Мартовский номер 1997 года (81-й «Новой Фантастыки» и 174-й, если считать ab ovo), редактируют: Анджей Бжезицкий/Andrzej Brzezicki (художественно-оформительский отдел), Дорота Малиновская/Dorota Malinowska (отдел иностранной литературы), Марек Орамус/Marek Oramus (отдел критики и публицистики), Тереза Пайдиньская/Teresa Pajdińska (корректура), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, главный редактор), Ганна Сосиньская-Бальцер/Hanna Sosińska-Balcer (технический отдел), Кшиштоф Шольгиня/Krzysztof Szolginia (секретарь редакции). В списке постоянных сотрудников числятся: Яцек Дукай/Jacek Dukaj, Адам Холлянек/Adam Hollanek, Яцек Инглëт/Jacek Inglot, Лех Енчмык/Lech Jęczmyk, Анджей Качоровский/Andrzej W. Kaczorowski, Кшиштоф Липка/Krzysztof Lipka, Анджей Колодыньский/Andrzej Kołodyński, Доминика Матерская/Dominika Materska, Аркадиуш Наконечник/Arkadiusz Nakoniecznik, Ева Попëлек/Ewa Popiolek, Анджей Сапковский/Andrzej Sapkowski, Войтек Седенько/Wojtek Sedeńko, Яцек Собота/Jacek Sobota, а также Denuncjator, Inkwizitor, Karburator, Kunktator, Negocjator, Predator, Reanimator, Sekator, Wentylator и Wibrator. Тираж номера – 72 000 экземпляров. В оформлении передней обложки использована работа польского художника ЯНУША ГИНЕВСКОГО/Janusz Giniewski. На внутренней стороне передней обложки размещена иллюстрация к статье Павла Земкевича о НФ-телесериалах. В «Галерее» (стр. 17-24) вновь представлен польский художник ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ/Jerzy Skarżyński и напечатано окончание интервью, взятого у него Мацеем Паровским. На внутренней сторое задней обложки анонс следующей «Галереи» (художница ОЛИВИЯ ДЕ БЕРАРДИНИС/Olivia De Berardinis). На внешней стороне задней обложки размещена реклама книжной продукции издательства “Rebis”. Цена журнального экземпляра – 3,80 злотых.
8. В рубрике «Кино и НФ» Павел Земкевич/Paweł Ziemkiewicz в статье “Skomputeryzowane Hollywood/Компьютеризированный Голливуд” анализирует роль компьютерных эффектов в современном американском кино (стр. 57-59); Мацей Паровский/Maciej Parowski в статье c понятным без перевода названием “Twarde jaja” хвалит фильм режиссера Тима Бертона «Mars Attacks» (США, 1996) (стр. 60-61), а Иоанна Салямоньчик/Joanna Salamończyk в статье (а вот это название переведите сами) “Zadrzyj z wększymi” рецензирует фильм режиссера Йена Софтли «Hackers» (США, 1995) (стр. 62-63),
9. В рубрике «Среди фэнов» Яцек Инглëт/Jacek Inglot рассказывает о польском конвенте “Nordkon’96”, а Тадеуш Литвиньский/Tadeusz Litwiński – о российском «коне» “Странник – 96” (и вот тут закрадывается подозрение, что он все-таки побывал на этом "коне" и пообщался с Булычевым -- что вовсе не опровергает возможность предварительного послания списка вопросов. И таки да, у меня на руках вроде бы есть еще одна сильная карта...) (стр. 64-65).
10. В рубрике «Рецензии»:
Доминика Матерская/Dominika Materska и Ева Попëлек/Ewa Popiolek представляют читателям журнала новую книгу Ольги Токарчук «Правек и другие времена» (Olga Tokarczyk “Prawiek i inne czasy” “W.A.B.”, 1996), которую они считают свидетельством талантливости молодой польской писательницы; «это книга-окно, книга-икона, открывающая взгляд на иной мир…» (“Prawiek” переводится с польского как «древность, старые времена», но это также название деревни, в которой живут герои книги. W.);
Яцек Собота/Jacek Sobota рассказывает о новом романе американского писателя Майка Резника «Гадалка» (Mike Resnick “Wróżbiarka” – это “Soothsayer”, 1991. Tłum. Juliusz Wilczur-Garzecki. “Prószyński i S-ka”, 1996), в котором важную роль играют моральные проблемы и мотивы;
Марек Орамус/Marek Oramus, анализируя роман американского писателя Даниела Киза «Цветы для Элджернона» (Daniel Keyes “Kwiaty dla Algernona”. Tłum. Krzysztof Sokołowski. “Prószyński i S-ka”, 1996), приходит к выводу, что расширение известного рассказа до объема романа пошло произведению на пользу (хотя обычно случается наоборот);
а Мацей Паровский/Maciej Parowski утверждает, что лучше книги (сборник из 4-х рассказов) польского писателя Рафала Земкевича «Красные ковры (ковровые дорожки), мерный шаг» (Rafał Ziemkiewicz “Czerwone dywany, odmierzony krok” “superNOWA”, 1966) ему читать не доводилось – «сюжеты рассказов завершены, тексты диагностируют действительность с горечью и суровостью, но без политической заядлости…» (стр. 68-69).
Далее некто Predator рекомендует читателям журнала новый остросюжетный роман польского писателя Марцина Вольского «Грань сна» (Marcin Wolski “Krawiędź snu” “superNOWA”, 1996), написанный в характерной для автора (и блестящей) манере, но отличающийся местом его действия – это не некий относительно абстрактный Запад, но конкретные (и хорошо узнаваемые) Польша, Украина, Армения и даже Турция;
некто Terminator считает, что роман американского писателя Роберта Сильверберга «Хроники Маджипура» (Robert Silverberg “Kroniki Majipooru” – “Majipoor Chronicles”, 1982. Tłum. Krzysztof Sokołowski. “Prószyński i S-ka”, 1996), весьма удачно развивает затронутые в первом романе цикла сюжетные моменты и придает объемность романному миру;
некто Kunktator в общем приветствует издание сборника рассказов американского писателя Роберта Шекли «Гражданин Галактики» (Robert Sheckley “Obywatel Gałaktyki” – это “Citizen in Space”, 1955. Tłum. Marek Pąkciński, Marek Rudnik. “Amber”, 1996. Серия “Mistrzowie SF”), хоть и сомневается в необходимости новых переводов рассказов, уже печатавшихся на польском языке (а таких в сборнике большинство);
некто Reanimator хвалит дебютный роман американского писателя Лоуренса Норфолка «Словарь Лемпьера» (Lawrence Norfolk “Słownik Lempiere’a”. Tłum. Krzysztof Fordoński. “Historia i Sztuka”, 1995. Серия “Z piramidą”) за оригинальность, но упрекает писателя в излишнем усложнении сюжетных линий и считает, что роман улучшило бы сокращение его объема;
и вновь некто Terminator, разглядывая новый роман американского писателя Стивена Кинга «Бессонница» (Stephen King “Bezsenność”. – это “Insomnia”, 1994. Tłum. Krzysztof Sokołowski. “Prima”, 1996), приходит к выводу о том, что именитый автор ходит в своем творчестве по замкнутому кругу (стр. 70).
11. В рубрике «Komiks» Гжегож Януш и ТОМАШ НЕВЯДОМСКИЙ в комиксе «X» излагают новый взгляд на знаменитое изобретение доктора Рентгена (стр. 71-72).
12. В рубрике «НФ в мире» Тадеуш Литвиньский/Tadeusz Litwiński рассказывает о сентябрьских 1996 года номерах российских журналов «ПиФ» и «Если», Анна Дорота Каминьская реферирует августовский номер 1996 года журнала “Ikarie”, а Доминика Матерская/Dominika Materska и Ева Попëлек/Ewa Popiolek знакомят с содержанием сентябрьского 1996 года номера журнала “SF Age” (стр. 73).
13. В рубрике «Наука и НФ» Адам Цебуля и Яцек Инглëт/Adam Cebula, Jacek Inglot в статье «“Czerwona rtęć” – mit czy rzeczywistość?/”Красная ртуть” – миф или действительность?» всесторонне анализируют указанную проблему (стр. 74-75).
14. В рубрике «Felietony» Марек Орамус/Marek Oramus в статье “Póki w ręku Klucz/Пока в руке Ключ” рассказывая о возможностях и достоинствах карточки Visa Cash, напоминает, что о чем-то подобном писал в своем романе о Арголенде еще Януш Зайдель (стр. 76); Лех Енчмык/Lech Jęczmyk в статье “Języków pomieszanie/Смешение языков” описывает названный процесс, характерный для современного мира (стр. 77); а Адам Холлянек/Adam Hollanek в статье «Ta złośliwa sława/Эта каверзная слава» указывает на то, что, за исключением Станислава Лема, всех активно работавших в 70-х и начале 80-х годов польских фантастов постигло забвение (стр. 77).
15. В рубрике «На книжном рынке» Войтек Седенько анализирует в статье под громоздким названием «Niekompatybilność»», состояние польского книжного рынка в ноябре 1996 года. Название переводится на русский язык как «несовместимость» и касается проблемы с переводами произведений Толкина – те читатели, которые познакомились с произведениями этого знаменитого английского писателя пару десятков лет назад, не приемлют новых переводов, сколь бы велика ни была их литературная ценность (стр. 79).
16. В «Списке бестселлеров» по-прежнему властвует Анджей Сапковский с романом «Chrzest ognia», все еще входят в состав списка “Czerwone dywany, odmierzony krok” Рафала Земкевича; “Krawiędz snu” Марцина Вольского. К ним добавились из новинок “Świąto śmiechu” Марека Орамуса и очередные тома собрания сочинений Станислава Лема издательства “Interart”: “Fantastyka i futurologia”, “Człowiek z Marsa” и “Powrót z gwiazd” (стр. 80).
7. В рубрике "Встреча с писателем" напечатано на стр. 66-67 интервью, которое Тадеуш Литвиньский/Tadeusz Litwiński взял у Кира Булычева и которое называется:
Я ВСЕГО ЛИШЬ РЕМЕСЛЕННИК
(Jestem tylko rzemeślnikiem)
Тадеуш Литвиньский: Вашим первым НФ-произведением был рассказ, написанный в спешном порядке для литературного журнала «Искатель». Однако в библиографии вашего творчества содержится информация о том, что вы дебютировали литературным произведением еще в 1965 году. Это был рассказ «Девочка, с которой ничего не может случиться», напечатанный в альманахе «Мир приключений». Ну и кто тут прав?
Кир Булычев: Сам для себя я подразделяю Булычева на Булычева «детского» и Булычева «для взрослых». Первый действительно фантастический рассказ был напечатан в «Искателе». Еще раньше в журнале «Азия и Африка сегодня» опубликовали рассказ, написанный мною под псевдонимом Маун Сейн Джи – “Большая Борода” в переводе с бирманского, так меня звали в Бирме.
Тадеуш Литвиньский: Список ваших литературных произведений имеет изрядную длину, одних только книг там уже около четырех десятков (в Польше издана 21 книга). Однако во времена СССР вы не состояли в Союзе писателей СССР. Почему?
Кир Булычев: И в партию, и в Союз писателей я не вступал потому, что считаю бесчестным состоять в организации, идеологии которой не приемлю. Меня и сейчас удивляет то, что «прогрессивные» писатели вступали в Союз писателей, хотя отвергали коммунизм и социалистический реализм. Живя в СССР, я был уверен в том, что в СССР и помру. Я по натуре своей не диссидент и не революционер, поэтому был лояльным по отношению к государству. Но я не делал ничего сверх того, что было необходимым для жизни в государстве – то есть не связывал себя с его идеологией.
Тадеуш Литвиньский: В советское время было трудно чего-либо достичь, не вступая в партию; на многих людей оказывалось давление, вынуждавшее их подать заявление о вступлении. Как вам удалось избежать вступления в КПСС без каких-либо негативных последствий?
Кир Булычев: То, что без вступления в партию ничего нельзя было достичь, это глупость, выдуманная теми, которым партия нужна была для карьеры. В Польше ситуация была той же самой. А поскольку я не собирался делать карьеру ни в администрации, ни в партии, мне никто не мешал оставаться беспартийным. В первой половине моего жизненного пути меня настойчиво уговаривали вступить в партию, но я отвечал на это, что не считаю себя достойным такой чести. Ну хорошо – я не стал ни директором института, ни секретарем Союза писателей. А зачем мне это?
Тадеуш Литвиньский: Вы известный ученый, востоковед, доктор исторических наук, член многих научных обществ. Как вы сочетаете исполнение научных обязанностей с занятием литературой?
Кир Булычев: Я сейчас довольно-таки пассивен в науке и работаю в институте только потому, что мне не хочется признаться самому себе в том, что я состарился. У меня есть тема, на меня давит начальство, но востоковедению я посвящаю теперь не более 10% своего времени. А раньше да, раньше меня это занимало.
Тадеуш Литвиньский: В Польше вы известны как мастер короткой формы, прежде всего как автор рассказов о Великом Гусляре. В вашей библиографии до 1988 года крупных произведений очень мало. Но затем вы принялись писать длинные повести и даже романы. Чем была вызвана такая перемена?
Кир Булычев: С годами, разумеется, почти все сочинители переходят к написанию чего-то более крупного, чем рассказы. И вот же диво, оказывается, что писать такое легче. Рассказы требуют живости и изобретательности, а с этим становится все хуже. Я пишу уже не только романы, но и вовсе циклы романов. Первый из них – «Река Хронос» -- это попытка рассказать о паре молодых людей, которые путешествуют по нашему столетию, сохраняя молодость, а в каждом томе сюжет развивается как в ходе действительных исторических событий, так и в рамках альтернативной истории. Из печати вышел первый том (более 1000 страниц) о 1913-1917 годах, в следующем томе речь пойдет о 1932-1939 годах. Цикл не закончен, и я пока еще не знаю, буду ли его дописывать. Второй цикл содержит несколько ироничные романы о Коре Орват, агенте Интергалактической полиции. Их действие развивается в будущем, отстоящим от нынешних времен примерно на 100 лет. Опубликованы три тома, четвертый печатается. Я взялся также за написание еще трех томов приключенческой фантастики, взял даже (впервые в жизни) аванс, но к работе над ними еще не приступил. А в Польше меня после 1989 года печатать перестали, и я стал там, у вас, кем-то вроде мамонта, который кроме рассказов ничего не пишет.
Тадеуш Литвиньский: Вы часто вспоминали о своих связях с польской культурой, некоторые из ваших произведений были напечатаны в Польше раньше, чем в СССР. Может быть, и на формирование вашего творчества польская культура оказала какое-то влияние?
Кир Булычев: Мои связи с Польше довольно-таки многообразны. Начну с того, что моя жена – Кира Сошинская – полька, ее прадеда после восстания 1863 года сослали в Крым. Сам я – литвин по происхождению, а это почти то же, что поляк. С Польшей связывает меня также мое хобби – я специализируюсь в изучении польских военных наград 1914-1939 годов, даже написал и издал каталог этих наград. У меня также лучшая в России коллекция польских наград и отличий. Я люблю Польшу и все, что с нею связано.
Тадеуш Литвиньский: То есть вы, помимо всего прочего, еще и фалерист?
Кир Булычев: Именно так, я коллекционер-фалерист, пишу книги на эти темы и составляю каталоги. Вот, например, книжка «Беседы о фалеристике/Gawędy o falerystyce», где описана история наград, я составил также каталог «Польские награды/Polskie odznaczenia», каталог «Польские военные знаки отличия (награды) (1914-1939)/Polskie odznaki wojskowe 1914-1939». В сравнении с любым польским каталогом (хотя поляки могут с этим не согласиться) мой лучше: больше по объему и содержит более подробные описания. Последняя моя книга на эту тему – «Должностные знаки Российской империи/Odznaki służbowe Imperium Rosyjskiego», в ней есть глава о польских наградах до 1917 года… Сейчас я пишу новый вариант монографии «Польские военные награды 1914-1939».
(Вероятно здесь речь идет о следующих книгах:
«Материалы к фалеристике Польши. Часть 1. Награды». М., 1986;
«Определитель польских военных знаков (1908-1939)». М., 1987;
«Беседы о фалеристике» (под псевдонимом И.В. Всеволодов), М., 1990;
«Должностные знаки Российской империи» (в соавторстве с Т. Мельник), М., 1993);
«Награды». М., 1998. W.)
Тадеуш Литвиньский: Читаете ли вы польскую фантастику? Отметили ли в ней кого-либо еще, кроме Лема? Знаете ли польские журналы, публикующие фантастику?
Кир Булычев: Не забывайте о том, что после 1989 года наш разрыв с Польшей был полным. Мои польские приятели (за исключением коллекционеров и нумизматов) забыли о моем существовании. Мой единственный верный друг Тадеуш Госк умер. Никто мне, разумеется, не присылал из Польши ни книг, ни журналов. А ведь раньше я с польскими фантастами «Выборову» пил…
Тадеуш Литвиньский: Каковы источники вашего творческого воображения? Можно ли их свести только к наблюдению за происходящим в действительности?
Кир Булычев: Дать ответ на этот вопрос почти невозможно. Однако русская фантастика, в отличие от американской, которая изобретает и строит новые миры, всегда решала наши современные проблемы, независимо от того, какое название им давалось и на какой планете дело делалось.
Тадеуш Литвиньский: В СССР издать что-либо, написанное от души, было из-за цензуры практически невозможно. Не случалось ли так, что под таким цензурным давлением вы поддавались искусу коммерциализации? Стыдитесь ли вы чего-либо из того, что раньше написали?
Кир Булычев: В отличие от многих других писателей, я писал также для себя – «в ящик стола». Большая часть таких текстов сейчас уже опубликована, хотя я не питал никаких надежд на то, что увижу их напечатанными. По одному из таких моих «ящичных» рассказов даже фильм поставили. Так что никакому такому давлению я не поддавался, а писал то, что хотел – если имел желание написать что-то, способное пройти цензуру, посылал рукопись в издательство, если хотел чего-то другого, писал для себя и для своих друзей. Я не ощущал нужды в коммерциализации, потому что имел возможность выбирать. Однако, если я получу интересный (в коммерческом отношении) заказ, то приму его, если это не вступит в противоречие с моими принципами и правилами. Пожалуйста, не забывайте о том, что я не считаю себя настоящим писателем. Я всего лишь ремесленник высокой квалификации. Памятников мне после моей смерти не поставят, так что я могу позволить себе писать в свое удовольствие. Потому-то я и опасаюсь возвращения коммунистов, которые в первую очередь преследуют таких, как я, людей. Раньше я антикоммунистических произведений не публиковал, лишь хранил их в ящике своего стола, но теперь-то они их уже прочитали и сделали соответствующие выводы. А наши коммунисты – мерзкие типы, ваши коммунисты по сравнению с нашими просто белые овечки.
Тадеуш Литвиньский: Расскажите хотя бы вкратце о ваших столкновениях с цензурой.
Кир Булычев: С цензурой мне приходилось сталкиваться чаще всего из-за фильмов. В случае литературных текстов конфликтов с цензурой почти не было, потому что я не показывал ей того, чего она не пропустила бы. Случались годы, когда я занимался исключительно наукой. Если цензура вновь объявится, я займусь исследованием польских военных наград. Другой проблемой тогда, раньше, были доносы коллег-писателей, коммунистов. Это они мне мешали жить и это из-за них мне воздуха не хватало.
Тадеуш Литвиньский: Компьютер ныне превратился у литераторов в подручное средство при работе. Однако вы, насколько я знаю, все еще печатаете свои тексты на обычной печатной машинке. Почему?
Кир Булычев: Пишущей машинкой я пользуюсь с детства, с тех самых пор, как занялся журналистикой. Темп, комплекс движений, внесение исправлений – все это вошло у меня в привычку, которую я не хочу менять. Экран монитора с буквами не приносит мне такого же удовлетворения, как белый лист бумаги с напечатанным на нем текстом.
Тадеуш Литвиньский: Благодаря общественно-политическим переменам 1991 года и ликвидации цензуры развитие фантастики в России обрело чуть ли не взрывной характер, появляются новые авторы, увидело дневной свет то, что скрывалось ранее в нижних ящиках письменных столов, печатаются все новые и новые тексты. Какова, по-вашему, эта новая, нынешняя русская фантастика?
Кир Булычев: Еще рано оценивать новую фантастику. Новых, действительно хороших авторов считай что и нет. Все нынешние авторы в той или иной мере занимались написанием фантастики и пять лет назад. Появились умелые подражатели американским писателям. Они-то, будучи самыми плодовитыми и самыми деятельными, и формируют нынешний облик литературы.
Тадеуш Литвиньский: До 1991 года фэнтези и киберпанк были у вас в стране под запретом. Ныне их присутствие в русской фантастике считается нормальным явлением. А вы не собираетесь написать фэнтези в русском стиле?
Кир Булычев: Ну и что за чудак выдумал, что фэнтези в СССР была под запретом? Или тот же киберпанк? Да кто в наше стране знал о киберпанке десять лет назад? Сущий вздор! И Толкина переводили уже десять лет назад, а после Толкина ни появилось ни одной достойной внимания книги фантези, если не считать произведений Урсулы Ле Гуин – я переводил их и издавал пятнадцать лет назад. Тот, кто представляет себе Советский Союз, как империю зла, забывает, что все было намного более сложным. В стране жили тогда те же самые люди, что живут и сейчас, и вкусы этих людей были самыми разными. Все великие произведения русской литературы, написанные после 1917 года, были опубликованы в СССР до 1990 года. И «Иван Денисович» Солженицина, и «Мастер и Маргарита» Булгакова… Я не люблю коммунизм, никогда ему не симпатизировал, но не стоит наивно повторять чьи-то глупые россказни о том, что фэнтези здесь запрещали. Ровным счетом наоборот. Фэнтези – это прекрасное средство отвлечения человека от суровой действительности. Киберпанк годится для этого еще больше. Используя лексикон коммунистов, можно сказать, что эти литературные направления – опиум для широких народных масс. Так с какой стати коммунисты стали бы их запрещать?
Коммунисты прекрасно относились к американской фантастике, если в ней не шла речь о борьбе великолепных хитроумных американцев с узкоглазыми тупыми славянами. Ведь американская фантастика в большинстве своем была эскапистской литературой. Поэтому в нашей стране самыми популярными авторами были Кларк, Азимов, Брэдбери, Саймак и прочие. Позже также и Толкин. Наши коммунисты на протяжении многих лет больше всех других писателей на свете любили Станислава Лема. Но разлюбили, когда он перешел на публицистику. Так что не надо переворачивать все с ног на голову. Коммунисты были людьми ловкими и смекалистыми, почему и держали верх столько лет и, вероятно, вновь придут к власти, как это случилось в Белоруссии или Болгарии. Если в Польше и Чехии коммунизм в прежнем облике вернуться не сможет, потому что народ этого не допустит, то у нас иная картина – чувствуется тоска по утраченной империи, и даже рядовые граждане мечтают о ее возврате. Здесь-то и кроется главная опасность. А коммунисты будут одной рукой расстреливать, а другой – издавать фэнтези и киберпанк, вернейших своих союзников. Русская фэнтези никогда не появится – у фэнтези свой набор игрушек: от драконов до Мерлина. Наш фольклор ничего такого предложить не может.
Тадеуш Литвиньский: После 1991 года стали появляться русскоязычные НФ-журналы, из которых ныне остались, видимо, только московский журнал «Если» и белорусский журнал «MEGA». Что вы можете сказать об этих журналах?
Кир Булычев: У нас есть единственный профессиональный НФ-журнал: ежемесячник «Если». Его купил владелец фирмы видео, и журнал сменил свой облик, стал походить на “Analog”.
Тадеуш Литвиньский: В настоящее время в России существуют несколько премий, которыми отмечаются литературные достижения в фантастике. Старейшая из них, престижная некогда премия «Аэлита», единственная такого рода литературная премия времен СССР, ныне обрела сугубо провинциальный характер. Свои премии присуждает, пожалуй, каждый из российских конвентов. Премию «Бронзовая улитка» присуждает Борис Стругацкий лично. Жюри этих премий состоит преимущественно из авторов фантастики. Вы также состоите в жюри одной из таких премий: «Странник». Как по-вашему, не приводит ли такая многочисленность премий к обесцениванию самой идеи премии?[
Кир Булычев: «Аэлиту», как мне кажется, уже не стоит брать в расчет. Существуют еще три или четыре премии в Санкт-Петербурге, все родом из окружения Бориса Стругацкого. То есть в России нет ни одной настоящей НФ-премии. В присуждении «Странников» я давно уже не участвую, поскольку жюри этих премий состоит из писателей, которые сами же позже эти премии и получают. Я счел это неэтичным и отказался от дальнейшего участия.
Тадеуш Литвиньский: Влияет ли каким-либо образом новая экономическая ситуация на ваше творчество?
Кир Булычев: Я чувствую только, что нужно работать, а не жаловаться на то, что все вокруг плохо. Вот, например, я вернулся в Москву и пришел к себе в институт. А там коммунисты давно уже вовсю хозяйничают, а со мной и говорить не хотят. Поначалу я понять не мог – почему это. Позже нашел объяснение. Дело в том, что мне перед моим отъездом позвонили из «Огонька» и спросили о том, что я думаю о ситуации в стране. Я ответил примерно следующее: «Вы ожидаете от меня стандартного ответа, поэтому я вам скажу, что мы переживаем трудные и ужасные времена. Вскоре я начну ковырять в зубах, чтобы достать оттуда зернышки икры, которые там застряли…» И наш главный коммунист сказал мне: «Я знаю, что это ты нас имел в виду, когда говорил об икре. Мы это тебе припомним».
Минусы сводятся к тому, что таким, как я, людям приходится в какой-то мере идти на поводу у коммерческих издательств. Приходится откладывать «на потом» то, что хотелось бы написать для узкого круга. Но здесь уже все зависит от таланта. Ведь Хемингуэй, Маркес или Борхес также работали в условиях капитализма.
Тадеуш Литвиньский: Польша, отказавшись от опеки со стороны СССР, идет своей дорогой и предпринимает определенные шаги для того, чтобы вступить в НАТО. Как вы относитесь к этому, поддерживаете ли наши стремления?
Кир Булычев: Я считаю, что Польша имеет право делать все, что считает нужным. Вступление в НАТО формально переносит Польшу во враждебный России лагерь. Однако Польша и Россия редко когда дружили. Я думаю, что ваше вступление в НАТО – это чисто политическая проблема. Если бы Россия захотела бы когда-нибудь напасть на Польшу, то США защищали бы Польшу не зависимо от ее членства или не членства в НАТО. Из русского сателлита Польша превратилась в сателлита американского. Я предпочел бы, чтобы военные блоки вообще прекратили свое существование. Польша – великая страна и без блоков. Но если вы хотите стать передовой линией обороны США в Европе – это ваше дело.
Тадеуш Литвиньский: Ваша профессия историка отчетливо отражается в ваших новейших произведениях. Там заметно ваше желание исправить сфальсифицированные и укоренившиеся за многие годы в таком виде свидетельства прошлого. Вы не хотели бы написать правдивую историю СССР?
Кир Булычев: И без меня найдется множество желающих это сделать. Но вы только представьте себе, какая гигантская это работа – существуют ведь тысячи архивов и документов… Я могу осмысливать историю в рамках моих произведений, но писать ее мне не хочется. Вообще-то во всем мире не написано пока честной истории ни одного государства.
Тадеуш Литвиньский: Переводятся ли ваши книги на Западе? Как вас там принимают?
Кир Булычев: В последнее время, вместе с прекращением издания моих книг в Восточной Европе, количество издаваемых за рубежами России книг уменьшилось. В прошлом году в Мюнхене вышел из печати мой роман, в Греции напечатали детскую книгу, в Китае – несколько книжек; вот, пожалуй, и все. А как принимают? Да, в общем, никак особенно. Меня там знают – не более того.
Тадеуш Литвиньский: Расскажите о своих планах на ближайшее будущее. Не хотите ли вы написать что-нибудь остросюжетное технико-фантастическое?
Кир Булычев: Я противник рамок, названий и терминов. Напишу то, на что у меня хватит сил и что у меня получится.
«”Сердцевина вечности” кружит возле пленительной для Эммы проблематики пола, своеволия, материальности идей и духовности материи. Это оригинальная похвала множественности и разносторонности взглядов на мир, вписанная в поэтику классической научной фантастики с феминистическим уклоном…» (Мацей Паровский).
И это шестая публикация Эммы Попик в нашем журнале. Первые пять см. “Fantastyka” №№ 3/1983, 5/1985, 6/1989, “Nowa Fantastyka” № 12/91, 5/1993. Среди материалов обсуждения первого из номеров можно найти и биобиблиографический очерк о писательнице. В дальнейшем рассказ нигде не перепечатывался, на русский язык, как, впрочем, и на другие языки, не переводился. На карточку рассказа можно глянуть здесь Биобиблиографии его автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но о писательнице можно кое-что узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Попик Э.”.
В этой же рубрике напечатан рассказ Януша Цырана“Żabi król/Лягушачий король” (стр. 42-56). «Из “Лягушачьего короля”, писавшегося Янушем в состоянии сильного раздражения буйно разросшейся субкультурой UFO, получилось в результате нечто значительно более глубокое и более значительное (на манер Филипа Дика), чем антиуфологический манифест» (Мацей Паровский). Позже рассказ вошел в состав авторского сборника писателя “Ciemne lustra/Темные зеркала” (2006).
Напомню, что Януш Цыран дебютировал в нашем журнале “Fantastyka” великолепным рассказом “Jeruzalem/Иерусалим” (№ 11/1988), затем напечатал в нем еще шесть замечательных рассказов (“Fantastyka” № 1/1990; “Nowa Fantastyka” №№ 1/1990, 12/1990, 2/1993, 5/1995, 4/1996), будет печататься в нем и впредь. На русский язык рассказ “Żabi król” не переводился, на его карточку можно глянуть здесь. А почитать об авторе можно тут
Павел Гоузер/Pavel Houser (род. 10 ноября 1972) – чешский журналист, писатель научной фантастики.
Окончил факультет пищевых и биохимических технологий Пражского химико-технологического института в 1996 году. Работал в 1996 году редактором журнала «Výživa a potraviny», в 1996-1999 годах – редактором еженедельника «Computerworld», в 2001-2005 годах редактировал чешскую версию журнала «Science World». В настоящее время редактирует сервер www.scienceworld.cz
В сферу его интересов входят история технологии и экономики, взаимоотношения экономики с теорией игр, эволюционная биология, физика, шахматы, головоломки и многое другое. Большой любитель пива, даже магистерскую диссертацию и ту защитил по технологии изготовления старинной чешской медовухи.
Гоузер опубликовал множество статей на самые разные темы в прессе и на электронных ресурсах, часть из них вошла в состав книг «Hry se slovy a jazykem/Игры со словами и языком» (2002); «Vzpoura genu/Восстание генов» (2003); «100+1 Кakuro pro każdeho/100+1 Какуро для каждого» (2006, соавтор Luboš Bokstefl);
«Dennik šileného ctenáře/Дневник сумасшедшего читателя» (2007); «Černobilá cesta/Черно-белый путь» (2014, соавтор Mario Matouš, известный чешский шахматист – Гоузер написал рассказы к его шахматным этюдам),
«Zvrhlá véda: Skok do czerne diry, lobotomie a převlech za mrkev/Извращенная наука: прыжок в черную дыру, лоботомия и переодевание в морковку» (2016, e-book), «Pan cementarny» (2017, e-book).
Он напечатал также два сборника интервью с чешскими учеными, взятых им для журнала «Science World» и соответствующего сервера: «Než prijde vakovlk. Dialogi o současne védé/Прежде чем придет cумчатый волк. Диалоги о современной науке» (2005); «Kapka metanového dešté. Dalši dialogi o současne védé/Капля метанового дождя. Новые диалоги о современной науке» (2007).
[/center[
В 1989 году вступил в КЛФ «Spectra». Публиковал свои научно-фантастические, фэнтези и «ужасные» рассказы (также под псевдонимом Ervin Krb) в фэнзинах (“Krypton” и др.), а затем и в журналах «Dech draka»,
«Ikarie»,
«Computerworld», «XB-1»,
PHOTO18]
«Pevnost», «Nemesis»,
антологиях «Tykvovy večirek/Тыквенная вечеринка» (1996), «Mlok’97/Саламандра-97» (1997) и «Mlok’98/Саламандра-98» (1998).
Значительная часть из них вошла в состав авторских сборников писателя «Z dob Řiše/Из эпохи Империи» (1996); «Lunarys» (1998).
Отдельными книгами вышли: «Sovy veselé», «Se sankami po Tibetu/С санками по Тибету» (1995), «Dvanást sošek Almiru/Двенадцать статуэток Алмира» (1998, фэнтези по мотивам RPG);
«Vlkodlaci/Оборотни» (2005, все об оборотнях в мифах, художественной литературе и, возможно, в жизни), «Havrani/Вороны» (2004, все о вóронах); «Sbĕratel mĕst/Коллекционер городов» (2009, фэнтези).
облако тэгов
