На неделе посетил психиатра в Обители безумия, сиречь в психоневрологическом диспансере, а после совершенно неожиданно угодил на собеседование шашлычниц, что, вроде бы, нормально само по себе, но вот звучит немного шизофренически. К сожалению, современная российская литература не находит тему шашлычниц и шаурмы в целом сколь-либо значимой для себя (а я бы почитал), другое дело психиатрические истории, из них можно уже небольшую полочку собрать. «Принц инкогнито» Антона Понизовского, «F20» Анны Козловой, «Доктор Х и его дети» Марии Ануфриевой — точно туда встанут, а «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой и сборник Ксении Букши «Открывается внутрь» можно куда-нибудь рядом положить. Наверняка кого-нибудь забыл и упустил, поскольку в «боллитру» смотрю одним глазком, да и то нечасто. Вот об одном таком моменте, когда взгляд мой упал на роман Марии Ануфриевой, и хочу поговорить сегодня.

Знакомьтесь, доктор Христофоров. Едкий и саркастичный бирюк. Во младенчестве евда не умер, но был спасен виртуозным хирургом и когда вырос — сам пошёл в медицину, но врачевать души, не тела. Христофорову пятьдесят два, он заведует отделением для мальчиков в детской психиатрии, и кроме работы у него в жизни ничего нет, не считая медленно погружающейся в старческую деменцию матери. Звучит традиционно-безысходно, но на самом деле никакой чернухи в романе нет, скорее наоборот — книга бодрая и жизнеутверждающая.

Подопечные у Христофорова те ещё. Один собирается взорвать детдом и спрятать трупы, другой отказывается быть человеком, третьего Христофоров вовсе зовет коротко и емко — Омен, и есть за что. Найти подход к таким ребятам непросто, но не для доктора Христофорова. Особого погружения в мозгоправские изыски в книги нет, главный герой действует больше не как психиатр, а как психотерапевт и хороший, внимательный педагог. Подобрать правильные книжки и кино, поговорить по душам, побороться в шутку или просто дать отеческого леща. Одним словом, дает то, что не смогли или не захотели дать родители, ведь не секрет, что большая часть проблем с психикой у детей дело рук именно родительских. Этот момент Ануфриева показывает очень подробно и выпукло. Сначала читатель видит очередного пациента отделения на глазами Христофорова, потом излагается предыстория уже от лица самого пациента, а потом в кабинете Христофорова появляются родители, как правило — мать, из диалога с которой мы выуживаем последние детали.

Роман написан лёгким, но ёмким языком, при всей серьезности темы автор не чурается юмора, комические моменты идут рука об руку с драмой и отстраненной жизненной рефлексией, у главного героя неожиданно — в основном, для него самого — появляется любовная линия, а финал неплохо нагнетает саспенсу. Судите сами, в больнице намечается празднование Нового года, а коварный Омен завладел оконной ручкой (решеток на окнах здесь, вопреки стереотипам, нет). Что-то будет обязательно.

Тут должен быть вывод, но я выводы делать не люблю, люблю перекладывать это на плечи читателей, поэтому скажу так. Я, когда взялся выбирать фрагмент для цитирования, немного увлёкся и по итогу перечитал роман снова, тем более он небольшой. Такие дела.

Линк на эту книгу скинул мне в чате товарищ, сопроводив сообщением: «Ты де любиш читать поляков» (орфография цинично сохранена). Я было хотел ему возразить, что всякие симпатии по географическому положению развеялись как тот сон златой, но прежде решил пройти по ссылке. Каким же было моё удивление, когда там обнаружился Pies w studni за авторством Марчина Вольского.

Марчин Вольский — журналист, политик, теле- , а в последнее время и киносценарист, земляк пана Анджея Сапковского (на годочек его постарше). Ну и самое главное, Вольский автор более чем тридцати романов и множества рассказов разной степени фантастичности, если верить Дукаю, преимущественно иронических или исторических, а иногда и иронических, и исторических. Из всего этого богатства на русский язык переводился один-единственный “Агент Низа” в далеких 90-ых, да несколько рассказов. И вот теперь неожиданно появился «Пёс в колодце”, который в оригинале вышел в 2000 году, первым томом одноименной дилогии.

Альфредо Деросси по прозвищу Il Cane, тот самый «Пёс» — итальянский философ, учёный и вольнодумец эпохи Контрреформации. Вернее, ему предстоит стать учёным и вольнодумцем, а на первых страницах романа он даже не Альфредо, а маленький Фреддино — сын поэта и пьяницы Луиджи Деросси, погибшего путём утопления в сортире, посмертник, рожденный через одиннадцать месяцев после этого вне всяких сомнений печального события. Глазами Фреддино автор показывает нам Италию начала XVII столетия, где дворянские фракции плетут бесконечные интриги и подсылают друг к другу убийц, а пламя веры, вместо того, чтобы согревать нуждающихся и развеивать мрак невежества, то и дело норовит вспыхнуть то кострами Инквизиции, а то всепожирающим пожаром религиозного бунта. Одним словом, “время шло историческое...”

На трилогию о Рейневана, кстати, история Альфредо Деросси похожа, но не сколько буквой, ибо Деросcи скорей наблюдатель, нежели активный участник событий, а духом — это тоже рассказ о взрослении и утрате героем иллюзий в антураже авантюрного романа. Что ещё общего, так это слог, велеречивый, немного архаичный с присущим времени обилию латинизмов, и авторская интонация, ироничная, иногда пронзительно-насмешливая, а иногда просто — пронзительная (то, за что я души не чаю в творчестве Сапковского и то, чего не смог отыскать у других польских авторов). Увы, но легко завоевав мои симпатии в первой половине книги, Вольский столь же легко растрачивает их во второй.

Действие здесь прыгает на четыреста лет вперёд, в ту же Италию, в родную для Il Cane Розеттину, а главным героем становится его далёкий потомок Альдо Гурбиани. Гурбиани только что пережил покушение и горит желанием выяснить, кто решил его убить. Ситуацию осложняет то, что врагов у Альдо пруд пруди, он миллиардер и порномагнат, смерти которого желают и религиозные фанатики, и собственные подручные. Вдобавок, Гурбиани хоть и выжил, заработал амнезию.

Здесь Вольский выступает на территории то ли детектива, то ли триллера, но выступление это трудно назвать удачным. Всё вокруг Альдо взрывается, гибнут люди — как верные ему, так и предатели, он сбегает от жаждущих разобрать его на органы трансплантологов с очаровательной польской медсестрой Моникой, ныряет в канализации с аквалангом вместе с королем местных клошаров, бьётся над загадкой собственного проекта “Психе” — словом, развлекает читателя своими злоключениями как может. Беда в том, что злоключений много, задействованных в них персонажей ещё больше, шансов запомнить всех — мало, а толку в этом и вовсе никакого нет, потому что разговор теперь идёт о религии и вере, от которого мельтешение на фоне только отвлекает. Единственное, что сделано на мой взгляд круто, это столкновение взглядов Деросси и Гурбиани. Первый отворачивается от бога, видя в церкви лишь барьер для развития человечества, второй на своем примере показывает, что человек без веры, что плющ без опоры, обречен на пребывание в самом низменном состоянии, и лишь опираясь на неё способен расти выше. Мораль, что ни говори, спорная, потому как предельно полярная, но тут уж как автору захотелось.

Гораздо печальней, что в соответствии с требованиями жанра меняется авторский слог. Пропадают обстоятельность и пронзительность, а ирония сама по себе уже не выглядит столь искрометной. Но официальный перевод, буде такой появился бы, купил бы обязательно и продолжения непременно прочитал. Тем более, что Вольский вернулся к циклу через девять лет и в 2010 написал новую книгу, превратив «Пса в колодце» в трилогию.

Хорошо, думаешь ты, что Нора Кейт Джемисин не растягивает циклы на десять-двадцать книг, подобно иным, обходясь трилогиями, иначе премия «Хьюго» превратилась в чистейшую функцию. Ведь Джемисин отлично владеет словом, создает грандиозный, запоминающийся мир, населяет его проработанными героинями (и героями, по своим собственным причинам), связывает их нитью динамично развивающегося сюжета. Ты понимаешь, за эту историю мало одной только «Хьюго».

О. На самом деле, нет.

Но начнем по порядку, а там перейдем к более интересному.

«Пятое время года» — первая часть трилогии «Расколотая земля», где фэнтези, развитое до электростанций и асфальта (но с каменными ножами) сочетается с постапокалипсисом. Единственный здешний суперконтинент с ироничным названием Спокойствие постоянно сотрясают стихийные бедствия геологического происхождения — извержения вулканов или землетрясения, достигающие столь циклопических масштабов, что могут уничтожить цивилизацию (с прошлыми так и вышло). К счастью, среди людей Спокойствия есть орогены — женщины и мужчины, которые с помощью своих магических способностей могут контролировать разбушевавшуюся стихию и при необходимости усмирять. К несчастью, спровоцировать её орогены тоже могут, поэтому отношение к ним далеко от дружелюбного. Орогенов презирают, бояться и ненавидят — даже тех, кто прошёл обучение в Эпицентре и носит черный мундир имперского служащего. Орогенов-«дичков» обычно убивают или в лучшем случае стараются сдать Стражам, чей орден контролирует Эпицентр и всех имперских орогенов. Происходит это благодаря тому, что Стражи каким-то образом могут подавлять в орогенах их способности.

В таком мире разворачивается история трех героинь: Иссун, Сиенит и Дамайи. Иссун гонится за собственным мужем, который убил их младшего сына, за то, что тот унаследовал орогению от матери, и похитил дочь. Сиенит — имперский ороген, она путешествует вместе с орогеном небывалой силы, чтобы зачать от него детей по приказу Стражей, а заодно решить проблему одного прибрежного города. Наконец, Дамайя — самая юная из героинь, обучается в Эпицентре, куда её продали родители. А Спокойствие тем временем ожидает катаклизм и Пятое время года, которое он принесет за собой, затянется не на годы, и даже не на десятилетия, а на века.

Если кто-то как я настроился почитать про то, как мир будет расплавлен и отлит заново, расстраивайтесь обратно, Джемисин пишет вовсе не роман-катастрофу. Перед нами очередное социальное высказывание, поэтому никаких потрясающих землетрясений и фееричных извержений, никаких полетов вулканических бомб в ночном небе над кварталами пока ещё мирно спящих обывателей и прочих спецэффектов. Джемисин делает отдельные шаги в сторону геологии, но, простите за каламбур, выглядит это крайне поверхностно, разницу между пелейским и плинианским вулканическим извержением, например, вы тут не узнаете. В центре авторского внимания конфликт между орогенами, низведенными до статуса инструмента, пусть обладающего невероятными возможностями, и их хозяевами. Классическое «угнетённые против угнетателей», к которому мимопроходящим бонусом идут прочие детали актуальной сегодня повестки, вроде гомосексуалов и трансов (нет, боевых вертолётов не завезли, убирайте SJW-бинго).

Но и тут Джемисон копает неглубоко, очень быстро скатывая Стражей в угнетателей и мучителей, которые не чураются лоботомии и отрывают младенцев от материнской груди, а орогенов — в хиппи с плакатиками Make love, not earthquake. Вопрос, конечно, дискуссионный, должен ли быть контроль за человеком, способным выдернуть скалу со дна морского, чтобы пропороть днище корабля, но может, кто во втором томе дойдет до таких дискуссии? Но тут я пас, мне и первого много было.

На самом деле, я закрыл бы глаза и на драму на пустом месте, и на уклон в однобокую социалочку вместо милых моему сердцу бабахов (пиарили-то там именно их!), и на «Хьюго», которую многие также спешать отнести к недостаткам, позабыв, видимо, что премия выдается по голосованию, а vox populi есть vox populi, если бы книга была написана мало-мальски читаемым слогом. Но у Джемисин шершавый, совершенно неудобоваримый стиль письма, который хуже даже чем стиль этой рецензии, к тому же она пишет в настоящем времени, а линия Иссун ещё и от второго лица! Нет, спасибо, ты не голодный.

Заходят как-то в бар карликовый слон, дракон и мистер Гросс. А бармен говорит: «Мышей в баре Гавагана не водится». Внимание, уважаемые знатоки, вопрос: «Кто развернулся и ушёл, если двое других заказали «Кипящий котёл» и виски?» Впрочем, это просто гиммик, способ привлечь внимание, если вы читали хотя бы первые истории из «Самого странного бара во Вселенной», то легко найдёте ответ.

Признаюсь честно, по первоначальной задумке здесь должен был быть совершенно другой текст, а сочинение дe Кампа и Прэтта я в ближайшее время дочитывать не собирался, поскольку начало сего опуса совершенно не вдохновило. Вместо того, чтобы щедро плеснуть в подставленный мной хайбол странных чудес и чудесных странностей, бармен скупо капнул виски — да и то, большей частью на стойку. На том бы и завершился мой визит в бар Гавагана, если бы писал о нём один Спрэг де Камп, но ради автора «Колодец единорога» книжке был дарован второй шанс. Более того, я изменил своему читальному креслу и отправился дочитывать «Самый странный бар во Вселенной»... ну да тут легко догадаться. В бар, конечно.

И знаете, (наливает) помогло. Может, виной тому соответствующий антураж и некоторое количество алкоголя, но скорей дело в не самой удачной компоновке сборника. Все рассказы здесь готовятся по одному и тому же рецепту. Несколько завсегдатаев бара и бармен мистер Коэн беседуют на отвлеченную тему вроде торжества прогресса, четвертого измерения или истинных йогов, которые могут научить хоть слона (не того) на руках поднимать. Услыхав краем уха, о чем идёт речь, к беседе присоединяется ещё один мистер — как правило, незнакомец, но бывает, что свои истории рассказывают и хорошо знакомые посетители. В истории первоначальная тема беседы выворачивается, иногда весьма причудливым способом. Так, герой истории про четвертое измерение с помощью отпирающего амулета перемещался в пространстве и времени, что логично, ведь время вполне подходит под четвертое измерение. А вот герою, отрицающему торжество прогресса, не везло в пари, да настолько, что его едва не убило молнией на скачках, но как это связано с прогрессом я, право слово, затрудняюсь сказать, даже выпив.

Рассказы базируются в основном на фольклорных и мифологических сюжетах, но иногда в бар Гавагана заходит и фантастика. Я, глядя на русское название книги, ожидал, что её будет больше, но тут буквально два-три таких рассказа, да и те мне затруднительно назвать удачными. Хотя... назвать их плохими тоже язык не повернется. Все здешние истории — милые забавные безделицы, не претендующие ни на что, только развлечь читателя во время чтения. Но те, в которых Необычное вписано в современные героям реалии, мне нравятся больше иных. Вроде истории джентльмена, который так хорошо смотрелся в гробу, что все гробовщики хотели заполучить его фотографию для рекламных проспектов.

Книгу очень трудно отнести к какому-то определенному жанру — то ли городское фэнтези, то ли магреализм, то ли современная сказка для взрослых (помните сюжет, как нищенка проклинает жадную гордячку? Ну вот тут примерно так же, только без гордячки). От умершей в подъезде бомжихи Ольга Вернер, которая на своё несчастье проходила мимо, получает проклятье. То есть, поначалу ни о каком проклятии речь не идёт, у нас тут самый что ни на есть реалистичный реализм в зачине, а вот потом героиня внезапно начинает зарастать рыжей шерсткой, начиная с щиколоток, у неё пропадает отражение, а на смену ему в зеркала приходит лисья морда. Очень быстро выясняется, что через сорок дней Ольга станет лисой, если, конечно, не найдет способ избавиться от «подарочка».

На одном только поиске избавлении сюжет не сосредоточен. Теряя по капле привычный облик, Ольга открывает для себя мир, куда ход простому человеку невозможен. Мир оборотней-лис и оборотней-псов, утопленниц-морян, мятущихся призраков и прочих, прочих, прочих. Нашлось место даже для эльфов, хотя на мой взгляд с ними автор уже переборщила (сам по себе эпизод хорош, а идея о «реинкарнации» подменышей одновременно и жуткая, и интересная, только это сваливает «Взгляд...» уж совсем в эклектику, где кондовые сидхи соседствуют с призраками моряков-черноморцев). Потусторонних сущностей много, проблем у них тоже немало, а решать всё приходится Ольге, которой и так нелегко приходится.

Большая часть проблем Ольги Вернер носит бытовой характер. Нет вестей от мужа, уехавшего на заработки в далекую страну, Ольга вынуждена одна тащить двух дочек, всё время пропадая то на работе, то на подработках, поэтому на детей времени не остается, они отдаляются... Бытовые эпизоды — один из главных козырей романа. Реализм тут плотненький, достоверный, самую малость чернушный и очень богатый на детали, особенно в медицинской части (героиня — психиатр и нарколог). Немного даже жаль, что мистико-фэнтезийное начало в книги преобладает, убрать его или немного ограничить в проявлениях, вышла бы сильная драма про сильную женщину, которая ради детей и покалечить может. Но поскольку у героини есть оборотень внутри, которому покалечить или убить проблем не составляет, оборотень этими неприглядными делами и занимается, а активная и решительная поначалу Ольга вдруг становится пассивным наблюдателем, хотя и сама могла бы кого надо обрезком трубы по затылку огреть или, скажем, применить профессиональные навыки.

Вообще, с оборотнем у Арифуллиной во второй половине не получилось. Вернее, получилось совсем не то. Из страшного проклятия он превратился в дар, этакую палочку-выручалочку, которая действует кроваво, конечно, но очень эффективно, да и морально-нравственных терзаний не испытывает. В результате роман солидно так уходит от первоначальной темы «Если я стану оборотнем, что станет с моей семьей?» куда-то в сторону «Решаю все когтями и клыками». И эта метаморфоза впечатление смазывает, но незначительно, потому что во всем остальном «Взгляд сквозь пальцы» книга хорошая, а если учесть, что для автора это дебют, так и вовсе отличная.

Прочитано в рамках рубрики «Восполняя пробелы». Интересно было посмотреть, насколько далеко ушла тёмная фэнтези от своих корней. Отказывается, очень. По сравнению с современными авторами, которые сосредоточены на описании жести и кровавого макабра, где разлетаются во все стороны пальцы, уши, головы с округленным от удивления глазами и ртами, распахнутыми в беззвучном крике, в ореолах крови и прочих телесных жидкостей, Кук всячески натурализм сцеживает. Его Чёрный Отряд — паладины в сияющих доспехах, пусть оные слегка и припорошены дорожной пылью. Стариков и детей спасают, пленных вдоль дорог не распинают, за нанимателей и собственный кодекс чести переживают (будет забавно, если в дальнейших книгах окажется, что Костоправ — ненадежный рассказчик и всё это наплёл, но эта фишка, опять же, теперешних авторов).

А вот мне-читателю, которого развитие жанра интересует мало, было скучновато. Я ожидал историю про наемников, которые воюют под началом местного назгула, мостя дорогу к величию местного же Тёмного Властелина трупами врагов, и получил его — формально. На деле, проще описать «Чёрный отряд» фразой «война, война никогда не меняется». Условно-плохие Отряд и армии Госпожи колотят условно-хороших повстанцев Круга, но по ведению боевых действий ни те, ни другие почти не отличаются друг от друга, а сам процесс поколачивания описан отстраненно и с неимоверной языковой сухостью. Иногда баталии сменяются либо карточными играми, либо колдовскими пикировками Одноглазого и Гоблина, либо вздохами Костоправа на Госпожу — на моё счастье, описанными также сухо и скупо. На этом невеликий список развлечений Отряда в мирное время заканчивается, да и мне пора.

Темные века Европы. Устав терпеть набеги викингов, свои силы объединяют сыновья недавно умершего Альфреда Великого Ательстейн и Этельред и Карл III Простоватый. Созванное ими войско должно усмирить кровожадных морских разбойников, заодно огнём и мечом принести Слово Божие на языческие северные земли. В авангарде армии христианских властителей идут франки под предводительством Вильяльма Длинного Меча, сына Роллона Пешехода, который до того, как принял имя и титул нормандского герцога сам был норвежским ярлом. Разрозненные силы зеландских и йотландских ярлов не могут совладать с франками, единственный, кто способен дать бой Вильяльму на равных — конунг Вестмунд, молодой, но споро и скоро возвысившийся при поддержке Круга Скальдов. Вот только для самого Вестмунда Круг давно стал нежелательно обузой, ведь он нашёл куда более могущественного покровителя и носит теперь его знак — оселок с выточенными смеющимися ликами.

На фоне медленно охватывающей земли по обе стороны датских проливов войны разворачивается история Скагги, сына Лодина из рода Хьялти с Шетландских островов, воспитанника недавно убитого скальда Тровина Молчальника. Перед тем, как сгореть в собственной усадьбе Тровин отослал Скагги найти Грима, вот только зачем Грим по прозвищу Квельдульв, то есть Ночной волк, понадобился Молчальнику, Скагги не помнит — в драке ему отшибло память. Сам Грим скрывается от собственного прошлого, предпочитая судьбе скальда и эрилия путь пьяницы и берсерка. Грима же ищет и Бранр Хамарскальд, посланник Круга — и он готов доставить блудного скальда живым, но вовсе не обязательно не покалеченным. А в войске Вильялма идёт странный белоглазый норвежец, который знает руны и умеет применять магию.

Видят боги, хотел изложить сюжет попроще, а получилось какая-то “Игра престолов”. На деле, никаких хитросплетенных интриг и грандиозных мясорубок здесь нет, основной конфликт в романе совсем иной нежели противостояние христиан и язычников, или разбойных викингов и оседлых франков и отсылает нас не к Мартину, а куда ближе — к английскому писателю харьковского происхождения, единому в двух лицах. Если скажу, к какой именно книге, потянет на небольшой спойлер, так что замолкаю. Зато о других конфликтах можно говорить, не раскрывая сюжет.

Грим, сын Эгиля, должен решить, примет ли он Круг. Отец его и дед, оба скальды Одина, а Грима при посвящении выбрал Локи, и теперь Квельдульв — проводник воли аса коварства, любой поступок его может служить вящей славе злокозненого бога. Скагги должен вернуть память и вместе с Гримом отыскать тайник Тровина, чьё местонахождение Молчальник зашифровал стихом-висой в памяти ученика. В тайнике скрыты сведения, которые нужны Кругу, чтобы понять причины возвышения Вестмунда полностью. Вестмунд, разумеется, не горит желанием выдавать свои тайны Кругу и торчит меч на скальдов. Тем же занят и загадочный белоглазый норвежец, единственный, кто владеет магией Всеотца в христианском войске.

«Дети Брагги” укоренены в историю и географию Скандинавии той поры так крепко, что при чтении книга воспринимается как исторический роман, подробный и обстоятельный, пусть и с некоторыми проблесками магии. Это не так, «Дети Брагги» — мифологическое фэнтези, а с событиями и персонажами автор обходится вольно, хоть и аккуратно. Наравне с реальными фигурами вроде Горма Старого или норвежского конунга Харальда Харфарга (Хорфагера) упоминаются сыновья легендарного Рагнара Логброка Ивар Бескостный и Сигурт Змей в Глазу. Отец Грима Квельдульва — Эгиль Скаллагримссон, полный тезка знаменитого исландского скальда, автора “Выкупа головы” (только исландец родился в период описываемых событий). Никакого конунга Вестмунда со ставкой в Фюркате не существовало, да и сам Фюркат, скорей всего, возник позднее первой половины Х века, когда происходят события романа. Рати франских витязей никогда не ходили на север. А вот Вильялм Длинный Меч вполне себе существовал, но судьба его разительно отличается от судьбы книжного персонажа.

У Вороновой получился отменный философский боевик в декорациях квазиисторической Дании, где головы разлетаются по кустам, одни сыновья жалеют отцам последней милости, в то время как другие не дрогнув обрекают на смерть (в какой-то момент выясняется, что эрилий в войске франков черпает силы у Эгиля, и тот вкладывает в руку сына меч; Вестмунд посылает своего отца, ярла Хакона, на убийственное задание). Магия рун сталкивается с магией рун, алчущее железо — с алчущим железом, желания и долг грызутся между собой, а смертоносные видения обретают плоть. Глядя на мир, хмурит лицо одноглазый старик в широкой шляпе и в насмешку ему доносится хохоток козлиного тенора: “Волк этот из рода моего! Отдайте его мне”.

Крайне не люблю раздавать рекомендации, но всем любителям книг про викингов и скандинавской темы в целом советую “Детей Брагги”, прочтите эту книгу обязательно. Почитателям мрачного — но не чёрного! — фэнтези тоже стоит обратить своё внимание на роман Арины Вороновой. И скептикам, которые не верят в женщин-писателей и гребут их всех под одну гребенку, разумеется. Жаль только, что Арина Воронова ничего не выпустила. Да судьба самого автора неизвестна, никакой информации о ней я найти не смог. Что же, тем ценнее то, что всё-таки есть.

История-путешествие, такое роуд муви. Девочка-подросток Мишель едет через полстраны к неясной до самого финала цели, в компании с ружьем и гротескным желтоголовым роботом по имени Скип. На дворе год 1997, вся страна или по крайней мере — большая её часть благополучно ухнула в виртуальную бездну, разверзшуюся от нейрозаклинателей. Это не какие-то жуткие кибер-маги, как можно подумать по названию, а прокаченные VR-шлемы. Глядя на иллюстрации я поначалу принял их за странного вида могильные плиты, потом понял, что ошибся, а потом — что нет.

Что за электронные грезы наводят нейрозаклинатели, и отчего люди массово сбежали в них пускать слюни (и не только), Столенхаг не объясняет. Мишель столь глобальные вопросы не интересуют, у неё другие устремления, изредка возникающий второй рассказчик, безымянный и неясный, тоже не вдается в детали. Просто в один не очень прекрасный день все долбанулись на отличненько, и теперь люди медленно деградируют, а по окрестностям шагают роботы и дроны, всех форм, размеров и расцветок. Большинство иллюстраций «Штата...» — груда железа в обмотках проводов на фоне идиллического пейзажа. Это у Столенхага круто получается, не отнять. К сожалению, выложенный у нас на сайте ознакомительный фрагмент таких впечатляющих картинок не содержит, советую погуглить самостоятельно. Если вам, как и мне, в первую очередь приходят на ум арты Якуба Розальски, который тоже любит запихнуть механических гигантов куда-нибудь, Столенхаг круче — роботы больше и разнообразней, картинка почти фотографической четкости, пейзажи, что природы, что городские тоже выигрывают у лесов-полей Розальски, довольно скучных без ОБЧР. Как артбук — очень здорово смотрится.

Как графический, но всё же роман — впечатление гораздо хуже. История Мишель сама по себе неплохая, в меру драматичная, текст звучит созвучно героине — суховатый, чуть отстраненный. В самый раз для подростка, не самого простого, вроде Мишель. Всё портит тот второй безымянный, его фрагменты постоянно норовят увести читателя от простого и понятного (в финале) путешествия Мишель в какой-то дурной пафос на пустом месте то про сетевой суперинтеллект, то про человеческого ребенка от этого интеллекта. Ничего из того, о чем он вещает, на сюжет не влияет абсолютно, даже никоим образом не проявляется. А вот обмануть, запутать читателя может, заставив ждать совершенно несбыточного. Получается как ходьба в ботинках, но на левом шнурок завязан, а на правом — по земле волочится. Ненароком можно наступить, растянуться и расквасить себе впечатление. Но даже если бы Саймон Столенхаг второй шнурочек аккуратно завязал, вышло бы не то — гонка-преследование вместо созерцательного путешествия. Здесь как раз тот редкий случай, когда лучше в одном ботинке чем в двух. Постапокалипсис у нас или как?

Наша история начинается, когда Аттикус Тёрнер возвращается домой, вызванный странным письмом от отца. Монтроуз Тёрнер что-то раскопал о происхождении своей жены, матери Аттикуса, которое она тщательно скрывала и от мужа, и от сына и теперь предлагает тому “вернуть то, что твоё по праву рождения”. Вот только сам Монтроуз пропал, и следы его ведут в Арпхэме, штат Массачусетс. У Лавкрафта, правда, был Аркхэм, но пока похоже, да? Дальше тоже будет похоже, но не долго. Аттикусу предстоит познакомиться с арпхэмской ложей Ордена Изначального рассвета и конкретно с Калебом Брейтуайтом — честолюбивым молодым чернокнижником, или как он сам себя именует, “натурфилософом”, узнать тайну своего происхождения и поучаствовать в зловещем ритуале. Ритуал, конечно же, пойдет не по плану — не без участия Аттикуса и Калеба, у которого на Аттикуса далеко идущие планы. На этом Лавкрафт благополучно закончится и начнется история про зловещий дом, в который переехали сестры Летиша и Руби Дэндридж.

Как вы уже догадались, “Страна Лавкрафта” — роман в рассказах. Каждый из них, числом восемь, строится примерно одинаково — Калебу нужно обстряпать какие-то свои натурфилософские делишки, чтобы возвысится в иерархии Ордена и он использует для этого Аттикуса или кого-то из его многочисленных родственников и друзей, шантажируя и угрожая. До поры всё идёт гладко, но в конце концов коварного честолюбца ждёт сокрушительное фиаско, и это никакой не спойлер — сами подумайте, ну какие в наше время могут быть шансы у белого, будь он сто раз чернокнижник против целого компании настоящих черных? В каждом рассказе Аттикусу сотоварищи приходится столкнуться с проявлениями сверхъестественного, будь то призрак-полтергейст, колдовская марионетка или врата, ведущие на другую планету. Не силен в американской журнальной фантастике, но выглядит очень похоже на оммаж каким-нибудь Weird Tales. Кстати, Weird Tales был закрыт в 1954 году, в том же году происходит действие романа.

Впрочем, как бы то ни было, фантастика для Мэтта Раффа лишь способ, на самом же деле “Страна Лавкрафта” о расизме. Да-да. Не о потусторонних ужасах Ктулху и Йог-Сотота, а об будничном кошмаре, который уделывает всех Великих Древних. Я не буду ничего особо расписывать и так понятно, что ничем не обоснованная ксенофобия — это плохо и не надо так. Вот только в “Стране Лавкрафта” данная тема крайне мало влияет на сюжет. К примеру, тот призрак из второго рассказа, стал бы он меньше бушевать, если бы в его дом вселилось белое семейство, а не две сестры-негритянки? Да нет, конечно. И в других случаях также, замени цветных героев, ничего особо и не изменится, за ними только перестанут гоняться линчеватели с топорами из массовки. Что досадно, сделать лучше автор мог, достаточно прочесть “Падение дома Нэрроу” или “Джекила из Хайд-парка”. В этих двух рассказах Мэтт Рафф ловко связывает две главных составляющих “Страны Лавкрафта”весьма неожиданным образом. Особенно в “Джекиле...”, где уже знакомая нам Руби Дэндридж — стереотипная черная женщина вроде Мамочки Два Тапочка, только моложе — неожиданно просыпается под Рождество в луже крови и... белой! Ну а “Падение дома Нэрроу” показывает то, чего мы изначально ждали от книги, сталкивая оккультизм и бытовой расизм.

Что-то я с отвычки растекся белочкой по древу, давайте будем закругляться. Не стоит подходить к “Стране Лавкрафта” как к очередному пастишу визионеру из Провиденса или если вы терпеть не можете чёрных героев и белых злодеев (единственный минус автору, на мой взгляд, что из этой простенькой дихотомии он даже не пытается выбраться). Её можно читать как высказывание о проблемах американского общества 50-ых, не утративших актуальности по сию пору. А можно и как обычную мистику, у Мэтта Раффа легкий, приятный слог, колоритные — простите за невольный каламбур! — и детально прописанные персонажи, мои любимые эмоциональные качельки, когда автор моментально переходит от своей фирменной иронии к драме. Ну и когда вы ещё что-то в жанре “диверсити в гостях у Ктулху” почитаете, пусть Ктулху тут и на минималках. Ни Ла Валля, ни Джейкобса, ни Говарда с его «Картером и Лавкрафтом» нам в переводе всё равно не видать. Такие дела.

Если вкратце — он нагнетает, а мне не нагнетается.

Если чуть подлинней и оставив в покое классика, Эд Макдональд старательно напирает на разруху, упадок и БЗСХДНСТ на протяжении всего романа, но поверить ему довольно затруднительно. Во-первых, Макдональд рассказывает, а не показывает. Читатель сам лишен возможности наблюдать за кризисом, разъедающим Пограничье, и узнает о нём исключительно от капитана Галхэрроу (который сам для себя успешно превратился в кризис и тоже р а з ъ е д а е т). Во-вторых, которое вытекает из «во-первых», книге остро не хватает масштаба. Понятно, что «Чёрные крылья» держатся на главном герое, остальные персонажи играют на него и только в рамках этой задачи прописаны, но даже несколько коротких интерлюдий с мимолетными героями могли бы добавить объема и, да — больше подчеркнуть БЗСХДНСТ. Это что касается недостатков.

Теперь о достоинствах. У Макдональда вышла неплохая вариация на тему хардбойлд-фэнтези (ни в коем случае не нуара, нуар при схожих декорациях выглядит совершенно иначе). Краткий, емкий язык с обилием метафор, герой с пудовыми кулаками и куда более неподъемной рефлексией, но одновременно — пронесший в сердце первую любовь через огонь, Морок и клинки драджей. Мир, опять же, не совсем заштампованный, а финальный твист приятный. А самое главное — лично для меня — не показали эпичный финальный махач и последующий бадабум. Потому что книжка у Макдональда не про махач и уже тем более не про бадабум. Ещё бы сам автор полностью это осознавал.

Стоит, наверное, и здесь высказаться. Какие-то итоги второго тура я подведу чуть позже, сейчас хочу просто сказать. Вы все крутые. Вы взяли и написали рассказ, а некоторые даже и не один. Я вот, например, так не смог. Поэтому вы крутые. Спасибо, что поделились вашими историями.

Будни окопа номер семь. Хоррор, наверное. Как в этом заходе модно — с элементами психоделии. Автору особенно хорошо удалось передать ощущение безнадеги в начале, и чудовищной, по настоящему жуткой нелогичности в финале. Ну и неожиданно изящно закольцевать историю.

Наглядный пример того, как мастерство позволяет собрать хорошую историю даже из такого невозможного количества стереотипов, как в этом рассказе. За что не возьмись отдельно — ничего, ну ничегошеньки примечательного, кроме клоаки к богу. А всё вместе, воедино собрано — и готов вполне себе финалист.

Но претензий даже не во вторичности — третичности это не снимает.

Чёрт, это было круто. Две независимые друг от друга сюжетные линии играют на контрасте, создают объем, раскрываются — и оказывается, всё это время они были переплетены. Мне от неожиданности даже рассказ понравился, хотя до этого нравилась только линия биана, у человека всё слишком хорошо, глянцево и скучно. «Мы с тобой на яхте повисели две недели. Всё это время, детка, ты жуешь коктейли».

А потом автор выкатил финал — и смазал почти всё впечтление. Я-то думал, у ИИ с людишками всё завертится, а оно вон как. Причём как именно — не очень-то и понятно, лучше бы автор на эпизоде с вахами (не нужен, вообще) знаков сэкономил и финал человеческий запилил.

Посему впечатления смешанные.

Забавная история. Стилизация под просторечный говор поначалу немного напрягает, но стоит привыкнуть, и текст идёт влёт, спотыкаешься только на финале. Финал впечатления смазывает, ибо хотелось (и ждалось — судя по способности автора стиль выдерживать) немного большего, чем просто зарисовка.

Но написано хорошо, не отнять. Неожиданно вспомнил про ненаследного князя Карины Дёминой.

Ух, как уверенно написано. Не читал бы я не столь давно олдевское «Свет мой, зеркальце...» проникся бы однозначно и побежал восторженный отзыв строчить. Вру, впрочем, у меня с восторженными отзывами всегда недобор.

Рассказ и вправду хорош, чувствуется рука мастера, как говорится. Не удивлюсь, если кто из «Зеркала». Но есть у него и недостатки. Итак, первая и главная моя претензия к истории — натужное и ненужное морализаторство. Путь Леси по Тёмной стороне приводит её к достаточно стереотипному «успеху», когда всё вроде есть, а счастья не предвидится. И тут автор, от которого по предыдущим впечатлениям такого примитива никак нельзя было ожидать, ещё и Юлю выкатил. С Колей. Да если бы героиню конкуренты в машине взорвали, милосердней бы было!

Второй момент — кот и зеркало. Я так и не понял, зеркало всё время исправно предостерегало героиню от дурных поступков, показывая их негативные последствия, но совершенно не смогло «предугадать» финала? Продемонстрировало бы пистолет во рту, и делу край. А куда кот пропал? Исчез, потому что она через него переступила, выбрав таким образом «плохую концовку». Но почему тогда он есть в финале? Как-то не сходится.

Вот эти два момента здорово портят впечатление о рассказе. Получается, автор пренебрёг внутренней логикой в пользу финальной морали, и хорошо бы она того стоила — так ведь нет. Ну или мне просто досадно, что всё закончилось пшиком. За что боролись, на то и напоролись. И стоило ради этого гору городить?

А ещё третий, самый сильный авторский просчёт. Ну какой Гарри Поттер рядом с Горбачевым?

Написано добротно и задумка с человеком, осознающим себя роботом — причём, верующим роботом! — хороша. Намёк на песионную реформу — ну такое, впрочем, мне могло и показаться. А вот финал плохой. И не потому что такого пессимистического завершения от лёгковесного рассказа не ждёшь — просто автор налил под конец столько многозначительности, а объяснить ничего не потрудился. И намёков по тексту не оставил. Сиди, мол, гадай, читатель что и для кого рисовал этот Рублёв. Ну ладно, для кого — понятно, а вот что?

Рискну предположить, что автор и сам не знает.

Матрица с дружелюбным — ну, поначалу — интерфейсом. Психоделии хватило бы на полгруппы в первом туре, логичности... не знаю, я заплутал во всех этих Эдемах, снах, галлюцинациях и модуляциях. Начало было хорошее, добротное такое начало с дачей, дочей и первыми, робкими ещё, касаниями безумия. А дальше слишком всё завертелось. Я ожидал спятившего ИИ, но не в таких циклопических масштабах!

Ещё одна сказка, только теперь городская. Коалиция свободных жильцов, живых и не очень, против Тёмного Властелина Зелененького. Милая, светлая история. Иногда кажется, что персонажей для такого небольшого рассказа слишком много — есть даже жительница с иной планеты! — но они разные, а автор каждому из них внимание уделил и репликой-реакцией не обидел, так что пусть живут, места не жалко (единственное, что Клавдия Сергеевна и Нина Петровна порой совпадают).

Финал с легкой горчинкой, как и положено. Может, всё и вправду так было, как люди говорят, а сказки никакой не было, только суровая наша реальность. А может и была. К какой версии склоняться, читатель решает сам.

Сказка. Даже не так — «казка».

Безыскусная, но милая в своей наивности история. Конфликта никакого нет, всё очень просто и легко. Кормите котов карасями и станете лесной ведуньей. Ни обрядов, ни инициаций, курьих ножек у избы — и то нет!

Приключения студентов в подмосковных лесах тоже не радуют, даже лагерный быт толком не описан, что уж говорить о «копательстве». Единственный порадовавший меня момент — прозвище у героини.

Безумно антуражный рассказ. Биопанк в китайских тонах. Антураж — лучшее, что здесь есть, хотя первые две страницы (из пяти) решительно невозможно понять, что к чему. Браслеты, теплицы, термиты и древо. «Да, нэ нэ». Блуждающий по телу золотистый карп. Автор щедро засеивает мозги читателя семечками недоумения, ростки которых моментально прут к небу и тащат на себе крышку черепной коробки. Если серьезно, устранить бы дисбаланс частей, сделав начало немногим более дружелюбным, а в середине, когда сквозь все эти растительные метафоры, явственно просвечивает привычный киберпанк, усилить био-компонент.

Кирпичи убрать. И «Снежную королеву». Кирпичи, особенно летящие в голову главной героини, из антуража вываливаются. Пусть это и происходит в её подсознании.

Стандартная, можно сказать — дефолтная антиутопия. Тоталитарное общество, культ личности Отца, заводские трубы, индустриальные будни. И лёд под ногами экзекутора — дети-экстрасенсы и подтянутый доктор Фавий. В финале, разумеется, хорошие победят, плохие сгинут или перекуются, герой и героиня обретут друг друга.

Местами непричесано, проскальзывают орфографические и пунктуационные ошибки, прихрамывает стилистика. Совершенно не раскрыт момент с убийством Майи и сверхъестественные способности, которые должны быть у Марика и их отсутствие. Развязка в духе доктор из машины тоже чести автору не делает, а то, что происходит после неё... пожалуй, большего слива концовки я здесь ещё не видел.

Ну и главная претензия — вся история просто скучна. Скучна сама по себе и скучно реализована автором. Мы всё это видели/читали ни раз и ни раз ещё увидим/прочтем. Может быть, на конкурсе фантастически рассказов стоит немного поработать воображению?

Психоделический янг-эдальт для всех возрастов. Где-то на моменте с рыбами и Океаном в трубах меня неиллюзорно проняло и дальше уже не отпускало. Юный герой выписан приятным и объемным, его воображаемые друзья — яркими и фантазийными, зазеркалье — как ему и полагается, зыбким, неустойчивым и пугающим. Но пройду я долиной детских страхов, ибо надо мне друзей спасать. Всё правильно.

Два очень серьезных момента, которые хотелось бы докрутить. Во-первых, опять же, герой должен совершить Поступок, то есть, победить Охотника. Сам, друзья могут помочь, но не сделать это за него. Во-вторых, Унгелина (я зову её Унгелиной, потому что Уна — «единственная») должна быть реальной. Если она ещё один воображаемый друг, никакого развития не получается, а получается просто застрявший в глубинах своего воображения ребенок. Поэтому в финале они должны возвращаться на звуки этого жука-пилильщика.

А так, конечно, здорово. Второй рассказ, за который буду болеть.

Есть такая штука, называется «подавление недоверия». Вот где-то в начале диалога между Машей и Виталием эта штука отвалилась, и весь рассказ рассыпался на составные части, превратив героев в шаблоны, а сюжет — в череду клише. В таких случая хорошо влупить лошадиную дозу гротескного трэша, раз уж с правододобностью не вышло, и утопить печаль в асфальт. Автор распорядился иначе.

Но сама попытка написать экшн на конкурс достойна уважения, ящитаю.

История о том, как из маленького вуайериста вымахал полноценный сталкер (не тот, который с хабаром, а преследователь). Посредственная история.

Поначалу текст обещает рассказать о чувствах Юры и Эли, потом появляется таинственный лавочник... э-э-э, старьевщик — всё равно архаика какая-то! — и уводит историю в мистически дали. Потом вдруг лезет настойчивый вуайеризм главного героя, да ещё с мимолетным убийством и реакцией, которая изобличает в герое латентного маньяка, но хоррор пропадает не успев начать, а в финале оказывается, что всё это был эксперимент. И тут автор тоже не дожал. Ему бы показать, что зловещий экспериментатор таким образом просто расширяет линейку товаров, а он вместо этого выдал финал опять в духе ужасов — мол, маньяк-то, мёртв, но зло тебя настигнет, муахахаха! Но кому и зачем понадобилось присылать Лизе подарок?

Ещё в копилку вопросов. А сочинение парень зачем писал? Я вначале подумал, что это такой оригинальный способ у него всё-таки душу украсть, но нет ведь, совсем лишний момент. И Лизу можно было обычной студенткой консерватории сделать, не делая в финале акцент на виолончели — думаю, они по большей части аудиалы, а не визуалы. Есть, кстати, ещё кинестетики и дискреты, на заметку «деду» с моноклем.

Я передознулся сравнениями ещё в первом абзаце, но автор был неумолим. Глаза как холодные ониксы, рыжий, как молодая лисица, огонь, туфли, серые точно пепел. Ей, право, я сейчас пойду в Паноптикум. В вип-ложу, которую сейчас себе обеспечу.

Рассказ забавный, но несколько однобокий, ведь в том, что Хильда оказалась у кремата, критики виноваты лишь отчасти. Куда больше сглупила героиня, которая с Мечтами и Фантазиями отправилась куда? Правильно, в Паноптикум. Сиречь, в массовую литературу. Зачем это делать, если ваши фантазии массам чужды? Впрочем, тут автор немного слукавил, в случае если бы Хильда пришла в Женский Романтический Паноптикум, думаю, ей было бы вполне комфортно. Так что правильно выбирайте целевую аудиторию!

И не путайтесь в показаниях. Почему Ковальски в качестве модного тренда указывает на шиншиллу, а не на Думгая? Не-ве-рю? Сорри, но пожалуй что.

Даже «белой вороне» нужна стая. Автору, на мой взгляд, очень хорошо удалось транслировать главного героя и окружающий мир с его точки зрения. И не очень хорошо удался конфликт. Вернее, конфликт совсем не удался, потому что его здесь нет. Можно было развернуть противопоставление Андрея и отца/брата/социума. Да той же соседки! Зачем-то ведь она в тексте присутствует. Или уйти от связки «одиночка vs. остальные» в сторону темы «мы все уходим из родительского дома» и тогда заострить внимание на каком-то поступке, который позволяет понять — Андрей вырос, эмоционально возмужал и готов принять ответственность за других. Тут, естественно, напрашивается развитие «через русалку». Допустим, рану он ей зашил, хотя она сопротивлялась и норовила ил прилепить (который помочь не мог бы). Или зелёнку не из дома принёс, а у местного фельдшера получил в обмен на услугу по его, героя, профилю. Может быть, хорошей идеей было бы завязать Поступок с социализацией. Вариантов масса, мне кажется, стоило бы над этим подумать. А так, есть стойкое ощущение инфантильности, пассивности героя, а через него — и всей истории.

Разумеется, всё вышеизложенное только моё мнение.

Задумка очень крутая. Миф о Персее и Горгоне в ржавых декорациях нуклер-киберпанка. Правда, с первых слов возникают параллели с Олди, а на этом фоне надо очень постараться, чтобы выглядеть хорошо. Автор вот старался недостаточно. Все, что касается описательной части у него хорошо, все эти боги с танковыми башнями вместо голов и мутировавшие герои с зеркальными глазами — это круто. А некруто — всё, что касается сюжета. Героя, а вместе с ним и читателя, просто перебрасывают как мячик от одной сущности к другой, потом к следующей, и так — до самого финала. Спору нет, автор хорошо потрудился, чтобы превратить пантеон греческих небожителей в радиоактивную технологическую хтонь, но увлекся, позабыл про банальную логику и не смог увязать концы с концами. Половину богов можно убрать из текста без потерь для сюжета, включая и Диониса. И за Диониса стоило бы взяться первым, и если не убрать, то переработать как минимум. Его появление никак не обусловлено развитием сюжета, да и лишает рассказ окончания — герой жив, злодей жив, история не закончена. Персею не хватает должной мотивации. Андромеде — места. Медузе — мести (нет, ну раз уж всё выворачиваем и Посейдон у нас тюлень гигантский, нельзя просто исполнить миф).

И ещё момент. Начало рассказа с его утром на вокзале, циклопами-обходчиками и прочими трамваями настраивает на камерную историю в духе бытового городского фэнтези с щепоткой постмодерна, а что выкатывает автор дальше? Правильно, гигантомахач эпических масштабов, где дозиметры шкалят, а десант сатиров каменеет в воздухе.

Атака клонов по-фантлабовски. Рассказ прикидывается лихим военным боевичком, но на самом деле всё как положено — злая корпорация, одураченные враги, мир, дружба и пацифизм во все поля — в финале. Идеологически правильно, хоть и несколько пресновато, техническая же реализация оставляет, как говорится, желать. Читать экспозицию приходится трижды — а она, прямо скажем, того не стоит — сразу после неё идёт диалог с объяснением, который и читатель, и герой встречают хлопая глазами. Нет, всё же не зря говорят, что автор должен показывать, а не рассказывать.

Так может, стоило вместо трех заходов отбомбиться один раз, но основательно? Показать всю мерзость войны в действие, а там, в какой-нибудь окопной зарубе на штыках и саперских лопатках столкнуть паладинов лицом к лицу — первое, что приходит в голову. Наверное, есть и более затейливые варианты.

И напоследок, не совсем относящийся к рассказу вопрос — почему тема неполноценности клонов так популярна? Я способен на свободу воли, какая разница насколько я копия другого человека — на 80% или на 100?

«Разлученные» по версии ретрофутуристической антиутопии. Впрочем, насчёт «анти» не уверен, понятно, что «никакой свободы врагам свободы» (с), но мир показан скорее приятным чем отталкивающим. Ну да, суть не в том.

Автор без сомнения умеет писать. Но при этом совершенно не задумывается о логике написанного. Оттого у него детям нельзя заходить во взрослый сегмент местного Интернета, а через всю страну без сопровождения — запросто. Оттого у гениального программиста рождаются тупые (sic!) дети, а он доводит их до ума (себе на погибель). Видимо, с помощью Турбопаскаля и С++. Оттого разносчиков опасной эпидемии содержат в обычных для сирот условиях, не пытаясь никак изолировать, а в финале добрые дяди из спецслужб даже дают выбрать — хочешь весь мир угробить или всё же без сестрички проживешь?

А ведь начало сулило неплохую юношескую фантастику.

Вестерн в духе Тяжелого Запада, где по дорогам бродят ожившие покойники, в церквях справляют черные мессы, а инфернальный новый Шериф подпаивает какую-то рыжую деваху, чтобы заполучить её ранчо. Э, вы это серьезно, автор? У нас тут история о неотвратимом возмездии или так, комедия в антураже? Что значит, сам не знаю?

Очень забавно и чрезвычайно небрежно. Огромное количество штампов, жуткие выверты авторской грамматики, практически полное отсутствие темы конкурс (нет, зеркала в церкви не считаются). Рыхлая композиция — большую часть рассказа читатель просто ничего не понимает, а когда начинает соображать, история уже заканчивается. С конфликтом — просто беда, он возникает почти тогда же, когда и разрешается. А к а к он разрешается? Шериф служит Злу, и Зло наградило его дьявольской быстротой, но... но ни явить свою чёрную сущность толком ему не дадут, ни пострелять как следует. И это в вестерне-то?!

Зато финал автор выдал неплохой и на броскую фразу для главного героя расстарался, чем немного заработал бонусных баллов. «Сдается мне, господа, что это была комедия».

Банальный рассказ про банальную гадалку. Что ещё? Ну, написан относительно неплохо. Но что написано-то? Да ничего! Ничего нового, ничего интересного автор не сказал (даже название не обыграл), да ещё финал смазал, ударившись в дешевую комедию. Простите, но нет.

Мой внутренний гуманитарий выпрыгнул в окна после полутора страниц. Хорошо, этаж первый. За гуманитарием последовал критик — ему тоже нечего было здесь делать. Потом, правда, залез обратно. Я упрямый, да.

Если серьезно, то перед нами финалист. Не готов сказать «призер» только потому, что прочитал ещё меньше половины второго тура. Если прочитанные ранее рассказы обладали в той или иной степенью «недокрученностью», то эта история доведена до ума целиком и полностью, хоть сейчас публикуй. Серьезно. Сюжет, герои, авторский стиль — докопаться можно разве что к некоторым мелким языковым шероховатостям, допустимым для конкурсной работы. Но критик в окошко обратно залез, поэтому я всё равно докопаюсь.

История вышла с л и ш к о м масштабной. На семи страничках текста человечество — хорошо, его часть, но часть немалая — умудряется потерять смысл существования, словить на этой почве кризис, а потом найти буквально за пару минут. Да ещё всей системой махнуть через тернии — в прекрасное далеко. Ощущение, как будто в чашку полный чайник вылили, а не успел я глазом моргнуть, и второй — следом. Хоть чай, конечно, замечательный.

Ну и нерв кое-где стоило натянуть, а то совсем easy mode. В сцене с падением сестры — в первую очередь.

Первые два-три абзаца, на мой взгляд, очень важны для рассказа. Во-первых, они должны цеплять читателя, особенно в условиях конкурса, когда текстов много, а время на их чтение ограничено. Во-вторых, задавать настрой — и дальнейшей истории, и читателю. И если весь первый эпизод говорить о скуке и безделье, да рефлексировать на миражи, есть неиллюзорная возможность до финала и не разгрести. Досадно, история-то неплоха — насыщенная, эмоциональная, изложена ладно, а вот неудачное начало топит весь рассказ. И ведь вранье всё это про скуку — там человек воплощения мести ждёт, обидчиков, чтобы поквитаться. Ну, рефлексирует, куда от этого деться.

Впрочем, вторая моя претензия — к рефлексии. Макс, в момент своей гибели, всё-таки был — как можно посудить из текста — подростком, а не ребенком, поэтому он даже в формате галлюцинации не должен быть такой пассивный. И книги, которые там есть, они должны быть его, а не отца (т.е. не те, «которые ты хотел услышать», а те, которые читал/любил читать). И хорошо бы на книгах не ограничиваться.

С книгами, на мой взгляд, в рассказе перебор — герой даже когда потрошит корабль Древних Ахава — точно Ахава? — косплеит, а это уже, знаете ли, звоночек. Я понимаю, на конкурсе у нас любят, чтоб про книжки, всё же литературный портал, но герой после этого воспринимается немного двинутым. А он пока не двинутый, у него сын ещё живой.

И напоследок — шестая,предпоследняя главка воспринимается поначалу как флэшбэковая, хотя её события идут сразу после второй, где прилетает Бородин. Но Бородин уже успел куда-то деться, а Ольм — откуда-то вылезти.

Лавкрафтианский хоррор в декорациях автомастерской. То есть, не совсем автомастерской, но лучше было бы сделать Н. попроще, каким-нибудь автослесарем. Во-первых, длиннющая преамбула отнимает неоправданно много места, а можно было знаки сэкономить для кульминации (например, объяснить, откуда взялись те твари?) Во-вторых, друг главного героя никоим образом не демонстрирует наличие маслица в голове. О зловещих зеркалах он никогда не слышал, связать два приступа головных болей со своими манипуляциями тоже не в состоянии. Я понимаю, жанровая слепота необходима, но Н. совсем уж глупеньким выходит.

В целом же история производит приятное впечатление. Жуткая тайна плотно укоренена в историю, зеркало — не просто кусок мутной амальгамы в рамке. А ход с непрочитанными сообщениями здорово интригует и держит в напряжении. Для счастья не хватает более четкой стилизации под отцов-основателей и точки в финале, а то там вторая часть напрашивается, про прибытие заграничного эксперта. Может, лучше пусть дома сидит и не мешает герою сладкоежничать?

И растворять окно ни в чем не стоило, достаточно было его полуоткрыть.

Очень эмоциональная история. И вся заточена, чтобы из читателя эмоции выдавить — даже сцена похорон прилагается, пусть и фальшивых. Мнится мне, правда, что лучше, чем бутылки хоронить, дать было «высказаться» Лене, потому что она вышла пассивной, отчасти даже — пустоватой. Хотя может так задумывалось изначально, чтобы подчеркнуть её состояние, всё равно хоть мимоходом стоило бы дать деталёк о ней чуть дальше кота. Кот, да простят меня девушки и кошатники, идёт в комплектации по умолчанию.

Язык неплох, пусть в паре моментов автора и заносит в образности к разрываемым басовитым младенцам (градация младенцев по тембру: тенористый, баритонистый, басовитый). И ещё я не понял, ведь кожа цвета темного янтаря, занчит она не европеойдка? Тогда почему Лена?

Но в целом, сделано очень и очень хорошо, пусть даже не рассказ, а зарисовка без начала и конца. Опять же, автор поднимает не самую привычную тему о последствиях экспериментов — негативных последствиях, за что получает ещё один плюсик в карму.

Рассказ коротенький, но очень недоработанный.

Когда руку подает Саня, пожимать её должен Антоха, в крайнем случае — Антон. Но никак не Шилов Антон. Я бы уже после такого рукопожатия за нож хватался. Далее. Чем у нас занимается Шилов Антон? Охотится на людей, ищет жену, рисует карандашом в какой-то особой манере. Всё — отдельно друг от друга, хотя, казалось бы, с таким ремеслом можно и про жену узнать попытаться. Герой вместо этого вцепляется в странную девочку, которая рисует в схожем стиле — якобы, будущее — и заставляет нарисовать жену. Девочка по указке не рисует, но тут рисует. Радостный Шилов Антон забирает рисунок, а заодно — девочку, и плюнув на человека, которого ему заказали, уезжает на байке в закат. По сельскому проселку, разбрызгивая лужи и оскальзываясь в грязи за байком бегут логика и пан Туман, которые тщетно пытаются осмыслить происходящее. Не догоняют.

Сколько здесь натяжек на три страницы текста? Сколько оборванных ниточек, которые ни с чем не связаны? Берем ниточку «Саня», выдергиваем. Распустится от этого текст? Нет, Саня всё равно сгинул рассасывать яд за кадром (другое дело, если бы ринулся в погоню). Пусть Шилов Антон сразу к девочке приедет. Берем другую ниточку, «Анну Сергеевну», или там «Светку-проститутку». Выдергиваем. Где-то вяжем минимальными обоснуями — неплохой художник стал охотников за людьми, чтобы отыскать пропавшую жену. Водку на самогон меняем, кому в деревне водка нужна, кроме приезжих? Постапокалипсиса опционально можно подпустить, а то он только на словах есть. Тему ещё неплохо бы почетче.

Задумка с цепочкой ПОВов, которая в финале замыкается в кольцо интересна, интересна и идея с «отражением» себя в других людях — хотя в эпизоде с Председателем чувствуется некий диссонанс, который я никак не могу сформулировать (скорей всего дело в том, что Властелины Вселенной обычно не склонны сопереживать людям, а мыслят более глобально).

А вот техническая реализация подкачала. Первое, что бросается в глаза — большое количество ошибок, ошибок нелепых, которые легко исправить проверкой правописания хоть в Ворде, хоть в браузере. Персонажи картонные. Тут рискну предположить, что это не баг, а фича, но тогда по-хорошему стоило бы ещё больше их обезличить, убрав как минимум имена. Не Морсалу, а Человек, не граф Гильер Амантью, а Граф. Или ещё вариант — персонаж Человек/Председатель/Граф/Графиня, когда он ПОВ, а когда ПОВом становится другой — называть предыдущего по имени. Кстати Председатель так и остался безымянным.

Ну и главная претензия — финал. Он пустой и безэмоциональный. Круг замкнулся, но ничего не изменилось. Получается большая объяснялка эпиграфа, которая не особо-то и нужна. А ведь можно было нарастить объему, включив в цепочку ещё несколько героев-звеньев — так и просится сюда как минимум тот архитектор. Можно было банально (и кроваво) скормить графиню кошечкам — в финал бы такую «мясину» не пустили, но всё поярче завершение, чем это напрасное озарение Морсалу. Или сделать графиню Морсалу. Или котикам ПОВ дать — было бы любопытно.

А так... Ну котики — «мимими». Ну Ремарк — хорошо, что читали. Но дайте нам немного своего.

«Скульптор лепит автопортрет». Когда много пишешь о пыли и тусклых зеркалах есть шансы и рассказ сделать пыльным и тусклым. Злокозненный двойник, который норовит занять место оригинала, а его самого спихнуть в зазеркалье? Сему обильно припорошенному пылью лет сюжету место как раз в том музее. К тому же автор никак не постарался обыграть, добавить красок, подав всё максимально серо и банально. Даже двойнику не хватает духа толкнуть героя — совершить Поступок — он может только обмануть.

Досадно, что начиналось всё вполне приятно-симпатично, и герой был такой правильно-невыразительный, и двойник традиционно-располагающий, но на моменте, когда Кочетков радостно сунул руки в зеркало, вознамерившись «поприключаться», всё впечатление разлетелось ворохом осколков — персонажи сели в вагонетку и полетели по рельсам авторского замысла. Кочетков же только что был взрослый, зрелый и скучный, но в одночасье перековался? А двойник, ему с этого какая корысть? Добро бы он был одним из тех преступников, о которых сам рассказывал, это дало бы ему мало-мальски мотив, но ведь нет. Зато есть князь и резиденция, причём зимняя — которые к рассказу не у шубы рукав.

Плохо, короче, когда банально, а когда — банально и не стараешься, ещё хуже.

«Война, война никогда не меняется». Военная проза тоже не особо. Грубоватая, рваная, цепляющая — что неожиданно — на эмоциональный крючок, хотя достоинств видимых и нет. Герой на передовой, его любовь — в тылу, между ними — во всех смыслах — штабные сволочи. Враги где-то из-за уголка выглядывают, но это понятно, у нас тут о любви, а не о войне рассказ. Зеркала и отражения? Это не сюда. Нет, автор, конечно, минимально подложил себе соломки, чтобы уж совсем из конкурса не выпасть, но буквально одной фразой, которая тут — как та соломка в крафтанке. Я лично ожидал какого-то финта с темой при перемещения Тараса, или его неуязвимость можно было расписать. Получил костыль-обоснуй для абсолютно здорового рассказа. Не надо так.

Что ещё? Диалог после постельной сцены вызывает диссонанс, потому что кажется нехарактерным для уже сложившегося образа героя. Тарас Маричку отшивает — это понятно, непонятно почему? Ей, вроде, ничего не грозило. Анекдот с во-о-от такой бородой, зато коронная фраза хороша и применяется по делу. С названием бы также.

По итогу, неплохой рассказ, но мимо этого конкурса.

Технически рассказ очень круто сделан. Не размениваясь на мелочи, он сразу тащит читателя на баррикады, в самую гущу свалки, где попеременно тычет носом то в баллон с газом, а то в труп без черепушки. Свистят, разумеется, пули, кровь плещет, адреналин шкалит. Калейдоскоп экшна увлекает, но стоит только остановиться, отдышаться и становится заметно, что за экшном ничего нет.

Церера, Пояс, развороченные тысячетонные гиганты на орбите, конфликт с Землей и прочие шахты с пневмопочтой — я совершенно недавно читал «Пробуждение левиафана», там были ровно те же кубики, которые автор сходным образом складывал в похожий домик. Вплоть до совершенно неочевидной мотивации героев. Чего добивается Деуш и Ко? Судя по тому, что они хотят устроить теракт на химкомбинате — массового самоубийства. Почему с настойчивостью, достойной лучшего применения автор изводит Никки, а заодно и читателя Роджером (правда, в самом начале он был Ричард) Янгом? Мне надо было вспоминать «Звездный десант» или кавалеров «Пурпурного сердца»? Я вспомнил, а толку? Я понимаю, у нас тут мало что не городские бои, но можно пару минут выкроить и вколоть осмысленности для нашего ураганного экшна?

Впрочем, есть у автора и свой козырь в рукаве, который он приберег напоследок, и немнгого склонил чамшу весов в свою пользу. Вот задача с одним неизвестным, вернее — неизвестной. Мама — герой (разумеется, мертвый, живые героями не бывают), папа — предатель (разумеется, не настоящий, иначе мама бы никогда!) В кого пойдет дочка? В большинстве случаев — в маму. Станет очередным символом побежденных, но не сломленных, героическим и мёртвым. Вариант «В папу» мне больше импонирует, но он требует опеределенной зрелости суждений, до которой Никки пока ещё не дотягивает. Автор в финале предлагает третий путь и этим маневром уходит от Пояса Шаблонов на орбите Штампов, куда летел весь рассказ.

Ещё бы он в Облако Темы влетел, было бы совсем здорово.

И начало бы наждачкой пройти.

То ли развеселый трэшачок «с проблесками», то ли фантасмагория на минималках. Герои тут несут такое, что хочется схватится за голову, но иногда выдают неожиданно здравые пассажи, чтобы потом снова погрузиться в Бедлам. Бедлам, впрочем, захватывающий — в один момент я сам чуть не закричал: «Батист?» Увы, автор оказался не на волне, чем немало меня расстроил.

А если без шуток, я сломался на главном герое. Он слишком романтизирован, пусть даже он подросток. Ему не нравятся серые стены и унылые будни, от которых он бежит в иные миры — бежит, рискуя жизнью! — но вполне устраивает намывать ножки дуре-сестричке. И в его способность отличать предательство я тоже как-то не верю, не видится это из текста.

Из досадных мелочей — нечисто ненужный пролог с Саймором и тотальная небрежность в подборе имён, апофеозом которой стал алабай по кличке... Алабай. Не надо так.

Меня всю дорогу кололо непомерное, просто глобальное несоответствие, что мир такой жестокий, а рассказ — такой сказочный. Потом на ведьму вывалили сельдерей с отрубленной рукой инквизитора, и я заподозрил автора в тонком издевательстве. Ну нельзя на серьезных щах такое проворачивать! Если трэш категории Б, можно, а так — нельзя. Пусть он как-то более «цивилизованно» рукой пожертвует — и для образа персонажа полезно, и подозрений на автора не бросает.

А рассказ любопытный, морально-этические вопросы ставит. С темой, опять же, автор ловко управился — зеркало, вроде бы, вот ого, но это сбоку припёка, а настоящая тема — жизнь в отражении. Вот бы только автору определится, что он пишет, и, в зависимости от этого, сгладить углы или наоборот — подчеркнуть гротеск и абсурд происходящего.

Цепляет, да. Вначале кажется неуклюжим, даже несуразным. Отец, который вот так сходу поверит в параллельные миры? В сыне борются меломан и любитель фантастики, которым на пяток страниц тесновато, а тут ещё параллельные миры, загадочные исчезновения журнальных страниц, родительские конфликты, рушащиеся в тартарары страны и злобные кредиторы. Рассказ перекашивает во все стороны разом, текст мутирует из психоделики «по-домашнему» во вполне себе реализм... Но цепляет, парадоксальным образом. Может, ностальгией по детству, когда главная загадка в мире — пропавший белый морж. Может, образом отца, неидеальным — далеко не! — но располагающим к себе. Может, чем-то ещё.

Но фантастика, автор, фантастика! Где она?

Зарубежные авторы фэнтези редко обращаются к отечественному фольклору, те же, у кого подобные обращения не ограничиваются Бабой Ягой, и вовсе наперечёт. Вспоминается Кэролайн Черри с её «Русалкой», первые два тома которой вышли в середине 90-ых, из недавних — «Тень и кости» Ли Бардуго, непереведенный (пока ещё непереведенный) роман Кэтрин Арден «The Bear and the Nightingale» и «Бессмертный» Кэтрин Валенте.. «Бессмертный», который в этом ряду стоит особняком, потому что Валенте, в отличие от других, не заимствует антураж, персонажей или сюжетные ходы, а взаимодействует с первоисточником куда более сложным образом, одновременно и сохраняя сказочный канон, и безжалостно деконструируя.

Поначалу «Бессмертный» ловко прикидывается сказкой, мрачноватой, пугающей, а порой и откровенно психоделической. Марья Моревна покидает постылый мир людей, перебирается вместе с приехавшим за ней Кощеем на остров Буян (который давно уже не остров, ибо кощеев брат и Царь Смерти Вий убил море вокруг), выполняет три испытания... Валенте — прекрасная писательница, у неё затейливый, наполненный — но не переполненный! — метафорами слог и своеобразный для русского читателя взгляд на знакомых персонажей. Не обходится и без лёгкой «клюквы». Здесь все, даже бесы — особенно бесы — величают друг друга «товарищ» и всячески демонстрируют верность идеям Партии (из-за этой «революционной» риторики иногда возникает неиллюзорное сходство с Масодовым), а Кощей перечисляет среди своих сокровищ икру, водку и свёклу, «красную как гранат». Касалось бы, читай да удивляйся полёту авторской фантазии, наполняясь ей, как стакан в блестящем серебряном подстаканнике с профилем Папы Ленина наполняется горячим ароматным чаем, да потом пиши отзывы, где восторженные эпитеты соединяются в цепи, а стилизация вышагивает по ним на мягких лапах. Однако...

Однако, сказка сказывается скоро, роман же вынужден продолжаться дальше. И вот здесь скрываются два главных недостатка «Бессмертного». Во-первых, без сказочной «подпорки» текст у Кэтрин Валенте оплывает, теряя привлекательность. Выполнила Марья Моревна три испытания, добилась замужества с Кощеем бессмертным — остается только война, и только любовь. Но война, что Царства Жизни с Царством Смерти, что подоспевшая в мире людей Великая Отечественная, разворачивается фоном, а любовная линия откровенно слаба. Марья Моревна мечется от Кощея к «неожиданно» появившемуся в её жизни Ивану и обратно. Наблюдать за метаниями малоувлекательно, потому что Марья и Кощей выписаны автором хоть и ярко, но совершенно плоско, никакая готическая парафилия им объема не добавляет, а Иван — и плоско, и тускло, заурядным юным амантом, которому толком ничего не досталось, ни девиаций, ни подвигов. Во-вторых, трудно определить, на какую полку «Бессмертного» ставить, к жанровой литературе или книгам «посерьезней». Язык, образы, интонации намекают, что это не очередное развлекательное чтиво на пару вечеров, а куда более глубокое авторское высказывание, не случайно многие поспешили увидеть в нем феминистическую ноту. Но когда дело доходит, чтобы из деталей и символов оное высказывание выявить, получается, мягко говоря, немного не то, что ожидалось. Не история о выборе и последствиях (Марья Моревна), не история о неизбежности преопределенного (Кощей), и даже не деконструкция в духе Анджелы Картер, а объемная и затейливая метафора... семейной жизни. Без особого феминизма даже. Мы же привыкли к тому, что даже волшебная сказка — не просто волшебная сказка. И это расстраивает больше, чем водка в сокровищнице Кощея или настойчивая тяга Марьи Моревны к бондажу.

Разочаровательная книжка. Что я ожидал получить: мрачную и реалистичную историю, полную драйва, жестокости и черного юмора.

Что я получил в действительности: экспозицию на 500+ страниц и птицу обломинго на гербе моих ожиданий. В этой книге хороши ровно 3 вещи: фраза «Надо быть реалистом» из уст Логена Девятипалого, песенка Глокты про овсянку и подрывы матомных бомб в исполнении отряда названных (особенно хорош в этом деле Чёрный Доу). На том невеликий список достоинств заканчивается, всё остальное будет про недостатки.

Мир не радует какой-либо оригинальностью, это стандартная комплектация с воинственными дикарями на севере, коварными — на юге и Империей Былой Славы где-то на отшибе. Сюжет топчется на месте и только в финале делает крохотный шажок вперёд. Заявленный реализм на проверку оказывается голливудской его версией, где чуть что — все в крови, грязи, а то и в чем похуже, но лихо удирают по коньку крыши от погони и валятся с высоченных обрывов в речку без малейшего ущерба для организма. Герои? Ну, с одной стороны они мало-мальски объемные на фоне скверно выписанного задника, а с другой... Не оттого ли это, что герои весьма т и п и ч н ы? За варваром Логеном маячат ещё невесть сколько таких же варваров во главе с Конаном, «садист по должности» Глокта заглянул из соседнего жанра (парень, который калечит других, потому что в прошлом покалечили его — не типичный ли маньяк из фильмов ужасов прошлой генерации?). Язык заурядный, во всяком случае перевод без цензуры не блещет.

Совершенно непривлекательное чтиво, но трилогию как-нибудь дочитаю.

Долго не мог понять, что не так с этим рассказом. Атмосфера — есть, непроглядная и густая, словно ведьмино варево или топи Бартоломеевой Жижы. Сама ведьма — такая, что никто в сборнике с Бугой не сравнится, и близко не приблизится. Имеется и совершенно незаметная, но очень важная деталька из тех, что с трудом фиксируются при чтении, но своим наличием или отсутствием очень многое добавляют — или убавляют, тут уж как повезет — к рассказу. Я о «в красном казнят убийц и отравителей» (пассаж на первый взгляд совершенно необязательный, но добавляет нужное количество необходимой для фэнтези вычурности).

На первый взгляд, всё на месте, читай и ужасайся... Но нет. Для такой жути людолов Лют оказался недостаточно лют. Недодал ему автор харизмы, решительности и просто крепкого желудка. Оттого не вышло из Люта ни отчаявшегося искателя, который уже на всё готов, ни дуболома, который просто свою смерть вообразить не в силах, так что смазал главный герой впечатления, да причем солидно смазал.

Добротный боевик в антураже мрачного ранневековья (Тёмных веков). Без претензий на «нечто большее».

Линия с Вуко напоминает историю о Беовульфе, а скорей — её экранизацию 1999 года с Кристофером Ламбертом, только там было полно анахронизмов, а здесь отдувается один Драккайнен, которому много не утащить. Начинает автор иронично и бодро, подпуская немного лёгкой психоделии и ночных кошмаров, но к середине буксует вместе с Вуко в поисковых мероприятиях, чтобы воспрянуть ближе к концу. Вторая линия — с восточным принцем Тенджаруком — напоминает более классические фэнтези-работы — становление/взросление героя, принц в изгнании, зловещий культ Подземной Матери. Здесь меньше хоррора, больше драмы (если лучший эпизод первой половины «Владыки...» — визит Вуко на исследовательскую станцию, то второй — бегство Тенджарука из отцовского дворца (но кай-тохимон клана Гуся тоже хорош)).

В целом, фантазией Гжендович не обижен, но слог у него заурядный (восточные главы написаны чуть приятней), читать его интересно, но перечитывать совершенно не тянет. В финале имеется убийственный клиффхэнгер и ударная доза психоделии, но, упаси Босх, так её описывать — совершенно не впечатляет. И да, это первый том из четырех, так что не ждите «нормального» окончания.

Фантазия Владимира Сорокина — как Вселенная, бесконечна. Он устремлен за пределы стен и рамок, переколотил их ледяными молотками и с ладоней капли отряхнул. «Манарага» новое тому доказательство. Жечь книги — понятно, это мы уже проходили. Но готовить на их пламени? Создать целую организацию — Кухню book'n'grill и развернуть на этом фоне историю о противостоянии элитарного искусства и маскульта, романтиков и прагматичных дельцов? Изящно, легко и всего на двухсот пятидесяти шести страницах.

Геза Яснодворский — book'n'griller, специалист по русской классике. Он путешествует по миру, готовит для странных и не очень персонажей, а где-то с середины книги вынужден расследовать загадку, которая грозит перечеркнуть будущее Кухни. Кто-то приловчился делать молекулярные копии раритетных изданий и угрожает обрушить рынок book'n'grill. Впрочем, «занимается расследованием» — громко сказано. Расследует происходящее служба безопасности, а Геза продолжает готовить. По сути, «Манарага» — череда эпизодов-пастишей, где Геза сжигает очередной раритет перед взыскующей модного развлечения публикой, а Сорокин живописует процесс стилизацией в духе сжигаемого классика. Поэтому здесь имеется аутофагия в обрамлении сочинений Ницше, морковные котлеты на сабле под Толстого и обязательная при такой теме цитата из Булгакова.

Русские классики в творчестве неизменно поднимали вопросы, всерьез волновавшие тогдшнее общество, Сорокин препарирует актуальные сейчас. Помимо упомянутого выше противопоставления индивидуального и массового, «Манарага» говорит о том, кто останется в литературной Вечности (циничненько — пусть не властителем дум, а поленом для банкета), а кого сочтут недостойным даже для обжарки сосисок валежником. О слабости нынешнего человека разумного перед его ещё более разумными гаджетами. О религиозном фундаментализме. О родителях и детях. Говорит немного и как бы в сторону, но за лаконизмом написанных строк встает множество строк невысказанных.

Чтобы в полной мере получить удовольствие от «Манараги» требуется немалый литературный багаж, но можно читать её и как обычную жанровую литературу, фантастику. Сорокин, по собственным словам, писал её как «веселую приключенческую книгу о нашем безумном мире». Приключений здесь немного, зато в подробностях выписано внутреннее устройство Кухни, которая выглядит то ли тайная ложа, то ли как преступный картель, а на деле — и то, и другое, со своими традициями, кодексом чести и ритуальными приветствиями. Что же касается безумного мира, Сорокин показывает вершки, а корешки можно увидеть на страницах информагенств и в выпусках новостей. Так что при желании можно читать «Манарагу» и как футуристический прогноз.

Вместо итога. Раньше я Сорокина не читал, горсть ранних рассказов и пара эпизодов из знаменитого «Голубого сала» не в счёт. Эта книга на два месяца вычеркнула меня из чтения. Причём, прочитал я «Манарагу» за три или четыре вечера, а потом просто не мог ни за что другое взяться и с конца апреля по июль не читал ничего, совсем ничего. Нужно ли тут что-то добавлять? Думаю, и так понятно.

http://fantlab.ru/blogarticle50628

Начинается «Свет мой, зеркальце…» как заправский хоррор – отражение писателя ужасов Бориса Ямщика доверительно сообщает оригиналу, что стоящий с ним рядом одержим тайной склонностью к педофилии, и меньше чем через год порочная страсть вырвется наружу. Ямщик, который всё это только что придумал в шутку, фрустирует, читателю мерещится тень Стивена Кинга в тёмном углу … События становятся всё более пугающими, а строптивое отражение окончательно выходит из-под контроля. И вот уже в результате коварной провокации писатель лишается места в привычной реальности, более того – он лишается самой реальности и вынужден обживать её зеркальную изнанку. Кто виноват – ясно, но что же делать?

Дальше будет долгое возвращение Ямщика через всё здешнее зазеркалье. Писателю предстоит постичь законы мироздания по ту сторону зеркала (среди которых первый – вещественно лишь то, что имеет отражение, и чем больше отражений – тем лучше), подружится с некоторыми местными обитателями, побегать от других и отлупцевать увесистым субурито третьих. Новый мир, пусть он камерный и похож на наш, Олди продумывают с мастерским тщанием опытных творцов, которые любой детальке найдут место. Как живут отражения, чем питаются и чего опасаются? Кто обитает в зеркалах с ними по соседству? Куда девается вкус сыра в непрозрачной коробочке? Тень мистера Кинга со зловещим видом покидает угол и уступает его тени мистера Геймана – Ричард Мейхью точно также недоумевающе вертел головой, оказавшись в Под-Лондоне, как вертит ей Борис Ямщик.

Вот только «Задверье» — яркое и легкомысленное, пусть и приправленное щепоткой насилия, приключение, которое подойдёт в первую очередь подросткам всех возрастов, а «Свет, мой зеркальце…» написан для людей постарше, кому знакомы встречи бывших одноклассников, располневшие жены и прочая невыносимая тяжесть бытия. Имеется пара сцен 16+, финальный твист основан на чисто взрослом умении. С другой стороны, по внутреннему наполнению история как раз «янг эдалт» — инфантильный замкнутый герой мужает под внезапно свалившимся на него бременем ответственности. Возникает диссонанс, который только усиливается, если учесть, что Борис Ямщик вдвое, а то и втрое старше типичных героев «янг эдалт» — но исправно меняется в соответствии с законами жанра. Ямщик, видимо, подзабыл – на пятом десятке не так легко дается то, что просто и естественно выходит в пятнадцать-двадцать, особенно если и в пятнадцать-двадцать этим не занимался. В процессе чтения сей досадный недочёт ощущается едва заметно, поскольку сюжет держит в напряжении и интригует – мастерство Олди хорошо и хорошо весьма! – но стоит закрыть книгу и позволить себе задумать, он обращает на себя внимание.

Если честно, немного досадно. История-то получилась цепляющая, да и сам по себе Борис Ямщик – наш человек (особенно Ямщик-мизантроп), следить за ним интересно и без всяких отражений. Но от Олди, от Олди хотелось получить нечто большее, чем просто захватывающая история.