Рэй Брэдбери «Летняя ночь»

Новеллы «Марсианских хроник» были написаны автором в разное время и потому вразнобой. В 1950 году по требованию издательского дома Doubleday, Брэдбери объединил их в единую сюжетную канву. Поскольку изначально рассказы представляли собой независимые произведения, потребовалось написать несколько коротеньких связующих глав, сглаживающих шероховатости сюжетной линии. Всего в сборнике оказалось 18 полноценных рассказов и 7 связующих глав. «Летняя ночь» — одна из них. Ее задача — связать повествование между Первой («Илла») и Второй («Земляне») марсианскими экспедициями. В любой из таких глав действия практически нет, и читать их в отрыве от остальных рассказов смысла не имеет. Смысл обретается именно в последовательном чтении.

Если в «Илле» телепатические сигналы Первой экспедиции уловила только одна марсианка — Илла, — то о прибытии Второй экспедиции прознало уже довольно много жителей Красной Планеты. Почему? Не ищите тут какого-либо научного или логического обоснования — его попросту нет. Таким способом Брэдбери просто нагнетает напряжение у читателя, заставляя того, как и самих марсиан, терзаться выраженной в главе мыслью: «Завтра произойдет что-то ужасное!» На это же намекает и первый рассказ, где описывается печальная судьба Первой марсианской экспедиции. Судя по сюжету, о ней известно только Илле и ее мужу, а остальные марсиане по-прежнему не в курсе произошедшей трагедии. У них просто появляются дурные предчувствия.

Нечто похожее по стилю Брэдбери повторит в романе «Чую — зло грядет», когда так же искусно будет нагнетать саспенс перед появлением Темного Карнавала.

--------

ИТОГ: переходная глава между первым и вторым рассказами «Хроник...», которую можно назвать «Дурные предчувствия».

Как губительное пение сирен.

Если вспомнить древнегреческие мифы, возникает мысль об аллегории «Летней ночи». Сирены — сладкоголосые убийцы. Песнь «Летней ночи» — предвестник смерти.

Сирены появились в результате союза Форкия и Кето. Форкий — божество морских глубин, олицетворяющий бури, чудеса и ужасы. Кето — злобная богиня пучины и шторма, порождающая чудовищ. Описание прародителей сирен, в перекладе на этот микрорассказ, наводит на мысль о враждебности космоса, его неизведанных глубин и чудес. В этом случае, чудовища, надвигающиеся из пучины — земляне.

У Брэдбери звучит мелодичное предчувствие, завораживающее и захватывающее. Интересно, что наиболее легко чарам поддаются женщины, дети, музыканты и одинокий сторож. К чему бы это? Показать хрупкость слабости, чувственности, уязвимость продолжения жизни и опасность одиночества?

В ответ на тревожное предзнаменование слышится — «с нами ничего не может случиться» — наивная уверенность в безопасности.

Я конечно не марсианин, но при прочтении рассказа испытываешь чувство тоски и обречённости

Для меня образ марсиан сливается с эдаким не вовлеченным в глобализацию обществом людей, людей отрешенных от определенной мейнстримовой суеты. Здесь так и сказано: Марс — место безмятежности и умеренности. Как будто страна снов из рассказов Лавкрафта, куда попадает потомственная аристократия, когда уже не находит себе пределов установления исключительности.

Интересно, что в человеческом обществе почти любое нашествие или война начинается с пропаганды и захвата информационных каналов. На Марсе в исполнении Брэдбери самым важным медиумом является музыка. Марсиане читают металлические книги, которые играют им мелодии, обладают звучно-музыкальными именами. Не удивительно, что появление чужаков начинается с музыкального восприятия.

С другой стороны, это настоящий террор. Это ужас не столько перед новым или необычным, а перед самим человеком. Да, можно было запросто вжиться в марсианина и настроиться на чуждость человека в этом рассказе — благо автор настолько гениален, что дейсвительно с первой же попытки делает нас своими на этом Марсе. Но не стоит забывать, что все-таки читатель — человек. И страшно-то именно то, что в нашу нечеловеческую жизнь приходит существо, чуждое своим душевным складом (музыка — самое душевное средство передачи информации, самое чувственное), но вообще-то природно такое же, как и ты. А ты ничего не можешь поделать и боишься, потому что стал марсианином. И тебе почему-то это нравится больше, чем собственная природа.

Впервые я увидела в фантастике такое откровение — не любопытство перед экзотическим миром, а ностальгию по настоящему человеческому, хотя и не хотелось бы, чтобы оно приходило в мое существование подобным сумасшествием. Впервые человеческое чуждо, хотя Марс для читателя-землянина ведь далеко не рай.

Я ощущаю этот небольшой рассказ как своего рода музыкальную интермедию (и не случайно в его несложном сюжете главную роль играют пение и музыка). Лишённый значительного собственного содержания, он звучит как музыкальный переход, подготавливающий читателя к чему-то тревожному и беспощадно-суровому.

Уже в предыдущем рассказе («Илла») можно услышать беспокойные нотки. Но тот рассказ закончился, музыка притихла…

Начало нового рассказа – спокойно и безмятежно, как мягкий вечерний свет марсианских лун. Тихая мелодия плывёт в воздухе, подобно аромату цветов. И вдруг, внезапно – несколько громких, пугающих аккордов, прерывающих спокойное течение музыки. Словно пахнуло леденящей зимней стужей.

Что-то недоброе грядёт… Похоже, Марсу не суждено более оставаться столь безмятежным и умиротворённым.

Музыка опять затихает, но тревожный мотив тихо-тихо продолжает звучать.

Проникновение чуждого в устоявшиеся догматы – всегда любопытный сюжетный ход, и Брэдбери, использовавший его в одном из своих рассказов о Марсе, набросал и марсиан, и их культуру таким зыбкими штрихами, что по прочтении становится понятно – Марсу не устоять. Не устоять не только перед неизвестностью, но и перед её силой, напором. Когда певица на сцене поёт явно немарсианскую песню, когда дети рассказывают явно немарсианские стишки, очевидно одно – грядёт что-то новое. Для второй стороны контакты это, возможно, и положительно, и ново, и удивительно, а вот для марсиан – наоборот. Их мир не рушится, но… скажем, даёт трещину…

Красивый рассказ. С явной, хотя и не раскрывшейся до конца угрозой, но красивый – в манере изображения Марса и марсиан.

+7

Брэдбери не первый писатель, который применяет в своём произведении мотив песни. Песни- как некого символа. В данном случае, как знамения грядущих перемен. И заметьте, все жители города поют одну и ту же песню. Некоторых она пугает, некоторых волнует, некоторым нравится. Но никто не знает, что она означает. Все знают, что грядёт нечто очень важное, но никто не знает что. Наверное так всегда и бывает перед войнами и революциями. Сначала все слышат гимн, далёкий, но волнующий отголосок, а уже потом, гремит гром. Или как в случае с Марсом: гром не гремит, а тихо напевает свою загадочную мелодию, как тот ночной сторож. И никто ничего не понимает. Вот так никто ничего и не понял, а Марс уже умер.

Отдельно хочется отметить эстетическую сторону рассказа. Брэдбери пишет яркими сочными красками, создавая чарующий уникальный мир. Картинками, появляющимися в голове, я лично просто наслаждался, и даже перечитывал ряд предложений.

Итог: Марсианская культура- величественная и прекрасная движется к закату. Грустно.

Марсиане не поняли, что происходит, но почувствовали что их мир уже не будет прежним. И не могли признаться себе в том, что они обречены.

Телпатически все марсиане поголовно единовременно уловили земную песню. Быть может она звучала на приближающемся к их планете корабле. Слова той песни были на непонятном языке, а мелодия совершенно непривычна. И всё же она вызвала в них светлые чувства. Песня их заворажила, как сам факт того, что она неожиданно завертелась у них на языке. Кто знает, может, прозвучи она при контакте с людьми, всё сложилось бы куда удачнее.

Всё-таки телепатия — страшная сила, особенно, если это не ценность группы индивидуумов, а обыденность всей расы... И такая банальная вещь, ка песенка может цунами пройти по всей планете. подминая мысли и оставляя после себя осадок чего-то ускользнувшего, как утреннее сновидение...

Очень красиво и правдоподобно описан марсианский вечер,который конечно же похож на наш,земной,будто сам там оказался...Если бы они тогда знали,что это за песни,музыка и язык внезапно вырвался из них...

Уже зная, что марсиане — телепаты и могут перевоплощаться, все выглядит очень естественным. Хочется только посочувствовать им — то, что у нас вызывает лишь смутную тревогу — у них бурю эмоций.

Красиво и душевно , а музыка всетаки великая сила!

Очень изящная вещица. Р.Б. потрясающий мастер настроения (переводчику особое — :pray:).

А как элемент цикла — об особой чувствительности и способности марсиан проникать ВНУТРЬ, — личности ли, цивилизации ли... В этотм одновременно и сила их, и беззащитность...

В споре (или войне) между чувствительностью (экстрасенсорностью) и напористостью в конце концов всегда побеждает последняя. Хотя и не сразу.