Интервью со Стивеном Эриксоном

Стивен, большое спасибо, что согласились уделить нам несколько минут. Мы хотели бы начать с того, чтобы дать Вам повод немного похвастаться. Как вы думаете, что делает «Малазанскую книгу павших» таким отличным циклом?

Если бы я начал хвастаться, я упустил бы очень многие аспекты моей работы. Для меня писательство всегда было упражнением в смирении. Меня всегда удивляло, когда я бродил по просторам «коробки ненависти» (забавно, интернет должен был стать «коробкой любви», но вместо этого начал развиваться в прямо противоположном направлении... ладно, не смешно. Тревожно), я натыкался на комментарии фанатов жанра, которые считали меня высокомерным парнем, чье высокомерие сквозит как в творчестве, так и в интервью. Для своего собственного душевного благополучия я могу только предположить, что мою работу по ниспровержению штампов жанра восприняли как атаку на классиков жанра. Я определенно не собирался никого атаковать. В детстве я читал и любил те же самые книги, которые сейчас читают они. Но как писатель я хочу закрутить все иначе, сделать все по-другому, я не желаю идти по проторенной дорожке лентяев, повторяющих то, что уже было сказано до них. Таким образом я оказываюсь в центре срачей, когда фанаты в своих группировках чувствуют, что им нужно сбросить с пьедестала одних авторов, чтобы заменить их на новых. Парни, это не соревнование, и когда я бываю субъективным, это действует исключительно в отношении меня одного. Как писатели мы все участвуем в формировании целого жанра, и это очень большой и гибкий жанр. Лично я надеюсь, что поклонники моего творчества также читают и наслаждаются другими фэнтези-произведениями, всегда останутся открытыми для новых имен и, самое главное, никогда не будут чувствовать угрозы со стороны авторов, намеревающихся сказать новое слово в жанре. Ты ничего не теряешь, будучи открытым новым впечатлениям, но если ты закрываешь дверь, вешаешь на нее амбарный замок и прячешься от каждого вызова, ты потеряешь все.

Ваш вопрос меня озадачил. Вы уверены, будто я считаю свой цикл отличным. Это не мне решать, а читателям. Я сделал все, что в моих силах, теперь же работа закончена и цикл отправлен в свободное плавание. Может быть, он удержится на плаву, может  — затонет.

THE CRIPPLED GOD вышел совсем недавно... и он просто потрясающий! Это была долгое и эпическое путешествие. Как вы себя чувствуете после завершения этого десятикнижия?

Изможденным, опустошенным, освобожденным. В «The Crippled God» я описывал сцены, которые держал в голове на протяжении десяти лет. Давление было невообразимым, честно говоря, вся моя работа над серией проходила под таким давлением. Это большой цикл, писавшийся в отчаянии. И для меня это был затянувшийся поиск надежды. Когда я закончил писать, я просто оцепенел. Не мог написать ни строчки в течение шести недель — это самый большой мой простой за все время карьеры профессионального писателя.

Когда начинающие авторы спрашивают у меня совета, я всегда говорю: «Закончите то, что начали». И так получилось, что этот совет оказался применимым и ко мне. Я закончил то, что начал, и действительно чувствую себя хорошо. На самом деле, это реальная награда за все мои труды, потому что это значит, что ты можешь идти вперед с гордо поднятой головой. И я рекомендую всем, кто может применить мой совет на практике, прислушаться к нему.

Что в работе над серией давалось Вам наиболее тяжело? А что наоборот было в радость?

Полагаю, самой сложной частью было придерживаться моей изначальной задумки от начала и до конца. Я не раз подвергался критике, и хотя фанаты регулярно меня хвалили, часто получалось так, что горечь от критических слов оставалась надолго, в то время как впечатления от похвалы испарялись. Ближе к концу и позитивные, и негативные оценки уже не так меня затрагивали. Самое главное, что костяк идеи оказался неизменным, пусть и изрядно побитым. Отсюда же вытекает самая приятная часть. Я не колебался, не сдался, не потерял интерес, и теперь вся работа сделана. Я могу оглянуться назад и, учитывая что во всем мире сжигать книги не приняты, увидеть все свои романы и знать, что они будут оставаться в продаже так долго, как будут пользоваться спросом.

Какая грань Вашего мастерства развилась больше других?

Честно говоря, не знаю. Я не боюсь сложностей. Полагаю, что в самом начале я не собирался позволять страху остановить меня, хотя со временем юношеское упорство и беспардонная решительность уступили место озадаченной вере в результат. Полагаю, я научился доверять себе.

Таким образом, писательство не имеет ничего общего с мнениями, ответами или решениями. Это всего лишь форма поиска, и люди или идут рядом с тобой в процессе этого поиска, или нет. Я пытался писать настолько включительно, как только мог, но со мной это никогда не срабатывало. Я давно перестал делать попытки стать центром всеобщего обожания и, несмотря на всю мою предполагаемую гениальность, я по-прежнему не разбираюсь в курсе математики за восьмой класс. Теперь, прежде чем мои слова вырвут из контекста (можно подумать, я смогу это предотвратить), хочу сказать. Нет, я не считаю себя гением. Если у меня и есть какие-то сильные стороны, все они имеют обратную сторону медали. Терпение сочетается с упрямством, амбициозность — со всесокрушающим сомнением... обычная ситуация, по большей части. В конце концов, все мы просто зеркала друг друга. Назовите мне имена на свой страх и риск.

Ваши книги достаточно объемные. Настоящие кирпичи. Как вам при таких размерах удавалось сохранять четкий и устойчивый график выпуска книг в отрасли, где большие задержки давно уже стали нормой?

Как вы уже могли понять из моих предыдущих ответов, единственное, что заставляло меня двигаться дальше — это отчаяние. Мне нужно было закончить эту долбаную вещь, чтобы понять, на что будет похож мир после того, как цикл будет завершен. В «The Crippled God» есть поэма, с нее начинается эпилог, в которой достаточно подробно описывается все это, причем все исходит как их моих глубоких убеждений, так и глубокой неуверенности. Я писал этот фрагмент в момент, когда был и физически и духовно истощен, и единственное, что мне оставалось — это быть честным.

Ваш со-создатель, Кэм [Иан Кэмерон Эсслемонт — прим. переводчика], значительно прогрессирует с каждой книгой. Как ему удается настолько соответствовать Вашему собственному стилю и творчеству?

С самого начала, создавая мир посредством ролевых игр, все делалось посредством обмена. Я придумывал персонажей, которые взаимодействовали с его сюжетными линями, он делал тоже самое со своими героями, так что во всех составляющих Малазана есть частица нас обоих. То же самое происходит, когда мы встречаемся лично — не важно, сколько времени мы провели порознь, живя собственными жизнями. Мы тут же возвращаемся в тот же уют дружбы и совместного взгляда на вещи.

Так уж получилось, что мы встретились на археологических раскопках, каждый год работали вместе в летние месяцы в пустошах Северного Онтарио (где, беспомощные и лишенные надежд жили в городе славы Нила Янга) и стали друзьями на всю оставшуюся жизни.

Уверен, каждый из вас испытывал что-то подобное. У каждого есть друг, кто, неважно сколько лет и километров вас разделяет, настроится на ту же волну что и вы в тот же момент, что вы снова встретитесь. Таким образом, я и Кэм, мы многое пережили вместе. Во многом мы по-прежнему пишем для аудитории, состоящей из одного человека — друг для друга. Мы беседуем друг с другом посредством наших книг. Это всегда было немножечко тщеславно с нашей стороны — верить, что кто-то еще заинтересуется в нашей беседе. По счастью, кое-кто заинтересовался и по-прежнему интересуется.

Вы хотели бы сделать что-нибудь по-другому с тех пор, как стали писателем?

Это вопрос такого рода, на который практически невозможно ответить. Я бы хотел стать профессиональным писателем лет на десять раньше, чем решился. Я сменил множество работ, некоторые из которых буквально выматывали душу. Многие годы мы проводили в нищете, не помогало даже то, что я вырос в бедности... Но если бы я решился раньше, стал ли бы я тем же самым писателем? Написал бы те же книги? Кто знает. Так что я просто доволен тем, что имею.

«Малазанская книга павших» закончена, но у Вас в работе есть другие истории о Малазане. Чего следует ожидать вашим поклонникам в будущем?

Я подписал контракт еще на две трилогии. Первая, над которой я уже начал работу, переносит нас в прошлое Малазана. После того, как я с ней закончу, во второй трилогии будет рассказана история Карсы Орлонга. Если получится, я не ограничусь этими трилогиями и напишу еще, да и помимо Малазана мне будет что рассказать.

Стивен, еще раз хочется отметить, как мы взволнованы беседой с Вами? Скажете какое-нибудь напутствие нашим читателям? И есть ли возможность увидеть вас на каких-нибудь конвентах в обозримом будущем?

Я люблю конвенты и регулярно посещаю некоторые из них. Но я всегда открыт для новых приглашений, если они укладываются в мой график.

Напутственные слова? Процветайте, ведите себя хорошо и не напрягайтесь.

Всех благ.

________________________________

Оригинал интервью доступен по ссылке. Благодарность за наводку и помощь в переводе имен и прозвищ выражается Владимиру Пузию.