Милорад Павич «Хазарский словарь»
- Жанры/поджанры: Магический реализм (Современный ) | Постмодернизм
- Общие характеристики: Религиозное (Ислам | Иудаизм | Христианство ) | Философское | С использованием мифологии (Арабской ) | С множеством интриг
- Место действия: Наш мир (Земля) (Европа (Восточная | Южная ) | Азия (Ближний Восток ))
- Время действия: 20 век | Новое время (17-19 века) | Средние века
- Линейность сюжета: Хаотичный
- Возраст читателя: Для взрослых
Роман выпущен в двух версиях — «мужской» и «женской», которые отличаются одним абзацем.
В произведение входит: по порядкупо годупо рейтингу
|
||||
|
||||
|
||||
|
||||
|
||||
|
||||
|
||||
|
циклы (сворачиваемые)
циклы, сборники, антологии
романы
повести
рассказы
графические произведения + примыкающие, не основные части
Награды и премии:
лауреат |
Премия журнала НИН / НИН-ова награда, 1984 |
Номинации на премии:
номинант |
Премия им. Уильяма Кроуфорда / Crawford Award, 1990 |
Экранизации:
— «Юсуф Масуди. Ловец снов» 2014, Россия, реж: Екатерина Белобородова
- /языки:
- русский (22), английский (2), испанский (1), французский (1), итальянский (1), греческий (1), шведский (1), эстонский (1), украинский (2), польский (1), словенский (2), болгарский (3), венгерский (3), сербский (3), грузинский (1), азербайджанский (1), македонский (1), каталанский (1), албанский (1), индонезийский (1)
- /тип:
- книги (50)
- /перевод:
- I. Brasnyó (3), N. Cholis (1), D. Cirlić-Straszyńska (1), A. Dahl (1), F. Prat (1), C. Pribićević-Zorić (1), A. Selmani (1), D. Soldatic (1), J. Vrsalovic (1), Λ. Χατζηπροδρομίδης (1), М. Банов (1), М. Бежановска (1), Н. Бранка (1), Х. Василева (3), Г. Гогиашвили (1), Э. Квасьневска (1), Я. Модер (2), Ю. Оямаа (1), О. Рось (2), Л. Савельева (20), И. Фахми (1), С. Харламов (1)
Издания на иностранных языках:
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
osipdark, 13 апреля 2018 г.
Воспитанием, опытом и знанием я приучен восхищаться двумя вещами, вне зависимости от собственных переживаний и проч., — нетривиальностью и полнотой (грандиозностью) проделанной работы. Обе они присутствуют в романе Милорада Павича «Хазарский словарь».
Первое произведение у автора и первый сербский писатель в моем читательском опыте, которые кроме прочего владеют теми самыми двумя аспектами моего восхищения. Нетривиальность? Присутствует! Роман-словарь, книга, которая может читаться как угодно, книга, которая в разных переводах имеет разные начало и конец. Вдобавок одно из немногих художественных красивых и достойных произведениях о хазарах, которых что в советской, что в российской системах образования школьник если и помнит, то лишь при упоминании имени князя Святослава. Русского государя, положившего начало распаду хазарской государственности и идентичности (хотя историк-востоковед, один из со-создателей самой самостийной и великодержавной «идеологии» Л.Н.Гумилев видел это в принятии хазарами «ужасного» иудаизма). Так что идея создания экспериментального постмодернистского романа в виде глоссария (даже трех) с непопулярной, казалось бы, основной тематикой исторического толка во истину новаторская! А уж о широте проделанной работы и можно не добавлять. Собрать крупицы далеко, крайне и кошмарно неполной хазарской истории, прочитав научные исследования и средневековую литературу о ней, превратить их в сложную историю, которая бы не теряла единство в словарнообразном повествовании романа с сохранением его восточных легких мотивов и, собственности, интересности — работенка кропотливая. Павич ее таки выполнил, предоставив нам историю таинственных степняков в интерпретации иудеев, христиан и мусульман, мистики и литературы постмодерна.
Подводя итоги, упомяну определенное наставление и одновременно с этим минус «Хазарского словаря». Из-за разрозненных, лишь временами сходящихся сюжетных линий, щедро разбросанных ссылок (перекрестных моментов) между разными частями и статьями романа (в нахождении и соотнесении которых и содержатся все смысловые — каббалистические, мистические, гностические и проч. мотивы и пласты), необходимо вести неотрывное (регулярное и длительное) и непрерывное (не пересекающиеся с чтением чего-либо еще) чтение-изучения этого (гипер)текста. Иначе тайны хазарских сновидений от талантливого серба ускользнут от вас.
ender13, 8 сентября 2023 г.
Различий больше чем абзац. Практически в каждом главе по 1-2, иногда несколько, отличий. Где-то доп.текст в мужской версии, где-то в женской.
Для получения удовольствия и исполнения авторской задумки рекомендую сначала прочитать оба варианта.
nostradamvs, 11 ноября 2011 г.
Это гениальная книга. Мне тысячу раз говорили, что это гениальная книга, а я всё не верил. Я открывал её в книжных магазинах, листал и никак не мог понять, что все находят в этой – на первый взгляд – занудной публицистике. Теперь я это понимаю. Это великая книга, не иначе. Язык Павича настолько великолепен, насколько может быть великолепен язык писателя. Цитаты из книги наполняют голову и взрываются там, или, наоборот, нежно ласкают душу. Это безумное собрание историй и витиеватых размышлений, напоминающее Набокова, «Сто лет одиночества» Маркеса, средневековую рукопись и одновременно ничем из этого не являющееся. Это книга-эмоция, безумие и удивительная история невозможных людей, собрание легенд тысячи народов и реальность, не знающая правил.
Когда Павич умер, мне представилось, как на последнем суде из толпы встанет мадемуазель Атех и скажет: «Я — хазарка». Она будет свидетелем защиты, и Павич попадёт туда, куда не может не попасть. В свой Константинополь.
tiara, 24 февраля 2017 г.
Знакомство с творчеством Милорада Павича я начала «Хазарского словаря», выбрав его мужскую версию, и ни на миг не пожалела о том, что решила прочесть этот роман-лексикон.
Открыв первую страницу, я увидела замечательное напутствие:
«Современный автор этой книги заверяет читателя, что тот не обязательно умрет, если прочитает ее, как это произошло с его предшественником, пользовавшимся изданием «Хазарского словаря» от 1691 года, когда эта книга была впервые составлена»
После такого напутствия, возможны только две реакции читателя: бросить книгу в огонь, и убежать, на всякий случай осенив себя крестным знамением, или сделать, как поступила я, преступить к чению, надеясь на собственную живучесть. Впечатления от прочтения сначала невозможно было выразить в словах. Это была буря эмоций, вспышка, разорвавшая мозг и составившая его заново.
Но начнём по порядку.
С одной стороны книга содержит в себе оригинальное авторское изложение реального исторического события, именуемого Хазарской полемикой, являющейся дискуссией о выборе религии среди хазар. С другой стороны эта книга не имеет прямого отношения истории, скорее это альтернативная версия истории, созданная автором. В этой истории много вымышленных персонажей и никогда не существовавших мифов.
Казалось бы, всё? Нет. Потому что для такого необыкновенного автора, как Павич, не может быть двух сторон, с которых рассматривается книга. Этих сторон мириады! Даже взглядов на саму Хазарскую полемику в самом романе приведено три: христианская, исламская и еврейская. Поэтому я просто расскажу, чем эта книга стала для меня.
Так вот, для меня это Роман-Сон, который я поймала и истолковала, подобно тем самым ловцам снов, являющихся одной из центральных общностей, описанных в книге. Это был вещий сон, говоривший о правде и смысле жизни, об отношении к религии и месте человека в выбранной религии, о судьбе и возможности её изменить.
Как и подобает сну, всё в нём строилось на загадках. Они возникали из слов, написанных на тёплых спинах разбросанных камней художественного вымысла, в каждом из них заключалась своя идея, ускользающая из рук в миг её понимания, превратившись в неведомую птицу.
Был целый ряд цитат, смысл которых настолько многомерен и всеобъемлющ, а красота изложения настолько завораживает, что мы вели дискуссии о них всей семьёй на протяжении нескольких дней. Вот та, что особенно меня зацепила:
«Когда удивленные участники дискуссии увидели Ибн Кору, к которому некоторые из них уже собирались на поминки, считая его мертвым, он спокойно, скрестив ноги и глядя на них глазами, похожими на тарелки с жидким луковым супом, сказал:
– В детстве, давно, я видел однажды на лугу, как столкнулись две бабочки; немного пестрой пыльцы просыпалось с одной на другую, и они упорхнули дальше, а я этот случай тут же забыл. Вчера вечером, когда я был еще в дороге, какой-то человек ударил меня саблей, видимо перепутав неизвестно с кем. Прежде чем я успел продолжить путь, на моей щеке вместо крови появилось немного пыльцы...»
И этот безумно-прекрасный сон навсегда остался в моей памяти, шепча о том, что «истина (в том числе и религиозная), в сущности, просто трюк», что жизнь каждого просто сон, который видит ловец, и нужно успеть прожить её ярко и по-своему, пока он не прекратился.
Разумеется, эта книга не для всех, хотя бы потому, что в ней нет ничего общепринятого. Нет даже ничего похожего на сюжет, только обрывки чужих судеб и парадоксальных мыслей.
Но тот, кто способен ловить и толковать сны, обязательно должен её прочесть, чтобы прикоснуться к непознаваемому, к метафоре это жизни , созерцая, как горит «на столе возле еды свеча с каплей огня наверху, возле нее «Божественная книга», и месяц джемаз-уль-акер течет через нее.»
Night Owl, 2 октября 2015 г.
«Хазарский роман» — произведение, примечательное во многих отношениях. В первую очередь, необходимо отметить, что это эталонный образец так называемой «нелинейной прозы». В данном направлении писать пытались многие, чего только стоят безрезультатные потуги Кортасара, не сумевшего не то, что сочинить подобный текст, но и обепечить ему смысловое наполнение. У Павича иначе: «Хазарский словарь» действительно можно читать с любого места, и от выбора ни сколько не зависит общее впечатление: всё настолько проработано, что, даже взявшись за книгу с конца, можно без проблем собрать воедино общую картину, образы персонажей и сюжет.
К слову, сюжет имеется, причём продуманный до мелочей и полный неожиданностей, что так же составляет весомый плюс, учитывая необычную форму «Хазарского словаря». Если попытаться провести параллели, дабы дать какое-то представление о романе, то на память в первую очередь приходит «Сто лет одиночества» Маркеса: произведения пронизаны единым духом эпоса, исполнены мифотворчества и описывают солидный временной промежуток. И там и здесь значительную роль в композиции играют приёмы магического реализма, но у Павича всё представлено гораздо масштабней, с размахом, что не мешает ему проявлять внимание к мелочам, в коих кроются значительные для описываемых событий элементы.
Итак, о чём же эта книга? В некотором роде, это действительно словарь: статьи, поданные с позиции трёх культур, — греков, евреев и арабов — перекликаются, дополняя друг друга в попытке дать полную картину о хазарах, их истории, мировоззрении, основных событиях становления нации, причинах, приведших к краху, и нынешнего состояния. И в то же время, всё сложней. «Хазарский словарь», по большей части, — это повествование о книге, о судьбе оригинальной рукописи, где содержались магические и философские откровения, описывающие фундаментальные принципы человеческого бытия с точки зрения божественных и демонических сущностей. Но и подобное описание слишком скудно, потому как сам оригинал словаря — лишь способ выражения более масштабного явления, общечеловеческого целого начала, взаимодействие с коим есть едва ли не первоочерёдная задача для людской природы.
Все попытки как-то обозначить общую фабулу произведения, в любом случае несопоставимы с впечатлением от целого произведения, чей пересказ практически невозможен. Более того, невозможна и подача его как произведения линейного: только гипертекстовая форма является приемлемым способом воплощения авторской задумки, а потому здесь она, как никогда оправдана.
Количество затронутых тем в «Хазарском словаре» колоссально, и каждый читатель найдёт здесь что-то для себя: любовную линию, философию, захватывающий сюжет, эзотерический трактат, исторический опус, легенды, религиозные предания, анализ языка, пересмотр некоторых каббалистических положений, социальную критику, историю нации и десятки фраз, заведомо обречённых стать обиходными афоризмами.
Стилистически автор лёгок для чтения, но далеко не примитивен по части языка, что демонстрирует в выразительных ярких образных эпизодах, где необходимо задать соответствующий задумке тон.
Персонажи исключительны по своей харизме: они обладают индивидуальными особенностями, привычками, внешними признаками. Воззрение каждого на любого другого здесь уникально, и герой, представляющийся одному праведником, для прочих может выглядеть негодяем. Ни о какой информационной целостности, как и в реальном мире, речи не идёт: факт, известный кому-то, вероятней всего, окажется чем-то незнакомым большинству персонажей. Не малое влияние на личности, их убеждения и мировоззрение имеют культура и географическое положение, причём, если таковые в романе прописаны, то многие из них сыграют свою роль, а внешний хаос, творящийся в произведении, к последним страницам срастётся в целостную завершённую картину, где всё окажется на причитающимся ему месте.
Мифотворчество Павича поразительно по своей глубине: каждый герой или событие в мире «Хазарского словаря» имеет полулегендарную атрибутику, продуманную историю и неразрывную связь с остальными элементами книги. Вместе с тем, эрудиция автора и объём проделанной работы, ставит вопрос о том, что в романе является художественным вымыслом, а что реальным историческим событием и эзотерическим положением, взятым из реального духовного наследия. По всей видимости, чтобы объективно ответить, необходимо обладать тем же багажом знаний, что и автор. Без этого, остаётся лишь интуитивно принимать к сведению пищу для ума, что, быть может, послужит для кого-то толчком к самостоятельному исследованию.
Таким образом, «Хазарский словарь» — яркое, нестандартное произведение, ознакомление с коим окажется интересным опытом даже для самого искушённого читателя.
Buhrun, 17 июля 2014 г.
Подлинным откровением для меня некогда стало, что книга может открывать в тебе не двери-вопросы, а усаживать за столы-ответы, где вести с тобой дремучие настольные игры из фигур соли, конского волоса и зубов с коронками из плохого серебра.
Павич, как и Маркес, которого тут уже поминали, не лукавит.
Ему вообще не нужен читатель. У него баталия с Богом. С языком. С естеством, всю полноту которого надо выплеснуть на бумагу. И это именно бумажная книга, хотя современный экранный гипер-текст ей куда сильнее к лицу, но хазары прочнопрописались во снах всего мира и там не спрашивают, а призывают к строгости: «Богу важны не твои дела, а намерения».
И я сыт этими ответами, я спокоен, я приготовлен к ритуальному жертвоприношению, и когда веки мои скует сон, проколет их двузубой вилкой, нанижет мужской и женский глаз на одну слезу, я пошире раскрою рот и приготовлюсь ловить свою пулю
prouste, 1 мая 2013 г.
Крусанов совершенно прав, утверждая, что верное средство избавиться от симпатии к Павичу — это перечитать его. Павич хронически страдает однообразностью приемов, тягой к пестрому, блестящему, цыганщине, шапито, не вполне первосортному антуражу, ловкости рук и впечатление от его книг, как от аттракциона, не у меня одного.
«Хазарский словарь» прочитать все же стоит. Не имеет разницы в какой из версий ( мужской или женской), разницы между которыми нет. Павичевский роман завораживает красотой ажурной конструкции, стилистическими курбетами, организацией сновидческих перекличек с использованием этнических декораций. Никакого второго дна у книги, разумеется, нет, все держится исключительно на ловкости рук манипулятора, маньеризм чистой воды. Все сродни просмотру работ режиссеров визуалистов навроде Жана-Пьера Жене или Бертона ( понятно, что они используют иной материал).
«Словарь» и еще «Пейзаж, нарисованный чаем»( менее тотальный, но изобретатальный роман) для ознакомления с Павичем рекомендую, а остальное можно и не читать.
KrokoBill, 14 сентября 2011 г.
Павича я начала читать просто потому, что он подвернулся под руку. О том, что он «модный писатель- постмодернист», узнала позже; значения этому особенного не придаю. С самого начала я оказалась очарована слогом, способом выражения мыслей. Сюрреальные, сноподобные реалии мира словаря не смотрятся гротескно или надуманно. Аморфное перетекание сюжета в сюжет, истории в историю, позволяют окунаться в текст с любого начала книги. Небольшая по объему книга производит удивительное впечатление отсутствия границ.
Взяв словарь в четвертый раз, я наконец-то стала ориентироваться в нем настолько, чтобы узнавать в одних статьях отголоски других. Они пронизывают друг друга, словно нити в плетении сложной тесьмы.
Книга слишком необычная, чтобы советовать ее всем и каждому. Но если первые три статьи пошли хорошо, в дальнейшем оторваться будет очень сложно.