fantlab ru

Владимир Набоков «Ада, или Радости страсти. Семейная хроника»

Рейтинг
Средняя оценка:
8.56
Оценок:
88
Моя оценка:
-

подробнее

Ада, или Радости страсти. Семейная хроника

Ada or Ardor: A Family Chronicle

Другие названия: Ада, или Радости страсти; Ада, или Радости страсти: Семейная хроника; Ада, или Эротиада: Семейная хроника; Ада, или Отрада; Ада, или Страсть: Хроника одной семьи

Роман, год (год написания: 1968)

Жанрово-тематический классификатор:
Всего проголосовало: 13
Аннотация:

Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году, роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией прежних тем и приемов его творчества и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.

Примечание:

Роман писался в 1963-1968 гг. Первое издание: N.Y.: McGraw-Hill, 2 апреля 1969 г.

Перевод О. Кириченко, А. Гиривенко и А. Дранова печатался под названием «Ада, или Страсть: Хроника одной семьи» (Киев: Аттика; Кишинев: Кони-Велес, 1995).

В книге «Этот правый, левый мир» 1964 года Мартин Гарднер процитировал две стихотворные строки из романа Владимира Набокова 1962 года «Бледный огонь», которые предположительно были написаны поэтом «Джоном Шейдом», который на самом деле является вымышленным. В шутку Гарднер приписал строки только Шейду и поместил имя Шейда в указатель, как если бы он был реальным человеком. В своем романе 1969 года «Ада, или Страть» Набоков ответил на это тем, что персонаж Ван Вин «процитировал» книгу Гарднера вместе с двумя строками стихов: «Space is a swarming in the eyes, and Time a singing in the ears» says John Shade, a modern poet, as quoted by an invented philosopher.



В произведение входит:


-

Обозначения:   циклы (сворачиваемые)   циклы, сборники, антологии   романы   повести
рассказы   графические произведения   + примыкающие, не основные части


Похожие произведения:

 

 


Том 6 (Дополнительный). Ада
1994 г.
Ада, или Радости страсти. Семейная хроника
1996 г.
Том 4. Ада или Радости страсти
1997 г.
Ада, или Эротиада. Семейная хроника
1999 г.
Ада, или Эротиада. Семейная хроника
2001 г.
Ада, или Эротиада. Семейная хроника
2004 г.
Лолита. Ада, или Эротиада
2005 г.
Ада, или Радости страсти
2015 г.
Ада, или Радости страсти
2015 г.
Ада, или Радости страсти
2017 г.
Ада, или Отрада
2022 г.

Издания на иностранных языках:

Ada or Ardor: A Family Chronicle
1969 г.
(английский)
Ada, or Ardor: A Family Chronicle
1990 г.
(английский)
Ada or Ardor
2000 г.
(английский)
Ada sau ardoarea
2014 г.
(румынский)




 


Отзывы читателей

Рейтинг отзыва


– [  21  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Ада, или ад литературы»

Многие критики отмечали у Набокова одну забавную деталь: вскользь он весьма пренебрежительно высказывался о признанных гениях литературы, в частности, о Достоевском и Салтыкове-Щедрине. А говорю я это здесь потому, что, по моему мнению, самому Набокову так и не удалось из разряда талантов (и талантов первого уровня) перейти в разряд гениев. Для него эта самая «гениальность» оказалась асимптотой, к которой он подошел очень близко, но так и не коснулся. Роман «Ада, или Радости страсти. Семейная хроника» представляется мне колоссальным, но тщетным усилием перейти заветную черту, прыгнуть, что называется, выше головы (да простится мне).

Мир, в котором, существуют персонажи романа, скучен — его черты ничем не обусловлены, кроме какой-то смутной внутренней логики автора. Это странным образом напоминает ранние романы М. Муркока о Джерри Корнелиусе (тоже, подобно Вану Вину, «супергерое»). Несмотря на то, что мы наблюдаем героев романа с отрочества до старости, в тексте абсолютно отсутствует какая-либо романная динамика, какие-либо «цели». Собственно говоря, не прослеживается даже т.н. «внутреннего мира» — мы словно читаем некий огромный «комикс», хотя бы и с предложениями в полстраницы. Герои, кажется, вообще не думают, точнее, не размышляют ни о чем. Может быть, это очередное достижение писательского мастерства? Если так, то ценность его сомнительна, так же как сомнительна ценность многих натуралистических подробностей. «Ада» — один из наиболее изощренных текстов Набокова, но меня не покидает ощущение, что всё это великолепие синтаксиса и полиглоссии растрачивается впустую. Автору особенно-то и нечего сказать своему читателю. Правда, он говорит сам с собой, и весьма прихотливо, показывая по всей видимости своё интеллектуальное превосходство над читателем, так что если кому-то хочется прикоснуться — попробуйте... Жизнеописание Вана и Ады – нарочито неторопливое смакование роскоши (особенно, в первой части) настойчиво ассоциируется у меня (естественно, без всяких прямых аналогий) с детством и юностью самого Набокова, проведенных под Петербургом в особняке размером с дворец, прислугой в количестве пятьдесят душ, простите, человек, двумя шоферами и «деньжатами» (как выразился один критик), и с каким-то бессмысленным животным бытием. Но и только. За всем этим как-будто «что-то стоит», но что?

У ряда критиков и у ряда читателей присутствует, на мой взгляд, стремление приписать Набокову некие «характерные» элитарные свойства и увидеть в его текстах то, чего в них на самом деле нет. Вот, например, подходящая цитата из аннотации: «История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти…. превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени». Одна из цветистых и «характерных» фраз ни о чем… Готов признать свою читательскую наивность и простодушие, но мне кажется, несмотря на всю «откровенность», ничего нового Набоков здесь не сказал – не обнажил, хотя отличился, как всегда, в форме изложения. Очередная попытка зафиксировать в языке ускользающее и утрачиваемое время, если она действительно была, не особенно удалась.

В своей монографии «Фантастика и футурология» С. Лем зачем-то стал разбирать произведения Де Сада, и пришел к выводу, что дальше маркиза в этом направлении продвинуться невозможно (да и зачем, интересно знать). Так же и в этом случае, нельзя продвинуться дальше Набокова по пути эклектичного описания порочной, свирепой и бессмысленной чувственности (не только сексуальной – Набоков, конечно, гораздо более всеобъемлющ по сравнению с Де Садом) и по пути доминирования разрастающейся и распадающейся формы над содержанием. Другой путь (как знать, может быть именно тот, что ведет к стану гениев) был намечен Набоковым в романе «Дар», но по нему он дальше не пошел, вероятно, в связи со сменой рабочего языка, окончательным отрывом от своих корней. Заслугу Набокова я вижу в том, что в своем романе «Ада» он талантливо (!) показал ужас (ад, если угодно) человеческого существования, в мире, полностью лишенном всяких ростков идеализма и нравственности, либо религиозного чувства. Это тоже, своего рода, «планетарная фантастика». Контраст между безудержным эросом юности и старческим уродливым бессилием в итоге выражен вполне отчетливо. Но без действительного, а не формального человеческого содержания все прочие сугубо литературные смыслы представляют, мне кажется, глубокий интерес для узкого круга… Тот же Лем писал, что человек может полностью поместиться в «Илиаде» или «Одиссее». Из «Ады» же хочется поскорее, так сказать, выйти. Парадокс: не смотря на то, что язык романа, в определенном смысле, совершенен, я не чувствую в нем никакого очарования искусства. Может быть поэтому столь удивительно мрачной книги мне, пожалуй, никогда не доводилось читать.

Оценка: 7
– [  15  ] +

Ссылка на сообщение ,

Самый удивительный роман Набокова, что я читала (а читала уже почти все, в последнее время закрываю остатки) и, возможно, самый лучший. Во всяком случае, судя по «Взгляни на арлекинов», сам Набоков считал его лучшим и важнейшим — хотя с его постоянным подсмеиванием над собой и над всем никогда нельзя был уверенной. В «Аде» слишком много всего, чтобы объяснить ее сходу: и любовная история, и параллельная реальность, и развитие личности, и традиционные чисто литературные игры.

Честно скажу, «великая любовь» между родными (фактически, но не формально — у родителей тоже все было не так просто) братом и сестрой оставили меня вполне равнодушной — кроме легких ассоциаций с «Избранником» мне нечего сказать на эту тему. Начало их истории, когда девочке 12, а мальчику 14, живо ассоциируется с классическими «нимфетками» и этой общей темой ВВН, хотя, надо сказать, за счет близости возрастов героев оно не воспринимается как нечто грязное. Тем не менее, из всей многолетней истории, которая продолжается, когда героям уже хорошо за 80, именно этот период — одно лето — остается в памяти как наиболее достоверный, живой и яркий. Оставим вопросы о допустимости подобной юношеской любви и о достоверности столь быстрого перехода в плотскую сферу — мне на эту тему сказать ну совершенно нечего. Другое дело, что именно в том возрасте и в тот период герои похожи на живых людей, а не на картонные копии идеальных себя. Особенно заметно это по преображению мальчика, Вана Вина. В детстве и юности он молодец и красавец, но лет после 20 начинает как-то неизбежно гаснуть, блекнуть, долгие десятилетия его жизни упоминаются в паре абзацев — как скучное и никчемушное преподавание в каком-то заштатном вузе. Герой, который возникает потом, чтобы вернуть свою Аду после десятилетий же скучного брака с этаким «Костей Левиным», не вызывает доверия или узнавания.

Аналогично и с Адой — и тут действует этот приемчик из «Лолиты», когда потрясающе привлекательная, живая и очень яркая девочка, стоит ей едва стать женщиной — тут же теряет всю свою прелесть, становится скучной, грубой, глупой. Юная Ада привлекательна и интересна в своей юности и неполном совершенстве. Годам к 25 она становится фарфоровой куклой, а потом и вовсе «сошлась с инженером-химиком и, судя по письмам, чудовищно поглупела». Встреча любовников на заре их жизни всего этого не исправляет: в них уже не веришь, да и они изменились настолько, что стали неузнаваемыми.

Гораздо интереснее в мире «Ады» сам волшебный параллельный мир, Антитерра. Наш мир упоминается вскользь, как бы ненароком, то в виде шутки, то в качестве объекта нерегулярных научных исследований героя, и представляется неким аналогом рая, куда попадают после смерти. Время там течет примерно так же, и действие начинается с конца 19 века и продолжается до середины 20. Крайне забавны все выдумки Набокова и шутки на этот счет — а их по тексту рассеяно великое множество, очень жаль, что недостаток образования не позволяет все собрать. И альтернативная история: безмерно расширившаяся Британская Империя, одним из языков которой является русский, с тихо противостоящей ей Татарией, скрытой за Золотым Занавесом, какие-то военные действия на горизонте. И альтернативная культура: в одном из искренне восхитивших меня мест приводятся реальные стихи русских поэтов и вообще народные песни, очень качественно переведенные на английский, без потери звучания — будто в этом мире они так и написаны. И альтернативная техника и прочие детали — этого мало, но все равно забавно. ВВН балуется столько, сколько позволяет вместить текст, приятно смотреть просто!

Кстати, что до литературы: герой, Ван (то есть Иван) Вин периодически ведет вялую литературную деятельность, как философ и психиатр, прежде всего. Потому что отдельные больные грезят наяву о нашей Терре, ее истории и устройстве. По ходу действия к автору и привычкам автора неоднократно аппелируют (почти всегда в юмористическом ключе) как к ВВ, причем так ловко, что неясно, идет ли речь о Ване Вине либо о Владимире Владимировиче, да, в общем, и невелика разница.

Удивительно яркий текст и при этом удивительно легкий для чтения. В нем нет ничего болезненного, ничего неприятного, ничего об унижении человеческого достоинства (самый сильный из всех неприятных моментов, какие вообще есть у ВВН). Я могу понять, за что его так любил сам автор: «Ада» какой-то очень аккуратный и точный роман, в котором нет ничего лишнего, несмотря на обилие всего, и нет ничего, что вызывало бы неприятие, читательскую усталость или напряжение. Она веселит, но не задевает за живое. И при этом — с точки зрения вечности — это прекрасная литература, безусловно.

Оценка: 10
– [  13  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Ада» (оригинальное название «Ada or Ardor: A Family Chronicle», варианты перевода: «Ада, или Страсть», «Ада, или Эротиада», «Ада, или Радости страсти») — одна из двух масштабных, подытоживающих работ Набокова. Другое произведение, с подобной характеристикой — роман «Дар», подводящий черту под русскоязычным наследием автора. В обоих случаях за грандиозным творением имелись последующие, но ничего сопоставимого Владимир Владимирович уже не сочинил, оставив либо незавершённые, либо, неприметные вещи.

Если «Дар» уместно определить, как проекцию внутреннего мира автора, его интересов, взглядов, переложение жизненных событий и, в конечном итоге, личности писателя в ткань произведения, то «Ада» — кульминация творческого пути, уходящая корнями скорее в художественное наследие Набокова, нежели в биографию.

Прежде чем охарактеризовать роман, следует, изъять из самого текста подсказку, освещающую сверхзадачу произведения: «повествование в виде трактата о Ткани Времени, исследование его туманной субстанции, проиллюстрированное множащимися метафорами, что исподволь выстраивало бы логику любовного сюжета, от прошлого к настоящему, расцветая живым рассказом, исподволь же переворачивая аналогии, чтобы мягко кануть вновь в абстракцию». Иными словами, «Ада», как и многие работы Набокова, не просто голый сюжет, а сокрытая за его телом идея, воплощённая под видом традиционной литературной формы. Читателю следует делать на это скидку, сталкиваясь с кажущейся алогичностью некоторых сцен, а так же методов их исполнения, поскольку те вполне могут служить неочевидным, но возложенным на них функциям.

Итак, о чём «Ада»? Технически это семейная хроника с ярко выраженным главным героем Иваном Вином и его ещё более примечательной во всех отношениях возлюбленной Адой. Персонажи приходятся друг другу кузеном и кузиной (по крайней мере, такое впечатление стремится создать автор. В действительности всё намного интересней. Подробности в работе «Ада Набокова. Место сознания» Б. Бойда), что не мешает зародившемуся влечению, приводящему к инцесту в детском возрасте.

И здесь впору сделать отступление, сказав о первых двух слабых сторонах романа. Во-первых, любовная линия прописана неубедительно: из текста никак не формируется образ сколько-нибудь сильных чувств, а так же оснований для взаимности от сперва холодной Ады. То, что Набоков мог исполнить этот момент лучше и достоверней, неоспоримо: «Лолита», «Камера Обскура» и даже «Машенька» имеют куда более вескую романтическую завязку. Во-вторых, произведение не интригует. В нём нет стержня, психологического или сюжетного, подобного той притягательной целеустремлённости Гумберта, его настойчивости в достижении желанной и вожделенной Лолиты, или хотя бы напряжённой атмосферы «Приглашения на казнь», отсутствует минимальная сколько-нибудь любопытная деталь, вроде предвкушения ответа на вопрос, кто же написал рецензию, упомянутую на первых страницах «Дара».

В «Аде» всё намного прозаичней: отношения у главных героев складываются беспрепятственно, спонтанно и долгое время не встречают каких-либо сложностей. Однако роман не превращается в перечень эротических эпизодов, напротив, упоминая их вскользь, он движется по иной линии, делая ставку на аллюзии, шифры, отсылки и прочего разного рода игры, ориентированные на подкованного в литературе и истории, наблюдательного читателя. Справедливо мнение любого, кто предположит, что для того, чтобы в достаточной степени проникнуться данным произведением, необходимо прочесть то, что читал сам Набоков. В противном случае, остаются комментарии переводчиков, увы, далеко не исчерпывающие тайников текста и несопоставимые с радостью самостоятельного распознавания.

Прежде чем разобрать вопросы формы, ещё немного о сюжете. Что же происходит дальше? Чем заполнены страницы одного из самых объёмных романов Владимира Владимировича? Ровно до середины — сюжетно ничем, по крайней мере для ознакомительного чтения, не открывающего припрятанные хитросплетения. Мелькают имена, факты, эпизоды из рутины семьи, намёки, что «потом будет что-то неожиданное», но читателю придётся терпеливо наслаждаться слогом, образами и литературными играми, поскольку, в противном случае, есть вероятность зевать от скуки, путешествуя от одного эротического фрагмента к другому, вчитываясь в диалоги и истории о том, как очередной раз Ван и Ада заперли в шкаф или куда-то ещё спровадили докучливую младшую сестру.

В середине романа, после сцены, описывать которую нельзя, дабы не раскрывать один из немногих ярких поворотов истории, повествование обретает динамику, формируя действительно увлекательную, лишённую инертности часть. Любопытно, что, лишь стоит обременительной любовной линии уйти на второй план, роман оживает и буквально бежит компенсировать размеренность первой половины. В конечном итоге, всё возвращается туда же, откуда пришло: героев ждёт ряд расставаний и возобновлений отношений, не лишённых драматизма, но представляющих собой далеко не самое выдающееся звено в творчестве Набокова.

В четвёртой части книга прерывается уже ранее мелькавшим в ней внутренним произведением о времени — глубочайшим философским путешествием писателя. Здесь проглядывает и сюрреализм «Соглядатая» и размышления из «Дара», но всё намного размашистей, сильней, интересней. К слову, выбор темы не случаен, поскольку «Ада» во многом перекликается с циклом Пруста «В поисках утраченного времени», так что интерес протагониста к данной сфере закономерен.

К концу романа уже стареющие герои оглядываются на жизнь, дописывают работу о времени и внезапно, как бы невзначай, автор намекает, что в «Аде» не всё так просто, и произведение — грандиозная составная метафора, иллюстрирующая философскую линию о несопоставимости времени и пространства, а так же неприменимости к будущему термина «время».

Что касается персонажей, то, безусловно, примечательны главные герои, а так же их младшая сестра, чья сюжетная линия и образ к развязке становятся всё интересней.

Протагонист, Иван Вин импульсивен, храбр, эгоистичен, вместе с тем рассудителен и начитан. Безумно влюблён в Аду. Каких-либо индивидуализирующих черт, делающих его неповторимым, нет. Да: умён, ко всему прочему, физически хорошо развит, весьма похотлив, но как-либо охарактеризовать личность двумя-тремя выдающимися, исключительными качествами не выйдет.

Другое дело — Ада, персонаж, прошедший долгий творческий путь, бок о бок с писателем, кочуя между произведениями, набираясь составляющих своей многогранной самости. Наверняка, первые штрихи героини взяты из воспоминаний юности автора и позднее воплотились в утерянную возлюбленную из «Машеньки». Ещё лишённый самобытности, образ позже дополнился качествами коварной изменницы из романа «Король, Дама, Валет», получил новую жизнь и иной возраст в «Камере Обскура», слился с девочкой из сюжета «Волшебника», а своего апогея достиг в «Лолите». Безусловно, Лолита — взращенная путём долгих творческих поисков героиня, вобравшая в себя всё: коварность Магды, предприимчивость Марты, недосягаемость Машеньки, сюжетную линию безымянной девочки из «Волшебника». С этой точки зрения, Ада — продолжение трансформаций нимфетки, попытка компенсировать (или лишь сымитировать эту компенсацию) её былые злодеяния, приручить, приструнить, выстроить сказку, где Анабелла не умирает, и они с возлюбленным, могут в полной мере предаться излияниям страсти. Получается своего рода мужской роман о воплощённых подростковых фантазиях, но Набоков, в свойственной себе манере вновь обращается к неизменному мотиву ревности, кажущихся, а, быть может, реальных измен, отчего угадываются в Аде отголоски предшественниц. И как-то особенно странно и неуместно выглядит попытка сделать из неё интеллектуалку, зачастую использующую слишком вычурные и высокопарные выражения.

К слову, излишне возвышенный и литературный слог из уст не то, что детей, но даже повзрослевших героев, смотрится почти везде чуждо. Уже само по себе дико, что люди общаются подобным образом, будто читая с листа трижды переисправленную и много раз усложнённую фразу, но вдвойне нелепо смотрятся литературные выкрутасы в письме, извещающем о смерти близкого человека.

Уместно сказать о слоге «Ады». Стараясь стилизовать роман под Пруста, Набоков избрал громоздкие, переусложнённые предложения, трудные для восприятия и составляющие длинные абзацы с полстраницы или страницу в зависимости от шрифта. Нельзя исключать, что читается тяжело исключительно по вине переводчиков, но в то время как язык Пруста, при любом количестве слов от заглавной буквы до точки, лёгок и прозрачен, «Ада» вынуждает неизбежно возвращаться в начало фразы, с целью понять суть написанного. Например, типична ситуация, когда два, три, четыре причастных и деепричастных оборота предваряют подлежащие, так что сперва подробно описано «что сделал», а потом уже «кто». Остаётся либо вбирать сложную конструкцию в память до формирования картинки, либо, бегло пробежав текст до существительного, браться за предложение заново, дабы иметь в голове образ.

Говоря о переводах, необходимо их сравнить. Помимо старого, общепризнанного неудачным, существует два приемлемых:

1) «Ада, или Эротиада» О. Кириченко — лучший на сегодня

2) «Ада, или Радости страсти» С. Ильина — посредственный, с отсебятиной. (На текущий момент вышел в обновлённой версии)

Ильин, к примеру, оставил слово «Дарк» без перевода, а у Кириченко «Мрак» — вполне логичный, верный и даже созвучный аналог.

Далее, для иллюстрации, отрывок:

Ильин: «(“Зачем уже не Тофана?” – со сдержанным утробным смешком дивился добрейший, ветвисторогатый генерал – и тут же слегка откашливался с напускной отрешенностью, — страшился жениных вспышек)».

Кириченко: «(«Почему бы не Тофана? « — вопрошал с боязливо-утробным смешком милейший и щедрейше орогаченный генерал, завершая вопрос легким, выражавшим нарочитое безразличие, покашливанием, — из опасения навлечь со стороны супруги вспышку недовольства)».

У Кириченко явно Набоковский «Шедрейше орогачённый» — чувствуется вязкость прозы Владимира Владимировича. И тут у Ильина — неуклюжий гибрид «ветвирогастый», кочкообразное дёрганное выражение. «Боязливо-утробный» — снова таки у Кириченко звучит прямо по-Набоковски, а Ильин не в состоянии состыковать слова в одно гладкое выражение оставляет их обычным прозаическим текстом: «со сдержанным утробным смешком», где все слова стоят обособленно — конечно, это перевод, но это перевод без правильной стилизации. Опять-таки, слово «отрешённость» у Ильина неудачно, ведь «отрешённость» предполагает «не принадлежность к чему-то», «погружение в себя»; а по контексту именно безучастность, то есть созерцательное безразличие — человек здесь, но как бы не уделяет своему вопросу излишне важное значение. В противном случае, как бы он мог общаться, являясь «отрешённым»? В состоянии медитации или опьянения? Неудачный выбор слова. Ещё пример из той же фразы: «Зачем уже не Тофана» — что это? На вид, так либо фраза из XIX века, либо просто кривой слог, не идущий ни в какое сравнение с прямым и понятным «Почему бы не Тофана» у Кириченко.

Ещё отрывок для сравнения:

Ильин: «включавшее и эту обширную, странно прямоугольную, хоть и вполне натуральную водную пустошь (да собственно из нее и состоявшую), которую окунь (Дан как-то замерил время) перерезал наискось за полчаса и которой он владел на пару с...»

Кириченко: «естественного водоема, проплыть который по диагонали окуню, что было однажды захронометрировано Дэниелом, потребовалось полчаса».

Во-первых, как говорилось ранее, у Кириченко слог идёт яснее и глаже, во-вторых, он ближе к оригиналу. Что за нелепые скобочки у Ильина? В оригинале-то их нет:

«oddly rectangular though quite natural body of water which a perch he had once clocked took half an hour to cross diagonally and which he owned»

К чему вставлять в текст отсебятину, которая тормозит чтение, если можно гладко выстроить фразу по Набоковскому образцу? Дальнейшие тексты выдержаны в том же духе.

Возвращаясь к роману, следует так же упомянуть об иных качествах формы, помимо слога. Одна из главных задач автора в «Аде» — вкрапление аллюзий и обыгрывание мотивов других произведений: своего рода «Улисс» от Набокова, правда, поскоромнее, относительно источников материала, но зато с интереснейшими стихами и фразами, комбинирующими до трёх языков, причём, не только по написательной, но и по фонетической части. Однако это достоинство становится и недостатком, поскольку писатель весь роман сочетает английский, французский и русский. Читателям, знающим все три языка, безусловно, такой приём может показаться любопытным, но по сути, что это даёт? Раскритикованные Владимиром Владимировичем «Поминки по Финнегану» включали около 70 языков, что являлось действительно масштабной сверхзадачей романа. Трёхъязычие «Ады» на этом фоне меркнет, выглядит вторично и объективно смотрится немотивированным усложнением, интересным писателю, но непривлекательным для остальных.

Ещё о форме: произведение включает разного рода ремарки и примечания, будто бы вставленные в рукопись персонажами, что придаёт изложению оттенок достоверности.

Немаловажной, хоть и не первостепенной чертой романа является место разворачивающихся событий — своего рода иная планета, либо реальность, где наша привычная действительность известна как миф, а так же иногда проскальзывающая галлюцинация у людей с расстройством психики. При этом, различия затрагивают далеко не все сферы жизни: флора и фауна нисколько не изменены, зато достаточно отличий в истории, культуре, географических названиях. Видно, что автора интересовало построение исключительно информационной среды, а не альтернативного мира. Действие слегка запаздывает от земного времени, а окружающие предметы технического характера порой заменены вымышленными аналогами, ввиду запрета электричества, что приближает «Аду» к фантастике, но, по всей вероятности, служит составной частью одной из сверхзадач романа. К примеру, упомянутые телефоны, работающие на воде, вполне могут являться физическим проявлением иллюстрации времени, представленным, как течение этой самой воды по метафорическим часам.

Кроме того, «Ада» может похвастать красивыми образными сравнениями, интересными языковыми находками, искромётным юмором и ошеломляющей детализацией. К примеру, если характер главной героини не бесспорен, ввиду не сочетаемости образа зазнайки с её легкомыслием, то подробности повадок, движений, составляющих гардероба и прочего — образец потрясающей работы. Чего стоит один только внезапно примеченный след комариного укуса и прочие, всем знакомые, но редко вспоминаемые писателями штрихи.

Хотя «Ада» — труд внушительный, подводящий черту под английским и общемировым наследием Набокова, вбирающий, подобно «Дару», множество тем и интересов автора — тех же бабочек, литературу, шахматы — тем не менее, назвать этот роман лучшим сложно. Против этого — и слабый сюжет, даже при учёте припрятанных линий вроде «психологической дефлорации» младшей сестры, и значительный объём, не оправданный идейно-событийной насыщенностью(впрочем, здесь можно спорить, ибо не исключено, что даже каждое предложение оправданно и перегружено ещё не обнаруженными смыслами). Тем не менее, очевидны плюсы, присущие всем произведениям Набокова, возводящие роман на вершины литературного Олимпа, но на ступень ниже, чем, к примеру, можно отвести «Защите Лужина», «Лолите», «Приглашению на казнь».

Безусловно, с «Ады» не стоит начинать знакомство с Набоковым. Эту книгу следует открывать в числе последних, когда уже прочитаны не только известнейшие работы автора, но и «Лекции по зарубежной литературе», дабы, имея возможность оглядываться на наследие, интересы, воззрения писателя, в достаточной мере проникнуться столь многоуровневым произведением.

Оценка: 9
– [  7  ] +

Ссылка на сообщение ,

«Многослойный» роман классика, где есть игра с реальностью и культурой, альтистория (параистория), научная фантастика, философский трактат , заметки энтомолога — хотя на первом плане — сюжет «благополучного варианта» «Лолиты». Произведение-«ребус», коих немало у Набокова, и расшифровать этот «ребус» ещё только предстоит. Впрочем, писатель и сам был альтернативой (единственным, — по оценке А. Битова, — представителем русской литературы в её естественном развитии, — какой бы та стала, если б не катастрофы ХХ в.), — со свободным многоязычием и столь же свобоной игрой со смыслами.

(Интересно, читал ли Набоков «Человека в Высоком Замке»? Между «Адой» и шедевром Дика — всего каких-нибудь семь лет и — достаточно много общих приёмов: каллейдоскоп реальности, «роман в романе»...)

Оценка: 9


Написать отзыв:
Писать отзывы могут только зарегистрированные посетители!Регистрация




⇑ Наверх