Прошу прощения, нечаянно сдублировалась запись. Правильная запись тут. Отсюда текст я уредактирую, но саму запись оставляю, чтобы не удалять комментарии.

Update: Идёт голосование второго раунда.

Продолжаем акцию, начатую на прошлой неделе. (Для тех, кто забыл или не в курсе, правила в конце записи под катом).

На второй круг у нас уже есть следующие предложенные читателями фильмы-кандидаты:

1. "Карнавал душ" (Carnival of Souls, 1962)

2. "Система безопасности" (Fail-Safe, 1964)

3. "Продавец воздуха" (1967)

4. "Таинственная стена" (1967)

5. "Туманность Андромеды" (1967)

6. "Безумный Макс" (Mad Max, 1979)

7. "Ангар 18" (Hangar 18, 1980)

8. "12 обезьян" (Twelve Monkeys, 1995)

Предлагаю расширить этот список с 8 до 10 позиций за счёт двух фильмов из предложенного вами же резервного списка:

1. "Нечто" (The Thing from Another World, 1951)

2. "В 2889 году" (In the Year 2889, 1967)

3. "2001: Космическая одиссея" (2001: A Space Odyssey, 1968)

4. "Козерог Один" (Capricorn One, 1977)

5. "Безбилетный пассажир" (Blindpassasjer, 1978)

6. "Вожди Атлантиды" (Warlords of Atlantis, 1978)

7. "Гамбургский синдром" (Die Hamburger Krankheit, 1979)

8. "Прямой репортаж о смерти" (La Mort en direct, 1980)

9. "Мы" (Wir, 1981)

10. "Нечто" (The Thing, 1982)

11. "Красный рассвет" (Red Dawn, 1984)

12. "Начало дня" (Daybreak, 1993)

13. "Странные дни" (Strange Days, 1995)

Голосование в форуме устраивать не будем, обсудим здесь. Предлагайте по два фильма из резерва в комментариях. Два фильма, набравшие больше всего предложений, переедут в основной список для голосования на втором этапе. Пару дней нам хватит?

В список резерва тоже можно предлагать дополнения — я их пока буду учитывать отдельно, а перед следующим этапом оба резервных списка объединим.

(Текст написан для акции "Кинокритика вызывали?")

Часть 1. Приключения бумажки

...Механический принтер печатает ордера на арест. Ордеров много, и все они одинаковые — согласно каждому из них должен быть арестован Арчибальд Таттл. По этим ордерам можно арестовать тысячи Арчибальдов Таттлов, если бы они существовали в природе в таком количестве.

И тут в принтер попадает муха. У неё не было никаких подрывных намерений, просто её прихлопнули журналом на потолке, она добросовестно умерла и ушла в прощальное пике, найдя сомнительное упокоение в недрах печатного механизма. И из-за этой безмозглой дуры на одном из ордеров вместо “ТАТТЛ” отпечаталось “БАТТЛ”.

Что должен сделать добросовестный районный комиссар министерства информации, который получил ордер на арест террориста Арчибальда Баттла? Он проверяет списки проживающих на подотчётной ему территории. А обнаружив в них Арчибальда Баттла (внешне совершенно обычного семейного гражданина — умеют же террористы маскироваться!), он обязан оного Баттла арестовать, причём со всеми мыслимыми предосторожностями. То есть, арестовать в ходе полномасштабной спецоперации.

Арчибальда Баттла добросовестно арестовывают — как террориста, — добросовестно допрашивают — опять же как террориста, — и совершенно внезапно узнают, что Баттл — человек глубоко порочный. У него, видите ли, порок сердца. Узнать это оказывается проще простого, потому что Баттл во время допроса именно от этого порока умирает.

Его смерть вызывает некоторые сложности формального порядка. Если судить по исходящему номеру ордера, арестованный был Арчибальдом Таттлом, и тут ошибки быть не может, потому что государство не ошибается — иначе какое же оно государство? С другой стороны, согласно досье, у Таттла не было порока сердца, который был у Баттла. Кто-то ошибся, но кто? Ясно, что ошибка допущена каким-то другим департаментом, не нашим. Наш-то никогда не ошибается, — иначе какой же он наш? Наверное, кто-то из бухгалтерии смухлевал. Ага, смотрите-ка — квитанция к оплате за арест выписана на Баттла, хотя ордер-то был на Таттла! Вот в чём дело! Спустите квитанцию в бухгалтерию, пусть немедленно найдут диверсанта, который её оформлял!..

Так начинается один из самых драматичных сюжетов мирового кино. Муху, конечно, не найдут. Таттла, само собой, не поймают. Баттла не воскресят. Вся тяжесть возни с диверсионной квитанцией в конце концов ляжет на плечи добросовестного клерка Сэма Лаури, достаточно простодушного, чтобы верить в безупречность системы и испытывать самое искреннее желание исправить её “ошибки” (которых формально нет и, конечно, быть не может).

Ему не сразу приходит в голову, что исправить формально несуществующие ошибки нельзя. Потому что раз ты пытаешься их исправить, даже формально, — значит, признаёшь их существование. А если ты признаёшь существование ошибок, значит, не веришь, что система безупречна. Но раз ты не веришь в безупречность системы, значит, ты против неё. Следовательно, ты — террорист.

Вот как оно бывает. Сэм Лаури, сын добропорядочной мамы, хорошей знакомой самого Заместителя Министра, проделывает путь от мелкого клерка до крупного террориста в рекордные несколько часов. Причём ведомый исключительно благими намерениями.

Есть мнение, что ему подкузьмили полёты во сне и любовь. Но это мнение мы отвергнем как не имеющее документальных подтверждений. Прелюбодеяние документально зафиксировано, любовь — нет. Сны? В архивах не обнаружены. Хотя, конечно, воображение во всех случаях является отягчающим обстоятельством.

Дело закрыто. Штамп. Подпись. Квитанция на закрытие дела. Квитанция на депонирование. Квитанция на получение квитанции.

А в голове всё звучит волшебная “Бразильская акварель” Ари Баррозо. Впрочем, тоже подшитая к делу.

Часть 2. Приключения зрителя

Даже простой пересказ сюжета фильма (или какой-то его части) больше говорит о критике, чем о фильме. Критик выбрал именно этот эпизод. Сделал акцент на именно этом диалоге. Описал именно этот образный ряд. Упомянул именно эту идею. Всё это в фильме действительно есть, но это определённо не всё, что есть в фильме. Фильм заведомо богаче любой частной попытки его интерпретации.

В сущности, фильм — это открытое на полтора часа окно в некое смысловое пространство. Зритель может просто смотреть в это окно и получать (или не получать) удовольствие. Он может сопереживать людям, живущим за этим окном. Может видеть в происходящем за этим окном отражение того, что волнует его самого.

Нет двух зрителей, которые воспримут фильм совершенно одинаково. Даже глаза одного зрителя видят изображение на экране по-разному. Сам зритель при этом воспринимает частичную комбинацию “правого” и “левого” вариантов и, соответственно, оценивает не то, что было на экране “на самом деле”, а то, что он смог увидеть. Причём увиденное надо ещё интерпретировать, переложить на органичный для зрителя индивидуальный комплекс понятий. Причём и окно зачастую бывает мутным, и зрительские зеркала души могут оказаться давно не мытыми...

Критик не может ни в посвящённой фильму рецензии, ни в эссе, ни даже в толстенной монографии дать полную интерпретацию увиденному. Именно поэтому о сложных и важных фильмах пишут сотни книг, тысячи статей, десятки тысяч рецензий — а насыщения всё нет. Фильмы рассматриваются в контекстах идей своего и чужого времени (сколько идей — столько и контекстов), в ракурсе истории их создания, в аспектах художественности реализации, взвешивается успех фильмов у зрителя и экономические показатели выпустивших их студий…

Каждая рецензия добавляет в океан интерпретаций каплю нового смысла.

Вам кажется, что в первой части этой рецензии я просто пересказал часть сюжета “Бразилии”, ничего не добавив от себя? Вам кажется. Я выделил ключевые для меня смыслы. Задал важный для меня контекст. Интонацией показал своё отношение. И если вы вдруг захотите прямо сейчас пересмотреть фильм, вы будете чуть меньше внимания обращать на язвительную и беспощадную иронию Гиллиама, на лирическую составляющую сюжета, на навязчивые и никем не предусмотренные аллюзии на современные реалии. Зато чуть больше внимания вы уделите тому, как изображённая в фильме государственная система, определяющая саму себя как безупречную, реагирует на порождаемые ей ошибки последовательным уничтожением самой себя. А затем, из какой-то неосознанной любви к парадоксам, делает самоуничтожение фактором своей устойчивости.

Возможно, для вас эта тема не нова, или не важна, или вы иначе её интерпретируете. Вероятно, вы захотите мне возразить. Может быть, просто пожмёте плечами. Я вас очень хорошо понимаю, потому что я смотрел “Бразилию” десятки раз, но прежде эта вполне частная концепция и мне представлялась малозначительной — если я вообще её замечал.

А потом что-то изменилось во мне и в окружающем мире таким образом, что при очередном просмотре “Бразилии” именно эта тема громко щёлкнула мне в ухо, как вставший на место сустав. И мне показалось важным вынести этот щелчок на всеобщее обозрение.

Через год-другой, впрочем, это будет и для меня выглядеть недостойной упоминания банальностью. К тому времени я наверняка найду новую частную интерпретацию.

И добавлю ещё одну (мало кому нужную) каплю в море смыслов.

---

Бразилия Brazil 1985, Великобритания фантастика, фэнтези, драма режиссёр: Терри Гиллиам, сценарий: Терри Гиллиам, Том Стоппард, Чарльз Мак-Коуэн в ролях: Джонатан Прайс, Роберт Де Ниро, Кэтрин Хелмонд, Иэн Холм, Боб Хоскинс, Майкл Пэлин, Иэн Ричардсон, Питер Воэн, Ким Грайст, Джим Броудбент Сэм Лоури — крошечный винтик в огромной заржавевшей бюрократической машине тоталитарного государства будущего. Сэм старается не лезть в неприятности, но однажды, заметив ошибку в документе, которая привела к аресту невинного человека, он решает исправить ее. Благое намерение скромного клерка неожиданно...

Я вот что продумал — а не сделать ли мне тут что-то вроде неформальной рубрики "Читательский вызов кинокритику". Потому что, сами понимаете, у меня отсмотрено старых фантастических фильмов куда больше, чем написано на них рецензий, и много еще будет отсмотрено, и далеко не всё после этого будет отрецензировано. А надо бы подтягиваться, потому что — что ж это я, ай-я-яй. Народу-то, наверное, тоже интересно. Но просто так писать скучно, нужно придумать какой-то стимул.

Поэтому предлагаю следующую игру. Вы мне бросаете вызов — дескать, а слабо тебе написать рецензию на вот такой вот фильм. Я этот вызов принимаю — дескать, а чё такое, вот возьму и напишу. И пишу — по одной рецензии в неделю.

Организовать это можно так.

Этап 1. Я собираю от вас, читателей этой колонки, пожелания по части того, рецензии на какие фантастические фильмы вы хотели бы от меня получить. Предложения размещаются тут же в комментариях. Предлагаются только художественные фильмы, вышедшие в кинопрокат или на носителях до 2000 года — само собой, такие, которые можно найти в том или ином виде. Фильмы, на которые я уже публиковал рецензии, можно не предлагать. Предлагать можно несколько фильмов — один в главный список, остальные в резерв. "Резервные" фильмы можно потом по воле народа перемещать в основной список.

Этап 2. Всенародно обсуждаем список и голосованием выбираем из него фильм, который выглядит самым многообещающим.

Этап 3. Я на этот фильм пишу отзыв и публикую тут — эксклюзивно (то есть, в моей авторской колонке на FantLab и в рубрике "Кинорецензии").

Этап 4. Профит: обсуждение рецензии, крики "критик, а ни хера не понял", "на самом деле там всё не так", "такой ляп не заметил" и прочие зрительские радости.

И возврат на Этап 1.

Ну что, играем?

Сдавайте предложения.

Уже предложены:

1. "Карнавал душ" (Carnival of Souls, 1962)

2. "Система безопасности" (Fail-Safe, 1964)

3. "Продавец воздуха" (1967)

4. "Таинственная стена" (1967)

5. "Туманность Андромеды" (1967)

6. "Безумный Макс" (Mad Max, 1979)

7. "Ангар 18" (Hangar 18, 1980)

8. "Бразилия" (Brazil, 1985)

9. "12 обезьян" (Twelve Monkeys, 1995)

Резерв:

1. "Нечто" (The Thing from Another World, 1951)

2. "В 2889 году" (In the Year 2889, 1967)

3. "2001: Космическая одиссея" (2001: A Space Odyssey, 1968)

4. "Козерог Один" (Capricorn One, 1977)

5. "Вожди Атлантиды" (Warlords of Atlantis, 1978)

6. "Гамбургский синдром" (Die Hamburger Krankheit, 1979)

7. "Мы" (Wir, 1981)

8. "Нечто" (The Thing, 1982)

9. "Красный рассвет" (Red Dawn, 1984)

10. "Начало дня" (Daybreak, 1993)

11. "Странные дни" (Strange Days, 1995)

Справка эта по разным причинам не полна и не точна. Во-первых, Ольга, жена Александра Николаевича, хоть и была родом из Англии, до замужества носила фамилию не Поль, а Полторацкая — она была родом из тех самых Полторацких, которые дали России множество крупных администраторов, промышленников, военных и просто известных лиц (скажем, незабвенная Анна Петровна Керн была в девичестве Полторацкой), а бабкой Ольги по материноской линии была племянница поэта Роберта Саути. Во-вторых, кроме сына Георгия, у Александра Николаевича и Ольги Сергеевны было еще шесть детей — и в том числе дочь Марта, о которой русскоязычному интернету до последнего времени не было известно решительно ничего.

Марта Александровна Альмединген родилась в Санкт-Петербурге в 1898 году. Отец её, Александр Николаевич, ушёл из семьи всего через два года после её рождения — печальное обстоятельство, которое лишило его бывшую жену и их детей и того невеликого достатка, который был у них прежде. Несмотря на постоянные материальные затруднения, Марта сумела поступить в Ксенинский институт благородных девиц, а в 1916 году и в Петроградский Университет, который закончила уже после революции в 1920 году. Тогда же начала преподавать в университете английскую средневековую историю и литературу. Её мать, Ольга-Сара Полторацкая-Альмединген, умерла в 1919 году. В сентябре 1922 года Марта получила разрешение покинуть страну и в начале 1923 года переехала в Великобританию, на родину её матери, где занялась преподаванием и изучением русской истории и литературы.

Вскоре она начала писать и публиковать (обычно под именем «Эдит Марта Альмединген») художественную прозу, книги по истории, воспоминания, и к концу 1930-х годов добилась в литературе первых серьёзных успехов. В 1937 году она опубликовала исторический роман «Молодая Катерина» («Young Catherine») о молодости будущей императрицы России Екатерины II. За ним последовали «Лев Севера» («The Lion of the North», 1938) о шведском короле Карле XII, "Замужем за Пушкиным" («She Married Pushkin», 1939) о Наталье Гончаровой. В 1941 году вышла и была тепло принята публикой книга воспоминаний Альмединген о русском периоде её жизни "Наступит завтра" («Tomorrow Will Come»), которая получила от журнала "Atlantic Monthly" весьма внушительный по тем временам приз в пять тысяч долларов как лучшая документальная книга года. Затем была издана "Фрося: Роман о России" ("Frossia: A Novel of Russia", 1943) — полуавтобиографический роман о девушке из дворянской семьи, которая остаётся совершенно одна посреди урагана революции.

Среди вышедших в следующие два десятилетия книг Альмединген были исторические исследования о Карле Великом и допетровской и императорской России, биографические романы о Франциске Ассизском и Анне Павловой, антиутопия "Держись, возлюбленный мой город" ("Stand Fast, Beloved City", 1954), детские повести, популярные переложения классических эпосов, цикл романов на основе реальной и богатой на события истории её собственной семьи... Всего Альмединген написала более четырёх десятков книг. Одной из последних её работ стали мемуары "Мой Петербург: Воспоминания детства" («My St. Petersburg: A Reminiscence of Childhood», 1970). Умерла Марта Александровна в своём доме во Фрогморе, графство Шропшир, в 1971 году.

Не стоит даже упоминать о том, что ни одна из её книг никогда не была опубликована на русском языке. К тому времени, когда это стало возможно, имя Марты Альмединген давно затерялось на полях обширных мартирологов русской эмиграции — имя одной из малопримечательных для взгляда из России бывших петербургских "ксенинок", которые хоть и нашли для себя новую Родину, но никогда не забывали о Родине прежней.

На историю Марты Альмединген я набрёл совершенно случайно — благодаря единственному рассказу, опубликованному в 1929 году в категорически не подходящем для неё чикагском журнале "Weird Tales". Но в мире всё тесно переплетено, и когда я начал вытягивать ниточку её истории, ниточка эта потянулась через Англию обратно в Петербург — на Смоленское лютеранское кладбище, где похоронены её предки, и на стоящую в пяти минутах ходьбы от моего дома Уткину дачу, некогда знаменитую, а ныне полуразрушенную родовую усадьбу Полторацких у слияния Оккервиля и Охты...