ЛЕТЯЩАЯ ЕГИПТЯНКА

Любимым литературным произведением знаменитого французского художника и скульптора Амедео Модильяни была книга "Песни Мальдорора", написанная безумным Лотреамоном, а любимой (и отвечающей ему взаимностью) женщиной — гениальная Анна Ахматова (Модильяни называл её "Египтянкой"), обладавшая в молодые годы интригующей, необычно-притягательной, экзотической красотой. В тексте нового романа Геннадия Прашкевича "Царь-Ужас", вошедшем в сборник "Разворованное чудо", об этом нигде прямо не говорится. Зато татуировка из нескольких стремительных линий, изображающая обнажённую женщину нечеловеческой красоты, возможно, египтянку, на спине бывшего марсового Семёна Юшина, единственного человека из экипажа броненосца "Бородино", оставшегося в живых после Цусимского сражения, упоминается неоднократно…
Сюжет романа прихотлив и непредсказуем. Куда только не забрасывает главного героя автор и судьба… Действие переносится из японской деревеньки Иноса в богемные кварталы Парижа 1911-го года, короткие стихийные дискуссии делегатов на ХVI съезде ВКП(б) переходят в неспешно-откровенные беседы политзаключенных на Соловках, вонь твиндека парохода "Пижма", набитого врагами народа, сменяется уютом передвижной Красной яранги. Погибающие от сенсорного голода потомки землян, в буквальном смысле спасая шкуру Юшина, предназначенную для изготовления абажура в подарок рейхсмаршалу Герману Герингу (уж больно хороша женщина, "сладко очёркнутая на широкой спине Семёна несколькими летящими линиями"), перемещают его из концлагеря второй мировой в мрачное постапокалиптическое будущее. В то самое будущее, которое наступило после предсказанного Нострадамусом (а совсем недавно — и американскими астрономами) пришествия "Царя-Ужаса", в будущее, в котором странные и страшные испытания, выпавшие на долю бывшего марсового Семёна Юшина, а ныне "экспоната Х", носителя и объекта искусства, продолжаются…

© Владимир Ларионов

Александр Васильевич Етоев — писатель, редактор, переводчик, живёт и работает в Санкт-Петербурге. Автор книг «Эксперт по вдохам и выдохам», «Бегство в Египет», «Душегубство и живодерство в детской литературе», «Экстремальное книгоедство», цикла «Уля Ляпина, супердевочка с нашего двора» и других. Лауреат множества литературных премий, с перечнем которых можно ознакомиться на нашем сайте в разделе «Авторы». Это коротко и формально. А если коротко и неформально, то Александр Етоев — это пример человека, который и пишет и говорит так, что от этого получаешь удовольствие. Не только от того, ч т о написано или сказано, но и к а к (вы это сразу почувствуете в интервью с ним, хотя оно и бралось на бегу – перед его отпуском).

Недавно они в соавторстве с Владимиром Ларионовым написали «Книгу о Прашкевиче, или От изысканного жирафа до белого мамонта». Мало того, что там было много новой и интересной для меня информации (а я давно знаю Геннадия Мартовича и сам много раз брал у него интервью), так я ещё смаковал при чтении блестящий язык комментариев Етоева. Это просто последний пример. То же можно сказать применительно ко всему его творчеству, и это редкость — в наши-то дни, когда яркий литературный стиль вымирает, подобно мамонтам (не белым!).

Перефразируя Александра Васильевича (который, в свою очередь, перефразировал Маяковского): потомки, роющиеся в окаменевшем г…, откопают когда-нибудь его книжки и не будут закапывать обратно («Книга о Прашкевиче», стр. 58).

Ну а мы не зря голосовали за Прашкевича, он стал победителем, и получил вот такую собачку:

"Скоро в ЖЗЛ выходит ваша книга о братьях Стругацких. Что в ней будет больше, истории развития и анализа их творчества или жизненных перипетий звездного дуэта? То есть на что рассчитывать, на литературоведческую работу или классическое жизнеописание?

— Классическое "событийное жизнеописание" уже собрал по крупицам, как огромную мозаику, Молчанов-Скаландис. И спасибо ему. К чему делать уже сделанную работу во второй раз? По-новому "расставить акценты"? Исправить "некоторые неточности"? Для этого нужна не научно-художественная книжка, а исследовательская, построенная на анализе архивных материалов. Мы с Геннадием Прашкевичем в основном осуществляли анализ текстов Аркадия и Бориса Стругацких. Старались вытащить из их текстов скрытые смыслы, старались показать динамику идей и арсенал художественных приемов Стругацких. Этого в книге будет предостаточно. Особенно в отношении столь сложной и красивой вещи, как "Улитка на склоне". Ей уделено особое внимание, ее обсуждение составляет смысловой центр книги. Кроме того, нас очень занимал вопрос о том, как прекраснодушный "космопроходческий романтизм" перешел в жесткую социальную фантастику с изрядным запасом критики. Наконец, мы основательно поразмыслили над поздними вещами братьев Стругацких: их любят и знают меньше, чем тексты 60-х — 70-х, но любопытно, что они гораздо ближе к традициям мэйнстримовского письма, нежели фантастического."

Полностью — здесь.