Роберт Джексон Беннетт "Город лестниц"

Первая книга цикла "Божественные города". Издательская аннотация:
"Когда-то Божества правили Континентом, а значит, и всем миром, Сайпур же был всего лишь угнетенной колонией, лишенной божественной благодати. Но в отсутствие чудес сайпурцы пошли по технологическому пути развития и в результате не только свергли континентальную власть, но и убили почти всех Божеств, погрузив материк в хаос. Все, сотворенное Божествами, исчезло, города лежат в руинах, местным жителям запрещают изучать собственную историю и отправлять религиозные ритуалы. Когда в Мирграде, столице Континента, при таинственных обстоятельствах погибает сайпурский историк, который исследовал местные легенды, в город приезжает Шара Тивани. Официально она лишь обычный культурный посол, а на самом деле один из самых опытных шпионов Сайпура. Ее задача — найти убийцу, но вскоре она понимает, что ставки в этом деле высоки как никогда, что в Мирграде все не то, чем кажется. Здесь водятся настоящие чудовища, царят заговоры, верить нельзя даже своим, а сведения о смерти Божеств, кажется, сильно преувеличены.".

Автор разработал свою мифологию и поразмышлял на богословские темы, в основном о взаимосвязи божеств и их паствы. Особых глубин и откровений я не обнаружил, но в качестве интеллектуального изюма в приключенческой булочке вполне нормально. Ещё одним изюмным компонентом являются подспудные ассоциации, связанные с именами и внешностью героев. Поскольку ломовых прямых аналогов нет (за исключением нордических пиратов), а те, что есть, извращены, то читателю есть где дать волю воображению. Жители Континента и конкретно его центрального города Мирграда явные европеоиды, большинство из которых были некогда (а втайне и сейчас, но религия официально запрещена) поклонниками божества с крайне строгими моральными требованиями. Многие из них носят русские имена (точнее русскоподобные, например, имя одного из важных героев второго плана Волька — привет старику Хоттабычу). Сайпурцы все смуглые и низкорослые и носят имена арабо- и индусоподобные. При этом они ярые рационалисты и атеисты. В общем, как хочешь, так и трактуй.

Могу рекомендовать любителям необычной фэнтези.

Пара цитат:

      Как же они нас ненавидят! С другой стороны, ну да, ненавидят. Вот к этому, кстати, он успел привыкнуть, хотя не так уж и долго прослужил в посольстве. Мы велели им все забыть, но разве можно такое забыть? Нет уж, ни нам, ни им – да вообще никому! – такое не под силу.
      И все-таки раньше Питри недооценивал природу этой ненависти. Он ее толком не понимал, пока сюда не приехал и все своими глазами не увидел: все эти ободранные стены и витрины магазинов, фасады, с которых сколотили барельефы и убрали статуи, толпы людей, заполняющие улицы Мирграда в определенные часы дня, чтобы побродить туда-сюда, – эти люди как будто знали, что пришло время почтить… в общем, почтить и уважить кого-то, но сделать ничего не могли и потому просто толпились. А еще он постоянно натыкался в городе на площади с круговым движением и тупики, где когда-то что-то стояло, – это чувствовалось кожей. Прежде здесь возвышалась грандиозная статуя, или часовня, полная запаха ладана, – а теперь все, ничего не осталось. Замостили камнем и воткнули фонарь. Или разбили чахлый муниципальный сквер. Или скамейку поставили.
      В Сайпуре все абсолютно уверены в том, что за семьдесят пять лет Светские Установления радикально изменили на Континенте все. И местные смирились и свыклись с новой жизнью. Но здесь, в Мирграде, Питри явственно ощутил, что, конечно, кое-что поменялось: естественно, никто из жителей Мирграда более не упоминал, не чтил и не признавал существование Божественного ни в каком из его аспектов. Во всяком случае, вслух не упоминал. А на самом деле Светские Установления обернулись полным пшиком.
      Город все помнит. И все знает. Прошлое вошло в его кровь и плоть и ныне разговаривает умолчаниями с теми, кто имеет уши и слышит.

      Да я не об этом, – пренебрежительно отмахнулась Шара. – С этим все понятно. Я о другом. Ты сказал, что я… не девчонка.
      – Ты что, на это разозлилась? Серьезно?!
      Шара смерила его злющим взглядом.
      – Так, понятно, – сказал он. – Короче. Я девчонок достаточно повидал. Девочкой, кстати, можно быть в любом возрасте. В сорок. В пятьдесят. Есть в них какая-то взбалмошность – впрочем, и сорокалетний мужчина может вести себя воинственно-агрессивно, словно нетерпеливый мальчик пяти лет от роду. Но – в любом возрасте можно быть и женщиной. А ты, моя дорогая, уже к шести годам, уверен, приобрела душу пятидесятитрехлетней или даже пятидесятичетырехлетней женщины. Мне это абсолютно очевидно. Ты – не девчонка.
      И он снова уткнулся в книгу:
      – Ты – сто процентов женщина. Причем, скорее всего, весьма преклонных годов.
      Шара подумала над этим. А потом вытащила собственные книги, разложилась и принялась читать – там же, куда села, напротив него. В ней кипели ярость и гнев, но в то же время она чувствовала себя странным образом польщенной

      – Лед – это личное дело воды, – говорит человек в оранжевом. – Температура ветра – это личное дело ветра. А температура моих ног, рук и прочего – мое личное дело.
      […] – Нам нечего отвергать. Имена – личное дело других людей. Они помогают людям различать, чем они являются, а чем нет.
      […] – Мне никогда не приходилось видеть страну, – говорит человек в оранжевом. – Я всегда видел просто землю под ногами.

      – Не нужно бояться прошлого, милая. Его нужно принять таким, какое оно есть. Ты заподозрила, что Раджандра Адеш нечист на руку. Подумала, что он использует фонды партии… нецелевым образом. И ты была права. Он действительно нецелевым образом использовал деньги партии. Коррупционер чистой воды – вот кто он был. Это правда. И я думаю, что ты, когда вывела его на чистую воду, хотела произвести впечатление – на меня. На всех нас. Но ты также должна понять, что коррупция в высших эшелонах власти – это не коррупция. Это закон жизни. Да, неписаный. Но закон. Как в том случае. Ты поняла меня?

      «Забвение, – сказала она, – прекрасно. Забывая, ты переделываешь себя. Континент должен погрузиться в забвение. Забыть. Он пытается помнить – а должен забыть. Чтобы превратиться в бабочку, гусеница должна забыть, что она была гусеницей. И тогда станет так, словно гусеницы и не было никогда, а была только бабочка».

      – Люди – такие странные существа, Шара Комайд… Они ценят наказание, потому что видят в нем признание важности своих действий – а значит, собственной важности. В конце концов – смысл наказывать за то, что не имеет никакого значения? Посмотри на колкастани: они реально считают, что мир существует единственно для того, чтобы вгонять их в краску, унижать, наказывать и испытывать! Все создано только ради них, родимых! Мир полон гадостей и боли, но все это исключительно ради того, чтобы они страдали! Так что Колкан всего лишь дал им то, чего они хотели.

   Александр Дюма "Граф Монте-Кристо"

Прочитав статью "Монте-Кристо и все-все-все", решил перечитать собственно роман Дюма. И не пожалел. По мере прочтения всё большего количества книг начинаешь всё больше различать и оценивать намерения автора (донесение идей и взглядов, самовыражение, развлечение публики, зарабатывание денег и пр.) и приёмы их реализации, и всё меньше испытывать незамутнённый интерес и восторг от хорошей книги, как таковой, а не как от удачной конструкции. Но "Граф Монте-Кристо" по прежнему читается как в первый раз в детстве. Правда, начинаешь обращать внимание на другие детали и смотреть под другим углом, но ощущения похожи.

Пара слов о сюжете (полагаю, он и так всем знаком, но для порядку надо). Главный герой, молодой моряк Эдмон Дантес прибывает в родной Марсель, где его ожидает повышение по службе и, главное, женитьба на горячо любимой девушке. Однако, из-за группы завистников и карьеристов прямо со свадьбы попадает в замок Иф — тюрьму, расположенную на острове близ Марселя. Проведя в тюрьме долгих четырнадцать лет, Дантес бежит на свободу и использует свои новобретённые знания и богатство для того, чтобы изощрённо отмостить обидчикам.

Возможно, далеко не все современные читатели смогут одолеть два толстых тома, написанные витиеватым стилем XIX века. Между тем из этого чтения можно извлечь не только эстетическое наслаждение, но и практическую пользу — ознакомиться с изобилующей намёками, экивоками и эвфемизмами манерой речи, которая становится всё более востребована в эпоху победы неоханжества и оскорбленчества над здравым смыслом. В общем, рекомендую.

Пара цитат:

      — Увы, дитя мое, — сказал он, — знание человеческое весьма ограниченно, и когда я научу вас математике, физике, истории и трем-четырем живым языкам, на которых я говорю, вы будете знать то, что я сам знаю; и все эти знания я передам вам в какие-нибудь два года.
      — Два года! Вы думаете, что я могу изучить все эти науки в два года?
      — В их приложении — нет; в их основах — да. Выучиться не значит знать; есть знающие и есть ученые, одних создает память, других — философия.

      Дантес не без трепета увидел подъехавшего к нему в карантинной шлюпке жандарма. Но он с приобретенной им спокойной уверенностью подал ему английский паспорт, купленный в Ливорно, и с помощью этого иностранного пропуска, уважаемого во Франции гораздо более французских паспортов, беспрепятственно сошел на берег.

       Во всех странах, где независимость заменяет свободу, первая потребность всякого смелого человека, всякого мощного содружества — иметь оружие, которое может служить для нападения и защиты и, наделяя грозной силой своего обладателя, заставляет других считаться с ним.

      [...] напротив того, он усердно оказывал честь завтраку, как человек, в продолжение почти пяти месяцев вынужденный довольствоваться итальянской кухней, как известно, одной из худших в мире.

      — Это верно, — сказал Монте-Кристо, — мне случалось видеть, как русские поглощали без всякого вреда для здоровья растительные вещества, которые неминуемо убили бы неаполитанца или араба.

       Вздумали играть в бульот; я никогда не играю в карты, потому что я не так богат, чтобы проигрывать, и не так беден, чтобы стремиться выиграть.

      Я груб, я не только знаю это, но горжусь этим: это одно из средств, которыми я достигаю успеха в коммерческих операциях. Почему, вместо того чтобы самому убить, он допустил, чтобы его убили? Потому что у него не было капитала, который требовалось бы защищать. А я принадлежу своему капиталу

      Баронессе казалось невозможным, что человек, внешне столь очаровательный, мог питать относительно нее какие-либо дурные намерения; впрочем, даже самые испорченные души не допускают, что возможно зло, не обоснованное какой-нибудь выгодой; бесцельное и беспричинное зло претит, как уродство.

      — Андреа, там, наверное, есть какая-нибудь конторка с западней?
      — С какой западней
      — А вот с такой: схватит вора за руку, и тут же начинает играть музыка. Я слышал, что такую показывали на последней выставке.

      Хотя политические взгляды Бошана и были совершенно противоположны тем, которых придерживался редактор этой газеты, он, как случается подчас и даже нередко, был его закадычным другом.

      [...] к сожалению, на этом свете каждый имеет свою точку зрения, мешающую ему видеть точку зрения другого [...]

      — Значит, он либо заплатил долги…
      — Русский?
      — …либо истратил эти деньги.

   Саймон Бекетт "Химия смерти"

Первая книга цикла "Дэвид Хантер". Издательская аннотация:
Маленькая английская деревушка потрясена серией загадочных убийств... Снова и снова находят в ближнем лесу чудовищно искалеченные женские тела. Работа маньяка?! Совершенно очевидно. Но что пытается сказать этот маньяк? По какому принципу выбирает он свои жертвы? И возможно ли, что кровавый след от его преступлений тянется в прошлое?! Местная полиция просит о помощи Дэвида Хантера — опытного судебного антрополога, поселившегося в деревне после трагической гибели жены и ребенка. Дэвид начинает собственное расследование — и приходит к совершенно невероятным выводам…

Как видим, книга — детективный триллер. Автор, похоже, читает главы книг по судебной антропологии и использует этот материал при написании романов. В "Химии смерти" использована глава, посвящённая исследованию практически полностью разложившихся трупов. Читается, как положено триллеру, с неослабевающим интересом. Заодно, можно изучить малоприятные психологические особенности жителей удалённых английских деревушек (впрочем, английские детективщики вообще любят эту тему).

Могу рекомендовать любителям детективов.

   Саймон Бекетт "Увековечено костями"

Вторая книга цикла "Дэвид Хантер". Издательская аннотация:

...Разыгравшийся шторм отрезал от мира остров у побережья Шотландии. Остров, на который пришла смерть. Кому принадлежит изуродованное и обгоревшее до полной неузнаваемости тело, случайно обнаруженное отставным детективом Броуди в заброшенном коттедже? Кто и почему совершил это жуткое убийство — и позаботился о том, чтобы никто и никогда не смог опознать останки? Связано ли это убийство с гибелью еще двух человек, жизнь которых унес весьма подозрительный пожар? За дело берется опытный судмедэксперт Дэвид Хантер, приехавший на остров в отпуск. Вместе с Броуди он начинает расследование, а убийца уже замышляет новое преступление…

В этой книге, как можно догадаться, автор использует главу, посвящённую исследованию трупов сильно обгорелых. А место действия делает детектив практически герметичным.

Могу рекомендовать любителям детективов.

   Тед Чан "Чего от нас ждут"

Миниатюра, посвящённая проблеме свободы воли. Приборчик, под названием "Предсказатель" прост — коробочка с лампочкой, которая загорается, если нажать кнопочку. Но загорается она за секунду до нажатия.

Можно рекомендовать любителям Теда Чана. Рассказ опубликован в журнале "Мир фантастики" и доступен в сети.