного будущего. Не очень симпатичный продукт. Множество невыстреливших ружей, неживые тени персонажей, скомканный финал, словно автор устал разбираться в собственных построениях и решил одним махом покончить с надоевшим текстом. Удивление/недоумение вызывает никак не прокомментированная ни автором, ни редактором, ни переводчиком авторская космография, согласно которой марсианские каналы можно было бы наблюдать с Земли невооруженным глазом, а сама Земля оказывается ближе к Солнцу, чем Меркурий, после чего наукоподобные построения автора перестают занимать. Добро бы это была какая-нибудь параллельная реальность, так нет же… И это после подробнейших астрономических выкладок в саге о Гелликонии! (А может, это переводчик напортачил? интересно было бы в оригинал глянуть…)

В свое время рассказ поразил воображение, а «хорьки» и краска нисколько его не испортили. Потому что Саймак писал не о хорьках и не о краске, а о возможности найти общий язык с «другими». И как парадоксально получается: с другими договориться можно, а друг с другом — не удается!

Любимая с детства книга, одна из первых прочитанных антиутопий. Книга, которая побудила задуматься над многими вещами. Не это ли одна из задач любой книги: обратить внимание на то, что прежде не существовало (в сознании) или над чем не задумывался?

Великолепно прописанный мир, читал с удовольствием, перечитывал — тоже.

В детстве прочитал с интересом, но, главным образом, благодаря тому, что совершил открытие: сюжет заимствован у Дюма («Графа..» я прочитал раньше; будь наоборот, я бы посчитал, что это Дюма списал у Верна)! Поэтому я в основном выуживал сюжетные совпадения. Не так давно попробовал перечитать — не увлекло.

Что можно сказать о книге, которую в детстве зачитал до отдельных листочков? Ну не задумывался я тогда о тоталитаризме; может, и были царапки про Наба, верного слугу инженера, поставленного чуть ли не один уровень с Юпом. И картонными персонажи не казались; в детстве даже картонка оживает, если капнуть фантазии (а в ту пору ее с избытком! Вон как игрушечными машинками забавлялись и гудели по ковру в свое удовольствие!). Зато можно было не читать учебники (что я, собственно, и делал...) Главным был процесс выживания и вывод: без труда не вынешь... (в назидание некоторым молодым бездельникам, желающим все и сейчас — и без напряга). Как говорил Гегель, свобода — осознанная необходимость. Вот только внушил роман излишнюю веру в человека и его возможности... и до сих пор не знаю, хорошо это или плохо...

Первая часть — преодоление себя; здорово, но не очень убедительно. Вторая — (либо я не дорос, либо перерос) — не понял. Третья — преодоление (точнее, попытка преодоления) инерции «маховика истории». То же прогрессорство, по сути, только на собственной планете, из прошлого. И результат — тот же. Насильно осчастливить нельзя. Третья часть удалась больше. Ей — «десятку».

Как и любое продолжение, сильно не дотягивает до источника. Сюжет разработан неплохо, но по-голливудски примитивно. Тамошние блокбастеры, как лейберовские словомельницы, редко вытягивают на повторный просмотр.

Одна из самых любимых книг, из тех, которые перечитываются и не надоедают. Почему перечитываются? Во-первых, с детства, с «Робинзона Крузо» полюбился жанр робинзонады, когда человек — не винтик и не кирпичик, а вполне самостоятельная величина, которой рассчитывать только на себя и свои силы приходится. А если робинзонада коллективная, то каждый уподобляется государству со своими порядками и законами. Где теократия, где рабовладение, а где неприятие насилия и взаимоподдержка. (Про демократию не говорю: термин понимается слишком широко и каждым по-своему.) Какое формирование окажется более жизнеспособным? У Громова вычислитель прошел по головам, выжил — и оказался в тупике. У Мерля солдатня и всякого рода мародеры — явно не наследники цивилизации. Если нам нужно будущее, это будущее надо строить, а не отнимать у других. А в одиночку не построишь.

Когда мне в руки попала БСФ, я был еще глуп, и рассказ отпугнул меня орфографией. Я его попросту пропустил. Потом прочитал... перечитал... лишний раз задумался. Это один из лучших рассказов, в нем блестяще сосуществуют форма и содержание. Вместе с героем рассказа проживаешь его взлет и падение, физически ощущаешь, как уходит сознание, а вместе с ним и жизнь...

До этого с Пристли был знаком по книгам реалистическим(«Улица Ангела», напр.), и «Дженни Вильерс» стала открытием. Простая история, но рассказанная так светло и задушевно, что нельзя было оторваться и не перечитать в разные годы по несколько раз. Не надо галактических войн и трансгалактических путешествий, «all you need is love»...

Уже с первой фразы: «Был, видимо, июнь...» — попадаю в тайну... Читал в «Уральском следопыте», под аккомпанемент иллюстраций Евгении Стерлиговой — двойное удовольствие! Бормотунчик — великолепная находка автора! А «те, кто велят» — из сна, в котором тяжело и неповоротливо пытаешься уйти от опасности, но ноги не слушаются...

Эта книга из тех, от которых невозможно оторваться, она — как матрешка, при каждом новом прочтении открывается какая-то новая грань содержания и смысла...

Одна из первых прочитанных в детстве книг и одна из последних перечитанных: можно сказать, всегда со мной. Производственный роман? В той мере, в которой в нем показаны люди, для которых работа — не «авось, сойдет и так», а внимательное отношение к любой, даже незначительной на первый взгляд детали (астроному ни усталость, ни пренебрежение к понятию «человеческое общество» не позволили отмахнуться от призрачного шанса обнаружить пылеход, даже с риском для репутации). А еще — робинзонада (люди в кабине пылехода под толщей лунной пыли — чем не робинзоны?), а еще — напряжение, не оставляющее читателя до последней страницы. Я бы рискнул сравнить «Лунную пыль» с «Поселком» Булычева: спасатели и спасаемые ходят по тонкой грани, то и дело срываясь в неверном направлении, но все же добиваются успеха. Это гимн труду и человеку, который становится сильнее, преодолевая свои слабости, а не потакая им.

Вообще-то, об этой книге я должен был оставить свой первый отзыв, но поддался сиюминутным настроениям... Еще когда я учился в втором-третьем классе, я бегал в школу мимо афиши с анонсом фильма, и главным желанием было поскорее увидеть человека космического, как на афише. Увы, фильма все не было, афиша исчезла (потом говорили, что фильм сгорел), а я страшно переживал, что вот, жизнь пройдет, а прочитать эту книгу так и не удастся (ни в библиотеке, ни в магазине — нет...). Понятно настроение, с которым я через несколько лет взял в руки первый том БСФ. Я смаковал каждую страницу, каждое слово... Дал книгу приятелю-однокласснику — и он вернул мне ее через несколько дней в потрясенном состоянии души... для нас это было откровение, определившее взгляд на мир. Не люди-звери, вырывающие друг у друга кусок хлеба насущного, а люди-творцы, каждым движением устремлённые к постижению мира, — вот идеал будущего общества. Застывший мир? Но почему он застывший, если каждый его обитатель — в поиске? Не знаю, здесь какая-то логическая нестыковка. Возможность заниматься любимым делом, выполнять нужную другим и интересную себе самому работу, имея при этом практически неограниченный набор инструментов, не маяться от скуки — это ли не приближение к идеалу, бесконечно взлетающая вверх дуга функции? Или мордобитие — та изюминка, без которой — никак?

Взрослые, я думаю, оценят лучше. Читал в нежном возрасте — остался равнодушным. Много позже перечитал — и влюбился.

«Академию» называют лучшим творением Азимова, но почему-то не зацепило. Может, не вовремя прочитал. Бывает же так: книга кажется шедевром, а перечитаешь через некоторое время — и подумаешь: а что я в ней нашел? Или наоборот, вдруг открывается некогда заброшенная книга — и решаешь: ну и туп же ты был, братец... Вывод: единожды прочитанная книга резонирует с сиюминутным настроением, перечитанная дает более объективный ответ.

Пока не перечитывал...

Все, как на нашей Земле, только во вселенских масштабах. Кукловоды дергают ниточки, куклы улыбаются...

Книга замечательная, потому что замечателен мир, в ней нарисованный. Недостижимо-прекрасный, в котором хотелось бы, но не случится жить, абсолютное будущее, находящееся за пределами реальности, частное воплощение идей Великого Кольца. Перечитано многажды...

Про фильм говорить не буду, потому что любой фильм, поставленный по книге, всегда — лишь тень ее.

Беря в руки книгу Крапивина, я уже заранее настраиваюсь на то, что в книге будет трагический разлад между взрослым, циничным, и детским прямолинейным миром. И хочется, чтобы как можно больше людей это прочитали и вспомнили себя-ребенка. Сначала несколько царапали сказочные элементы в «реалистической» в целом фантастике (вроде человека-самолета, дырявой Луны и рыбки-сердца), но, вчитавшись, я принял эти условности как часть великолепного мира, созданного писателем. Это ничуть не более фантастично, чем армада Гамильтона, кружащая вокруг цели по орбите радиусом в несколько парсек. Не это главное.

Удивительно, как эта книга проскочила в далекие 70-е...

Фальшивые отчеты, взятые с потолка цифры, тотальная круговая порука... откуда же взяться прогрессу, если он только на бумаге? Как все это знакомо, как это въелось в сознание! У тебя в прошлом году был такой показатель? А почему сейчас он не вырос? Начнем же посевную кампанию неделей раньше, посеем на гектар больше, соберем тонной больше... Выставим в классный журнал пятеркой больше, двойкой меньше... лишь бы не придирались, а там, авось, пронесет... Гнетущее состояние несвободы. А вспомним-ка Дон Кихота: «Свобода... есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей; с нею не могут сравниться никакие сокровища: ни те, что таятся в недрах земли, ни те, что сокрыты на дне морском.»

Безусловно, классика. Пусть в головах с тех пор произошел переворот, ценности книги это не уменьшает. Пусть Лейнстер трезвее оценивал ситуацию, но Ефремов оставил нам точку опоры, маяк, который позволяет верить, что люди еще найдут силы подняться к космическим высотам духа.