Василий Щепетнев

Зима 1919-20 годов, голод, холод, реквизиции, каждый дом как унитаз, и никаких венчиков из роз. В Московский уголовный сыск приходит новый сотрудник Александр Арехин, спокойный до отмороженности шахматный гроссмейстер, нокталоп и мастер стрельбы в падении, живущий в хоромах, передвигающийся на экипаже с персональным кучером либо вовсе в авто, вежливый и не пьющий политуру. Словом, типичная контра, какую в МУС и ЧК дальше первой стенки водить не принято. Проблема в том, что этого вот недобитка добивать никак нельзя. Во-первых, у него блат (по-немецки — листок с цидулями от Феликса Эдмундовича, Льва Давидовича и Владимира Ильича). Во-вторых, только этот вот недобиток может раскрыть странные дела упырей, попрыгунчиков и гипнотизеров, которые нападают не только на простых совграждан, но и на обитателей Кремля.

Фантасты не устают прикидывать холмсово кепи на самые внезапные фигуры отечественной истории. Клугер с Бабенко сделали сыщика из юного Ленина, а Щепетнев — из гроссмейстера Алехина (что там сделали Бушков с Пушкиным и Хаецкая с Лермонтовым, просто не знаю и надеюсь не узнать). Впрочем, выбор Щепетнева выглядит совсем обоснованным. Автор давно известен как отчаянный любитель шахмат и конспирологии с мистикой, а также нелюбитель Советской власти. Эти любови-нелюбови и составляют каркас "Тайной игры" — всех шести невеликих эпизодов. Детективной интриге, к сожалению, остается совсем мало места — еле сидячего.

Придумано и реализовано все довольно лихо, при этом скромно и со вкусом. Щепетнев классный автор, и он действительно постарался возвести аутентичные засады в аутентичных декорациях. Другое дело, что декорации, как правило, оказываются важнее действия, которое сплошь и рядом сводится к выезду Арехина в очередную прекрасную и страшную точку, мимо которой неминуемо проплывет злыдень с необходимыми уликами под мышкой. И читатель в итоге с этим мирится и начинает получать удовольствие, не докапываясь до мелочей и глупых вопросов о том, кто такой этот мистер Арехин, чего он хочет, с какого бодуна он читает Ленину книжки вслух, и почему он нокталоп да мусор, а не наоборот — и вообще, к чему все это и зачем. Смирению способствует и фирменная щепетневская манера экономить на объяснениях, связках и крупных планах.

Читать забавно и интересно, намеков, аллюзий и меланхоличных хохм пригоршня в каждом абзаце, извилины время от времени начинают шевелиться — по нынешним временам разве мало? Вот и скажите спасибо.

Спасибо, в общем.

Ю Несбё

Харри Холе, полицейский инспектор, завязавший алкаш на грани перманентного штопора и единственный в Норвегии спец по серийным убийцам, которые вообще-то в Норвегии не водятся, обнаруживает, что последний тезис устарел. Водятся — и ежегодно встречают первый снегопад свежим трупом. Вернее, не трупом, а отрезанной женской головой или иной деталью, украшающей очередного снеговика у порога жертвы. Трупы Холе придется обнаружить — как и тот щемящий факт, что маньяк водится совсем рядом с ним.

"Снеговик" — седьмой роман цикла и первый, действие которого происходит на исторической родине героя и автора. До того инспектор Холе трудился исключительно за бугром, расследуя преступления против норвежскоподданых. Не столько из-за своих умений, сколько из-за того, что начальство по ряду причин не может ни терпеть его присутствия, ни уволить этого упертого алика и несчастного душегуба.

До того я читал лишь первый роман цикла, "Нетопырь", про австралийские злоключения Холе. Книга оказалась сильной, странной, не очень приятной и не слишком детективной — скорее, сумбурный триллер, бегающий по спирали и систематически срывающийся то в глум, то в чернуху. "Снеговик" и на этом фоне, и безотносительно — кунштюк из совсем другой категории. Это откровенно скандинавский роман — в смысле, очень социальный, весь в бытовых складочках и классовых неувязочках, как у Валё-Шеваль, просчитанный и развесистый, как у Ларссона, но (не хочу никого обидеть) сильно грамотней и мощней как детектив — с кучей ружей, каждое из которых пробивает стену в нужный момент и совершенно неожиданно для читателя.

К завершению первой трети я легко догадался, кто кого убивает и зачем, и пару страниц упивался снисходительным сочувствием к современным детективщикам, которые ваще ничо не умеют. А на третьей странице упоения автор ткнул меня, снисходительно сочувствующего, в эту самую догадку и поинтересовался: вот этот, да? Не, не угадал. И поволок, оглушенного, до следующей блистательной догадки — которых в итоге набралось штук пять. И, естественно, только последняя оказалась правильной — потому что автор так захотел. Вернее, счел нужным напомнить: первую главку внимательно читал? Теперь понял?

Теперь понял.

Несбё будет прочитан весь.

Кейт Аткинсон

Шотландия, конец нулевых годов, декабрь. Тихая сиротинка Реджи, не без оснований чувствующая себя героиней Диккенса и античных трагедий (и то, и другое самозабвенно зазубрено) и привыкшая дергаться из-за братца-пушера, вдруг ощущает, что куда большие опасности накатывают на добрейшую докторшу, ребенка которой нянчит девочка. Матерый сыщик и неуверенный нувориш Джексон Броуди вслед за моральной теряет географическую ориентацию, погрязая все глубже в глупых исканиях и тоске по неслучившемуся роману с инспектором Луизой Монро. А инспектор Монро удачно давит аналогичную тоску терзаниями, связанными с неприлично благопристойным браком, с розыском рехнувшегося обывателя, привыкшего отстреливать дорогих родственниц, а также с предчувствиями по поводу выхода на волю маньяка, который в юности вырезал всю семью добрейшей докторши.

Не знаю, в растущем классе автора дело, в новом переводчике, в привычке благодарного читателя или в адекватной в кои-то веки обложке – но если первые две книги были отличными, то третья вообще восторг на ножках. Поперек всех правил, между прочим. «Ждать ли добрых…» не столько детектив, сколько антидетектив с дважды эшелонированной мотивацией. Поиск преступника, а то и следа преступления ведет в самую неверную сторону и бесславно завершается, когда жертвы или преступник сами окликают сыскарей, предварительно прохаркавшись сквозь кровь. Да и само действие – не только сыскное, вообще любое – просыпается ближе к середке книги. К тому же к третьей книге Аткинсон совсем отпускает женское свое нутро пастись на воле – и помянутый благодарный читатель наконец-то окончательно убеждается в том, что мужики в лучшем случае бестолочь лоховская, а в основном – опасные тряпки. А спасти семью, сохранить рассудок близким или рубануть все узлы одним ударом карандаша в глазницу может только женщина – умная, утомленная и вообще-то добрейшая.

Прикол в том, что читать все эти бабские штучки почти без действия и с переизбытком ядовитого глума – одно удовольствие. Вернее, не одно, а много. А перевод Анастасии Грызуновой роскошен (даже блохи типа «курносого носика», дробовика, внезапно оборачивающегося пистолетом, или относящегося к женской паре определения «им обоим» не вредят). А связанный залп всех-всех-всех ниточек, волосков и ружей, разбросанных в ходе действия по стенам и углам, выглядит чарующим и снайперским, но почти необязательным бонусом.

Рекомендую совсем оголтело.

Кейт Аткинсон

Эдинбург, 2006, что ли, год. В шотландской столице фестиваль искусств, балет на каждом балконе, клоуны в прихожей, петарды над ухом, дурдом на выезде. И разные мелкие несуразицы, трещинками разлетевшиеся от мелкого ДТП с участием жлоба с битой и ротвейлером. Закомплексованный автор дамских детективов швыряет в жлоба сумку — и спасает второго водителя от добивания. Симпатичная разведенка-полисвумен, истерзанная любовью к шалому сыну и больному коту, каждые полдня с растущим раздражением возвращается к фигурантам происшествия, никто из которых претензий ни к кому не имеет, но выглядит крайне подозрительно и вообще давно смылся. Затюканная жена авторитетного девелопера прямо на месте аварии узнает, что ее ненаглядный впал в кому в разгар игрищ с русской доминаторшей — и с этого мига принимается жить заново. А Джексон Броуди, бывший инспектор и неудачливый частный детектив, ныне растерянный нувориш, сопровождающий артистическую подругу с характером, поспотыкавшись о весь этот карнавал, вдруг вылавливает в море труп девушки — и тут же уступает его бешеному приливу.

Первая книга была блестящей, вторая не хуже — хотя Аткинсон, кажется, выполняла формальное упражнение под лозунгом "А могу и наоборот". По большинству параметров и толчковых ног "Поворот к лучшему" является противоположностью первой книги, упираясь в почти Аристотелевы единства сюжета вместо сада расходящихся тропинок. "Преступления прошлого" были социально-психологическим романом, замаскированным под детектив. "Поворот к лучшему" штука более хитрая: это полновесный, горький, остроумный социально-психологический роман, очень небрежно притворяющийся триллером — а в последней, буквально, строчке выясняется, что это был, оказывается, честный старомодный детектив. Можно открывать титул и начинать чтение сначала — уже под этим углом. Или под любым другим: текст прекрасен, перевод адекватен, счастье есть. Главное — на обложку не смотреть (это, видимо, такая военно-стратегическая игра у "Азбуки" — придумывать обложку, не подходящую тексту ни единым штрихом; пока издательство ведет 2:0).

За аттестацию водителей Honda Civic, к которым я гордо отношусь, автору отдельное спасибо и сковородка в известной местности. Пусть знает — и не торопится. Хочем еще.

Неистово рекомендую.