М. А. Давыдов. Всероссийский рынок в конце XIX — начале XX вв. и железнодорожная статистика (Алетейя, 2010) — 848 с.

Это удивительная книга. Пример настоящего (и — безо всяких скидок выдающегося!) исторического исследования. Автор совершил настоящий научный подвиг — перелопатил огромное количество статистических данных по железнодорожным перевозкам в Российской Империи на рубеже 19-20 вв.

При этом он исследует достаточно узкий сегмент рынка — зерно (пшеница, рожь), сахар-рафинад, сельскохозяйственные машины, ряд других промышленных товаров. В книге присутствует масса статистических таблиц, схем, графиков — словом, монографию Давыдова никак нельзя отнести к разряду "Историческое чтиво для всех".

Анализ такой, на первый взгляд, скучной материи, как железнодорожная статистика, позволил автору поставить проблемы, выходящие за рамки собственно транспортировки грузов. На основании сухих статистических выкладок Давыдов выстраивает очень интересные, я бы даже сказал, концептуальные обобщения. Еще раз подчеркну: монография М. Давыдова — образец настоящей добросовестной, кропотливой и неброской работы историка. "Всероссийский рынок..." должен стать настольной книгой для тех, кто собирается что-либо писать о ситуации в предреволюционной России. Правда, на этот счет меня "ерзают смутные сомнения" — уж больно ленивы, нелюбопытны наши исторические писатели.

Мисс Россия вместе с вице.

http://www.tressugar.com/Unfinished-Novel...

...но во вчерашнем "Эксперте" меня опередил Никита Елисеев.

Лучше, чем он не скажешь. поэтому просто привожу его небольшую, но емкую рецензию на книгу французского историка Мирей Массип "Истина — дочь времени", посвяшенной удивительному персонажу отечественной истории прошлого века Александру Казем-Беку.

«Истина – дочь времени» – парадоксальная книга. В ней сочетаются все объясняющий сочувствующий взгляд любящей женщины и строгая объективная безжалостность историка

Название, как у детектива: «Истина – дочь времени». 700 страниц и 600 экземпляров. На обложке – коротко стриженый красавец с аккуратно выбритыми тонкими усиками. Взгляд – томный и в то же время суровый. Погибель женских сердец. Листаешь книгу и в самом конце натыкаешься на цитату из ругательной статьи о главном герое церковного диссидента, друга академика Сахарова Анатолия Краснова-Левитина, с восторгом говоришь себе: да! В точку… «Этот надменный персонаж словно сошел со страниц Сухово-Кобылина: это – Кречинский с головы до ног». Истинно так. Если ставить «Свадьбу Кречинского», то лучшего телесного воплощения сердцееда и авантюриста не сыскать.

Кречинский

Потом начинаешь читать и убеждаешься в верности первого впечатления, подкрепленного цитатой. Кречинский. Обаятельный игрок, женолюб, сибарит, слишком азартный, заигрывающийся. Щепка в истории ХХ века, а хотел быть рулевым. Некоторое время ему даже казалось, что сможет порулить.

Пришла пора сказать, кто сей красавец, кому француженка Мирей Массип посвятила 700 страниц, а Наталья Сперанская тщательно эти 700 страниц перевела. Александр Казем-Бек, внук перса Мирзы Касим-Бека (в православии – Александра Касимовича Казем-Бека) – одного из создателей российского востоковедения, профессора Казанского и Петербургского университетов. А сам Александр Львович? Создатель странной эмигрантской партии «Союз младороссов», выдумщик дивного лозунга «Царь и Советы», проповедник национальной революции, каковая должна смести интернационалистов-коммунистов и поставить у власти здоровые национальные силы.

В «Союзе младороссов» – беззастенчивый культ вождя, то есть лично Александра Львовича. Приветствие «Здрав, Глава!» и выкинутая вперед рука. До середины 1930-х годов Александр Казем-Бек, живущий во Франции, очарован итальянским фашизмом и германским нацизмом. Личные встречи с Муссолини и первым секретарем фашистской партии Акиле Стараче, поездка в Берлин на съезд всех фашистских партий русской эмиграции и всякое прочее.

С 1937 года – медленный, но верный драйв в сторону сталинского Советского Союза. И то сказать, разве не происходит в СССР та самая чаемая национальная революция? Разве не уничтожаются интернационалисты-коммунисты? Разве не происходит поворот к национальному патриотическому от революционного интернационального? Разве весь этот прокламируемый марксизм – не более чем оболочка, под которой твердое ядро Российской Империи? Раз так, то следует поддерживать нашу державу всеми силами и ждать, покуда она откажется и от оболочки. А ждать этого, по мнению Казем-Бека, не так уж и долго.

В 1940 году он интернирован французским правительством, отправлен в лагерь. С трудом выбрался в США. В Америке пишет просоветские статьи в эмигрантских изданиях и одновременно чрезвычайно грамотные отчеты в OSS – будущее ЦРУ. После войны с трудом находит работу в женском колледже (преподавателя русского языка и литературы), увязает в долгах. Им интересуется ФБР. Есть чем заинтересоваться, верно?

В 1956 году Казем-Бек бежит в СССР, оставив в Америке жену, детей, долги и ФБР. В СССР, разумеется, печатает покаянное письмо в «Правде», потом пишет серию разоблачительных статей о бездуховной Америке в «Литературной газете» и напарывается на резкий ответ Ильи Эренбурга. Дескать, к чему демонизировать Америку? Страна как страна. Есть и духовность, и бездуховность. Есть и великие писатели, и бульварщики. Есть расисты с фашистами, а есть и другие. В общем, понятно, что можно ответить на любое огульное отрицание любой национальной культуры.

Казем-Бек обосновывается в отделе внешних церковных сношений Московской патриархии. Официально – переводчик. Фактически – правая рука и референт митрополита Никодима (Ротова), ведавшего связями с зарубежными церквями. Заранее оплаченные счета в ресторане «Прага», отличная квартира в центре Москвы, встречи с зарубежными делегациями, вторая жена – и тоже церковным браком. Причем (вот это подпольщик!) первая жена, оставшаяся в США, десять лет не подозревала, что у нее есть счастливая соперница, и с оказиями пересылала мужу, бедствующему в нищей Совдепии, лекарства, костюмы, книги – все, что попросит. Когда догадалась, что что-то с ее любимым Куксом не так, что-то он от любимой Зюпы скрывает, написала письмо по начальству – патриарху Алексию. Дескать, у вас работает мой муж, а правда ли, что у него вторая жена?

Ответ патриарха стоит процитировать: «15 января 1967 года. Относительно Казем-Бека ничего вам сказать не могу, так как не знаю интимных сторон его жизни. Я его очень люблю. Он прекрасный, воспитанный человек, и я его часто вижу. Он очень нам помогает при сношениях с разными иностранными делегациями… Алексий». Блеск. Гениально. Мадам, что за замашки у вас советские – письмо из далекого Коннектикут Колледжа в партком, местком: «Мой муж – негодяй, верните мне мужа!»? Знать не знаю, сколько у него жен и любовниц. Работает отлично, и слава богу. Вокруг Казем-Бека сам собой сложился кружок близких по духу людей. Советских славянофилов. Его другом стал Владимир Солоухин, с восторгом рассказывавший Мирей Массип, каким кулинаром был Александр Львович. Образованнейший, надо признать, человек, но как готовил! Пальчики оближешь.

Детектив без разгадки

«Истина – дочь времени» – парадоксальная книга. Потому что в ней сочетается все объясняющий, все прощающий сочувствующий взгляд любящей женщины и строгая объективная безжалостность историка. Мирей Массип перерыла, как бульдозер, все доступные ей архивы, за исключением архива КГБ: дело Казем-Бека закрыто, исследователей просят не беспокоиться. Но перерыла она эти архивы для того, чтобы рассказать правду о том, кто поразил ее в самое девичье сердце, давно, еще в 1950 году, когда она из Франции приехала учиться в Коннектикут Колледж и встретилась там с ним. «„Позвольте представиться, Александр Казем-Бек, преподаватель русского языка. А вы – новая студентка из Франции?“ – все это было сказано на чистейшем французском языке и сопровождалось редким рукопожатием. Не таким, что сдавливает вам пальцы, и не таким, что предлагает безвольную руку, не слишком обволакивающим, не влажным – приятным мужским пожатием, память о котором жива через много лет». Вот это – француженка, вот это – настоящая женщина! Сколько истинного эротизма в зачине к строго выверенной объективной научной биографии. Это ж сколько у меня было пожатий – и такое, и вот такое, и эдакое, но казем-бековского по гроб жизни не забуду.

Не забыла. Ее биография Казем-Бека – удивительное создание. Во-первых, юмор, что странно для научной биографии. Но пишет эту научную биографию француженка, как же не пошутить? Легко, без нажима, так, как это умеют делать французские женщины. Она рассказывает об очередной оказии в США Александра Львовича. На встречу с его первой женой отправляется священник, сотрудник ОВЦС Московской патриархии голубоглазый красавец Борис Кудинкин. Для начала – что такое этот посланец любящего Кукса к любимой Зюпе: «Вера Рещикова работала вместе с ним в патриархии: „Это был отпетый мерзавец. <…> Он был шпионом. Он заманивал женщин, а агенты, спрятавшиеся в соседней комнате, фотографировали их. Одна из его жертв, чешка, пожаловалась в консульство своей страны. Несмотря на скандал, он продолжал работать в ОВЦС. Он распределял машины для приема иностранных гостей“. Джон Баррон в своей книге о КГБ подробно рассказывает, как Кудинкин соблазнил секретаршу посольства Нидерландов в Москве. Эта женщина, уже немолодая, попала под его „славянское обаяние“, после чего впала в депрессию и была отозвана своим правительством. Через год, когда она работала в одной из столиц на Ближнем Востоке, с ней вступили в контакт агенты КГБ. Тогда она призналась своему начальству в том, что произошло с ней в Москве, и какую роль играл ее молодой любовник».

Вот такого героя невидимого фронта, бойца сексуальных окопов холодной войны, Джеймса Бонда в рясе посылает на встречу со своей женой Александр Львович. «Светлана Казем-Бек тоже попала под обаяние голубых глаз Кудинкина. Она писала Александру: „Хочется купить Кудинкину какой-нибудь полезный подарок. Он очарователен. Отвыкли здесь от таких молодых людей. Только на родной земле такие могут вырасти и такими быть“». Любой американец, любой русский обязательно закончил бы этот волнующий эпизод каким-нибудь резюме. Может быть, предположением, что Борису Сергеевичу надо было бы подарить американский фотоаппарат с хорошей выдержкой – его фотографии получались не очень четкими, смазанными. Может быть, продолжил бы мысль Светланы: «Да уж, далеко бездуховной Америке до наших плодов духовности и светского воспитания». А Мирей Массип обрывает эпизод на этом письме. Дошучивайте сами. Получится смешнее.

Мирей Массип все делает, чтобы рассказать, каким смелым политиком был Казем-Бек, как ему не повезло со временем, в котором он очутился, но получается нечто совершенно иное

Во-вторых, истинное детективное напряжение. Она недаром выбрала для своей книги детективное название. У нее и впрямь получился детектив. Лучший из всех возможных, вроде фильма «Основной инстинкт» Пауля Верхувена или последнего романа Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друдда» – без разгадки. Все материалы читателю (зрителю) предложены, читатель (зритель, реципиент) сам может сделать тот или иной вывод. Загадку Массип формулирует сама в конце книги: «Был ли Александр Казем-Бек агентом НКВД или КГБ в Европе и Америке во имя спасения святой Руси?» Она не забыла рукопожатие и взгляд честных, прекрасных глаз и отвечает со всей категоричностью: «Безусловно, нет». Но непредвзятого читателя, не удостоившегося такого пожатия, терзают смутные сомнения.

В одном, однако, читатель уверен стопроцентно: сестра Казем-Бека Мара, поверившая пропаганде брата и отправившаяся в конце 1940-х годов с мужем и отцом на родину, за что и получила концлагерь, ссылку, смерть отца от голода в Казахстане, была права. В конце 1970-х, когда железный занавес прохудился, Светлана Казем-Бек смогла приехать в СССР и встретиться с мужем. Произошел неприятный разговор, при коем присутствовала Мара: «О его женитьбе я спросила: „Почему ты не попросил у меня развода? Почему не сообщил, что женился?“ Он ответил: „Как, разве я тебе не писал?“ Тут уже вмешалась Мара: „Ты прекрасно знаешь, что не писал!“ Он опустил голову и промолчал. Мара добавила: „Светлана права, ты негодяй!“». Мирей Массип все делает, чтобы рассказать, каким оригинальным, смелым политиком был Казем-Бек, как ему не повезло со временем, в котором он очутился, но получается нечто совершенно иное, нечто удивительное. Перед читателем во весь рост вырисовывается портрет авантюриста Кречинского, в общем-то, обаятельного, но негодяя. Его тоже жалко. Всех людей – жалко.

Массип, Мирей. Истина – дочь времени. Александр Казем-Бек и русская эмиграция на Западе. Предисловие М. Раева. Перевод с французского Н.М. Сперанской. – М.: «Языки славянской культуры», 2010. – 744 с.

http://expert.ru/northwest/2011/06/portre...

Добавлю от себя, что в середине 1990-х фигурой А. Казем-Бека был очень увлечен А.Г. Дугин.