Наш Лукьяненко

А вот эстонский фантаст Индрек Харгла запрещает переводить себя на русский и вообще. Поскольку это новость, я пощу ее в колонку новостей тоже. Это назидательная новость, мне кажется

Катастрофа, которая случилась с малазийским самолетом, потрясла весь мир и еще больше разозлила враждующие стороны. Так, эстонский писатель Индрек Харгла больше не покупает в магазинах молоко с русской маркировкой.

«Мои книги не появятся на русском языке, потому что я считаю, что эстонцы не должны сотрудничать с Россией, и не надо там ничего покупать. Я бойкотирую те эстонские продукты, которые делают маркировки на русском языке и рекламируют себя на русском языке. Я не буду покупать консервы Salvest. Я не буду покупать молоко, где по-русски написано «молоко», пишет Elu24.

Двуязычие – это не что иное, как продолжение брежневской колонизации. Когда русских сюда вагонами завозили, им понастроили всякие Ласнамяэ и Ыйсмяэ, и там все должно было быть на двух языках.

Те русские, которые решили остаться в Эстонии, должны общаться на эстонском уметь обходиться эстонским (отредактировано — перевод был неверный). То, что эстонцы маркируют продукты на русском, стыдно.

Эстонские дети массово учат в школе русский – зачем? Не надо сотрудничать с Россией, ни в политическом, ни в культурном плане!»

Что я могу сказать. Раньше Индрек таким не был. И, видимо, я войду в историю как единственный его переводчик на русский — эн лет назад я перевел его рассказ «Сестры» для сборника Леши Калугина «Новые марсианские хроники». Потом что-то с Индреком случилось, может, Бронзовая ночь его травмировала, может, еще что, но он сделался вот таким вот. Он был на «Эстконе» на этих выходных, и я подошел к нему и спросил насчет переводов на русский. Индрек сказал, глядя сквозь меня, что про «Сестер» не помнит ничего (ну дык — на эстонском они в этом году были в номинации; совсем не помнит, ага) и вообще не считает возможным публиковаться на русском, потому что не хочет поддерживать российскую экономику. Как кто-то сказал: «Индрек — это Лукьяненко наоборот».

Был еще эпизод, когда я пришел глядеть на свинью на вертеле, а Индрек сидел рядом за столом и говорил с еще одним фэном насчет того, есть ли «эстонские русские писатели». Индрек отрицал саму возможность такого дела и произнес сакральную фразу «Eesti on eestlaste maa», «Эстония — земля эстонцев». (Да, естественно, я говорил с ним по-эстонски. Я уважаю других людей, знаете ли. Но, как видим, у националистов это не взаимно.)

Видимо, теперь Индреку стыдно за публикацию «Сестер» на русском. Так получилось, что я его искусил и теперь буду вечным олицетворением его позора. Легендой больше, что.

При всем том Индрек Харгла — очень популярный писатель, пусть главным образом и благодаря нефантастической серии средневековых детективов про таллиннского аптекаря Мельхиора. Я когда-то хотел перевести его роман «Паломничество в Новый свет» («Palveränd Uude Maailma») — это альтернативка с участием Агриппы Неттесгеймского и Монтесумы (II? не помню). Теперь уже как-то и не хочу.

(Да, и, может, это лишнее, но мало ли: Харгла, как я понимаю, скорее исключение. Пусть и громкое. Как, в общем-то, и Лукьяненко.)