Ну, и зачем же нужны стихи? Для некоторых это просто способ самовыражения, созвучный настроению, иногда мимолетному, иногда принципиальному. А для меня это один из способов общения. Я признаю всего два жанра — пасквиль и мадригал. В других жанрах я вообще ничего не могу, вот поэтому их для меня как бы и нет.

Мадригал — это для женщин, для поздравлений, для сюрпризов. Подаришь листок с безудержными комплиментами, но складный, ритмичный — и она улыбнется, на минуту забыв о сложностях и проблемах — это ли не результат?

Пасквиль — для мужчин. Здесь главное чувство меры, точнее, его полное отсутствие. Все качества объекта преувеличиваешь донЕльзя, приписываешь ему невероятные поступки и намерения — все смеются, всем весело, а герой "произведения" доволен.

И главное — складно, складно и еще раз складно. Рифма, чёткий размер, вплетенное в рифму имя героя — вот что требуется. Главное, "чтобы проповедь была понятна" — это одна из любимейших моих цитат из "Трех мушкетеров" в русском, естественно, переводе.

Когда я был совсем молодым (ох, давно!), мы с братом сочиняли ужасно мрачные и многозначительные вирши и подбрасывали их учительнице литературы. Как она волновалась, какое придавала этой ерунде значение! А это была просто шутка.

Есть, впрочем, и такая разновидность мадригала, как лирическое стихотворение. Я всё равно именую это мадригалом, потому что, хотя адресат и не указан явно, но она обязательно существует. И это, так или иначе, проявляется в самом построении стихотворения. Бывают, разумеется, и заказные вещи, такие, как поздравления к датам (Новый Год, 8 марта, день рождения, свадьба) – это тоже близко к мадригалам, хотя есть тут и свои особенности. Но это уже детали.

А вот лирические и ностальгические мысли в стихотворной форме у меня никак не получаются. Не формируется цельная вещь, нет объекта, потому что самого себя, или всё человечество я объектом представить никак не могу – не получается, хоть убей.

У других как-то выходит…

А вообще — кто пишет, пусть пишет. Не все графоманы писатели, но все писатели — графоманы.

Нет нового, и все старо,

Любовь, история, культура...

Вся разница — тогда перо,

Ну, а теперь — клавиатура!

Интересные, однако, бывают в жизни случаи. Точь-в-точь, как у Маршака в его двенадцати месяцах – врёшь, врёшь, да ненароком и правду соврёшь…

Вот недавно встречаю я на улице своего одноклассника, Володю Никифорова. А работает он сейчас в Питерском Зоопарке, научным сотрудником. И рассказывает мне такую историю: «Был я летом в Новгородской области, собственно от Новгорода вдалеке. Там остались мелкие малонаселённые деревеньки, да болота знатные. И попалась мне в руки районная газета, с рассказом Святослава Логинова «Ящера», где описывалось, как встретился героям настоящий недовымерший стегозавр, только мелкой разновидности. И вижу я по описанию, что места-то вроде наших, т.е. тех, в которых я провожу лето.

И, как-то гуляю я по краю болота и вдруг вижу: на краю слегка подсохшей лужи отчётливый след, вроде бы лягушачий, но, судя по размеру, лягушечка та с приличную собаку будет. Тут-то и вспомнилась мне давешняя публикация.

Решил я – чем чёрт не шутит, посмотрю, кто это мог так наследить. Попросил соседа сделать ловушку, типа здоровенной мышеловки, чтоб добычу как клеткой накрывала бы изрядным ящиком, а внутрь положил кусок протухшего мяса. И оставил вечерком возле того места, где загадочный след увидел.

Утром же прихожу – сработала западня, и кто-то там внутри сидит. Стал приглядываться, прутом в щели ловушки потихоньку тыркать – а тот, что внутри, как-то шипит, да не-то порыкивает, не-то похрюкивает, ящик подёргивает, но перевернуть не может.

Придавил я тот ящик для надёжности ещё каким-то здоровенным чурбаком, да бегом к дому, за мешком. И соседа себе в помощники уговорил пойти. Приходим, и пытаемся попавшегося зверя в мешок загнать, но только побаиваемся, видно уже, что не обычная зверюга, не то крокодил, только морда тупая и короткая, не то варан – но ноги покороче.

В общем, после изрядной возни, когда главное мы опасались, чтоб добыча кого не укусила, переселили зверя в мешок, перевязали веревкой и потащили к дому. Там верёвку сняли и вытряхнули пленника в большую пустую бочку. Тут и разглядели, что попался нам «ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверюшка».

Ну, тут сразу на мобильник сфотографировали, да давай на службу (в зоопарк свой) названивать, да ММС-ками портрет зверюги посылать. Ну, те, как-то даже слишком быстро отреагировали, и уже к вечеру того же дня прикатил грузовик, со всяким оборудованием для перевозки животного, ну, и документами – командировочным удостоверением, и разрешением на ловлю дикого зверя в окрестных лесах для нужд зоопарка – в общем всё честь по чести. И теперь этот доселе неизвестный науке зверь уже находится в зоопарке на карантине, а мы едем опять туда же, чтоб изловить, если повезёт, для нашего мальчика пару.»

Вот вам и фантастика…

Мы жили в эпоху научно-технической революции. Термин этот вышел из употребления, однако лишь потому, что темпы развития техники настолько возросли, что слово «революция» в применении к периоду 70-х годов 20-го века выглядит смешным. А ведь скорости обновления технических средств растут и растут. Повсеместно применяются системы автоматизированного, а то и автоматического проектирования всего, чего угодно, и ведь не ограничивается дело изготовлением чертежей и технической документации на компьютерах. Весь цикл проектирования в значительнейшей своей части (а то и полностью) проходит в электронной памяти компьютеров.

А где гарантии? Сами-то компьютеры тоже и спроектированы, и изготовлены с помощью предыдущих компьютерных систем. Этапы, когда участие человека было принципиально необходимым, затерялись в прошедших десятилетиях; сможем ли мы, если понадобится снова вручную сделать хоть самый примитивный компьютер (как тогда называлось – ЭВМ)?

И ведь это касается всех сторон нашей жизни. Медицина без медицинской промышленности и фармакологических производств – ничто. Торговля без транспорта и финансового сектора – барахолка. А сам финансовый сектор – победно шагающий по миру кризис ненавязчиво напомнил нам, что мировая финансовая система не намного прочнее пресловутого карточного домика.

Где же выход? За что можно уцепиться? Где реальные, нетленные ценности? А вывод-то один – всё хорошо, пока всё хорошо. Мы верим (а на каком, собственно, основании?) в то, что нас не обманут. Дело в том, что и вправду, преднамеренно обманывать обычно не будут, это невыгодно. Ну, а если попадётся своекорыстный вредитель – так ведь попался — крах американского банка Леман Бразерс, послуживший толчком к началу кризиса – был не случаен, причиной явилось чрезмерное желание хозяев запустить руку поглубже в карман, где лежали не их деньги. А дальше – эффект домино, посыпалось одно за другим – неужели нельзя это было остановить в начале? А ведь было, видимо, можно, и, говорят, уже не раз останавливали, в этот раз не повезло.

Но посмотрим и на иные сферы народного хозяйства. Участившиеся случаи техногенных катастроф, например, практически на территории Москвы – горящий газовый факел – а причина? Старинная ошибка в проектировании, плюс ещё какая-то небрежность при эксплуатации – и всё, горим! Где гарантии, что такое не повторится?

Вот давно, в питерском метро упал козырёк у наземного вестибюля станции, называвшейся тогда «Площадь Мира». Погибли люди, и со всех вестибюлей в срочном порядке срезали такие козырьки. Пока гром не грянет – мужик не перекрестится. А ведь когда гром грянул – креститься уж необязательно, все разрушения причиняет молния. Запоздалые реакции, экономия, снижение качества везде и всегда – как же, мы боремся за сиюминутные финансовые результаты. Хотя поговорка про дешёвую рыбку – наша, российская. Нет, не учит.

Но, опять же – пренебрежение регламентами во всех случаях, где мне доводилось это видеть. Вот, скажем такая штука, как техническая документация. Везде ли она в порядке, везде ли комплектна? Да, нет, скорее приходится говорить о редких случаях, когда она есть. А при автоматизированном проектировании и подавно, целые разделы становятся ненужными. А подумал ли кто, что уже через несколько лет и программу ту, что сегодня в ходу, запустить будет невозможно? Так что у тех, кто будет чинить сломавшуюся Саяно-Шушенскую ещё и эта проблема возникнет – если в тех предприятиях, где работал я, был, мягко говоря, беспорядок, то где уверенность, что во всех иных местах порядок есть?

Но это всё штрихи, детали, так сказать. Самая главная опасность в том, что мы не в состоянии вернуться назад. Человечество, отброшенное какой-либо аварией (пусть катастрофой) на пару десятков лет назад, не сможет восстановить свой тогдашний уровень, и, как ни печально, провалится чуть ли не к пещерному состоянию. Нет запаса прочности, уже не стоят на запасных путях паровозы, которые могли ездить на всём, что горит, не перейти на гужевой транспорт – утеряны традиции разведения лошадей-тяжеловозов. И так везде. Во всех сферах человеческой деятельности мы полагаемся на сиюминутные, новейшие изобретения, считая, что новое – значит лучшее. А ну, как откажет? Катастрофа…

Точка невозврата пройдена. Нам не откатиться на 100 лет назад – мы уже всё забыли. Придётся рушиться на 5 тысяч лет, реально в каменный век. А это значит, что целые страны лишатся населения – погибнут все. А останутся – как ни забавно, те, кто сейчас живут хуже некуда – малоразвитые племена Африки и Южной Америки.

Надо останавливать прогресс, пока не поздно.

Вот теперь я хочу рассказать о неожиданном подарке судьбы, о своей (любимой!) кошке Милаше.

Однако, хочу я того или нет, придётся рассказывать и о себе, и о других кошках, которые жили со мной, и ещё много о чём, потому что Милаша так серьёзно вошла в мою жизнь, что даже трудно иной раз отделить мою жизнь от нашей общей жизни. Наверное, так оно и должно быть.

Попала она ко мне в самый тяжелый момент. Я жил один, временно, в чужой квартире, видеться с женой мог только изредка, мать моя за полгода до этого умерла, а у брата было множество дел. Работу мне тоже никак не удавалось найти, потому что не на всякую я работу годился. К тому же только что умерла моя старая кошка Фрося.

И тут — появляется в моем доме чудесное, красивое, самостоятельное и бог знает какое ещё существо, которому всё интересно, которому всё нравится, а самоё главное, непонятно почему нравлюсь я!

Я очень любил своих маленьких детей. И я очень любил кошек. Однако, это, вообще-то слова, пока не наполнишь их конкретным содержанием. С детьми я и возился и занимался, и читал им книжки, и гулял, и играл на улице в подвижные игры. Здесь, конечно, возникали разные трудные проблемы — дочке (младшей) быстро надоедало, когда я один с ней что-то делал. Но ведь на улице было много других ребят, более-менее подходящих по возрасту. Так вот этим-то ребятам играть со мной не надоедало никогда, уж не знаю, в чем была причина. И начиналась нескончаемая игра, в которую, как я знаю, не умеют играть женщины. Дети бегали по двору (и моя в том числе), я же со страшным рычанием ловил их одного за другим, хватал, переворачивал несколько раз, произнося страшные слова — "Попался! Теперь я тебя СЪЕМ!! Ты будешь мне на ужин!" Дотаскивал (на руках, естественно) до скамейки, где было моё логово, усаживал на неё, и грозно произносил — "Сиди! Вечером я тебя съем!". И убегал ловить остальных, которые с радостным визгом следили, какова судьба попавшегося. Добыча мгновенно убегала, я ловил следующего (иной раз это была моя собственная Яна) и всё повторялось до бесконечности. Ребятишкам лет 5-6 такое развлечение всегда было в радость. Только потом, моя дочь начинала ревновать и выговаривала мне, что я ловлю других, а её нет.

Но вечером, когда я укладывался на диван — одним из необычайных удовольствий было ощущение того, как маленькие ножки бесцеремонно топают по мне, и усевшаяся на меня сверху дочурка опять чего-нибудь от меня хочет.

Дети выросли. Выросла и внучка. И в тяжкий момент моей жизни я вдруг снова почувствовал лёгкие шаги маленьких лапок по своему телу — "Ты не останешься один, даже не думай!" За одно за это я мог бы полюбить Милашу навсегда. Но она ещё прижалась к моей щеке своим тёплым мохнатым боком и замурлыкала странным, необычным образом — сначала басовая нотка, а затем удивительный переход к нежному подмуркиванию...

А ведь когда у меня были другие кошки – их же было много, они с радостью занимались своими кошачьими делами и своими котятами, а для хозяина, т.е. меня, оставалось не так уж много времени. И только огромный пушистый персидский котяра Шерик, приходил ко мне, когда ему надоедали приставучие кошки, и он ластился ко мне, и тоже забирался на меня, согревая и басовито мурлыкая. И по котиной привычке то выпускал свои огромные когти (больше сантиметра длиной!) то втягивал их обратно. Но это было не так уж и часто. Теперь же и у меня было больше времени, и всё внимание Милаши доставалось мне одному.

Возникла проблема – как-то отнесётся к моей любимице моя супруга. Даже представляя своим родителям свою будущую жену я так не волновался… И в самом деле – что там было волноваться – я уже всё решил, мы всё равно будем вместе, как бы кто к этому ни относился, а жить мы будем в моей комнате, и мнение родителей решающего значения не имело. А вот насчёт Милаши – сомнения были. Т.е. мне-то она безоговорочно нравилась, а вот насчёт своей Натули я уверен не был.

Однако обошлось как нельзя лучше. Моей жене понравилась моя (а теперь уже наша!) пушистая желтоглазая подружка, и мы стали жить втроём. А через месяц я нашёл себе новую хорошую работу.

И когда я уходил утром, кисуля не желала меня отпускать, забиралась на стремянку, что стояла в прихожей, а оттуда ко мне на плечо и сидела там, пока я, специально подойдя к дивану, не перемещал её на диван. И уходил. А одинокая Милаша покорно ждала меня, встречая хриплым мяуканьем, что означало, что она соскучилась, и что ей без меня было плохо. И я брал её на руки и гладил, и говорил, говорил специально для неё придуманные нежные слова: «Милаша – мурлыша! Милаша – кисуля! Милаша – заинька моя! Милаша – пушистик! Милашенька – котёнок мой!»

Теперь, нам немного легче. Мы снова живём вместе в своей квартире, хотя в нашем распоряжении реально одна комната. Когда я ухожу на работу, Милаша остаётся с хозяйкой, и ей не так одиноко. Да и жене моей веселее, всё же кошка развеивает скуку и избавляет от одиночества. А вечером, когда мы ложимся спать, это чудо впрыгивает на наш диван, и снова по мне переступают чудесные маленькие лапки, и упругие усы щекочут мне нос, и я слышу нежное мурлыканье, под которое так хорошо засыпать.

Среди существ, живущих с нами вместе, не случайных спутников, а желанных друзей, особо хочу выделить кошек. Есть люди, которые кошек не любят. Оставим их; я обращаюсь к тем, кто радостно улыбается, увидев ушастую фигурку невозмутимо сидящую на окошке, или заметив мелькнувший вдалеке мохнатый хвост.

Они живут в наших домах, прямо в наших комнатах; они вездесущи, они не оставляют нас никогда, и вместе с тем живут своей, порой загадочной жизнью. Это кошки, они гуляют сами по себе и дико машут своими дикими хвостами. Хозяйственное значение кошек в последние годы уменьшилось, уже не так важно охранять наши жилища от надоедливых и пакостных грызунов, хотя за то время, что кошки жили в моей квартире, ни одна мышь не осмелилась проникнуть в неё, хотя у бескошечных соседей мыши водились.

И вот, хочу поделиться своими воспоминаниями, это было много лет назад...

Мои любимые кошки.

Было у меня в последние годы три кошки, которых я считал своими – да так оно и было на самом деле – я их кормил, убирал за ними и общался ежедневно, как только можно общаться с домашними кошками.

Старшая – кошка Франциска, а звали мы ее попросту Фрося, трехцветная сибирка, некрупная, но лохматая, с зелеными глазами. Купили мы с женой на рынке крохотного котеночка 29 октября 1987 года, и очень уверяла нас продававшая бабка, что это кот. И заплатили мы за нее 15 советских рублей, что по тем временам было примерно 25 долларов. А покупали мы котенка по просьбе младшей дочери, которой этот котенок тогда сильно был нужен.

Вторая – помладше – черно-белая Клоанца, а для домашних – Клаша, попала к нам через 2 года случайно – Фрося была на даче, мы с женой шли по улице и увидели лежащую возле стены нашего дома молодую (месяцев 6-8) кошечку. У нее был такой вид, будто она только что вывалилась из окна, и еще не успела прийти в себя. Через пару часов идем мы обратно – а она все там же лежит. Натуля моя и говорит – “Ведь я ее знаю, это Агата из 16-й квартиры”. Ну, мы взяли киску на руки и пошли. В 16-й же никого – лето, суббота. Мы ее и оставили дома до понедельника. А в понедельник пошли – снова – а нам и говорят: “Да, нет, с нашей Агатой все в порядке, вот она!” — и видим мы точно такую же кошечку, важно шествующую по коридору.

Ну, что, выгонять, что ли? Жалко стало. И осталась она у нас дома. А когда хозяйка – Фрося – вернулась с дачи и обнаружила дома другую кошку – это была жуткая драма, пока кошки выясняли, да налаживали отношения. Но, ничего, наладили. И жили довольно мирно, хотя мы тогда поняли, насколько отличается поведение кошки в доме, когда она одна, от ее поведения, когда есть еще кошки. Это было для нас совершенно незнакомо и довольно интересно.

Ну, а после произошло еще прибавление кошачьего поголовья – моя дочь, жившая до того с мужем, решила с ним развестись и привезла к нам домой своего кота. Чистокровного перса, хотя и внепланового. И тут наши хвостатые дамы опять устроили многодневный спектакль по поводу появления постороннего мужчины ихнего кошачьего рода. А закончилось все огромной кошачьей любовью, в результате чего мы стали владельцами сразу двенадцати представителей рода кошачьих – у Фроси родилось пять, а у Клаши – четыре котенка, с интервалом в один день!

Что само по себе было тоже очень занимательно. Мы устроили каждой мамаше гнездышко, под стулом (каждой – свой стул), чтобы сверху было прикрыто, но, чтоб легко было входить и выходить. И начались развлечения. Сначала каждая мама-кошка лежала и кормила своих детей. Потом Клаша захотела поесть-попить и ушла на кухню. Котята замерзли и заорали. Фрося услыхала жалобные вопли детенышей (а были они в одной комнате), встала, перетащила четверых чужих котят к себе, и улеглась на них всех сверху – 9 штук это немало! Потом и она отлучилась по делам, в это время, вернувшаяся Клаша не нашла своих детей, мгновенно их разыскала и перетащила на место. И мы порадовались – вот как, узнает своих! Но на этом дело не кончилось. Вернулась Фрося, Клаша опять ушла – снова начались перетаскивания младенцев с места на место, но теперь мамы совершенно перепутывали своих детей, унося к себе каких попало котят.

И завершилось все очень забавно – на следующий день мы увидели двух кошек лежащих друг к другу животами (на боку), а между ними, развернувшись кто к какой маме, находились вперемешку все 9 котят.

Вот так и кормили и воспитывали они своих хвостатых малышей вместе.

А когда котенки подросли – это был восторг, хотя и хлопот немало – но лично я только радовался, глядя на их сумасшедшую возню. Крохотные зверюги, с отчаянным мявом и невероятным топотом носились по квартире, забираясь на все, на что только можно было взобраться, прыгая оттуда, и охотясь друг на друга бесконечно.

Потом мы их пристраивали по знакомым. И я до сих пор не могу топить котят, мне почему-то кажется, что я должен дать этим малявкам шанс прожить их кошачью жизнь как положено.

Черная, с белыми пятнышками Клаша очень любила свежие огурцы.

Эта кошка считалась моей, но моя дочь, невзлюбив ее, выгнала ее из дому – на верную гибель, потому что кошка была уже немолодая, а такие на улице быстро гибнут. Я искал ее, но не нашел…

Пушистый кот Шерик – мурлыкал как трактор, и помогал от ангины – он укладывался прямо на горло, согревал его и болезнь отступала. Дочь сначала заявила, что это ее личный кот, около года держала его взаперти в тумбочке, а потом усыпила.

Недавно умерла последняя из моих кошек – Фрося. Я успел увезти ее на другую квартиру, подальше от сумасшедшей дочери, которая стала просто одержима жаждой убийства. Моя милая кисяпа прожила более 18 лет, это треть всей моей жизни, и я никогда не забуду эту миниатюрную тигрицу, которая пришла жить в мой дом, и сделала его Домом, предотвратив множество ссор и размолвок, приняв на себя невероятное количество отрицательной энергии и сохранив наше здоровье.

Она умерла у меня на руках, и боль от этой потери сравнима с болью от потери близкого и дорогого человека.

Мир праху ее.

Но это не конец.

Прошло две недели после смерти Фросеньки, и однажды я, открыв дверь на лестницу, чтобы зайти к соседу, возвращаясь увидел на пороге своей квартиры молодую (меньше года) кошечку. Она была трехцветная, как Фрося! Она была темной, со светлыми пятнами, как Клаша!! Она была персиянкой, как Шерик!!!

Она вошла в мою квартиру и не хотела уходить. Я прекрасно понимал, что породистая и расчесанная персидская кошка не могла жить на улице. Но я не пошел вешать объявления и расспрашивать соседей. Я – бесчестный человек.

Для себя решил, что если кто-то будет разыскивать кошку – я ее отдам. Но шли дни, и никто не искал сбежавшую красавицу. Я придумал ей имя – Милаша, она живет у меня уже месяц. И куда-то уходит из сердца боль… Ноябрь, 2005 года.

Продолжение следует.