Клайв Баркер «Секс, смерть и сияние звёзд»

Баркер в этом тексте, как часто у него бывает — провокативен, психологичен, эмоционален, интеллектуален и многозначен.

Что наша жизнь — игра? Да, отвечает автор, но только -и вся наша смерть — игра! По его скромному мнению.

Мёртвые — оживают. Живые — умирают. И те, и другие хотят, чтобы последняя постановкеа театра с символичным названием «Элизиум» прошла «на ура».

Литературные подоплёка и составляющая — превосходны. Смысл глубок и он не один. Ищите и обрящете.

Протест против коммерциализации искусства понятен и я его полностью поддерживаю. Негатив к дельцам типа Хаммерсмита — разделяю. Ожившие трупы на сцене вперемежку с живыми актёрами — оригинально и глубоко символично. Очень хорошая метафора.

Только вот хладное тело «звезды сериалов», делающей минет ещё живому на тот момент режиссёру — это... . Попробуйте продолжить предложение.

Текст — это типичный ранний Баркер со всеми его достоинствамим и недостатками, вызывающий, как всегда, весьма противоречивые чувства.

Быть или не быть зомби-театралам ( Ктулху Милосердный, по-моему так к этой теме ещё никто не подходил!) бродячими артистами? Вот вопрос, который Шекспир предусмотреть не мог.

Безусловно к чтению всем любителям неординарной мистики, мистики с серьёзными смыслами по-сути и красиво написанной по форме.

***

Вам когда-нибудь предлагали сделать минет в театре? Мне – нет. А хотелось бы? Гм. Честно… трудно ответить. Не получить бы вместе с согласием то, чего совсем не ждёшь. Вопросы с подвохом, и потому ответ неоднозначный. Как-то всё это подозрительно: полумрак, роли, вуали, маски. Всё не то, чем кажется. Да и в театр обычно за другим ходят. И вообще, что за пошлятина?! Простите, но только она полностью отражает содержание и воздействие данного рассказа. Как ни странно, именно его я считаю лучшим и коронным произведением сборника. Почему? Сейчас попробую объяснить.

Художественная реальность полностью отвлечена от реальной действительности: гримёрка, сцена, репетиции и, наконец, представление для зрителей. В уже почти закрытом и проданном театре «Элизиум» ставят «Двенадцатую ночь» У. Шекспира. Закулисная возня и шашни актёров, режиссёра и продюсера. Игра с читателем и сплошные намёки. Загробный мир на вывеске, последний – Крещенский – вечер Двенадцати дней Рождества (Святки) и названная в его честь комедия. Выстроенная, между прочим, на сходстве разнополых близнецов и путанице, которую они вызывают, переодевшись. Авторский акцент на игру, без всякой попытки жизнеподобия.

Персонажи ставят романтическую комедию, а К. Баркер превращает её в безумный фарс. Всего-то и понадобилось, что спарить Святки и День мёртвых. Никакого прорыва духов из первого рассказа. Никаких убийств и насилия над личностью из второго. Нет борьбы за душу, как в третьем. Нет заговора и культа из четвёртого. Забегая вперёд – нет и тотального безумия ирреальности шестого. Нет, на самом деле всё перечисленное здесь есть – но в формате карнавала. Вроде и палками по голове бьют, и насмерть затоптали в толпе кого-то, и ведьму живьём сожгли, и присунули кому-то без спроса – и всё равно ощущение народного праздника. Эх, пить будем, и гулять будем! А смерть придёт – помирать будем!

Рассказ будто пляшет от шекспировского «весь мир – театр». Только у К. Баркера актёрами становятся ещё и мертвецы. Само понятие жизни истончается и утрачивает смысл: если жизнь играют, то кто тогда по-настоящему жив? Посредственные живые или талантливые мёртвые? Так в чём разница, если мёртвая любовница сосёт лучше живой? Светильники-звёзды на небесах-софитах освещают бродячую труппу, решившуюся покинуть кладбище – уж не в поисках ли Мидина? Ведь он появится у К. Баркера позже, в «Племени тьмы». Кто знает.

Приятно наблюдать как от рассказа к рассказу Баркер экспериментирует с жанром. Меняет стиль, форму подачи. Как опытный повар в один добавляет щепотку иронии, в другой немного, буквально на кончике ножа, привносит детективные специи. И как же здорово, когда невозможно предсказать, что ждать от следующего. Ну а «Секс, смерть и сияние звёзд» стоит прочитать поклонникам «Призрака оперы» или главы 12 из «Мастера и Маргариты» , оно того стоит.

Короткий любящий взгляд, брошенный невпопад, вполне сойдет за искренний. Наскоро придуманные обезьяньи прыжки и ужимки полуживых актеров вполне заменят собой глубокую драматическую игру. Шаблонный вариант очередной мизансцены, наспех придуманный растерянным режиссером, измотанным до кромешной бездарности, будет в очередной раз принят непритязательной публикой с бесконечной благодарностью и несмолкающими овациями. В предсмертной агонии бьется сердце «Элизиума» — обреченного на гибель несчастного театра — и с жадной тоской голодных собак манит на его поминки тех, кто давно уже умер. Все обветшало, выцвело, истрепалось... Буйным цветом прорастает на этом поприще лишь иллюзия — ловкая подмена таланта, самобытности и живого слова актера. -А может быть Клайв Баркер снимает кальку с нашей жизни?..

Баркер одновременно колоритен и красочен в своей театральной зарисовке. И как всегда брутален, ироничен и двусмыслен. Его метафоры, изящно и образно разбросанные по всему тексту, можно раскрывать бесконечно. О чем он хотел сказать своему читателю в этом полумраке театральных гримерок и пыльных декораций, виртуозно перемешав живое и мертвое; глубокую классику и упадок современности. -Может быть о том, что за плоскими бутафориями мы не способны разглядеть настоящее и живое?.. Или о том, как мы искусно научились имитировать жизнь так, чтобы эта имитация не уступала, а даже в чем-то превосходила наши забытые чувства и настоящие страсти?.. Как бы то ни было, но меня практически до самого конца повествования не отпускало щемящее чувство, что Баркер вместе со всеми своими брошенными персонажами скорбит от горечи невосполнимых утрат... -Мертвые актеры справляют поминки по давно умершему театральному искусству. Финальная сцена. Занавес. Аплодисменты.

PS Одна из лучших и цельных вещей из Книги Крови — яркая, неспешная, медитативная. По сути Клайв Баркер в жанре философской притчи изобразил ужас без особого нажима на классический хоррор. В многослойном и неспешном повествовании каждый, вероятно, увидит что-то свое. А долгое послевкусие, — и быть может некое осмысление определенных вещей, — это знак особого качества и мастерства Баркера.

Утончённый и возвышенный рассказ, который слегка выбивается из общей канвы той кровавой жути, которой проникнуты «Книги крови». Но тем более он и ценен.

История о живых мертвецах. Хотя, нет история о театре. Или может быть история о живых, которые не замечают, что они уже давно мертвы.

Автор явно знаком с театральными подмостками, а иначе рассказ не получился бы таким живым в плане описания закулисной жизни частного театра. Как всегда у Баркера произведение насыщено натуралистичными сценами, о чём красноречиво говорит само его название. Однако, на мой взгляд, рассказ хоть и пропитан эстетикой насилия и секса, всё же очень метафоричен. Ведь ожившие трупы предстают такими только лишь в описании рассказчика. Все живые персонажи рассказа ни капли не догадываются о том, с какими кошмарными существами им пришлось столкнуться.

И тут уж становится ясным, что живые не ценят жизнь так, как ценят её мёртвые, особенно те, которые при жизни были освещены славой, огнями рампы и рукоплесканиями благодарных зрителей. Что живые уже мертвы, но пока не физически и, пока живы, не могут по достоинству оценить актёрскую игру мертвецов, желающих ожить хоть на немного и стать сияющими звёздами — такими яркими и живыми.

Рассказ не столько страшный, сколько философский, хотя и имеет обёртку хоррора.

«Секс, смерть и сияние звёзд» — самая изящная вещь, настоящая жемчужина книги, которую хочется перечитать несколько раз. Очень понравился театральный антураж, персонажи и живые описания особенностей театральной «кухни», очень вкусно. В этом рассказе мастерство автора показано во всей красе. Старый театр на грани закрытия, собственно говоря решение уже принято, осталось отыграть последний спектакль, и они отыграли его на славу, до последней мизансцены и опущенного занавеса, под канонаду аплодисментов мертвецов. А в конце чувствуется какой-то сладковато-горький привкус, послевкусие, которое не проходит достаточно долго, и это тоже свидетельство мастерства, ведь если история остаётся в голове читателя надолго, то значит зацепила чем-то достаточно сильно, чтобы не забыться.

Старый театр умирает и в него приходят мертвецы. Мертвецы запросто притворяются живыми – ведь классика вечно жива, в отличие от поглощенной шоу-бизнесом современности. В мире обесцененного искусства остается только умереть, чтобы стать бессмертным.

Иронический театральный зомби-апокалипсис сметает шелуху реальности. Зараженные древним вирусом гениальности идут распространять его дальше – приобщать живых к миру вечности.

Рассказ портит только разве что яростная борьба автора с гомофобами – главный отрицательный персонаж постоянно использует ругательства на гомосексуальную тему. Но что поделать, у кого уж что болит.

Итог: изысканно-декадентский, эпатажный рассказ. Готично.

Оценка произведению: 9 из 10 (отлично).

Оценка «страшности»: 1 из 5 (не страшно).

Прочитано благодаря фантлабовцу Вертеру де Гете и его списку «399 «темных» рассказов».

Не знаю, есть ли у Баркера аккаунт в Facebook или MySpace, но в случае положительного ответа буду очень удивлен, если слова «секс», «смерть» и «сияние звезд» не стоят у него на страничке в секции «Интересы». Впрочем, стоит добавить еще одно — «театр». Если вы не верите, что о живых мертвецах можно писать с теплотой и любовью, самое время отказаться от стереотипов. В рассказе Баркера всё восхитительно мило — от орального секса в гримерке до пары сотен невинных граждан, обреченных на смерть в пылающем зрительном зале. Право слово, чтобы сделать из куска гнилого мяса фарфоровую безделушку, которую приятно поставить на каминную полочку, не обязательно быть алхимиком — нужно лишь обожать театр, как этот человек с больным воображением и столь же здоровым чувством юмора.

Повёлся на многочисленные хвалебные отзывы и прочитал данный рассказ. Честно говоря, не впечатлило совершенно. Автор ли тому виной, или главная беда в том, что триллеры и ужасы – не мой жанр, но рассказ я читал отчаянно борясь со скукой. Бессмысленное убийство по ходу текста всех живых персонажей осталось мне совершенно непонятным. Ощущение театра, как храма искусства, места пропитанного возвышенными человеческими эмоциями, также не возникло. ИМХО, похожая история могла бы быть при закрытии старейшего в городе кабака, когда ради халявой кружки пива в последний день работы питейного заведения из гробов поднялись несколько поколений его завсегдатаев. Разница этих событий с тем, что описано в рассказе, была бы минимальной. Горе и печаль покойных пьянчуг были бы не менее (а возможно и более) сильны, чем эмоции театралов.

Итог: самый запоминающийся момент в произведении – сцена некрофилии (пускай даже и не осознанной). До этого как-то не встречал (видимо потому что не искал) в литературе описаний подобных сцен, но Клайв Баркер пополнил мой литературный опыт. Чтож, спасибо и на этом.

Рассказывая об одном, отдельном театре автор подразумевал всю искусство в целом, ту ситуацию сложившуюся в наше время. Деньги и жажда оных затмевают истинное творчество, всю силу и мощь души. Если ты знаменит, если мелькаешь на афишах и каналах, делаешь деньги, неважно есть у тебя талант или мастерство, главное ты приносишь прибыль. Вот и здесь труппа актеров со знаменитой, но не умелой кинозвездой во главе и молодым режиссером, ставит Шекспира в театре с былой славой, который вскоре должны закрыть из-за отрицательной рентабельности. Можно долго спорить на тему, а было ли раньше иначе, чем сейчас, так и не придя к однозначному ответу, лучше я порассуждаю о развязке рассказа Баркера. И вот неминуемый провал пьесы, казалось, неизбежен, но на помощь труппе приходит бывшая и, что не маловажно, давно умершая прима этого театра (но сами актеры об этом, разумеется, не знали). Зрители, как оказалось, сейчас тоже не те, что раньше, и в зал стекаются все мертвые с местного кладбища, так сказать старая, но истинно ценящая искусство публика. И апофеоз — поджег и окончательная гибель театра, который вспомнив былую славу так и умер с высоко поднятой головой.

Все это сдобрено убийствами, неосознанной некрофилией и еще раз убийствами. Читать было не страшно, но интересно, написано даже с некоторой долей юмора. Особенно стоит отметить финал, с его довольно занимательными выводами.

Так что уважайте искусство и любите прекрасное.

Несмотря на сцену некрофилии и еще пары достаточно неприятных моментов, рассказ показался мне самым красивым и поэтичным в первой «Книге Крови». Все: и то, что мертвые играют «жизнь» лучше живых, и то, что последнее представление смотрят только мертвецы (видно, аллюзия на то, что сейчас театральное искусство постпенно умирает), и сама сцена «закрытия» театра, наполнено смыслом и является пропущенной через искаженную призму баркеровского воображения изображением реальности.

А последнее предложение рассказа и вовсе западает в душу: ведь это мы — играем жизнь... Играем жизнь и улыбаемся. В предыдущем рассказе Баркер сравнивал нас со скотом, а теперь же — с живыми мертвецами...

А вообще, как всегда у Баркера — ярко, со смыслом, кое-где омерзительно, но красиво и с большой долей иронии.

Метафоричный рассказ, и вовсе не страшный. Похоже, Баркеру хочется верить, что театр жив, а мы уже нет. Незаметно умерли, старательно имитируя жизнь.

» Что вам делать? Играйте жизнь, конечно же! И улыбайтесь! «

Да... Над этими словами невольно задумываешься... А я смогу сыграть жизнь как эти мертвые актеры. Ведь современное общество так занято делами и деньгами, что у него нет времени на искусство( Любви, Сострадание,и т.д). А вот герои настолько любят свою профессию, что готовы играть и после смерти, создавая новую труппу. А что будет дальше...

Странное впечатление. Нескромно (первый раз читаю Баркера), забавно, кроваво. Идея мне очень понравилась — мертвецы как актеры, играют живых людей. Несут искусство в мертвые массы. Но интересней было наблюдать за отношениями героев, а не за каким-то мистическим элементом. В рассказе бузусловно есть что-то противное, отталкивающее (сцена, где мертвая Диана делает минет своему ухажеру-режиссеру)

По правде сказать интерес, развивающийся с первых строк как-то резко угас после середины и даже концовка в виде пожара не раздула его. Посещали мысли о том, чтобы быстрей закончить чтение, что не хорошо.