Г. К. Честертон «Алая луна Меру»

Банальный выпад Честертона против модного ориенталистского мистицизма.

Честертону всё время казалось, что над ним, таким честным консервативным британским католиком, постоянно потешаются то восточные мистики, то злые атеисты — иностранцы! — и он разоблачал их козни в своих рассказах про маленького мудрого Йоду... пардон, маленького мудрого патера Брауна, прозревающего истину силой своего духа.

«Алая луна Меру» непреднамеренно смешна тем, что по ходу рассказа никакой разницы между оккультным Учителем и патером Брауном не наблюдается. Они ведут себя одинаково, они абсолютно взаимозаменяемы, но патер Браун Честертону нравится, а Учитель — не нравится. Вот и всё.

Этот рассказ более обычного (даже для Честертона) содержит рассуждения философского и теологического характера и, соответственно, меньше детектива.

Для начала отец Браун резко отзывается о модном в начале XX века подражании восточному мистицизму: если это шарлатанский балаган, то он ничего против не имеет, но если воспринимается как альтернативная духовная истина, то это дьявольский соблазн.

В рассказе упомянуты целых три кражи. Первая — похищение рубина, в котором вор пытается обвинить гуру, равнодушного к мирским ценностям. Вторая — «кража чуда», когда гуру приписывает себе экстрасенсорный перенос рубина, чтобы поднять свой престиж — для него сомнение в его супервозможностях более оскорбительно, чем обвинение в краже. Третья, в самом конце — намёк на разгон католических монастырей в Англии (Генрих VIII, 1530-е годы) и присвоение их собственности, которое автор также рассматривает как кражу, особенно с учётом того, что в бывшем аббатстве поселился языческий гуру: Похищение рубина, таким образом, может рассматриваться как божье наказание за похищение аббатства.

«Священник указал на готический силуэт великого аббатства. «Огромный резной камень, — сказал он, — и его тоже украли»».

(в переводе Трауберг слово GRAVEN, вопреки контексту, почему-то переведено не как РЕЗНОЙ, а как МОГИЛЬНЫЙ).

Всё это призвано яснее оттенить разницу между моралью католического христианства и моралью других религий (включая англиканство), возразить высказанному в рассказе мнению. что все религии одинаковы и равноценны и показать, что они существенно отличны.

А мне кажется, что я понял идею. Ибо сам бывал на грани подобного, даже не подозревая, как это называется. Украсть чудо... То есть приписать нечто случайное, непонятное, а то и чудесное себе, своему могуществу (силе магии, положения, знаний или обаяния), создавая таким образом себе ложный авторитет и ложную славу. Это искушение предстало во весь рост перед неуязвимым для соблазнов богатства восточным «Учителем», и бой с ним он проигрывает. Понятно, у Честертона — своеобразный антураж и атмосфера, непросто почувствовать себя загадочным азиатским мудрецом... А чем, скажем, отличается от него — в этой ситуации — наш российский Хлестаков? Случайным стечением обстоятельств — чудом! — ему приписывают чин, власть, могущество — и он не просто благосклонно принимает почести, но и сам энергично начинает умножать сияние своего ореола. Понимает, что не выдержит простейшей проверки — и резонно же рассуждает, что никакой проверки не будет. Не тот же ли это персонаж — но только с другого бока? Не с этим ли пороком борется здесь отец Браун?

А кто из нас полностью свободен от такого? Допустим, рыбак случайно выловил огромного сома в городском пруду. Можно честно сказать: чудеса. А можно наговорить с три короба о своём мастерстве рыбака восхищённым слушателям. Секреты прикормки, наживки, изготовления удилища... А мальчишка во дворе, вступив в драку с драчуном и забиякой сильнее и старше себя, чудом выходит из неё победителем, ибо противник случайно поскальзывается на арбузной корке. Расскажет ли он друзьям про корку? Или предстанет в своём повествовании могучим бойцом, знатоком ушу, каратэ, тэквондо и тэквонпосле?

Нет, Честертона, так легко не понять. Сразу скажу, вчитывался, вчитывался и так не понял... Ну не дошло до меня, увы... Может, кто- то еще напишет отзыв и объяснит сущность рассказа, ведь оценок то понаставило много читателей. И здесь, в этом рассказе, детективная составляющая- мизер. Вот был рубин и его нет. Патер Браун перебросился парой слов с похитителем и он вновь появился. И все разбавленно восточной мистикой, и «свадебный генерал» мудрец с Востока выдает сентеции как Дельфийский оракул или Нострадамус, и каждый волен трактовать их под свои понятия. И, что-бы скомпрометировать его похищают рубин и в то же время, как- бы возвеливачивют его, что он только взглядом «незримо» перемещает камень, а потом возвращает. Единственно, что позабавило, это как похититель- одной рукой, как бы удерживает восточного мудреца, а другой — подкрашенной в цвет кожи индусов, похищает рубин. Но патер Браун — все видит и замечает. И к чему это все- сарказм над восточной мистикой или насмешка над ее европейскими последователями, вот наверное последнее и есть сущность рассказа. Но не уверен и жду отзывов других.