Вторая часть драматической трилогии 1945 автором представлена как трагедия. Пьеса практически не имеет сюжета, а представляет собой некий калейдоскоп эпизодов, призванный представить как можно больше судеб, стеснившихся на небольшой территории режимного учреждения фронтовой контрразведки, проводящей следственные действия по выявлению всякого рода шпионов, изменников и прочих врагов. Этакий следственный изолятор. Солженицын сам прошел через подобное спецучреждение, так что это художественное переосмысление личных воспоминаний. Я уверен, что характеры, может быть, несколько подправленные, местами слегка утрированные, в целом вполне соответствуют встреченным автором, если не в одном месте, то уж на протяжении многолетнего скитания по лагерям точно.

Важен состав подследственных. СМЕРШ в раннее послевоенное время, до своего расформирования в 1946, занимался практически исключительно репатриантами и фронтовиками, арестованными в последние военные месяцы. Там были все: освобожденные из плена солдаты и офицеры, ОСТовцы, власовцы (переданные американцами), казаки (соответственно от англичан), эмигранты, решившие зачем-то вернуться в Союз, и небольшое число возвращенных насильно путем спецопераций, солдаты и офицеры действующей армии, позволившие себе в конце войны что-то там во всеуслышанье сказать, тем более написать. Все они, все без исключений, с точки зрения властей того времени, были предателями. Следствие было просто исполнением формальностей, по-быстрому получить нужные, прописанные в циркуляре, ответы, еще быстрее провести как бы заседание (даже не суд), раздать по стандартной десятке и вперед. Редко давали пятерик, редко 15, в основном по совокупности; избранных, самых непримиримых, казнили. Причем казнили унизительно — через повешение. Такой привет через столетия из средневековья. Впрочем, международный трибунал тоже использовал повешение в качестве высшей меры, так что тут без отступления от мировой практики.

Надо понимать, что пленниками в данном случае являются все, в том числе и следователи. Будущее их туманно, многие из них в ближайшие 5-7 лет пойдут той же тропой. Но не все, а вот подследственные — все, эта машина сбоев не дает. Тут совершенно не важно преступник ты или нет, важно, что есть определенные внутри- и (или, не важно) внешнеполитические задачи, которые, пусть частично, решаются объявлением тебя и тебе подобных изменниками. Это вопрос целесообразности, а не правосудия. В нашем народе говорят: закон, что дышло, ну, вы поняли...

Постановочный потенциал у пьесы нулевой. Актуальность абсолютная. Язык простой, проблем с осмыслением не будет. Мне кажется местами перебор с пафосом, но не грубый. Читать всем, умеющим читать.

Буквально на днях случилась очередная некруглая дата со дня рождения Солженицына. Как повод что-нибудь прочитать, взял 19-й том из несостоявшегося, по крайней мере пока, полного собрания, содержащий пьесы и сценарии.

Пир победителей. Название для меня знакомое: раньше я про эту пьесу слышал, ее как-то даже ставили в Москве, в Малом театре. Диапазон возможностей для постановки этой пьесы на сцене был очень коротким, буквально лет семь, вряд ли дольше. Сам Солженицын упоминает о ней в Архипелаге в разрезе ее сочинения. Оставлять письменные улики было нельзя, поэтому он, для лучшего запоминания, рифмовал реплики персонажей и повторял их при любой возможности. Я в лагерях не был, но в армии в свое время служил. И одним из действенных способов отчуждения от происходящего было чтение про себя стихов. Просто долбил одно и то же несчетное число раз, особенно при всяческих затяжных «немых» маршах или монотонной работе. Все те стихи я помню до сих пор, дословно, вне зависимости от их сложности. Действенный способ, так сказать — приятное с полезным.

Проблема Солженицына в абсолютной, какой-то совершенно вневременной актуальности. Можно как угодно относиться к автору лично и к его произведениям. Люблю-ненавижу, горжусь-стыжусь, уважаю-презираю, далее везде. Но в подавляющем большинстве читатели реагируют на его сочинения так же остро, как если бы они непосредственно касались сегодняшнего дня. И при зрелом размышлении, таки да, касаются, подчас напрямую.

Вот и Пир, даже комментировать как-то страшновато, не хочется вызвать бессмысленный холивар. Но то, что он напрямую касается сегодняшнего дня сомнению не подлежит.

Обращу внимание на два момента. Боевые офицеры, заслуженные люди, некоторые в действующей армии с начала войны, боятся, ну пусть не боятся, но реально опасаются зеленого юнца-лейтенантика, представляющего всесильное ведомство, руководству, а значит и сотрудникам которого, глубоко наплевать на все заслуги, шею свернут любому, в любой момент. И основания никакие не нужны, и люди это не просто понимают — знают точно. Пусть кто-нибудь скажет, что этого нет сегодня, причем не только в армии — во всех сферах государственной жизни. И вот еще использование вышестоящими нижестоящих в качестве холопов. Нигде, ни в общевоинских уставах, ни в боевых, не дозволяется использовать рядовых в качестве лакеев на офицерских попойках. Их даже не различают — Салий там, Замалий, один черт чурка и есть. До сегодняшнего дня, если не везде, то во многих сферах. Барство — неистребимо.

Читать. Думать. Смотреть по сторонам.

- Вы что-то продаете?

- Да, слово.

Однако, как точно, в том числе для любого писателя (ну, почти для любого: изредка встречаются достаточно обеспеченные люди, для которых писательство — это истинная внутренняя необходимость, не приносящая дохода), но и не только.

Было бы неправильным рекомендовать этот роман широкому читателю. Только людям интересующимся. И желательно предварительно прочитавшим Тошноту и Постороннего. Особенно Постороннего. Герой и общая композиция во многом похожи. Я поначалу даже думал, что Процесс — это своего рода пародия, но, наверное, все-таки нет. Скорее, размышление по поводу. Отношение к герою, степень его опасности для общества и, как следствие, вариант реагирования общества на явно нейродевиантного персонажа мягче.

С Антуаном Адама роднит резко выраженная гиперчувствительность ко всему сущему (бытийности), но Антуану противно, а Адаму страшно. Причем степень страха варьируется, изменяется во времени. Поэтому он то самоизолируется, то наоборот лезет на публику. И, конечно, конфликт с окружающими неизбежен. Но если Посторонний деструктивен, то Адам чудаковат. Посторонний безразличен к окружающим, Адам, когда страх уменьшается, наоборот, склонен выступать и поучать. И поучения его не лишены смысла, а главное, отлично выписаны, но при анализе в целом — мышление явно разорвано, болезненность переживаний налицо. Где-то в тексте сам Адам говорит о беспорядочности сознания, критика у него частично сохранена. Леклезио явно считает отчужденность не характерологической особенностью, не совместимой с жизнью в обществе, а проявлением болезни. Но, да, с тем же результатом. В этом главное различие позиций Камю и Леклезио (не знаю, насколько в данном случае можно говорить об их позициях, это, конечно, моя личная интерпретация, но основанная на собственном понимании текстов) с современными реалиями. Сегодня, называя процесс модным словом «инклюзивность», Адама всячески пытались бы интегрировать в социум, не понимая, или делая вид (??), что и для социума и для больного вся эта интеграция только во вред.

В предисловии Леклезио пишет, что хочет чтобы его «книга воспринималась как абсолютный вымысел, имеющий единственную цель — вызвать отклик (пусть даже ничтожный) в умах читателей». Этакий клич модерниста. Отклик, собственно, книга вызовет обязательно, но только если будет прочитана. Рекомендовать не могу, только для любителей, желающих иметь собственное мнение (пишите отзыв!).

...в этом мире людям приходилось выбирать: либо оставаться честными, либо преуспевать.

Как, собственно, и везде. Это вообще универсальный по содержанию роман. И это его достоинство и недостаток одновременно.

Нужно отметить, что единственное русское издание содержит очень толковое послесловие, написанное явно профессионалом в теме. И писать отзыв после его прочтения сложно, ловишь себя на том, что в чем-то повторяешь. Но хотя бы один отзыв на фантлабе должен быть. Так что я попробую.

Местом действия выбрано местечко в австрийской Галиции под названием Шибуш. Галиция — это историческая область, примерно соответствующая территории современных Ивано-Франковской, Львовской и Тернопольской областей. Общепринято считать, что Шибуш в романе — это местечко Бучач, родина автора, существующее и поныне. И если так, то в нулевых годах ХХ века там проживало около 15 тысяч, ближе к 60% из которых составляли евреи. Евреи, находившейся в то время в составе Австро-Венгрии Галиции, жили достаточно спокойно по сравнению со своими собратьями в России и Польше. Император Франц-Иосиф за время своего долгого (более 60 лет) правления фактически уровнял их в правах с другими гражданами. Ну а всяческие перекосы на местах улаживались, как всегда и везде, посильной мздой. Согласно всеукраинской переписи 2001, в означенном Бучаче проживало 12 тысяч и ни одного еврея. Такие дела.

Автор послесловия назвал Простую историю антироманом. И верно: роман, как повелось исстари, обязательно должен содержать любовную линию, а большой, социально-критический, — и не одну. И любящие обязаны всячески за свою любовь бороться, преодолевать трудности, различные препоны и, как в сказке, в финале соединяться, чтобы жить долго и счастливо и… ну вы поняли. У Агнона все не так. Главный герой представляется бесхарактерным и слабовольным, идущим на поводу. Общество в целом и семья в частности им всячески манипулируют, навязывают свои представления о том, что должно и чего следует избегать. Однако... Я уверен, что 101 из 100 родителей, относящихся к среднему классу, тем более к более статусным группам, сделают все возможное, чтобы их сын не женился на прислуге. Тем более на прислуге из собственного дома. Тем более дочери бывшей невесты отца. К тому же какой-то дальней родственнице. Противодействие мезальянсу — это защитный механизм, стабилизирующий социальную группу. Да, мезальянс может быть социальным лифтом. Вот только куда он повезет?

Язык отличный, перевод отличный. Стоит ли читать? Только если хочется составить собственное мнение. И, конечно, если нет предубеждения против традиционных иудейских религиозных и бытовых особенностей.

Жертва всегда невинна, иначе какая же она жертва? Жертва всегда лучше, чем окружающая жертвенник толпа.

К стыду своему, дожив до седых волос, никогда не читал книг пары Дяченко. Ну не пришлось. Так что Шрам стал первым прочитанным романом. И Привратника, к тому же, я тоже не читал. Так что все ниже написанное — это абсолютно личный, первичный, ничем не замутненный взгляд.

Первое, что хотелось бы уточнить — это жанровая принадлежность. Все-таки в романах фэнтези главной составляющей должна быть презентация мира. Даже если это героический эпос. Вспомните Колесо времени, ПЛиО, Полари, да что угодно. Мир, включая все его составляющие, должен быть представлен предметно. Да, иногда даже в ущерб динамике, на что так любят ругаться некоторые фантлабовцы в своих отзывах. В Шраме мир намечен не более чем этакая фоновая декорация, как для сцены.

Есть город в котором есть бургомистр и военизированные гвардейцы (гуарды почему-то). Эти гвардейцы, по видимому представляют из себя потомственную (не очень четко, но скорее всего) военную аристократию. Однако сословная принадлежность этой аристократии не ясна. Кто они? Дворяне? Какие-то графы или виконты? Если так, то в какую феодальную систему они входят? Чьи они вассалы? У них где-то есть земельная собственность? Или этот городок является торговой республикой? В каком статусе? Полностью независимый город-государство или часть какой-то большей, опять-таки, торговой республики?

Есть город побольше. И там есть еще судья. О... А еще там есть Университет. И в нем есть ректор, и декан, и, конечно же, студенты. Которые, как и положено студентам, большую часть времени бухают и развратничают, но иногда еще сдают экзамены. Вот только чему они учатся, что за экзамены сдают, кем станут после выпуска — не ясно. В средневековых университетах учились не просто так. Там становились специалистами — юристами, учителями, богословами, философами, лекарями и прочая. Да, можно было изучать так называемые свободные искусства без четкой специализации, для общего, так сказать, развития. Но это направление было не везде и не было главным.

Магическая система тоже не проработана. Есть один, ну очень сильный маг, который может наложить очень стойкое заклятье и наплести юноше бледному всякой всячины по поводу его фатальности. Есть еще не очень сильный маг, который один раз произносит заклинание, которое, похоже, вычитал в книге. Но его магических сил хватает, чтобы оно таки подействовало. Не без негативных побочных явлений, но очень эффективно и своевременно. Источник магических способностей не ясен. Такое вульгарное средневековье: колдует, потому что колдун. Божественной системы нет как таковой. Есть какая-то секта поклонников приведения Лаш, которые занимаются откровенным шарлатанством.

Вы мне возразите, что для целей романа все это не важно, все это фон, который будет только отвлекать и сбивать динамику. И я отчасти соглашусь. Но, не знаю как кому, а мне история без мира снаружи не представляется реальной. Без детализации она становится отвлеченной спекуляцией по типу «сказка-ложь, да в ней намек». Тем более, что авторы не стесняются сбивать динамику описаниями страданий главных героев и романтической линией.

Романтическая линия, кстати, полный кринж.

Такая вот сказка для старших школьников. Но написано хорошо, читается легко и не без смысла. Есть несколько очень качественно прописанных эпизодов. Иногда появляется желание поболеть за или против. Правда, тут не без авторских манипуляций мнением читателя, но, с учетом жанра и целевой аудитории, это приемлемо.

Сыро, но важно как ранняя проба пера. Только для любителей.

Я бы назвал этот рассказ притчей. Хотя по формальным признакам притча не должна содержать конкретики относительно персоналий, места и времени. Но если главным признаком притчи является иносказательное выражение некоторой или нескольких идей, которые, помимо прочего, читатель должен сформулировать сам для себя самостоятельно, то Поэт — притча и есть. И, да, нередко разные читатели понимают одну и ту же притчу по- разному. В этом есть смысл, потому что притча никаких подсказок содержать не должна. Это как тест: каждому свое.

Я вижу здесь историю свободы выбора и принятия ответственности. Выбор этот стоит почти перед каждым молодым человеком, обладающим каким-то талантом, какими-то знаниями или умениями, не обязательно творческими. Потому что совершенствоваться можно и не в творческих профессиях. И всегда стоит выбор: или дальнейшее совершенствование, что нередко означает отказ от простых житейских радостей, семьи, детей, родителей, прочего разного; или остановиться на том, что есть и, соответственно, прожить обычную, но такую привлекательную жизнь. И, да, совершенным ты станешь, если станешь, ближе к закату, когда уже ни невесты, ни отца, ни дома, только обретенное, или не обретенное, совершенство.

Очень емко, очень коротко, буквально на полчасика. Для ценителей.

«Подобным же образом дело обстоит с искусством и с тем, как мы его воспринимаем: каждый чувствует что-то свое, многие не чувствуют совсем ничего, и все же мы едины в том, чтобы выудить из себя свое распоследнее впечатление и в недопереваренном виде предложить другому, чтобы тот его проглотил.»

Это про наши, мои в том числе, отзывы. И нечего возразить.

В издании 2007 года, на сколько мне известно, единственном, есть послесловие переводчика. Это впервые, когда я поставил бы послесловие предисловием. Оно очень короткое, но емкое и разъясняет некоторые смыслы, которые не очевидны при чтении перевода, Herrmann (герр — господин, ман — мужчина), в частности, как говорящее имя. Не видя оригинального текста, при чтении имени Герман представляешь себе более распространенную форму Hermann, что воспринимается несколько иначе. Ну и не только. Возьметесь читать, начните с послесловия.

Самый поверхностный смысловой слой представляет собой какой-то такой вульгарный фрейдизм, представление о том, что у мужчины нет никаких реальных побуждений, кроме как кому-нибудь подсунуть (после того как пожрал, конечно). Все поведение направлено исключительно на возможность секса, а остальное — сублимация, когда подсунуть некому или, по каким-то причинам, невозможно, вот тогда он работает, читает, пишет, сидит перед телевизором, далее везде. Это во многом согласуется с патриархальными представлениями о мужском поведении. Не случайно в традиционных обществах появление женщины без должного сопровождения автоматически переводит ее чуть ли не в законную цель. То есть закон, понятное дело, против, но в обществе и по сей день при изнасиловании можно, и не редко, услышать: «Сама виновата, не так одета, не туда поперлась, не с теми встречалась». Ну вы поняли. Ну а упомянутый Герман, он же директор, представлен в гиперболизированном виде совершенного самца: он, как юный пионер, всегда готов. А Михаэль (ми — кто, каэль — как Бог) фактически тот же типаж, только моложе, смелее и, как это ни странно прозвучит, циничнее.

Кроме того, покопавшись в смыслах, нельзя не заметить навязчивое противопоставление «власть — подчинение». Оно так явно сквозит во всем тексте, что иногда кажется основной темой. И, да, любая власть, независимо от уровня, должна иметь внутренний тормоз: не внешние ограничения типа закона, традиций, общественных норм, а именно внутренний. Иначе подчиненные рано или поздно придут к деструктивным реакциям. И, как очень точно представлено в романе, реакции эти не только дестабилизируют настоящее, но, что важнее, уничтожают будущее. Делают его другим, хуже.

Вот вам мое недопереваренное впечатление. Текст отличный, перевод выше всяческих похвал. Рекомендовать не могу. Книги Елинек нельзя читать по рекомендации или в рамках какого-нибудь челленджа. К ним нужно прийти только самостоятельно, кому-то не с первого раза, а кому-то и не прийти вовсе.

Ирония судьбы. В Похитителях так явно противопоставляется неизбежное, но не очень желательное будущее — автомобили, и уходящее, но так любимое прошлое — кони... кони. А между тем Фолкнер умер практически через месяц после публикации романа именно от последствий травм, полученных при падении с лошади. Оно понятно, мог и в ДТП попасть. Уж в ДТП-то гибнет значительно больше, но это люди в целом. А в случае Фолкнера поневоле вспомнишь смеющихся богов.

Роман был принят хорошо, получил Пулитцеровскую премию, да и продавался нормально. Был бестселлером, в списке NYT доходил до 4 места, в топ 15 продержался 26 недель. В кои-то веки такое дружное согласие критики и читателей. А вот проверка временем показывает, что наиболее характерные вещи Фолкнера, читаемые и по сей день, и премий никаких не получали и читательского отклика особого не было.

И, при зрелом размышлении, это вполне понятно. Роман не совсем типичный. Он какой-то веселый, не юмор, не сатира, но и не вполне серьезный. Нет, серьезных вещей в нем полно, но поданы они легко, без драматизации, без того жесткого пуританства, которое так явно проводится в ранних романах. Вся история представлена от первого лица, как байка, рассказанная дедом внуку. Никаких альтернативных взглядов.

Читается легко. Текст отличный, перевод отличный. Стоит ли читать? Для первого знакомства с автором не пойдет. Для расширения представления можно, но не обязательно. Только для любителей.

Или наоборот?

Трудности перевода. Весь текст наполнен указаниями на сложность взаимопонимания людьми, говорящими на разных языках, и, в качестве компромисса пытающимися как-то общаться на английском, который им не родной, который переполнен словами, звучащими одинаково, но, порой кардинально, меняющими смысл. «Все их разговоры похожи на этот: они обмениваются монетами в темноте, не догадываясь об их истинном номинале».

Повесть (у меня язык не поворачивается обозвать это романом, очень локально, два действующих персонажа, и пару статистов на заднем плане, буквально несколько эпизодов, хот на сцене ставь) написана на английском. Сразу, чуть ли не в рукописи переведена на испанский. И напечатана впервые именно на испанском, где то в Аргентине. И на испанском она озаглавлена El Polaco, что никаких вопросов не вызывает. А на английском — The Pole, что уже требует контекста. А в тексте звучит дословно: «Между мужчиной и женщиной, между двумя полюсами...». Так что по поводу контекста можно еще и подумать.

Эта языковая неустойчивость придает тексту неожиданный вес, неожиданный второй смысловой слой, без которого, особенно первые две части, как-то грустновато, грустновато с оттенком брезгливости. «Влюбленный старик...», что может быть глупее (не цитата, но близко), И у Кутзее этих влюбленных стариков в прежних книгах достаточно много. Все разные и обстоятельства разные, но все равно надоедает. И Поляк начинается вульгарно, я бы даже сказал, пошло. А потом потихоньку очищается, постепенно, а ведь текст короткий, превращаясь чуть ли не в античную трагедию. Ну, не совсем в трагедию, но драматический компонент вполне достойный.

Я давний читатель Кутзее, практически с 2004, с книжечек, выпускавшихся в Амфоре. Мне нравится его стиль, и я бы лепил десятки всем его романам, но, конечно, это была бы чистая вкусовщина. Если абстрагироваться, то в романе (пусть будет роман, черт с ним) есть пара кринжовых моментов, которые могут и оттолкнуть. И еще шестая часть мне показалась лишней, как бы прилепленной позднее, как бы попытка еще что-то пояснить, а пояснять уже больше ничего не надо. Фраза, выбранная для эпиграфа, заканчивает пятую часть и, на мой взгляд, отлично закончила бы и весь роман.

Любителям Кутзее читать обязательно. Последние вещи у него ничуть не хуже известных. Для первого знакомства с автором не пойдет.

Рекомендую, с осторожностью.

Вот пришел октябрь. А значит есть повод перечитать полковника. Или прочитать впервые, на самом деле это не сложно, это короткий, просто написанный, но очень емкий текст. На этот раз я взял перевод Валентины Капанадзе, выпущенный АСТ в Эксклюзивной классике в 2017. Выпустить две одинаково оформленных книги с разными переводами — то еще решение. Не то чтобы я был таким знатоком оригинального текста, чтобы судить об особенностях переводов, да и читал я полковника лет этак 30-35 назад. И, помню, он меня совершенно не вдохновил. Я его как бы принял к сведению, но он ничем меня не зацепил и так и остался в памяти неважным дополнением к 100 годам.

Габо на момент публикации было 30 лет. Человек уже не молодой, но еще не потерявший связь с молодостью. Тем более сложно вжиться в шкуру больного, голодающего старика. Вжиться до такой степени, что весь мир передан через его восприятие. Все окружающее в упадке, на различных стадиях четко видимого распада. Люди, не важно, богатые или нет, природа, сам городок — «все гниет», гниет изнутри, но так, что это отчетливо проявляется снаружи. И единственный, в ком еще заметна сила жизни это петух. Петух бойцовый, специально выращенный, чтобы биться на арене, умереть или быть покалеченным, собственно, тоже в конечном итоге умереть, развлекая местное быдло, у которого просто нет никаких других развлечений. Символ тех самых людей, которые участвовали в череде различных конфликтов, революций, гражданских войн, умирая или оставаясь душевными и (или) физическими калеками, чтобы развлекать быдло высшего порядка, которое иные развлечения не приемлет.

Вот и полковник — осколок былой эпохи. Соратник самого Аурилеано Буэндиа. Кассу всей повстанческой армии сохранил, во какой герой, полковником был назначен в той самой армии в 20 лет. Так и остался полковником на всю оставшуюся жизнь. Полностью обезличен, даже имени нет. И у жены тоже имени нет. Не нужны им имена, таких как они много, найдутся в каждом селении, и судьба их одинакова. Ждать, ждать, ждать так долго, на сколько хватит жизни.

И читатель, вместе с полковником тоже ждет. Ждет, придет пенсия или нет, хотя понятно, что нет, но вдруг. Продаст петуха или не продаст, понятно, что не продаст, а вдруг. И не важно, чем все это закончиться, а важно, как все это прописано и, конечно-же, переведено. А переведено, кстати, очень достойно.

Помните старую поговорку: «У нас, у бедных, собственная гордость». Вот это — то. Только это не гордость, это гордыня. К мужчине, который на первое место ставит петуха, на второе — мифическую пенсию, и только на третье (на третье ли?) собственную жену, прожившую с ним более 40 лет, полных нищеты и голода, а полковник, насколько я понимаю, никогда и нигде не работал, так и перебивался от случая к случаю всю жизнь в ожидании пенсии, понятие гордость вряд ли применимо.

Читать можно смело, хотя бы ради последнего абзаца. Текст небольшой, достаточно простой, смыслы очевидны. Нужно ли читать — вопрос спорный. В обязательный список эту повесть я бы не включил.

Политический идиотизм — не монополия.

Хороших вариантов не существовало.

Когда деревья были большими, а барраярский цикл интересным.

Перечитал Барраяр. Перечитал совершенно сознательно. Как-то так получилось, что из всего цикла, а я закончил его чтение на Криоожоге, именно Барраяр мне запомнился меньше всего. Просто поймал себя на мысли, что помню с чего началось, помню какие-то несвязные эпизоды, помню, чем закончилось, помню, что понравилось, но, убей меня из рогатки, не помню почему.

Конечно, все прекрасно вспоминалось при чтении. Да, это вот так, а потом будет то-то, а потом — то-то, а потом..., и так до финала. Перечитал влет. Даже в некоторых местах, прекрасно зная, что наши победят, я, тем не менее, за них поболел. Конечно в предложенных условиях победить было не трудно.

А вот что удалось, так это описание взаимоотношений между различными персонажами. И выборы, которые им приходилось делать, трудные и, зачастую, без приемлемых вариантов. И, в целом, история совсем не радужная, хоть со сдержанным оптимизмом.

Этот роман смотрелся бы гораздо более органично, если бы был вторым в цикле, сразу после Осколков чести. И не знать, что там будет дальше. Тогда да, на отлично. А как есть, только на очень хорошо.

В сборнике, входящим в серию Эксклюзивная классика, пьеса предваряется серией коротких заметок, сделанных Шоу с целью разъяснить ее содержание. Точнее, как бы растолковать, что и откуда взялось. Что взято у другого автора, а что придумано самим. Это и версия относительно персоны смуглой леди, и некоторые штрихи характера Шекспира, его классовой принадлежности, особенностей его личности и отдельных мыслей по поводу творчества и состояния театрального дела. И по объему эти заметки едва ли не больше чем сама пьеса. Это я к тому, что лучше их пропустить. Потому что чтение пьесы совсем уж лишается какого-то ни было интереса.

История очень короткая, даже при большом желании режиссера растянуть ее больше чем на час не получится. К тому же это чистая спекуляция, далекая от реальности конца XVI века. Выдумка, цель которой проговорить от имени Шекспира собственные мысли о месте театра в жизни, о содержании популярных и не популярных пьес. Попытаться слегка откорректировать устоявшийся образ Барда. Намекнуть сильным мира сего об их обязанностях, касающихся народного просвещения и воспитания публики. Этакое наставление с оттенком ерничанья.

Мне интересно, почему все-таки смуглая леди. В оригинале Dark Lady — темная леди. Имеется ввиду оттенок ее волос. Брюнетки не были популярны в описываемые времена. Слово смуглый по отношению к человеку в русском языке относится, как правило, к оттенку кожи, а не волос.

Увидеть на сцене никаких вариантов нет. Просто не представляю, кому и зачем понадобиться ставить Смуглую леди. В Англии, может быть, да и то в рамках какой-нибудь антологии. Читать... читать, думаю, тоже совсем не обязательно. Ничего нового, ни с точки зрения на творчество Шоу, ни для понимания личности Шекспира и реалий его времени, вы не узнаете. Только для комплетистов.

Все то, о чем стоит говорить, все считается непорядочным.

Одна из «приятных» пьес. «Ранний» Шоу. Учитывая предполагаемое время написания (1894), автору 38. Викторианская эпоха скоро закончится, но уклад еще крепок. Скандала не было, но в Лондоне пьесу не ставили до 1904. Уже при Эдуарде, уже другое время, другие песни, меняющийся уклад.

С фактической стороны это неравнобедренный треугольник. Классический треугольник предполагает равноудаленность персонажей в основании (не важно мужчин или женщин) от вершины. Они должны быть в примерно равных условиях, должен быть конфликт, и он таки есть, но какой-то надуманный, не очень достоверный. Вершина треугольника тоже должна находится в состоянии некоторой неопределенности, перед ней должна быть ситуация выбора. Перед Кандидой же выбор никакой не стоит, для нее все просто и понятно. Ее, правда, все таки заставляют определиться с предпочтениями. Чему она сильно удивляется, с ее точки зрения тут и выбирать-то нечего, все очевидно.

Цельная натура, думаю, не так-то просто эту роль достоверно сыграть. Еще сложнее персонаж Марчбэнкса. Он подан как-то совсем не симпатично, болеть за него не хочется. Но, при этом, характер достаточно сложный, многослойный и, что важно, постоянно меняющийся, флюидный. Показать это без гротеска, без карикатуры достаточно сложно.

Ставят Кандиду редко. Поиск по Москве и СПБ в настоящее время ничего не дает. Так что только читать. Читать можно, язык легкий, правильный, перевод отличный. Текст не большой.

Рекомендую, с осторожностью.

Пигмалион это, если хотите, эталонная пьеса Бернарда Шоу. Не потому, что лучшая, а потому, что самая известная для читающей публики. Это первое, что приходит на ум при упоминании автора. Потом уже может вспомнится более или менее длинный ряд других произведений, но если человек в принципе с Шоу знаком, то в подавляющем большинстве случаев в памяти всплывет Пигмалион.

При этом пьесу с таким говорящим названием сам бог (черт) велел сравнивать с античным оригиналом. И при попытке сравнения сразу понимаешь, что эти вещи совершенно разные, может быть даже до противоположности. Конфликт создателя (учителя, наставника, тренера, старшего товарища, родителя, далее везде...) и создания (ученика, подопечного, спортсмена, ребенка, ну вы поняли...), с большим или меньшим вовлечением общества (окружения, семьи или народа, а то и всего человечества) это одна из самых излюбленных тем литературы в целом (театра, кино, любого художественного произведения). И всяк пытается, по возможности влепить что-нибудь свое, этакое, оригинальное, с разной степенью успеха.

Оригинал же — вещь совсем не притязательная. Парень ваял-ваял, красивую статую замастырил (если долго мучится, что-то да получится). Очень она получилась хороша, настолько хороша, что он (скульптор) в нее (в статую!) влюбился. Ну, а Афродита, видя такое безобразие, вдохнула в нее жизнь (боги, они если чего, всегда помогут) и жили они долго и счастливо, детишек там нарожали и вообще. Для понимания важно, что став женщиной, статуя, в общем-то, кроме возможности совокупляться и рожать детей, ничего человеческого (личностного) не приобрела. У нее даже имени не было. Галатеей ее обозвал в новое время Руссо. Ну, так он решил: Галатея очень уж ей подходит. И мнения ее по поводу сожительства с ее создателем, рождения ему детей (стиркой там, готовкой) тоже никто и не спрашивал. В современной практике это называется объективацией. Статуя эта полностью лишена субъектности: слепили, оживили, к семейной жизни пристроили. Кукла с человеческим лицом, как говаривал поэт.

У дядюшки Бернарда не так, далеко не так. Ну, профессор-то, он-то как раз исходит из тех же побуждений. Очень уж хотелось слепить классную статую (обучить уличную девчонку правильно говорить, попутно выглядеть как надо, двигаться, одеваться, вести себя и т.п.) — и слепил. Так здорово получилось, к тому же и в быту пригодилась, что привык за полгода, отпускать не хочется. Но!, если чего, так и возвращайся в свою канаву.

А вот Элиза (и имя есть, и фамилия) субъектна с самого начала. Да, глупа; да, говорить не умеет; да, вздорная и вульгарная. Но абсолютно независимая, живет самостоятельно, на шее у родителей не сидит, решение обучаться принимает сознательно, учится (важно!) усердно и всему, даже тому, чему особенно и не учат. И решения принимает самостоятельно. Что уж там получится в результате этих решений — что-то да получится. И без всяких богов.

Старик Шоу демонстрирует так любимый мною здоровый цинизм. Во-первых, создатель не несет никакой моральной ответственности за свое творение. Слепил (научил), а дальше ты уж сам, дорогой, разбирайся, что там с полученными знаниями и умениями делать. Ответственность не на создателе, а на создании. Свобода воли, однако. Во-вторых, человека нельзя ничему научить, ему можно только помочь научиться. Ученик не объект, он — субъект. Результат зависит не только, а зачастую не столько от учителя, сколько от ученика.

Это важнейшие максимы для современного мира. У нас очень модно, как опять же говорил другой поэт, — искать в других причину своей беды. Мы слышим постоянно: не научили, не вылечили, не подготовили, не предупредили, на горшок не вовремя посадили, не утешили, не поняли, отнеслись без уважения, не защитили, не поцеловали в задницу, не... не... не..., тысячи их, — причин. Современным людям никакая субъектность и не нужна, они с удовольствием принимают позицию объекта.

Такая вот история. Лет этак 20-25 назад я видел постановку Пигмалиона в Александринском театре. Постановка была традиционная, никаких впечатлений, кроме общей оценки — хорошо, не оставила. В Москве в настоящее время идет 7 Пигмалионов. В Питере 2, и еще 2 «по мотивам».

Если есть возможность, — идти и смотреть. Если нет, то читать. Классика, причем классика очень актуальная.

Впрочем, думаю, что понравится не всем.

Ненависть усугубляет проницательность.

Простую казалось бы цитату трактовать, тем ни менее, следует двояко. С одной стороны, если вы кого-то ненавидите, то проницательность ваша обостряется, вы видите больше, понимаете глубже, обращаете внимание на мелочи и тп. С другой стороны, для проницательного человека поводов для ненависти больше, всегда найдутся какие-то поводы, усугубляющие ее, было бы желание искать. Эта двойственность присуща всему роману.

На первый взгляд история простая. Мы имеем исследование (именно исследование, наблюдение, если хотите, автор отстранен от происходящего, читатель тоже) жизни афроамериканца, которого зовут Мейкон «Молочник» Помер III. Третий, потому что он третий Мейкон в роду. Молочник это прозвище, полученное в детстве и закрепившееся на всю жизнь. Собственно большую часть повествования он представлен именно как Молочник., большинство тех, кто его знает, обращаются к нему именно так. Кроме отца и матери, по понятным причинам. С фамилией сложнее. В оригинале фамилия звучит как Dead. Ну, понятно: Мертвец или, скорее, даже Покойник. По русски не звучит? Но такие имена как Первое послание Коринфянам (без к) или Имперский Штат по русски звучат еще хуже, но в текст включены как есть.

Роман начинается за день до рождения Мейкона и прослеживает его жизнь до 32 лет. Финал не однозначен, интрига сохраняется до последних предложений, трактовки могут быть разные. Все это происходит в середине ХХ века, расовая напряженность присутствует на заднем плане практически всегда, но никогда не становиться основой. Она побуждает некоторых персонажей к определенным действиям, но это всегда второй план, педалирования черно-белого конфликта как основы жизни здесь (как и в других романах Моррисон) нет. Это фон, который иногда проявляется, но чаще подразумевается и на основное действие почти не влияет.

Стержнем сюжета является предпринятое героем путешествие на Запад, простите, конечно же, на Юг. Причем путешествие — это не только физическое перемещение, но и некий путь духовного познания. Познания своих корней, истории своей семьи, тесно связанной с местным негритянским фольклором, точнее, в него перешедшей. В события прошлого и, в определенной мере, настоящего, вовлекаются некие сущности. Или умершие являются живущим, или живущие являются умершими. И в этом смысле фамилия Покойник была бы очень органичной, да и Помер иногда звучит к месту и добавляет событиям своеобразного шарма.

Но, на мой личный взгляд, история путешествия, которая начинается как банальная погоня за золотом и заканчивается неким духовным перерождением героя, получилась скорее декларацией желаемого, но не констатацией действительного. И, мне почему-то кажется, Моррисон и создала этот роман именно как декларацию. Как призыв: надо отвлечься от сиюминутного, от погони за материальным, от какого-то дурацкого уравнения страданий. Надо обратится к прошлому, понять его тесную связь с настоящим и найти дорогу в лучшее будущее. В этом смысле финал поднимается до уровня какого-то откровения. Многое наворочено, возможно исправить уже ничего нельзя, но остановиться все еще можно, остановиться и продолжить жить. Продолжить жить и, возможно, дать жить и другим??

Отличный роман, отличный перевод. Читабельность вполне, вторая часть, так вообще на ура.

Рекомендую.

Еще одна история семейного конфликта с драматическими последствиями. История не оригинальная, вневременная, повторяющаяся вновь и вновь на протяжении столетий. Да, в различные эпохи разрешение подобного рода конфликтов различалось, как правило, в прямой связи со степенью патриархальности текущего семейного уклада. В какие-то времена возможно только скрытое противостояние, а внешние права главы семейства незыблемы: решил закрутить с молодухой или с двумя, или как там еще, и буду, и все ваши нравится-не нравится — побоку. В какие-то дети, читай наследники, вполне себе могут и потягаться с разной степенью открытости конфликта и с различными видами на успех.

В приведенной истории, в реалиях 20-30-х годов ХХ века в Германии, что для меня неожиданно, возможности укоротить старика, пошедшего в разнос, оказывается, были достаточно большие.

Вот как-то так. Собственно, кроме этого, так сказать, образовательного, открытия, ничего оригинального в случившемся нет. Пьеса достаточно сценична, режиссер может смещать акценты в разные стороны и, по желанию, представлять события как трагедию или грустную драму, или вообще как фарс. Текст написан и переведен таким образом, что создается впечатление, что автор сам сочувствует своему старому герою и зрителя (читателя) к тому же мягко подталкивает. Но при внимательном чтении обращаешь внимание, что старик-то как минимум с поведенческими и эмоциональными нарушениями. И малолетняя его подруга, декларируя великую любовь, к подаркам и поправкам в завещании относится достаточно благосклонно. И опасения детей вполне оправданы. Как они действуют? Ну, по-разному, на самом деле. Хотя в целом, конечно, симпатии не вызывают.

Текст хороший, перевод хороший. Если кто-нибудь поставит на сцене, посмотреть можно, опять-таки ради оценки интерпретации. Читать не обязательно. Чисто любительская история.

Этот отзыв, не отзыв даже, а попытка ответить на вопрос, стоит ли читать. Произведения Гессе часто входят в различные топы и списки, в различные рекомендации. При этом не все готовы хвататься за полноценные романы, или имеют опыт неудачного чтения, а приобщится хочется. И возникает простой вопрос,- может взять что-нибудь покороче, может это будет полегче или поживее, поувлекательней.

С одной стороны действительно, чем короче тем больше шансов дочитать, проще втянуться, а если втянуться не получилось, то хотя бы добить, не бросать на половине. Но на что ориентироваться? На название, на аннотацию? Но аннотации во многих случаях пишутся на первые 10-15% текста, на этом обжигались многие. А название может ввести в заблуждение.

И вот «юноше, обдумывающему житие, решающему...» что бы такое почитать с увлечением и не без пользы, может попасться повесть с подходящим названием: Паломничество (путешествие) в страну Востока.

Так вот, заранее нужно понимать, что никакого паломничества (aka путешествия, в оригинале fahrt), по крайней мере в прямом смысле, в смысле передвижения кого-либо куда-либо не будет. Да будет как бы воспоминание о предпринятой когда-то попытке, но и она сомнительна, это скорее аллегория. Такая почти буддистская идея представления жизни (жизней) как пути, индивидуальности этого пути, который может на каких-то отрезках пространства и времени совпадать с путем других людей, но тем не менее всегда индивидуален. И цели тоже индивидуальны и чаще неизвестны. То есть известны, но не обязательно самому человеку. Чаще он находится в плену иллюзий, и долго, порой много жизней подряд.

Ну, да ладно. Страны Востока (Morgenland) тоже, конечно, никакой нет. По крайней мере нет как страны на карте. Это тоже своеобразная аллегория некоей жизненной цели, к которой стремятся посвященные, но нередко сбиваются с пути.

Кроме того, текст показался мне каким-то кафкианским, что ли. Тоже стоит учитывать.

Короче, если вы Гессе не читали, то начинать с Паломничества не стоит. А вот если читали, и, особенно, если дочитывали, то вполне можно. В чем-то эта повесть можно даже рассматривать как некий эскиз к Игре в бисер.

Рекомендую, с осторожностью.

Милость можно оказать лишь побежденным.

Когда-то давно, лет этак 35-40 назад, я прочитал Потоп. Этот роман в виде объемного двухтомника 1970 года выпуска был в в библиотечке моих родителей. А так как я, как и многие мои ровесники, по крайней мере те, кто читал, в том возрасте предпочитал, среди прочего, всяческие исторические приключения, то, конечно, зашел он мне влет. И, да, в первую очередь потому, что прямо ассоциировался с приключениями мушкетеров. Было известно, что Потоп это средняя часть трилогии, но другие два романа мне были не доступны. Собрание сочинений Сенкевича было выпущено примерно в те же годы. Но собрания сочинений были роскошью для элитки, тиражи ограничивались, приобретали их по подписке, ну а на подпольном книжном рынке по деньгам было не доступно. А потом на развалах 90-х конечно можно было взять все что угодно, но интересы сместились. И только сейчас Огнем и мечом попал мне в руки, именно в том самом собрании сочинений 1983 года.

Боюсь говорить о том, насколько этот роман актуален. Актуален местом действия и, что важнее, отношением к происходящему сторон. Непримиримостью вовлеченных в конфликт, невозможностью его завершения до полной победы одной из сторон, что бы это ни значило. И мысли о возможности мира возникают только у деятелей, которые прямо в боевые действия не вовлечены, которые находятся где-то там, в стороне. И любые перемирия это только на время, на время, прямо скажем, не большое. И в будущем, уже за пределами романа, конфликт приостановится только после значительных, то что сейчас называется геополитических, перемен. Не хочу дискутировать кто там был прав, кто виноват. Читайте и осмысливайте сами.

Дурак отказывается, когда умный угощает.

Что касается основной авантюрно-приключенческой линии. Да, по шаблонам жанра есть группа очень храбрых, очень сильных и умелых и очень-очень благородных героев, которые совершают ратные и иные подвиги без счета. Один из них, кстати, погибнет. Удивило, обычно сюжетная броня подобных человеков непробиваема. Ну и конечно, любовная линия, как без нее. И любовь такая, ух какая, местами до фейс палма. Что, впрочем, не мешает главному герою по пьянке хвалиться, что жену свою будущую использовать он будет исключительно в качестве матки с ногами. Впрочем в XVII веке другого и не ожидалось. Что бы там не фантазировали современные писатели и читатели квазиисторических романов и фэнтези в псевдоисторическом антураже. Ну и повальное пьянство, куда же без него. Пить, я понимаю, там, кроме алкоголя было нечего. Сырую воду пить не будешь, быстро поносом изойдешь. Вот и жрали горилку и вино без меры. Как при этом можно дожить до лет хотя бы до 40 не ясно. Видимо печень в те времена у народа была из чугуна и стали. Впрочем, в описаниях персонажей часто проскальзывают желтые лица, что как-бы намекает...

Текст хороший, перевод отличный. Единственное слабое место это описания приключений героев. Далеко от реализма. Но если у Дюма принимаете, то и здесь зайдет.

С учетом жанра — отлично. Рекомендую.

Где мои пятнадцать лет..?

Так получилось, что пространный эпос про пацана, который выжил, я бросил читать около 20 лет назад, как раз на «Ордене Феникса». Ну, не выдюжил. И всё прошедшее время, где-то на периферии сознания, у меня маячила предательская мыслишка: вот, бросил, а ведь надо было закончить, даже если не нравится. И вот решил всё-таки добить хотя бы «Орден», ну а там как получится. И чувствую, что получится вряд ли.

Проблема в четкой направленности текста. Это книга для младшего и среднего школьного возраста, как писали в моей юности. Это даже не янг-эдалт. Максимум лет на 11-12, не старше. Пятнадцатилетние над всей этой, безуспешно старающейся быть серьезной, историей скорее посмеются. Ну не подходит этот текст для уже почти взрослых читателей. Слишком наивно, слишком инфантильно. И смерть краснорубашечника дела не меняет. И потуги на любовь выглядят жалко. И тщательное выписывание Гарри как несчастного подростка с симптоматическим, предположительно посттравматическим, СДВГ может только раздражать. Конечно, идея о том, что подростки не должны нести ответственности за следствия своих действий и бездействий, не нова и всячески педалируется всей современной педагогической системой. И если подросток чего-нибудь там наворотил, то виноваты всегда взрослые: не доглядели, не разъяснили, не донесли, не предотвратили, не проследили — далее везде. И в результате мы имеем уже несколько поколений малолетних психопатов, которые с честью несут свою безнаказанность по жизни. Потому как, если не научился ответственности в юности, то не научишься уже никогда, будешь «вечно молодым, вечно» правым.

А вот для детей лет этак 10-12 подойдет влёт. Тут будут кстати все драматические, мелодраматические и квазитрагические перипетии. И снисходительность к Гарри будет к месту, потому что в детском возрасте зависимость от окружающих взрослых еще очень сильна, и поддержка ровесников (и не только ровесников, но и старших года на 2-3) еще очень важна. И вязкое, с большим числом школьных деталей, повествование хорошо играет на погружение, на узнавание и отождествление с кем-то из героев. Это как с «Пятнадцатилетним капитаном»: ни один пятнадцатилетний, тем более взрослый, близко не поверит в представленную историю. А вот дети будут читать и перечитывать, в том числе и учась ответственности. Во времена Верна об этом не забывали.

Короче, с учетом жанра и целевой аудитории — очень хорошо. Смело рекомендовать детям не старше 12.

Взрослым не читать. Только если хочется составить самостоятельное впечатление.

На экране возникло изображение телевизора, на экране которого тоже был телевизор.

Привет, Виктор Олегович.

Смешно, но телевизоры в повествовании играют не меньшую роль, чем Книга. Но воздействие их отличается от воздействия Книги. Если Книга — это нечто будоражащее, открывающее «новую жизнь», чтобы это ни значило, то телевизор — это аккомпанемент, это тот фон, на котором протекает жизнь старая. Да, в этой старой жизни герой пытается найти пути в жизнь новую. Но находит ли? А телевизоры, они всегда рядом. То, что мелькает на их экранах, — это иллюзия. Но иллюзия эта сопровождает всю жизнь, а может, даже отчасти и заменяет ее. Очень точно и очень образно.

Вообще, образность Новой жизни просто зашкаливает. При чтении нужно акцентироваться именно на образность, смысл временами может ускользать. Вся эта «восточная» мистика, встречающаяся и в других романах Памука, местами напрягает, в первую очередь потому, что не очень согласуется с ожиданиями условного «западного» читателя. Иллюзорная до прозрачности граница между реальным и запредельным подается слишком витиеватым, слишком изысканным, может, местами и чересчур выспренным языком. Может оттолкнуть не привыкшего к восточным изыскам читателя. Вообще, суть ближе к «Белой крепости» (но, на мой взгляд, лучше), а содержание — к «Черной книге» (но, на мой, опять же, взгляд, чуть хуже). Попытка захватить слишком много смыслов может и оправдана с точки зрения автора, но зайдет не всем читателям.

Один из смысловых слоев. Не читать экстремистам.

Роман, конечно, отличный. Переведен отлично. Рекомендую, с осторожностью.

Недовидено недосказано

Недопонято хоть дочитано.

О, как.

Короткий рассказ на вечерок. Сферический в вакууме Беккет. «Поэма» в прозе. Всё на уровне впечатлений, ритма, каких-то смутных образов. Возможно, речь идёт о призраке давно умершей женщины, кочующей по окрестностям, от дома к могилке. Домик заброшенный, мешать некому, вот и приходит, и ходит от одного окна к другому. Потом к могилке, местность пустынна, опять-таки вокруг никого. Так и бродит туда-сюда.

А может, она ещё жива, а могилка чья-нибудь ещё. А может, никого и ничего и нет. А всё изложенное — просто фантазия, чья-то иллюзия, чей-то галлюциноз.

А больше и сказать нечего. Хотя, если полазить по сети, наверняка найдется пара-тройка профессиональных обзоров. Но зачем...

Только для любителей и комплетистов.

В середине 70-х годов в журнале «Иностранная литература» зачем-то опубликовали рассказ Патрика Уайта «На свалке».

Логика подсказывает, что если ставится задача познакомить русскоязычного читателя с неизвестным иностранным автором и при этом напечатать что-то значительное не позволяет формат, то всё-таки желательно выбрать пусть короткое, но чем-то оригинальное, в хорошем смысле этого слова, авторское произведение. Не очень удалось (как мне кажется)...

Единственное, что можно выжать из рассказа, – это очень дискуссионное представление автора о прочности социальных границ. Ну, в том смысле, что все социальные, финансовые, культурные, поведенческие и далее везде барьеры имеют значение только для людей взрослых, скорее пожилых, в любом случае поживших. Если для такого человека упомянутые границы в силу характера стираются или вовсе не существуют, то он становится изгоем.

А вот у молодых на первом месте чувства (читай: гормоны и инстинкты, требующие быстрейшего размножения), поэтому все социальные неравенства побоку, и ну целоваться! Прямо как есть, на близлежащей к кладбищу свалке. Очень символично: кладбище, на котором прямо сейчас идут похороны, и свалка, на которой прямо сейчас ведут промысел старьевщики, друг от друга отделены лишь проволочной оградой, которая легко преодолима для любого.

Так себе мнение. Во-первых, неоднократно высказывавшееся и ранее. Во-вторых, достаточно спорное.

Случайное и необязательное чтение.

Абраксас, гала, гала, це, це.

Пьеса так и просится на сцену. Визуализировать её можно было бы множеством способов, от архаично-традиционного до любого модерного и постмодерного вариантов. Но что-то как-то сомнительно, что кто-то рискнёт.

Сартр интерпретирует хорошо известный в узких кругах миф об Оресте, в той его части, которая касается отмщения всяким плохим за их злодеяния. Часть всегда популярная, многие эту историю интерпретировали по-своему. Вот и Бард в одной из лучших своих пьес. Но Сартр проводит полную деконструкцию.

Во-первых, действие перенесено в Аргос. Не так уж и далеко, всего-то километров 12-15, но тем не менее. Дворец Агамемнона был в Микенах, Аргос в те времена уже был, но не как «столичный» город.

Далее нам сразу представляют главного, в общем-то, и единственного божественного участника. И это — Юпитер. Агамемнона женушка с любовником (кстати, двоюродным братом) зарезали почти сразу после возвращения с Троянской войны. До Юпитера, по самым скромным подсчётам, ещё лет 500. Кроме того, он позиционирован как бог мух и смерти. Правда, в дальнейшем он сам и, по косвенным признакам, люди значительно расширяют его полномочия, но как-то не очень убедительно. Ну а по поводу мух и смерти сразу на ум приходит персонаж, именуемый Вельзевулом. Персонаж уже скорее семитский, прошедший длинный путь от самостоятельного местечкового бога до, ни много ни мало, Сатаны (как одно из имён, для него применяемое).

Ну и напоследок мессианский твист.

Вот как-то так. Рекомендую, с осторожностью.

Труд Моммзена «Римская история» современному читателю рекомендовать сложно. Основные причины — две.

Первая проблема — в избалованности всякими интересностями. Мы привыкли, чтобы было увлекательно, чтобы были всяческие приключения, боевка и романтика, то, что обычно называется историческим анекдотом. Сухое, педантично фактологическое изложение нам претит. А Моммзен фактологичен абсолютно. Если достоверных исторических источников о произошедшем в определенное время в определенном месте нет, то он так и пишет: «Сведений нет». Да, иногда может что-то предположить, но не часто и всегда с попыткой на что-то опереться. Кроме того, текст содержит массу всяческих имен собственных. Мало поименного упоминания различных консулов, цензоров, разных там трибунов и эдилов и других — но еще огромное количество племен и родов, местностей и исторических регионов. С учетом того, что к настоящему времени многие поменяли названия (и не раз), а многие давно забыты и не упоминаются в современной общедоступной литературе вообще, чтение нередко превращается в механический процесс. Ну, то есть прочитываю, но не очень-то понимаю, о чем речь. Поэтому начало книги воспринимается труднее всего, и вероятность, что читатель бросит ее на первой части, очень велика. Текст становится более-менее связным, последовательным и доступным в смысле понимания «кто-где-когда» только примерно с войны с Пирром и дальше. Понятно, к этому времени появляется критическая масса достоверных источников, и история постепенно преображается так, что местами действительно трудно оторваться.

Вторая проблема банальна, но предельно актуальна: слишком много букв. Ведь, к примеру, в Википедии все то же самое изложено коротко в одной статье, а более подробно — в нескольких. И то вряд ли кто будет дословно читать. Так, пробежать по диагонали для общего развития, ну и ладно.

Однако прочитать всё-таки рекомендую. Лучше частями, с перерывами. Так будет проще. Это тот вид чтения, который представляет собой сочетание труда, обучения и тренировки — да, именно ментальной тренировки, особенно в плане концентрации внимания и возможности осознания сложного текста. И не забывайте: трудно будет только в начале. Думаю, если вы одолеете первый том, то в дальнейшем современные исторические (и псевдоисторические) сочинения будут казаться вам слишком простыми и поверхностными и, скорее всего, не заслуживающими внимания.

Удачи.

Мертвецкий бит.

Вопросы стали накапливаться, не поверите, с первой страницы. Прямо во втором абзаце нам сообщают, что «Если верить Евангелию, хватило четырех или пяти человек, чтобы на планете сделалось тесно, и первой жертвой убийства стал родной брат.» Вот сразу и в ступор. Я не поленился, нашел оригинальный текст, и, конечно, там «according to Genesis”. Genesis!, не Gospel! Да, может быть, по мнению переводчика (редактора?), для русскоязычного читателя без разницы, ну, то есть, он ни того, ни другого не читал, и даже примерно не представляет содержания, но, согласитесь, грустно, когда тебя считают совсем невеждой.

Далее небрежности, а я думаю, что это именно небрежности по типу и так сойдет, не заканчиваются.

Не вдаваясь в подробности укажу, что Гарри на этот раз придется спасать мир от некромантов. В целом, это достаточно типичные в европейской традиции некроманты, которые с помощью некоей магической силы поднимают мертвецов и в определенных пределах управляют ими. Мертвецы, понятно, поднимаются в той степени протухлости, в какой подверглись магическому воздействию. И тут важно понимать, что речь идет именно о мертвецах (dead), не о зомби (zombie). Нет в романе ни одного зомби. Интересно, что мертвеца мало поднять, нужно еще и поддерживать его, так сказать, работоспособность. А для этого нужно постоянно отбивать определенный ритм (beat), как угодно: тростью по полу, рукой по ляжке, включить музыку с выделенной ритм-секцией, барабан тоже сойдет. Вот это и есть dead beat, вынесенный в название.

Конечно, как и в любом процедурале, мы прекрасно понимаем, что Наши, то есть Гарри с помощниками, победят. Конечно, как положено в неонуарных историях, прежде чем победить, придется пострадать. И, чтобы победить, придется придумать что-нибудь этакое. Это не про «чем закончится», это про «как пройдет».

Личное мнение. Мне кажется, что седьмой роман получился чуть поживее предыдущих. И интрига чуть повеселее. И противостояние чуть потруднее, что ли. Но это так, на уровне ощущений.

Объективно, Dead Beat еще не бестселлер, а Файлы Дрездена еще не предмет культа. Но к этому потихоньку идет. Не знаю, буду ли читать дальше. Возможно, после перерыва.

В рамках жанра — отлично, всем интересующимся рекомендую.

Очень депрессивно, практически до безысходности.

Когда речь заходит о поэме Некрасова Мороз, Красный нос большинство опирается на детские воспоминания об отрывках, читанных (если читанных) в школе. Смешно ожидать от школьника чтения всего произведения, если заданы только отрывки. Так вся русская классика XIX века и остается у большинства в читаных, а иногда и не читанных или читанных с пропусками отрывках. И если во взрослом возрасте вдруг находит стих прочитать что-нибудь полностью, не редко случается разрыв шаблона. Мороз... — это типичный пример.

Ну, как-же, все знают,- Есть женщины в русских селеньях..., мороз воевода дозором..., коня там на скаку... и все такое. Вопросы типа, а чего это останавливать коня на скаку (если это вообще возможно) или там в горящую избу входить должна именно женщина, как правило не возникают. Ну, понятно, так автор написал, так и написал — так и читаем, рассуждать тут нечего. Да и понятно, мужик-то в здравом уме в горящую избу не полезет, а баба, что с нее взять. И чего там полностью читать, вся та же лабуда.

А вот прочитать-то стоит. Потому что в поэме очень емко рассказана целая история. История тяжелой жизни, которую худо-бедно можно было тянуть. Не без радостей, кстати. Да, конечно, радости мелкие, но уж какие есть. Мужик то был из работящих, вероятно не пил, исправно работал в сезон. И зимою баклуши не бил, уходил в извоз. Жену и детей, опять же любил. Вероятно не бил, или побивал не сильно. Так выходит из Дарьиных воспоминаний. Или тут как положено,- или хорошо или ничего? Да ведь по смыслу это не на публику, это перед собой, хотя самообман, он не редок, очень не редок.

А теперь впереди полная безысходность, все самой. А всю потребную работу баба сама не вытянет, какая бы там не была. А деток двое, а старики мужа не помощники. Даже при поездке за дровами детей оставила у соседки, не у деда с бабкой. А соседка то что,- ну раз, ну два. Своих-то наверняка не меньше.

Вот и получается, что для женщины из русского селенья, самый разумный выход — смерть. Вот и стоит она там под елкой, и ждет, когда воевода Мороз ее заморозит. А он ведь не только впохвал, он свое дело до конца доведет. Все чин-чинарем — замерзла до смерти. Похоронят как положено, с отпеванием, на кладбище. А дети, ну может община как-то поможет, пристроит куда. Не знаю, были в те года приюты для крестьянских детей? Сирот то много должно было быть.

С точки зрения поэтического текста мне придраться не к чему. Неоднократно читал, что над поэзией Некрасова современники слегка посмеивались. Признавая важность содержания сам стих хорошим не считали. Не знаю, не специалист. Но мне нравится. Хороший, грамотный, совершенно не архаичный русский язык.

Читать. С осторожностью, но читать. Это не для детей, это 18+.

Перечитал, сорок лет спустя, Двадцать лет спустя.

Ха! Такой себе каламбур.

Выбор совершенно сознательный. Просто я помню, что Три мушкетера мне в свое время не понравились, бросил. Десять лет... гораздо лучше, но за недостатком времени был не дочитан. Два огромных тома (страниц по 800) из «красного» собрания сочинений в библиотеке выдавали только по знакомству на 5 дней, соответственно мне мой друг детства взял их тоже на 5 дней (у него сестра в библиотеке работала, или тетя?, не помню). Понятно, что читалось все по диагонали. А вот 20 лет за 5 дней я прочитал полностью и с тех пор считаю лучшим романом трилогии.

В советско-российской традиции Дюма принято считать несерьезным писателем, не заслуживающим внимания взрослого читателя. Этакий янг адалт в квазиисторическом сеттинге. Причем это мнение не только профессионалов от литературы, но и многих читателей. Людей, которые читали Дюма в подростковом возрасте и больше не перечитывали. Или перечитывали неудачно, с разочарованием в полудетских впечатлениях. Ну правда, человек изменился, а текст остался прежним. Можно понять.

А вот мне вполне себе понравилось. Читал в этот раз спокойно, не торопясь. Да, есть хронологические не стыковки. Да, местами, многими местами, что уж греха таить, перебор с пафосом. Да, пара-тройка эпизодов совершенно неправдоподобны с точки зрения здравого смысла и взрослого (читай реалистичного) взгляда на жизнь. Все это в авантюрно-историческом романе 40-х годов XIX века вполне допустимо, и, более того, ожидаемо.

Но! Огромное но! Планка поднята так высоко, что читается и сегодня на ура. А скрытых цитат (иногда и не очень скрытых) полным полно в современных околоисторических произведениях, и, уж, тем более, в так популярном сегодня фэнтези с «множеством интриг».

Кстати, историческая составляющая вполне себе историческая. Все персоны жили и действовали в указанное время и в описанных событиях. Хронологические просчеты и авторская предвзятость в некоторых характерах взгляд не режут. Это не документальная хроника, это художественное произведение, писавшееся для определенной целевой аудитории. И многократно пережившее отпущенный подобного рода книгам век. Многократно.

Важно. Не смотрите фильм Мушкетеры двадцать лет спустя до знакомства с первоисточником. Он не имеет ничего общего с книгой, кроме имен главных героев. Много важного просто выбросили, и много, так сказать, от щедрот своих, добавили. Это не значит, что фильм плохой. По сравнению с д'Артаньяном и три мушкетера это был шаг вперед. Перекос «в комедь» не так выражен. Но, все равно, это кино «по мотивам», причем очень сильно «по мотивам».

Рекомендую.

Любовь требует нарциссизма.

Ну, не знаю как там насчет любви, хотя рациональное зерно в этом утверждении можно поискать, а вот при написании подобного романа без изрядной толики нарциссизма не обойтись. Это не оценочное суждение. Но, принимая во внимание максимально изощренное строение фраз, огромное количество включений на самых разных языках (как минимум 5, возможно я что-то и не определил), бесконечность прямых и, чаще, завуалированных отсылок к литературе прошлого, вплоть до античной, так и представляешь автора, любующегося своим текстом. А вот еще как я могу, а Вы, школота, поняли вообще о чем я. Не поняли, ну, может быть редактор в сноске объяснил.

Ситуация понятна. Всесторонне образованный молодой человек, работающий секретарем у самого Джойса. А Джойс в те времена, да, в некоторой степени, и сейчас был иконой стиля. И, вдруг, мутная история с больной на всю голову дочкой того самого Джойса. Необходимость возвращаться в Дублин, преподавать, просто что-бы заработать. Пусть и в престижном колледже, сколько там толковых студентов, даже в самых престижных университетах? Так, раз и обчелся, да и то не в каждом потоке. Хочется высказаться, хочется заявить о себе.

Этот роман в отзывах принято ругать. И, да, есть за что и поругать. Но, если Вы отважитесь сесть за чтение основательно, особенно если европейские языки, включая латынь, Вам не совсем чужды, то примерно к части под названием Три становится вполне приемлемо и даже местами интересно. Нужно поймать ритм. Как вариант просто пропускайте иноязычные вставки. Я делал именно так. Возможно процентов 40-50 смыслов будет утрачено, но и оставшегося хватит с лихвой.

Этот роман не для широкого читателя. Он может быть интересен только человеку с творчеством Беккета хорошо знакомому. Как взгляд на самый ранний писательский опыт. Не совсем удачный.

Отсюда и рекомендация. Только для любителей.

Село Сегельфосс и его обитатели.

Ну, правда, почему местечко? В русскоязычной традиции местечко, если коротко, это поселок, скорее сельского типа, со значительной долей еврейского населения. Местечко от села отличается практически только названием. Когда в законе о черте оседлости сделали послабления, местечки остались местечками по традиции. Говорят, в Ленинградской области до сих пор есть несколько поселков, официально называемых местечками. Как это можно приложить к Сегельфоссу? Никак. Только если иметь ввиду глухую провинцию. Но не такая уж она глухая. Ветры из окружающего мира в Сегельфосс задувают. В отличии от, например, места действия Женщин у колодца, где жизнь остановилась где-то в 90-х годах XIX века, в Сегельфоссе знают какой сейчас год (в тексте есть прямое указание, позволяющее привязку ко времени). До автомобилей, конечно, не дошло, еще рановато до такой глубинки, но, в целом оторванности от мира нет.

Гамсун не спеша развертывает широкую панораму жизни в разрезе взаимоотношений жителей. Жителей всех мастей и социальных групп. Конечно, лучше читать после Детей века, так наглядней динамика. Времена меняются и персонажи меняются вместе с ними. Кому-то это на пользу. Для кого-то время свернуться и уехать. А кто-то вообще не имеет шансов приспособится. Все описано (и переведено) отличным языком, вроде серьезно, но и с должной дозой иронии. Без перебора. Это не сатира и не фарс. Ближе к тому, что называли критическим реализмом. Но и не нудно, что важно. Несмотря на то, что описана чистая бытовуха, повседневность. Но герои живые. И их отношения и конфликты всегда понятны и обоснованы как внешними обстоятельствами, так и характерологическими особенностями.

Роман выдающийся. Но не подойдет читателям, требовательным к драматической составляющей. Не то чтобы ее не было, но она не акцентируется. Драмы, мелодрамы, комедии и трагедии в Сегельфоссе не основа жизни, а неизбежное зло.

Рекомендую. С осторожностью.

Путешествие на Запад. В смысле на Север.

Перечитал Маара и Данн. В очередной раз не понял почему Mara превратилась в Маара. Думал, может так подчеркивается долгое А? Но нет там долгой А. Ну, да ладно.

Этот научно-фантастический по сути квест рассказывает о путешествии, совершенном парой подростков (в начале пути) через Африку в одном из вариантов альтернативного будущего.

Прежде всего хочу обратить внимание на то, что на момент выхода романа Лессинг было 80 лет. Ну пусть пару лет она его писала. Не думаю, что это вещь из стола, просто по стилю не похоже. Написать большой, сложно структурированный, многослойный роман в 80 лет это почти подвиг. Многие к этому возрасту с трудом припоминают кто они и, с еще большим трудом, где они и, как справедливо писал один из мастеров слова, кто все эти люди. Я к подобному отношусь с огромным уважением.

По содержанию это такой небольшой троллинг. В то время как все упиваются рассуждениями о глобальном потеплении, Лессинг рассказывает нам о последствиях ледникового периода. Ледниковый период в романе это, по сути, единственное фантдопущение. Правда он очень быстрый и катастрофически обширный. Последний ледниковый период, закончившийся, кстати, примерно 10-12 тысяч лет назад, продолжался почти 100 тысяч лет. При этом оледенение захватило лишь часть Европы. Ну там, Прибалтику, Польшу, Германию, север Франции. В романе всего за 15 тысяч лет ледяным щитом покрылась вся Европа, включая Средиземное море. Конечно, не только Европа, но, для смысла романа Азия и Северная Америка не важны. Это, конечно, катастрофа. Но, как-то уж чересчур быстро.

Деградация человеческого общества, как раз удивления не вызывает. Налет цивилизации сходит очень быстро. И общество в романе деградировало до уровня племенного строя с развитым рабством.

Очень коротко о национальном вопросе. Наша парочка принадлежит к народу махонди. Махонди, насколько я понял, это потомки современных коптов. Копты это национально-религиозное меньшинство в современном Египте, которых, в свою очередь, считают прямыми потомками древних египтян. Собственно, все современные жители Египта в тоц или иной мере являются потомками древних египтян. Но, в большинстве своем, процентов этак 85, ближе к 90, они сильно смешаны с арабами. А вот копты, сохранили достаточноую чистоту крови. Так вот бэкграунде романа, на каком-то этапе махонди управляли огромным государством, практически всей Африкой. Как и все империи государство махонди распалось, а сами они из хозяев перешли на роль рабов. Осталось только маленькая страна на юге, которая находится в состоянии мятежа и, полумифический Центр на севрео-западе, который то ли есть, то ли нет. Вот Вам и маршрут.

Заметте, это только лор. Ни слова о собственно сюжете. Так что можете читать смело. Книга того стоит.

Рекомендую, с осторожностью.

У каждого свой Стивен Кинг. У каждого свое мнение по поводу лучшего и худшего у Киннга. Тем не менее существует около 5-6 произведений, которые прочно ассоциируются с фирменным кинговским почерком и чаще всего упоминаются как лучшие или в ряду лучших. И Сияние с этой точки зрения является своеобразным эталоном этого фирменного стиля. Когда речь заходит о творчестве Кинга Сияние это первое, что приходит на ум. Не потому что это лучший роман, а потому что он является этакой квинтэссенцией собствнных кинговских приемов. Это самый узнаваемый роман Кинг с точки зрения мирового читательского сообщества.

Вдвойне интересно, что роман был написан мало кому известным писателем. И на момент выхода особого читательского интереса не вызвал. Архивы показывают, что 27 марта 1977 роман заскочил в список бестселлеров на 8 место, а на следующей неделе его там уже не было. Это еще не тот Кинг, для произведений которого придумают термин мегаселлер. Это время придет уже скоро, но еще не пришло.

Конечно для последующего культового статуса большое значение сыграет фильм, поставленный Кубриком. Фильм достаточно спорный, вытягиваемый по большому счету лишь самоотдачей Николсона, но, при этом очень зрелищный и запоминающийся.

Я не допускаю мысли, что кто-нибудь из фантлабовцев Сияния не читал. 5379 оценок и 159 отзывов говорят сами за себя. Дальнейшее — чисто субъективные мысли по поводу.

С моей точки зрения это история неизбежной утраты контроля. Джек не алкоголик, алкоголь для него это своеобразная попытка самолечения, попытка не эффективная, но кажущаяся таковой. Алкоголь временно снижает внутреннее напряжение, создает иллюзию, с одной стороны контроля, с другой стороны оправданности собственного поведения. Ну, то есть, вот какой я молодец, держу себя в руках, а если не удержал, то ведь они сами виноваты, не хрен мне тут рукопись портить или там шины резать. Повествование выстраивается таким образом, что с первых страниц отчетливо понятно — этот психопат не удержится, он взорвется. Потому что нельзя контролировать свою природу на одной воле, срыв неизбежен, вопрос только до какой степени деструктивным он будет. Обойдется ли малой кровью, как это уже не однократно было, или дойдет до катастрофы. Любопытно, что сам Кинг подобную трактовку как бы отрицал. Он углядывал в истории своего героя какую-то арку. Он и фильм то критиковал по этому поводу. Какая там арка? Если она и задумывалась, то прописать ее не удалось. Кубрик считал все смыслы абсолютно точно.

При этом отчетливо видно, что писатель пытается Джека, ну не то что-бы выгородить, но как-бы понять (и простить?). Он в душе хороший, он пытается бороться с собой, но вот «плохой дом» — он во всем виноват. Эта идея, предложение оправдать преступление какими-то внешними воздействиями, против которых сопротивление невозможно не редкость для литературы. И у Кинга тоже встречается. Хотя, позже, будут и прямо противоположные построения.

Все остальные персонажи, включая и Дэнни, представляют из себя кордебалет. Они нужны только для того, чтобы читателю было за кого попереживать. А переживать то не зачем, потому что финал представляет из себя абсолютный голливудский хэппи-энд. Наши победили, причем с разгромным счетом. Даже физические повреждения оказались достаточно пустяковыми, а душевных последствий так и нет их. А с финансовой точки зрения даже профит поимели (что как-то совсем не достоверно). Показательно, что Кинг, по видимому, сам со временем понял неправдоподобность такого исхода. И в Доктор Сон повзрослевший Дэнни не лишен таки некоторой психологической надломленности, ну и за воротник заложить то же не дурак.

Отдельные мелкие замечания по русскому тексту. Ну не могу я понять, как переводчик может быть настолько выключен из культурного контекста, что не знает, что Билли Холидей — это женщина. Или вот, — «Вера в возрождение чистых вод» — это что вообще такое? В русскоязычной традиции название этой группы передается просто как Криденс. Зачем вообще переводить? Почему тогда Overlook это Оверлук, а не Сверхвид какой-нибудь. Звучит топорно, но не топорней, чем Вера в возрождение чистых вод. Дурь какая-то.

Если не читали — рекомендую. Сияние, повторюсь, это эталонный кинговский роман. Если читали — думаю имеете собственное мнение. Может в чем со мной и согласитесь. А может и нет. Тоже хорошо.

Тебе приходило в голову, что пока ты здесь днем мне изменяешь, я сижу на работе, составляю баланс и черчу графики?

(Как тебе такое, Илон Маск?). Простите, не удержался.

Редкий случай, когда у Гарольда Пинтера получается вполне себе реалистичная история. Есть супружеская пара, придумавшая себе этакую ролевую игру. Конечно. Все подано очень гротескно, но в более мягком и фрагментированном виде встречается и в жизни. И в литературе я что-то подобное уже встречал.

Одно только не понятно.

Коротко, очень визуально, так и просится на сцену. В принципе мне однажды приходилось в Табакерке посетить этакий Чеховский вечер. Ставили три коротких водевиля. Очень даже ничего. Пинтер так и просится на подобную постановку. Для полноценного спектакля его пьесы коротковаты. Ну, это так, добрые пожелания.

Рекомендую, с осторожностью.

Легкая боль не вошла в сборник Коллекция. Но есть в отдельном переводе, доступна в сети.

Интересная история. В течение пьесы происходит постепенное замещение одной личности другой. Допуская, что кто-нибудь захочет прочитать сам (увидеть на сцене крайне сомнительно) уберу дальнейшее под спойлер.

Впрочем сюжет здесь достаточно второстепенен. Интересно наблюдать, как происходит метаморфоза. Пьеса требует яркой режиссерской постановки, в текстовом виде выглядит плосковато.

Только для любителей.

Читать пьесы Гарольда Пинтера то еще удовольствие. Эстетика абсурда в принципе требует какого-то ситуативного погружения, способности абстрагироваться от смысла (которого как бы и нет) в сторону сиюминутной образности и обратить внимание на те ассоциации, которые лично у Вас (именно у Вас, здесь и сейчас) возникают.

Немой официант это устойчивое обозначение приспособления известного как кухонный лифт. В английских традиционных городских домах, состоявших часто из одного подъезда (ну, вход и одна лестница, от которой на каждом этаже можно попасть в несколько квартир или вообще одна квартира расположенная по вертикали или несколько квартир друг над другом) кухня часто располагалась на цокольном этаже и жильцы по этому самому кухонному лифту отправляли вниз заявки на листочках, а им потом поднимали заказанные блюда и напитки. Часто это приспособление управлялось вручную. Простите за, возможно для кого-то очевидное и давно известное, разъяснение.

И вот два наемных киллера сидят в цоколе и развлекаются досужими разговорами (привет Криминальное чтиво) в ожидании, так сказать, клиента. И их скуку несколько развлекает тот самый кухонный лифт, по которому внезапно начинают приходить всяческие заказы на различные, причем не простые в приготовлении, блюда. При этом квартирка в цоколе давно не использующаяся, заброшенная и плита всего на три конфорки. Понятно, что даже при наличии продуктов, приготовить ничего из заказанного не удастся. Они нервничают, думают, что раньше здесь был ресторан, пытаются даже отправить наверх что по карманам наскребли. Финал неожиданный и не совсем понятный.

Мгновенные ассоциации с, естественно, В ожидании Годо и, неожиданно, с Криминальным чтивом. Кроме того вспомнился Убик. Помните там двери, холодильники и прочее требовали монетку, чтобы заработать. Я, честно, думал, что это такая авторская придумка. А вот у Пинтера газовая плита то же требует копеечку, чтобы подать какой-то объем газа. Видимо такая бытовая техника в те годы была обычной. Никогда не знал.

Рекомендую, с осторожностью.

PS.Случайно узнал. В СПб Театр Цехъ ставит Немой официант. Как-то так.

Унканье (Горе Вам!).

Так должна была бы называться на русском эта повесть. Жерлянка, вынесенная в название, это такая лягушка, в германской традиции называемая унка. И, в брачный период, самец этой самой унки поет свою песню, но не квакает, как привычно нашему уху, а ункает. И в, опять же германской, суеверной традиции унканье это предвещает беду. И не просто какую-то там беду, а тяжелую утрату, смерть. И, да, смерти будут, как естественные, так и случайные.

Грасс в очередной раз предлагает нам вернуться в Данциг, а так как на дворе самый конец 80-х — начало 90-х, то, соответственно, в Гданьск. По легенде он, известный писатель, получает от своего бывшего одноклассника объемный свод документов. Там и дневники, и фотографии, какие-то магнитофонные кассеты, счета, квитанции, протоколы и много чего всякого. Одноклассник, некто господин Решке, просит своего сведущего в писательстве старого знакомого составит своеобразную хронику предприятия, которым был занят совместно со своей знакомой в последние годы.

Как известно, после войны поляки всех немцев со своей территории по выгоняли. Ну, если не всех, то процентов 90 точно. И немцы эти осели кто где, в основном в западной Германии. Но очень им хотелось вернуться на родину, что многие из них согласны были бы вернуться хотя бы после смерти. И вот герои наши решают организовать так называемое миротворческое кладбище. Идея понятна, — помер там где-нибудь в Кельне немец, родившийся в Польше, и по завещанию и по заранее составленным и подписанным документам, и, понятное дело, по предоплате тело его (или прах) доставляется и захоранивается на родной земле. Так сказать, посмертная репатриация. Услуга оказалась востребованной, было создано АО и заверте... Это производственная линия.

Есть еще романтическая линия. Александр и Александра, придумавшие эту идею, вдовцы за 50. Дети выросли, живут самостоятельно, отношения с ними достаточно прохладные. А тут совместное дело, вот вам и роман. Линия проведена предельно корректно, достоверно. Местами встречаются шероховатости, в основном в виде попытки выдать желаемое за действительное, но это в принципе в традиции многих пожилых писателей.

Ну есть еще и третья, пророческая линия. Она касается вопросов миграционного, что не ново для Грасса, и экологического (да-да, то самое глобальное потепление) кризисов. Как и в Головорожденных, Грасс считает, что Европа обречена на нашествие азиатов, но в качестве основы миграционного потока, опять же как и ранее, указывает индийский субконтинент. Вот бенгальцы, они в огромном количестве понаедут в Европу, организуют компании экологического транспорта (на примере велорикш), затем расширятся, разбогатеют и, в недалеком будущем, войдут в правительство, реформируют религию и культуру, ну, Вы поняли... Миграционные потоки в итоге распределились несколько иначе, но, в целом, прогноз, пусть и не так быстро, оправдывается. См Великобританию, например. Про экологическую повестку особо сказать нечего, она скорее намечена, не проработана. По мнению Грасса потепление для Европы скорее благо.

Написано хорошо, переведено хорошо. Читается достаточно легко, без особого напряга. Содержание достаточно любительское, не каждому зайдет. Но попробовать можно.

Мир этот устроен гораздо хуже, чем следовало бы.

Сборник (5 рассказов + повесть) был издан в 1949. Рассказы уже печатались ранее в каких-то периодических изданиях, а вот титульная повесть, на сколько мне известно, была напечатана впервые. Это ничего не изменило, сборник прошел незамеченным, ну, кроме, может быть, кучки ценителей. Если кто помнит, в 1949 вышел 1984. А кроме того, ставший сенсацией, Египтянин.

Перевод названия, в данном случае, вещь достаточно нетривиальная. Knight's Gambit это, вроде как, коневой гамбит. По русски как то не звучит, такого устойчивого выражения нет. Ход конем, ну да, но ведь не просто ход, по смыслу — ход с предложением жертвы, причем, в дебюте. Как тут по русски сказать кратко, но с сохранением смысла? Королевский гамбит, почему королевский?, потому, что слово knight больше приличествует королю, а не ферзю?, а пешка кто?, конь?

Очень коротко по поводу содержания.

Дым. Уже попадался мне в каком-то сборнике. Как бы детектив, в котором окружной прокурор разоблачает убийцу, пользуясь его невежеством. Ну да, может быть, способ достаточно ненадежный.

Монк. Грустная история человека, ставшего жертвой, сначала предубеждения, затем манипуляции.

Рука, простертая на воды. Тоже как бы детектив. Окружной прокурор все просчитал, преступника разоблачил, сам, при этом пострадал, могли и убить. Зачем братья поперлись в хижину, почему прокурор посчитал, что застанет их именно в этом месте и в это время, я не совсем понял.

Зато, как и в предыдущем рассказе, один из героев человек интеллектуально неполноценный. Фолкнер один из немногих, очень немногих писателей, которые могут изобразить слабоумного персонажа, сохраняя его достоинство. Изобразить как человека, пусть и с особенностями, но при этом цельного, вызывающего уважение как самостоятельная личность. В подавляющем большинстве, выводя такого персонажа, писатели давят на откровенную тупую жалость, вызывающую у читателя реакцию отрицания и неприятия.

Изо дня в день. Житейская история, в малом объеме очень многое говорящая о изначальном американском характере. Характере давно канувшем в лету (это мне издалека так кажется, может я ошибаюсь). У Фолкнера много таких героев, в больших романах они встречаются часто, и, в силу достаточного объема, прописаны полнее.

Ошибка в химической формуле. Очень неправдоподобная, опять таки детективная история. Как минимум один раз (а мне показалось, что два) преступник в одно и тоже время присутствует в разных местах. Может я не прав? Прочитайте внимательно.

И, в завершении, титульная повесть. Это настоящий, легко узнаваемый Фолкнер. По большому счету, это единственное, что в сборнике заслуживает внимания. Это не детектив, хотя попытка оригинального (и сомнительного по результату) покушения на убийство присутствует. Мотивация слабовата, только лишь уязвленное мальчишеское (а ведь персонаж давно не подросток) самолюбие. Ничего более существенного я не увидел. А в целом это очередная история из жизни, написанная, повторюсь, отличным авторским языком (и отлично переведенная, кстати).

Очень трудная оценка. Для первого знакомства с писателем не пойдет. Для любителей детективов точно не пойдет, понятие детектива к этим рассказам притянуто за уши. Только для любителей Фолкнера. Совершенно согласен с A. Ch, автор не рассказчик, а романист.

Рекомендую, с осторожностью.

Очередное высказывание на тему: я такой весь из себя понимающий и разбирающийся, а потому, зная, что Вы во всем этом понимаете, прямо скажем, немного, а разбираетесь и того меньше, так уж и быть, растолкую что к чему. Нет, конечно, у автора не так прямо, он высокий мастер слова, он не опустится до прямого снобизма, но по сути...

Можно было бы пройти мимо, но есть пару нюансов, которые обратили на себя внимание. Во первых, противопоставление музыки, условно скажем, великой и музыки, как у автора, виртуозной. Великая музыка, по его мнению, никакой виртуозности не требует. Все эти технические изыски являются не более чем внешними, лишенными глубокого содержания, выдумками композитора, дающими возможность исполнителю покрасоваться на публике, а публике, соответственно, побиться в экстазе по поводу выдающихся возможностей исполнителя.

Ну, так, просто на вскидку, припомню Трансцендентные этюды Листа или первый концерт Чайковского, про который в свое время говорили, что человек с нормальными пальцами просто не может его исполнить. Не много не в тему, но не могу не вспомнить рецензию, читанную в давние времена по поводу Perfect Strangers, в которой было написано (помню практически дословно): они, конечно, по прежнему прекрасно владеют своими инструментами, но, все-таки, когда же закончится демонстрация техники и начнется музыка? Слышавшие помнят, что технически сложного в этом альбоме чуть да маленько, а все остальное музыка и есть.

Во вторых, совершенно понятно, когда человек говорит, — вот эта музыка (книга, картина, фильм, далее везде) мне нравится, в ней есть то-то и то-то, она такая-то и такая-то, а вот эта для меня мелковата, простовата или чересчур ярка. На то и свобода выбора. Но другое дело, когда он говорит, — вот это хорошо, эта музыка (книга, картина, фильм, ну, Вы поняли...) великая, вечная, глубокая и тп, а вот это чепуха для толпы. Но то, что сегодня чепуха для толпы, завтра может стать великим шедевром, а то что признано шедевром, завтра забудут.

Конечно Гессе нашел слова, не оскорбляющие и не унижающие выступавшего виртуоза и рукоплескавших ему слушателей. Конечно, он не не прост и не прямолинеен в своих оценках. Тем не менее оценка высказана предельно ясно.

Как всегда, отличный перевод (Апт). Эссе предельно короткое, но и предельно емкое. Ни одного лишнего слова. Прочитайте, просто чтобы согласиться или не согласиться с автором (ну и со мной, может я где чего сгустил?).

Возможность что-то полюбить — какое спасение!

На самом деле это достаточно тривиальная история. История человека, который почему-то решил, что сможет начать новую жизнь. Жил себе жил, учился, женился, нарожал детей, работал, а потом вдруг подвернулась возможность поднять денег и, оп-ля, по быстрому мастырим новые документы, жену и детей долой, на поезд и на юга!

Сколько подобных историй нам известно, ладно из литературы, из жизни. А дальше все упирается в честность автора. Потому что можно убежать от закона, от семьи, от работы, из страны, но нельзя убежать от себя. Собственно успех подобных предприятий полностью зависит от психотипа, от врожденных особенностей и приобретенных личностных установок. И, да, иногда подобный побег удается, но как часто встречается это иногда? Чаще, гораздо чаще, человек, в лучшем случае, повторяет свой предыдущий опыт с поправкой на особенности нового места и окружения, а в худшем приходит к бессмысленному трагическому финалу. И что с того, что в последние недели или дни или часы ему, как Клейну, начинают открываться некие высшие истины (истины ли?)? Что с того, что он, внезапно, за секунды до смерти, прозревает все смыслы существования? Итог остается не утешительным.

Вообще, повесть имеет смысл читать только ради последней главки, в которой Гессе в очередной раз пытается изложить (не очень внятно), заваренное на смеси христианства с вульгарным буддизмом, представление об идеальном отношении к жизни. Но чтобы осознать финал, нужно пройти и через историю, так что выборочно читать не вариант. Это как-бы один из черновиков к Степному волку.

Личные замечания по поводу. Как часто это бывает, героя (читай автора) нисколько не интересует судьба, так сказать, пострадавших. Вот Вагнер совершил расширенное самоубийство, зарезал жену, детей и себя. И Клейн всячески пытается понять причины, примерить его судьбу на себя, рефлексирует. А зарезанная жена и дети?, да побоку. Клейн хапнул денег и на юга, жить новую жизнь, а как там жена с детьми будут, да и бог с ними. Чисто по понятиям, терпила должен терпеть. А ведь в те времена замужние женщины с детьми в подавляющем числе случаев не имели собственных источников дохода, да еще семья вора.

Кстати, о времени. Повесть написана и напечатана в 1919. Буквально вот-вот закончилась большая война, но ни каких, не то что прямых, даже косвенных упоминаний о ней нет. Ни на ком из действующих лиц и ни на чем нет никакого следа. Может быть эта история из довоенных времен, может, а может вообще вневременная. Далее, о месте. Тут еще интересней. Клейн с фальшивыми документами едет на юг, даже через какую-то границу переезжает. Выходит в некотором городке, не названном. Почти все, кроме одного эпизода, говорят на итальянском. Да, собственно, и второстепенные персонажи как то похожи больше на итальянцев. Даже пальмы он там где-то однажды углядел. Но при этом, денег он хапну во франках (нигде в тексте нет ни малейшего упоминания о возможном обмене) и расплачивается везде франками, везде и за все. Толи вся поездка была из Швейцарии в Швейцарию. Толи франки были такой валютой, что брали их везде, только подавай. А, скорее, место просто не определено. Такая вот универсальная история. Место — везде, время — всегда.

Написано, как всегда, отлично. Переведено, как всегда у Апта, отлично. Стоит ли читать, думаю стоит. Тут, конечно, чистая вкусовщина.

Рекомендую, с осторожностью.

Ложь — худший вид трусости.

Но разве мы не знаем из классика, что слово изреченное есть ложь?

Сарамаго на исходе жизни и писательской карьеры, по видимому понимая, что осталось совсем недолго, решает пойти ва-банк. Он проводит деконструкцию главной книги всех аврамических религий, книги Бытие.

Если Вы планируете читать роман, а он того заслуживает, спойлер не открывать!

Как всегда отличный текст и отличный перевод. Удовольствие от чтения возникает само по себе, без привязки к содержанию. Учитывая специфику содержания, не читать людям, склонным оскорбляться в своих религиозных чувствах. Автор, он, конечно, уже умер, его не достать. Но остаются издатели и переводчик.

Всем остальным рекомендую.

Очень коротко, очень плотно, очень визуально и, в месте с тем, очень грустно. Сказка о катастрофе взросления, а, затем, о не меньшей катастрофе старения. Сначала ты теряешь тесную, острую и, абсолютно естественную связь с миром. А потом движешься вспять, но к естественному восприятию детства не возвращаешься. Ты проскальзываешь где-то рядом, но дотянуться не можешь. А дальше растворение в призрачном мире, и уже не знаешь где ты, кто ты, когда и зачем.

Ирис как цветок, прекрасный, вроде бы понятный, но ускользающий. Ирис как женщина, прекрасная, вроде бы понятная, но ускользающая. И то и другое некое представление жизни и природы, что, собственно, во многом не отделимо друг от друга. И жизнь эта, она ведь вроде бы прекрасная (нет?), вроде бы понятная (нет?), но медленно и постепенно ускользает, просачивается сквозь пальцы, и, в итоге не остаётся ничего, иногда даже разума.

Вот как то так. А вообще, нужно прочитать, это очень коротко, меньше двадцати страничек, но очень ёмко. И очень образно, и, как это ни печально, очень верно. Может быть, на современный вкус, несколько излишне романтично. Откровенно не реалистично. Но глаз не режет, если только не воспринимать как реальную историю, случившуюся с реальными людми.

Рекомендую.

Пять центов, пожалуйста,- сказала дверь кафе.

Хотелось бы сказать,- Добро пожаловать в будущее (наше прошлое) от Филипа Дика. Хотелось бы сказать,- его будущее (наше прошлое) выглядит не очень привлекательно и совсем не правдоподобно, даже для 1969. Можно было бы долго и упорно разбирать всяческие точности и неточности, откровенные выдумки и разные способности, приличествующие скорее супергеройским комиксам, чем тому, что мы ожидаем от SF. И многие так и поступают. Но зачем? В чем смысл копаться в цветной мишуре, все назначение которой развлечь. А где развлечь, там и завлечь. Куда же завлекает нас Дик?

Зачем тебе психоделики?, — Вся твоя жизнь — сплошная галлюцинация.

Заметьте — галлюцинация. Галлюцинация это то, чего нет. Когда мозг получает информацию из окружающего мира, но не справляется с ее осмыслением, искажает, деформирует, как-то изменяет — это иллюзия, обман восприятия. А галлюцинация целиком и полностью рождена собственным сознанием, это психопродукция, порождение больного разума. У нее нет никакого представительства в мире. И весь текст Убика представлен препарированием разных галлюцинаторных реальностей, продуцируемых угасающими, в так называемой полужизни, сознаниями. По сути, единственное фант допущение романа это возможность, путем некоторых физических и, по видимому, фармакологических манипуляций, растянуть процесс угасания сознания на какой-то срок. Тело уже мертво, а вот разум еще функционирует.

В 1969 еще не было концепции оцифровки сознания и помещения его в симуляцию. Ее подтянут позже, во времена киберпанка. Но предложения по переносу сознания на другой носитель, например в другой мозг, специально выращенного клона, например, или человека, разум которого предварительно стерт, в фантастике обсуждались во все времена, по крайней мере с начала ХХ века. Здесь же и переноса никакого нет, все на своем месте, угасание замедлено, но неизбежно.

А дальше непрерывная фантасмагория. Каждое сознание генерирует для себя некую удобную реальность, они, почему то, частично смешиваются, происходит не полное проникновение одних в другие. И надежда только на Убик. А что такое Убик? Это некое универсальное средство, позволяющее временно стереть чужеродные наслоения и «пожить» относительно спокойно.

Отдельный вопрос — сколько же реальностей содержит роман? Попробуйте задуматься об этом при следующем перечитывании с первых страниц.

Кроме того интересны, вскользь намеченные мысли простых американцев по поводу возможного вступления США в войну в Европе. Откуда Дик это взял? Ему в 1939 было 11 лет, наверное врезалось в память общее отношение из взрослого окружения. Зачем эти мысли были включены в роман, причем как минимум дважды, только ли для антуража?

Думаю, Убик лучший роман Дика (личное мнение). В любом случае, он обязателен к прочтению для всех, читающих научную фантастику. Важное высказывание на тему сосуществования разума и реальности.

Рекомендую.

Добро творится добрыми.

Правда мы-то знаем из классика, что как только в Поднебесной появляется доброе, тут же приходит и злое.

Олди второй половины 90-х, как и вся русскоязычная литература того времени, были очень хороши. Да, это было время, когда желающий писать мог писать все, что позволяет его фантазия. Без оглядок на цензуру, без опасений попасть под статью об оскорблении кого угодно чем угодно. А вот читатели в то время уже привередничали, многолетний голод был утолен во второй половине 80-х — начале 90-х. Вот когда читали все, что попадется, вот было время лотков, кто помнит. Одна из самых сильных мутных волн — это вся околовосточная квазифилософия. На неокрепшие умы выплеснули всякие, здорово звучащие, и годные к цитированию в компании, буддистские, даоские, конфуцианские, синтоитские и иже с ними максимы. Часто искаженные, часто вырванные из контекста, не редко выдуманные или скомпилированные из нескольких, иногда, по типу взаимоисключаюших параграфов.

И вот мне, прочитавшему роман впервые, почему то кажется, что это пародия. Веселая, беззлобная шутка. Все эти монахи — брутальные борцуны одним махом всех побивахом, даосский чародей с волшебным чайником и познавшим Дао ослом, кристально честный судья, малолетний монах-аутист с подселением в голове. Кстати, прием с подселенным сознанием выводит историю в разряд скорее киберпанка, но развития эта линия не получает. Понятно, что альтернативный магический средневековый чайна-сеттинг в представленном виде является, скорее всего цифровой симуляцией, причем симуляция эта написана для единичного пользователя, по видимому им самим. Но, кроме этого понимания, непосредственно в тексте никаких уточняющих и подтверждающих данных нет. Поэтому возможны и другие толкования.

Единственная серьезная идея, которую ненавязчиво продвигают авторы — это парафраз канонического кесарю — кесарево. Собственно все проблемы в описываемой версии Поднебесной начались после того, как монахи, вместо того чтобы поститься и молиться, решили сыграть в виде независимой силы во внутренней политической борьбе. Свергли одну династию, утвердили другую, заняли должности и заверте... И чтобы починить систему пришлось вводить в историю мессианский твист. Хотя мессианство глубоко чуждо и буддистской и даосской традиции. Кун-цзы, насколько я помню, тоже ничего такого не приветствовал. Вообще книга написана в согласии с конфуцианской традицией — каждый должен заниматься своим делом, бюрократия это все. Бюрократия это везде, даже в аду. Иначе развал, анархия и неисчислимые беды. А значит, есть хорошее и есть плохое, есть доброе и есть злое, есть нужное и есть вредное. А все остальное добро пожаловать в храм. И там, и только там, мудрецы могут рассуждать о том, что человеческая нравственность заканчивается у ног Будды, и, что Дао не различает завоеванных и завоевателей и тп. Пока все это находится за монастырскими стенами — на здоровье. Но если выплескивается в мир, то подлежит немедленному искоренению.

Уважаемые, это чисто личный взгляд, возможно поверхностный, возможно искаженный. Не судите строго. Я, честно говоря, лор не грокнул в полноте.

В любом случае, рекомендую.

Есть такая партия!

Ну правда, чудно читать американский роман, вышедший в 1936, основными действующими лицами которого являются члены коммунистической партии. С учетом явного негативного отношения к красным в США логичным ожидать цензурных ограничений. Оказывается нет, цензура запрещающего типа и всяческие гонения на авторов начались позже, после войны, ближе к концу 40-х. А в 30-х было достаточно свободно, публиковалось много такого, что кажется невозможным. Воспоминания Троцкого например, или вот Моя борьба, это только самые крупные вещи, а, если покопаться, найдутся и другие, может быть калибром поменьше.

Читал в переводе Багрова, под названием И проиграли бой. Перевод названия не то чтобы точный, у Толстого ближе к оригиналу — В сомнительной борьбе (В сомнительной битве, если быть точным, но не очень литературным). Но перевод Сергея Толстого существует только в его собрании сочинений, которое вряд ли кому доступно, по крайней мере среди любителей.

Таким образом мы имеем рассказ о забастовке, устроенной сезонными сборщиками яблок в ответ на заниженную против прошлых сезонов оплату труда. Забастовку эту пытаются направлять и поддерживать два волонтера от коммунистов. Один — персонаж достаточно опытный, явно уже участвовавший в подобных заварухах, имеющий достаточные практические навыки, но, как мне кажется без сколько-нибудь значимой теоретической базы. Второй — совсем зеленый, но многообещающий, интуитивно воспринимающий особенности организации подобного рода мероприятий, быстро обучающийся, но, так же, без какой-либо теоретической базы. Впрочем, в его случае, это не важно. Они пользуются некоторой помощью других соратников, по возможности пытающихся организовать продуктовую поддержку, работу со штрейкбрехерами и тому подобное, в основном по мелочи. Материальная поддержка нулевая, оружия нет вообще. Ну вот, как то так.

Конечно, работа с поденными и сезонными рабочими заранее обречена на провал. Это даже не пролетарии, это, в подавляющем большинстве, либо деклассированные элементы, либо, в лучшем случае, обнищавшие батраки и разорившиеся мелкие фермеры. Организовать эту разношерстную массу в принципе не возможно, тем более ожидать «победы», что бы это ни значило. Тем не менее проводится здравая мысль, что отрицательный результат — тоже результат. Вот только ущерб, на мой взгляд, не сопоставим с достижениями. Но это вопрос спорный, в том числе в среде профессиональных революционеров.

Проблема в том, что мир в романе очень узок. Он ограничен фруктовыми садами. За их пределами нет ничего. Нет ни великой депрессии, которая ударила преимущественно по мелким и средним собственникам. Снижение привычных расценок, скорее всего и явилось следствием нерентабельности урожая. Нет никакой значимой поддержки вышестоящих партийных организаций. Бросили своих как щенков в воду, и барахтайтесь там как хотите, пока не потонете. А и потонете — не страшно. Получается, что кадры, имеющие опыт полевой работы, партии совсем не нужны. Ну а как по другому это расценивать? Стейнбек, правда, во всю педалирует мысль, что все красные — абсолютные бессребреники, не получают никакой поддержки не только из Москвы, но и вообще ниоткуда. Кроме несущественной помощи от сочувствующих, которую приходится зачастую просто вымаливать. Ему крайне важно их дедемонизировать, показать, что они простые люди, радетели за униженных и оскорбленных. Это, конечно, очень романтично, но, в плане практической работы, совершенно бесперспективно.

Текст отличный, перевод отличный. Читабельность вполне. Рекомендовать не берусь из-за специфики содержания. Впрочем, Стейнбек в этом романе уже на высоте. Да, дальше будет еще лучше, но это вопрос любительский.

Как такой большой военачальник может быть таким дураком?

Эта нелестная характеристика дана главному герою, правда заочно, королем Карлом II. Не помню, чтобы означенный Карл сам блистал умом, но что сказано, то сказано.

А главным героем является не кто иной, как знаменитый флибустьер, что бы это ни значило, Генри Морган. Скажете, чего вдруг в конце 20-х в США выходит новеллизированная биография пирата второй половины 17 века. Ан нет, Одиссея капитана Блада в первой половине 20-х стала настоящим международным супер бестселлером. И, наверняка, приобщится к хайпу пытались многие. Вот и Стейнбек для своего дебюта выбрал горячий пирожок. Конечно, Стейнбек в 1929 — это не Стейнбек в 1939, но рука мастера уже чувствуется. Вот только стилистика пиратского романа должна быть совсем другой. Это должна быть авантюрно-приключенческая история с упором на мелодраму. Тут надо педалировать благородство, мужественность, храбрость, обязательно справедливость и, конечно, должна быть, преодолевающая тысячи препятствий романтическая история. В Золотой чаше ничего подобного нет. Точнее, все есть, но совсем не так, как должно для коммерческого успеха. Поэтому роман закономерно, без какого-либо шума, провалился. Собственно, чтобы провалиться, нужно сначала взлететь. А он даже и не взлетел.

Этот роман можно назвать предтечей постмодернизма, этакая литературная игра. Представление известных и популярных составляющих пиратского романа шиворот навыворот. Конечно, читатели не оценили.

А еще это роман взросления. Не даром местный Мерлин с горы в начале популярно разъясняет, чем мальчик отличается от мужчины. Мальчик со страстью тянет свои шаловливые ручонки к Луне и, если у него достаточно воли и способностей, может поймать пару светлячков. А мужчиной он станет тогда, когда поймет, что Луна это иллюзия, она не достижима в принципе. И максимум на что можно рассчитывать — это светлячок, да и то нужно еще ухитриться его удержать. Для капитана Моргана этим светлячком стала Панама — Золотая чаша. Захватив ее он понял, что это не Луна. Но светлячка, хотя бы, он удержал.

Кроме того, Стейнбек придерживается модной до сегодняшнего дня теории о том, что все мы родом из детства. И через всю жизнь он проносит свою историю несостоявшейся любви к соседской девчонке. С годами история эта постоянно приукрашивается, романтизируется и драматизируется. Но это для слушателей. Сам то он прекрасно помнит, как было на самом деле. И получается, что все его подвиги и приключения были всего лишь сублимацией не состоявшейся любви. Привет дедушке Фрейду.

Хороший роман. Но... Первое: хоть он и первый хронологически, начинать с него чтение Стейнбека нельзя. Он так больше никогда писать не будет. Получите превратное представление. Это точно как у дядюшки Хэма с его Вешними водами. Второе: это не Пираты Карибского моря и не капитан Блад версия 2.0. Это неожиданно глубокий психологический роман. Только вот глубина его, при ближайшем рассмотрении, по крайней мере сейчас, в 20-х годах спустя 100 лет, кажется поверхностной. Точно как попытка поймать Луну, ну Вы поняли.

Не рекомендую.

Маленький и единственный сборник поэзии Нелли Закс попался мне в издании 1993г. С двумя сопроводительными статьями от переводчика. Одна в качестве предисловия, другая, понятно, послесловие. Причем по объему они занимают почти треть всего текста. Собственно стихов не много. Написаны (так переведены?) в свободном стиле. Где-то в лучшем случае стихотворений 10 позволяют уловить какой-то внутренний ритм и воспринять именно как поэзию. Все остальное идет как абстрактная проза выраженная в стихотворном виде. Впрочем общая атмосфера, настроение (как там сейчас говорят? вайб?) осознается практически везде. Образность считывается не плохо. Пара фрагментов просверкнули почти визуальным впечатлением. Ну, может не пара, а тройка...

В целом чтение не обязательное, рекомендовать не могу. Если только кто-то может в оригинале. Было бы интересно узнать (сравнить) впечатление.

Не просто составить отзыв на произведение, посвященное интерпретации библейских историй. Нужно пытаться выбирать слова таким образом, чтобы, с одной стороны определить собственное отношение к тексту и содержанию, с другой стороны кого-нибудь ненароком не оскорбить. Кроме того, у меня лично всегда возникает вопрос, — а для кого, собственно, это написано? Кого автор видит целевой аудиторией? Кому вообще нужны очередные авторские комментарии широко известных текстов? И, в большинстве случаев, я думаю, целевым потребителем является сам автор. Есть какие-то вопросы, которые, по каким-то причинам ему не ясны. Они автоматически распространяются на некую, более менее широкую, предполагаемую аудиторию и, всячески ей разъясняются. Ну, кроме случаев писательства на заказ, для каких-то особых аудиторий (студентов там, или, положим, детей, или каких-нибудь новообращенных, к примеру). Данный случай относится скорее к первой категории.

Трудно даже определить, к какому жанру относится это произведение. Фантлабовцы даже не пытаются его классифицировать, относят просто к прочим. Что понятно. Это скорее всего, именно авторские комментарии к, повторюсь, не ясным ему самому эпизодам.

В целом, за основу повествования взяты канонические евангельские тексты. Базис — это евангелие от Луки, но и из остальных, при необходимости, берутся некоторые подробности. В хронологическом порядке прослеживаются многие, но не все, ключевые моменты, с более или менее пространными комментариями. Некоторые удачные (например, про известную историю с изгнанием торгующих из храма и последующей дискуссией), некоторые не удачные (например, попытка примерить общепринятую этику с призывом предоставить мертвым хоронить своих мертвецов или покинуть мать свою и жену, и детей), некоторые совсем не годные. К примеру, постоянное прослеживание поступков и приписывание каких-то мыслей и внутренних отношений Иуде из Кариота. Персонаж, который в оригиналах является совершенно техническим, введенным для определенного поступка, превращен чуть ли не в основного, причем негативно настроенного изначально. Почему то указывается на то, что Иисус его любил меньше других учеников, он это, видите ли, чувствовал, кроме того изначально был настроен на получение каких-то материальных и социальных благ от следования за учителем, и поэтому, из ревности и неудовлетворенности совершил предательство. Чистая спекуляция, причем на пустом месте.

Для краткого ознакомления с сутью первоисточника не пойдет. Кое что важное опущено. Кое что комментируется в авторском понимании, не зная оригинального текста можно получить превратное представление об описываемом. Из удачного — редко подмечаемая непоследовательность Иисуса. При прочтении любого евангелия она просто бросается в глаза, в сходных ситуациях Иисус ведет себя по разному, в словах не редко сам себе противоречит. Мало кто на это обращает внимание. А вот Мориак обратил и прокомментировал, причем очень правильно именно со точки зрения верующего. Из неудачного, например, излишнее педалирование слова любовь. Любви так много в тексте, что смысл рассеивается, и, в паре эпизодов, возникают неудобные мысли по поводу.

Текст отличный, перевод хороший (есть вопросы, например настойчивое употребление слова «виселица» применительно к кресту и злоупотребление прописными буквами). Читабельность вполне нормальная. Авторские мысли интересны, познакомится с ними стоит, составить собственное мнение вполне можно. Нужно ли? — вопрос спорный. Но я рекомендую.

Очень все скромно. 2 оценки, отзывов нет. Ну да, роман малоизвестный, мало читаемый, находящийся в тени других, общепринято более значимых произведений.

Однако, совсем не плох. Есть маленький норвежский городок на берегу моря. Городок такой маленький и такой типичный, что не заслуживает даже названия. Время так же не определено. Известно лишь, что где то к концу первой трети в Париже уже стоит Эйфелева башня (а значит позже 1889) и на протяжении всего романа столица все еще Христиания (значит до 1924). Собственно Кристиания, с первой буквы K, не Ch, как было до 1877, но переводчики Гамсуна всегда пишут именно Христиания, так и в переводах других романов. Никакие временные зацепки автор не считает нужными. Время в этом городке стоит на месте, оно не движется. Автомобилей нет и не появятся, электричества нет и не будет, телефонов нет, ну, Вы поняли... С самого начала есть пароходы и, к концу книги, в кузнице появится паровой молот. Ну так этим чудесам инженерной мысли к тем временам было уже лет за сто. Общий счет прошедших лет никак не меньше 25, а, думается, даже где то за 30, но о большой войне на континенте тоже ни одного упоминания, даже вскользь. И никакой революции в соседней стране. Время остановилось. Этакие Сто лет одиночества лайт.

А что есть? Есть колодец. И, как принято, за водой ходят женщины. И, как принято, они там общаются. Я ждал, что повествование будет построено, как череда разговоров, сплетен, обсуждений. Ну, понимаете, — сегодня собрались, поболтали, через неделю опять встретились. Что-то закончилось, что-то в развитии, что-то новое приключилось. Было бы здорово. Но нет. Женщины у колодца конечно упоминаются не раз, но история рассказывается традиционно рассказчиком. Все от третьего лица, на все взгляд сверху.

Это можно было бы назвать семейной сагой. Но события все таки достаточно скоротечны, по сути одно поколение. Есть как бы центральный персонаж с непростой судьбой. Правда не простой, я, на вскидку, подобного героя и не припомню. Есть определенное количество второстепенных, находящихся в динамичных отношениях с центральным и друг с другом. Отношения эти со временем меняются, прописано это движение честно, достоверно и всегда обоснованно. Характеры все разные, все достоверные. Никаких плохих-хороших. История сама по себе может и не очень увлекательная, но совершенно житейская. Всякие бытовые и межличностные подробности вполне интересны.

Текст хороший, есть авторская стилистика, но не напрягает и к ней быстро привыкаешь. Перевод отличный. Нужно ли читать?.., вопрос спорный. Только на любителя.

Глупый и, до смешного, самоуверенный.

Как хотите, но это самая краткая и точная характеристика Жана-Кристофа Крафта, выданная, кстати, одной из его мимолетных подружек.

С учетом того, что упомянутый Крафт является главным, а точнее единственным героем гигантской квазибиографической эпопеи Ромена Роллана (более 1500 полновесных советских страниц в двухтомном издании серии БВЛ), явно нелицеприятная оценка, которая может отвадить потенциального читателя, если, конечно, он о ней узнает. На самом деле проблема не в этом. Автор волен представлять главного героя как угодно, от ангела с крылышками до сатанинского отродья. Кроме того, известна масса примеров, когда сознательно несимпатичный герой ничуть не портит саму книгу, даже, в некоторых случаях, украшает ее.

Проблема в том, что автор считает своего героя предельно положительным, чуть ли не единственным в представленных срезах общества носителем «правильных» морально-этических ценностей, «правильного» поведения, единственно «правильных» оценок всего. Ну, в прямом смысле всего. Это как у Маяковского,- кроха сын к отцу пришел, ну тот ему и разложил по полочкам. И на протяжении всей книги словами и мыслями Кристофа, а, иногда, и прямым авторским нарративом нам, неразумным дитятям, растолковывается «что такое хорошо и что такое плохо». Кроме того он еще и гениальный композитор. Настолько гениальный, что единственный, с кем ему не стыдно сравниться, это «боннский варвар», с которого, по мнению автора, он и его и писал. Ну, не знаю, возможно и так. Однако, негативное отношение к музыке других композиторов, смягченное только к финалу истории, меня лично коробит. Плохие все, а Брамс,- это вообще такой отстой, что тех, кто его слушает, герой презрительно именует «браминами» и напрочь отказывает им в понимании музыки. Что уж там говорить об итальянцах, Россини, Штраусе,- это вообще. Про русских композиторов вообще никто не слыхал, что странно. Как минимум Чайковский был широко известен как раз в описываемые годы. Да и Рахманинов тоже, может в меньшей степени?, это уж к музыковедам. Да и Стравинский Петрушку поставил в Париже в 09. Крафт, насколько можно судить о хронологии, как раз в это время жил в Париже. (Поставил не совсем правильное слово, но смысл я думаю понятен). Ну, а Малер? А, он же еврей, евреев мы за полноценных людей не считаем. Как показательно воскликнул Крафт, после того как один из них здорово ему помог,- как жаль, что Вы еврей! Пользоваться помощью и поддержкой можно, но признавать за полноценных людей нельзя.

Кстати, о хронологии. На всем протяжении эпопеи нет ни одного эпизода, который позволил бы соотнести точную дату события и точный возраст героя. Автор намеренно избегает каких-либо цифр вообще. Это несколько размывает восприятие. Я дважды задавал вопрос о предполагаемом годе рождения героя двум разным ИИ. Один из них решил, что это 1869 (без каких-либо ссылок), другой — 1875 (ссылаясь на мнение каких-то авторитетов). Первая цифра мне кажется более достоверной, я бы даже сместил ее ближе к 1865.

Я не хотел спекулировать на ориентации ГГ, тем более, что текст предельно корректный в этом смысле. Но, тем не менее, отношения с Отто и, затем, с Оливером нельзя назвать исключительно дружескими. Тем более, что связи с женщинами у Крафта были достаточно короткими и, прямо скажем, не самыми счастливыми. Две женщины, про которых можно сказать, что он их действительно любил, описаны как откровенно асексуальные. Любовь с ними была исключительно платонической.

Эмоциональная жизнь персонажей экзальтирована до предела. Слезы льются рекой. Люди бросаются на землю, рыдают, орут, впадаю в состояние фуги, мечутся, размахивают руками и др. «Он упал лицом в подушку и зарыдал» и рыдал полночи пока не истощился и не заснул. Это мужик около 40 лет. Хотелось бы мне посмотреть. А, зачастую, они рыдают дуэтом, тоже помногу часов. Этакий театр Станиславского, если персонажи не психопаты, если они не ударяются в исерику по любому поводу и без повода, то зритель (читатель) не поверит в то, что они испытывают хоть какие-то чувства. Зритель (читатель) он же дебил, он же не поймет, что герой переживает, если он не рыдает часа 3-4.

Позиция Ромена Роллана понятна. Это позиция обиженного французского интеллигента. Обиженного за великую французскую нацию (цивилизацию). По его мнению в современном мире великих наций только 2 с половиной. Французская, немецкая и, с оговорками, итальянская. Современное значение итальянской нации ничтожно, но они стояли у истоков европейской цивилизации, поэтому, так сказать, заслуживают упоминания. Все другие — так себе. Англосаксы хотя бы упоминаются пару раз, при всем том, что англосаксы это производная германцев. Другие вообще не заслуживают какого бы то ни было упоминания. Но желаемое расходится с действительным, никто французов за великих не держит. И тому автор видит две причины. Первая это (сюрприз!, сюрприз!) засилье евреев, а вторая — пассивная, откровенно гедонистическая позиция французской буржуазии. Именно буржуазии, так как аристократия к описываемому времени уже выродилась, а пролетарии только ищут свой путь и, применительно к Франции, как мы знаем, так и не найдут. Вот автор и негодует, вот он и критикует все и всех, наивно полагая, что вразумленные современники устыдятся и станут брутальными борцами. И тогда ого-го. В итоге брутальными борцами выступят немцы со всеми вытекающими последствиями для мира, но автор этого еще не знает. Впрочем, узнает со временем.

Может показаться, что роман мне не понравился. Это не так. Работа выдающаяся. Герой подан в динамике, он меняется, его взаимоотношения с миром и с собой подвижны. Окружающий мир тоже меняется, происходят всякие события, ближний круг — общественная жизнь — межнациональные проблемы — предчувствие войны — всему нашлось место. Мне (читателю) не дают возможность самостоятельно оценить происходящее, точнее, пожалуйста оценивай, но только в согласии или не согласии с заранее выставленной авторской оценкой. По этому поводу я вспоминаю Волшебную гору. Вот где исчерпывающее представление всех предвоенных вывертов человеческой мысли, но не единой авторской оценки. Оценивай как хочешь, или не оценивай, принимай к сведению.

В целом выдающийся роман. Но в современном мире читабельность у него близка к нулю. Прочитать стоит, как вариант читать так как он выходил. Томами, 10 томов с интервалом в несколько месяцев. Так будет проще.

Рекомендую.

Легенда. Вот уж воистину. Первый роман никому не известного писателя, который сам стал легендой и сделал легендой своего автора. При этом надо отчетливо понимать, что Дэвид Геммел это один из тех, про кого говорят «широко известен в узких кругах». Ни один из романов Геммела никогда не становился бестселлером. Более того, я не поленился просмотреть рекомендательные списки Локус и, за все время жизни автора, в них не был включен ни один (ни один из 33!) романов. То есть официальная критика игнорировала его в течение всего времени творчества. Автор, однако, имел поистине культовый статус среди узкого круга знатоков-любителей. После его смерти несколько энтузиастов даже основали премию его имени, долго, впрочем, она не продержалась.

Сама Легенда это образец безупречного героического фэнтези. Типичный квазисредневековый сеттинг, этакая фантазия на тему нашествия Чингисхана на Римскую империю времен упадка. Никаких там гномов, эльфов и прочей нечисти. В более узком смысле это типичный Tower defense. Мистическая составляющая присутствует, но не является основной. Божественная система не разработана. Ну, какие-то боги — они как-бы есть, но в дела смертных они явно не вмешиваются. Есть еще некий Исток, что бы это не было, оно упоминается, но сущность его не раскрывается. Несколько раз мягко навязывается модная тема мультиверса, но без подробностей.

Главное это герои, достаточно цельные, даже с оттенком оригинальности, а для 1984 года наверное даже вполне оригинальные. Особенно интересен эпизод, в котором князь добровольно предлагает всем воинам, не желающим продолжать участвовать в боях, без каких-либо последствий (ни обвинений в предательстве или дезертирстве, никаких ущемлений в правах, только благодарность за службу) покинуть войско. Ну, конечно, фантазия, но посыл верный. Принудительная служба не эффективна, все это понимают, но, также, все понимают, что подавляющее большинство воинов и не должны быть эффективными, их дело вовремя умереть. Как бы там кто не пыжился, но воюют прежде всего числом, а не умением. Так было, так и есть.

Из минусов — избыточный пафос. Родовое проклятье героического фэнтези. Ну хоть капельку иронии, но нет. Удивил, в негативном смысле, финал.

В целом очень хорошо. Рекомендую.

О вечности и о себе (на самом деле нет).

Хороший образец социально-технологической фантастики из ранних 70-х. Собственно два из вплетенных в общее повествование коротких рассказов, печатались самостоятельно еще в 66 и 67 годах соответственно. Впрочем, внутренняя концепция подачи изменилась.

Совершен технологический прорыв. Далее, на протяжении всей книги, мы наблюдаем за внедрением открытой технологии в жизнь общества. Технология не подана созданной раз и навсегда, она развивается, совершенствуется, и совершенствуются способы ее использования. Начало романа заставляет задуматься о «высоком», кажется, что автор исследует сложный континуум восприятие-время-вечность. Но нет, копнул разок-два, дальше углубляться не стал.

Зато мы имеем замечательный пример технологического предвидения. Нам показан очень достоверный путь развития тотального видеоконтроля. Пусть и другим технологическим способом, но современное общество и государство (конечно, общества и государства, все) четко движется в этом направлении. И уже достигнуты впечатляющие успехи. Понятие приватности, как и в романе, почти полностью размыто, кое-где не далеко до полного успеха. Шоу пытается показать какие-то там общественные протесты, каких-то защитников частной жизни. Но все это очень наивно, на уровне личной декларации автора. В начале 70-х наверное трудно было предположить, что люди сами, с превеликим удовольствием, будут демонстрировать свою, так называемую, частную жизнь чуть-ли не всем желающим. А от всех желающих до всех путь не далек.

Очень портит роман вульгарная романтическая линия. Беда многих авторов 60-70, отчасти и далее годов. Представление о том, что мужик среднего, а то и пожилого, возраста представляет собой такого привлекательного самца, что молодые женщины влюбляются в него с первого взгляда и прыгают в койку с радостью в первые 2-3 часа знакомства. А он их ух!, ух!-ух!-ух!!!, ну Вы поняли. Как-то все это похоже на попытку выдать желаемое за действительное, самоутвердиться хотя бы на бумаге, а, может быть, и подсказать этим молоденьким дурехам как надо себя вести. Ну да, жена старая и больная, сморщенная женщина (это цитата от известного адвоката, если что), да еще и манипулятивная натура. А вот секретарша (секретарша-то не своя) она такая, ого-го. И влюбилась в героя с первого взгляда и несколько лет только о нем и мечтала, и вот, свершилось! Правда, я до последних страниц ожидал какой-нибудь подвох. Не мог поверить в такую глупость, но не дождался.

В целом роман хороший. Зайдет тем, кто любит фантастику ближнего прицела, про изобретения и внедрения и их влияние на жизнь. Архаика конечно есть, но в глаза особо не бросается, восприятию не мешает. Тем более не мешает размышлению.

Рекомендую, с осторожностью.