Фильмов у Тарковского всего-то семь (не хочу спорить с киноведами про «Убийц» и «Каток и скрипку» — семь да и все). И последний, как мне кажется, настолько сильно выбивается из ряда, что иногда даже возникает чувство, будто снимал его другой режиссер. То ли мрачная красота родины Бергмана, где снималось «Жертвоприношение» повлияла, то ли подвешенное состояние «заграницей», то ли уже совсем западная манера съемок, то ли постоянно продолжающиеся проблемы в семье, то ли стремительно ухудшающееся здоровье — а скорее всего, все это и что-то еще — но фильм вышел намного светлее и воздушнее других работ Тарковского. Его «проще» смотреть. Хотя все основные приемы и повороты остались — и давящая звенящая музыка; и всегдашнее пролитое молоко; и аллегории с матерью; и твердая статичная картинка на пейзаж, по которому перемещаются герои — но почему-то нет ощущения, что это фильм Тарковского, а в любом другом его фильме как-то с любого места понятно. Не получилось внятно объяснить. Да, собственно, я и хочу остановиться лишь на двух моментах, не разбирая основную суть — смысл жертвенности ради других, вечная тема отцов и детей и т.д.
«Жертвоприношение», как ни странно, среди прочего, фильм о ядерной войне. Возможно, некая дань моде — в середине восьмидесятых вышло немало фильмов на эту тему — и, когда понадобилось найти повод, «страшилку» для развития основной темы, Тарковский взял именно этот вариант конца света. На фоне западных аналогов — «Нити», «На следующий день», уж тем более «Терминатор» или «Безумный Макс» (не беру в расчет совершенно потрясающие «Письма мертвого человека» ученика Тарковского, Константина Лопушанского, вышедшие в том же 1986 году — ничего подобного по силе воздействия ни до него ни после не создано) — фильм выглядит очень достойно, несмотря на то, что непосредственно война вообще не показана — дело ограничивается лишь невнятным сообщением по телевизору, пролетом вероятно военных самолетов низко над домом да отключенным телефоном. Даже сцена паники, многократно расхваленная и мистифицированная в связи с убийством Улофа Пальме именно на этом месте, у меня, как зрителя, не сразу соотнеслась с тем фактом, что это безумие перед ядерным ударом. Что удалось режиссеру — и удалось отменно! — это передать состояние непреходящего ужаса и безысходности, навалившееся на героев при кошмарном известии. Ведь ничего не изменилось, солнце не погасло — всего-навсего объявление по телевизору! А все, ты сразу осознаешь, что это конец, и единственная надежда, которая у тебя осталась — это погибнуть мгновенно, в эпицентре. Нынешнюю молодежь этот кошмар миновал, а люди моего возраста и особенно старше, я думаю, хорошо помнят тот иногда накатывавший ужас от того, что ЭТО может произойти. Вот прямо сейчас. Бр-рр... Итак — несколько человек собрались на день рождения Александра, стареющего бывшего актера и журналиста. В какой-то недобрый момент стены содрогаются от чудовищного рева проносящихся над домом самолетов, а чуть позже по телевизору показывают выступление, видимо, кого-то из руководителей государства: он призывает население к порядку. И все. Шесть человек застыли вокруг стола, придавленные, молчаливые, осознавая... А дальше — каждый по своему. Жена Александра впадает в истерику, очень удобно дав этим занятие другу семьи, врачу Виктору и служанке Юлии. Взрослая дочь впадает в ступор и чуть позже пытается соблазнить Виктора (осталось за кадром — удачно или нет). Почтальон Отто сбегает домой. А сам Александр уединяется и истово молит бога вернуть все назад. Вернуть сегодняшнее безмятежное довоенное утро. И клянется отдать за это все. Дом, в котором они с женой были так счастливы, свою семью, сына. Позже возвращается Отто и говорит Александру, что можно всех спасти, все исправить — нужно только переспать с ведьмой Марией, живущей неподалеку. Александр делает это, и исполняется его мольба, а он, в свою очередь, выполняет свою клятву.
В процессе перебирания материалов по фильму выяснилось, что в основу положен киносценарий опять-таки братьев Стругацких — «Ведьма». Быстренько нашел его, благо Стругацких есть у меня, прочел — он коротенький. Ну, это не основа фильма, а лишь один из эпизодов, причем очень сильно переработанный. В сценарии герой-профессор спасает лишь себя, излечиваясь от рака, в фильме же герой спасает весь мир. В фильме Тарковский значительно облегчает задачу своему герою тем, что с «ведьмой» Марией Александр знаком, более того — она его приходящая служанка. Но, конечно, тут и на «акт спасения», так сказать, времени — всего лишь ночь, а в сценарии у героя есть несколько недель. Но, все же некоторые особенно сильные моменты прямо перенесены на экран, так что «Ведьма», не ставшая полноценным фильмом, вполне органично вплелась в повествование.
Далее я хотел рассмотреть следующее положение. Если одним прямым вопросом, то — что это было? Отбросив всю философскую трагику, только произошедшие факты. Итак — вечером начинается ядерная война. Пока где-то там, далеко, но это ненадолго. Герой молится богу и просит его остановить это безумие и готов отдать за это дом, семью и себя. Далее вдруг возникает некая ведьма, которая может все исправить, если с ней переспать. Герой спит с ведьмой (это мое грубое выражение, в фильме все очень красиво и целомудренно, как невесомость в «Солярис»), наутро видит, что все вернулось, войны нет, и сжигает дом, как обещал, самоустраняясь с обетом молчания и безумия. Гм. Очень сильная нестыковка — молится он христианскому богу, а потом совершает уж никак не христианский обряд, тем более, с «ведьмой». Это вовсе не ступени одной лестницы, вы не находите? Либо бог исполнил его просьбу, либо ведьма. Не могут же быть низменные телодвижения божественным рецептом спасения, условием, так сказать? Обнаруживается лишнее звено — или не нужно было спать с ведьмой, если помог бог, или приносить свою жертву в виде дома, если помогла ведьма, ведь ей-то он ничего не обещал! Или перед лицом конца света все божественные силы — и языческие, и христианские — объединились и каждая действовала своими методами и по мере своих сил? Гм. Ну, конечно, основное, «трезвое» объяснение всего произошедшего — безумие главного героя, соответственно, все случившееся вечером и ночью лишь плод его больного воображения. А копнуть чуть глубже — и вот они, уши любимого моего Станислава Лема с его фантоматикой, обозванной ныне «виртуальной реальностью». Естественно, человек, попавший в фантомат не по своей воле, воспринимает его как действительность и не чувствует перехода из одной реальности в другую. Способов подвергнуться фантоматике множество — и технические (шлемы и костюмы ВР), и химические (наркотики), и, в том числе, психофизические — и это как раз наш случай: герой испытывает некое потрясение (в фильме, возможно, в момент пролета самолетов над домом), которое становится одновременно и толчком и отправной точкой для последующих видений. Первые же слова Александра после объявления о войне по телевизору -- Я всю жизнь ждал вот этого. Вся моя жизнь была сплошным ожиданием именно этого. -- То есть ему и нужен-то был лишь повод, чтоб начать бояться. А все дальнейшее — скачки его вовсе не больного воображения, перебор возможных выходов из ужасного положения. Сначала привычное обращение к богу (а, может, и не привычное, а лишь навеянное подаренной книгой репродукций икон?), потом (а вдруг не вышло?) — к богам в лице ведьмы, выбрав на эту роль свою служанку, которая ушла перед самым началом войны. А когда фантомат кончился, он, конечно, не понял этого и продолжил игру, точнее, уже жизнь.
Конечно, крайне маловероятно, что Тарковский снимал именно это.
На самом деле, все вышесказанное лишь моя собственная провокация. На самом деле каждый, приносящий жертвы подобные тем, что показаны в фильме, останавливает конец света. А мы его в тюрьму или в дурдом!
