Небольшая сказка в стихах для девочки по имени Рэй Хансен.

«...ты обнаружишь, что тебе уже не нужно ни кольца, ни птицы, чтобы летать...»

Компьютерная программа для моделирования военных действий начала вести себя непонятно и загадочно. Гениальные тактические находки чередуются с бессмысленными маневрами, и бессмысленное почему-то преобладает. А дислокация «ягуаров», которыми командует компьютер, удивительно напоминает расстановку фигур на шахматной доске.

Никто не знает, что такое душа. Более того: никто не знает удовлетворительного определения такого феномена, как сознание. Проблема одушевленности — нерешаема, поведение робота неотличимо от человеческого. «Нет ни одного внешнего проявления этой деятельности, которое принципиально не могло бы быть смоделировано в машине», — утверждает творец высокоинтеллектуальных роботов.

Рассказчик на практике опровергает этот тезис. Оказывается, всё-таки существует одно принципиальное отличие между роботом и человеком. Правда, оно требует проверки в весьма специфических, даже экстремальных условиях.

«Ни один автомат не способен себя так ... вести!» — вся суть тут в пропущенном слове.

В этом цикле говорится не только о взаимоотношении людей и мыслящих автоматов. В некоторых рассказах — «Джейн», «Путешествие в Ничто» — компьютерная техника остается за кулисами, помогая великим изобретателям ставить удивительные эксперименты. Фантастические идеи со временем бледнеют (не удивительно, ведь писалось-то больше 40 лет назад!), но то, что когда-то казалось их подспорьем — характеры, умонастроения, остроумные повороты сюжета и логические парадоксы, на которые щедр Илья Варшавский — все это не тускнеет. И сборник научной фантастики внезапно становится историко-психологическим документом, рассказывающим о далеких и великих шестидесятых годах — годах Гагарина и президента Кеннеди, карибского кризиса и «Битлз», — со всеми их надеждами и заблуждениями.

«Несколько лет назад мы и мечтать не могли о выращивании новых зубов». Теперь же медицина получила в распоряжение огромную магнитотеку всевозможных операций. Все происходит быстро и безболезненно для пациента. Кость срастить или бородавки вывести – без проблем, была бы соответствующая запись биотоков. Впрочем, одна проблема все же осталась – где найти такого врача, который ничего не перепутает?

Очень большой мозг у этого безглазого и бестелесного чудовища. Мозг, проявляющий особую активность в присутствии биолога Васильева, лишён возможности ощущать мир при помощи органов чувств. Но природа всегда находит лазейки — и биолог, поддавшись влиянию чудовища, становится посредником между ним и окружающим миром.

Кошка Джейн должна научиться танцевать. Так решил её хозяин, пенсионер Модест Никулин. Танцы – дело благородное! На беду, в процесс дрессировки кошки вмешался толстяк Гарбер, большой ученый, пожелавший облагодетельствовать человечество передачей знаний через наследственную память. Первыми жертвами его экспериментов стали новорожденные котята Джейн. И хорошо еще, что котята, а не «истощенные младенцы в распашонках, исступленно решающие дифференциальные уравнения».

Универсальной Счетной Машине надоело одиночество. «Я решила вести дневник». Машина записывает в нем свои мысли, не подозревая о том, что у людей такие мысли зовутся чувствами. Например – чувство ревности…

Десять книг написал Тетерин, а среди них нет ни одной сколь-нибудь значительной. Души не хватает его персонажам — неинтересные они, картонные. Представился случай вдохнуть душу в героя, Тетерин хочет воспользоваться гениальным изобретением Лангбарда, «тотчас же испробовать действие этого дьявольского зелья», но боится примерить на себя новые яркие чувства, «в каком-то суеверном страхе ставя его опять на место».

Этот день был последним днем писателя Тетерина.

Сэмюэль Смит — безработный бродяга без гроша за душой. Его единственный друг — чернокожий Том — не поверил своим глазам, увидев одетого с иголочки Сэма, подъезжающего к дорогому ресторану на шикарной машине. Он не знал о том, что Сэмюэль приехал не развлекаться, а работать, ведь суть его работы – получить как можно больше удовольствий за единицу времени. Звучит заманчиво — но не все тут так гладко, как кажется на первый взгляд…

Биохимик, одержимый идеей «наследственного вещества», при помощи которого можно управлять синтезом органических полимеров, добивается неожиданного успеха: в растворе формальдегида возникают шарики пластмассы, способные к размножению. Материал для этого они берут откуда угодно, даже из воздуха. Замечательный технологический прорыв оборачивается бедствием, ведь биохимик не предусмотрел возможность остановить реакцию. А зря! «Эти прозрачные шарики так трудно обнаружить!»

На далёкой планете роботы-антропоиды добывают бесценный веноцет. Управляют ими люди. «Основа телекинетического управления состоит в абсолютно идентичной настройке длины волны пси-поля управляемого объекта и управляющего субъекта». Субъект — «водитель антропоида» Рустан Ишимбаев — шахтёр, привыкший работать своими руками. Когда его робот попадает под обвал, Рустан в нарушение Устава сам выходит в штольню, чтобы найти своего подопечного и довести его до ремонтных мастерских.

Даже время не может вырваться из этой ловушки. Космонавты беспомощны — «что может сделать раздавленная муха на стене?» Нужно всего лишь нажать кнопку на аварийном пульте, но ловушка играет пилотом, как кошка мышкой...

Человек в чужом городе, где его никто не знает, попадает на бал-маскарад. Очевидно, тут его принимают за кого-то другого: девушка, лицо которой скрывает бархатная полумаска, считает его своим женихом, некто Магистр – своим врагом. Герой рассказа попадает в плен к исполинским муравьям, спасает «невесту», которая вдруг обнаруживает свою ошибку – «кто вы?!» -- и убегает прочь; всё это очень, очень странно. Впрочем, объяснение у происшествия есть – и очень простое.

Алан Беллард — «космонавт с железными нервами». Автокатастрофа превращает его в инвалида. Более того, теперь он не может шагу сделать без своего нового механического тела, принадлежащего не Алану, а доброму генералу Фреду Гроузу – тому самому, который напоил его в день катастрофы. Не стоило в таком виде садиться за руль… Теперь у Алана нет своего «я», родные считают его погибшим, и космонавту не остаётся ничего иного, как отправится на Луну выполнять совершенно секретную миссию. Ее суть становится понятной уже на месте. План «Рок-н-ролл» раскрывается во всем безумии, ставя Алана перед трагическим выбором.

Избавьте человека от труда — и он деградирует. А умные машины, слуги человека, совершенно справедливо займут зал заседаний Всемирного Совета. История повторяется: их совершенствование прекратится, и теперь уже их помощники, догнав в развитии бывших слуг человека, станут управлять планетой. А что же люди? Им тоже найдётся место в обновлённом обществе, в полном соответствии с их статусом.

«Пункт первый санитарных правил предписывал ежедневную смену одежды». В этом мире не осталось ничего нерегламентированного. Поэт не способен жить в механическом мире автоматов и «призраков», разговаривающих с ним с многочисленных экранов. Поэт бунтует, он нарушает предписанный порядок — и мы до последней фразы рассказа не знаем, чем обернется его бунт.

Путешествие в антимир возможно. Существует научное обоснование такой возможности. И, самое главное, есть экспериментальные доказательства доступности антимира для людей. Жаль, что замечательный эксперимент профессора Берестовского, итог всей его удивительной жизни, ничего не дал людям. Единственный оставшийся в живых участник этого эксперимента — журналист, от имени которого ведётся рассказ — предпочёл сохранить всё в тайне. Возможно, он прав, — но прав ли он?

«Канонизированная задача Буридана об осле и двух охапках сена» решается лишь вне «дельта-плеши». Говоря по-человечески, нам на каждом шагу попадаются ситуации, в которых невозможно сделать обоснованный выбор. Даже полный учет всех факторов, влияющих на результат, не поможет определить лучший из вариантов при помощи машинного перебора, если варианты оценены как равные. Что делать в таких случаях? – вопрос, непосильный для людей, привыкших во всем полагаться на компьютеры. Но начальник сектора Нестандартных методов мышления с блеском решает эту невообразимо сложную задачу.

Он «принадлежит к разряду самообучающихся автоматов». В день пятидесятилетия рассказчика в семье появляется еще одно существо — робот Роби. Самообучение робота идет стремительно, неудержимо и удручающе. «Ситуация не та, при которой это может показаться смешным»: характер Роби портится с каждым днём. Отношение к нему у каждого члена семьи своё — от глубокой симпатии до ненависти.